— Эта новенькая слишком много на себя берёт. — Она рекомендована самим генералом. Ничего не попишешь. Хочешь остаться здесь и не вылететь — смирись.
Девушка безразлично пропускает бессмысленный трёп тех двоих мимо ушей, продолжая уверенной поступью идти в свой кабинет. С раннего утра увесистая стопка документов, которая по просьбе высшего руководства должна быть разобрана в самые ближайшие сроки, покоится на углу рабочего стола, и Эмилия твёрдо намеревается покончить с докучливыми бумагами к вечеру, чтобы потратить немного времени на занятия верховой ездой. — Лейтенант, Вы сегодня рано. Ещё даже не время обеда, а Вы уже в своём кабинете, — сквозь занавешенные ставни окон пробивается слепящий свет, и Майер не сразу замечает устроившуюся на небольшом диване девушку: неестественная бледность лица и белокурые волосы почти полностью сливаются с яркими солнечными лучами. — Миуюки, — Эмилия старательно не замечает вызывающую позу и насмешливую манеру, с которыми её встречает сослуживец, и сразу усаживается за стол у окна, с раздражением пытаясь разобраться в корявом почерке на листках. — Отчёты… — Закончила, — резко перебивает Эмилию та, пресекая длительное перечисление названий рабочей документации и указывая на тёмную папку на столе. Она вытягивает из-за спины стопку потрёпанных листков и небрежно бросает их на стол, не отводя глаз от обыденно безэмоционального взгляда старшего по званию. — Сведения о нанесённом городу ущербе после нападения, списки погибших среди городского населения, их метрики и документы из архивов. Довольна? Эмилия сдержанно кивает, где-то в глубине души поражаясь настойчивости и наглости этой девушки, которая с первого дня пребывания Майер здесь пыталась вывести её на открытые эмоции. Будучи отпрыском известных вельмож Миуюки всё детство провела в довольствие и достатке в пределах стены Сина и со слов некоторых проходимцев выросла избалованной и тщеславной. За время, проведённое в гарнизоне, Майер точно может сказать обратное. Верно, девушка была и есть поистине упряма и горда, но всю свою службу, на которую та против своей воле была отправлена злобной мачехой, она отдавала всю себя работе, всегда исполняла свои обязанности должным образом и по мнению Эмилии была единственной достойной в этом прогнившем месте. — Так, — Миуюки непривычно мнётся несколько секунд, но в мгновение собирается, высоко задирая голову, — на улицах праздник. Я закончила с делами на сегодня и рассчитываю на дозволение покинуть пост сегодня пораньше. Девушка замечает еле видимое непонимание в глазах лейтенанта и поясняет: — Вылазка в Шиганшину объявлена, и люди гуляют в честь будущего освобождения стены Мария от титанов. Эмилия хочет указать на профессиональную некомпетентность, но та самая стопка бумаг бросается в глаза, и ей кажется, что быстрее разведчики отвоюют Марию, нежели эта упрямая девица, расстроенная отказом, исчезнет с глаз долой. — Свободна, — чеканит Эмилия, опуская голову и полностью погружаясь в отчёты. Она не замечает промелькнувшую у светлых глазах шальную мысль и недовольно хмурится, когда из-под рук ускользает половина бумаг, и Миуюки вновь падает на диван, принимаясь что-то скоро строчить на коленях. — Заключим сделку, — не спрашивает, а утверждает девушка, — я помогу закончить со всеми этими бумажками, на которые потом никто даже не посмотрит, а ты сходишь со мной на праздник. Говорят, там будут продавать изумительные сладости. Она определённо хочет вывести Эмилию из себя, но та лишь молча соглашается не в силах ни пререкаться с подчиненной, ни в одиночку разбирать пропитанные скорбью листы, свидетельствующие о гибели сотен людей. Прогуляться по городу и немного расслабиться после стольких насыщенных работой дней явно более привлекательно, чем заниматься этим кропотливым, но фактически бесполезным трудом. — Вы такая толерантная, лейтенант, — Эмилия не отказывается, и Миуюки победно ухмыляется, продолжая бормотать себе про нос: — лейтенант, в узких кругах Вас называют одной из сильнейших и утверждают, что Вы отправили на тот свет титанов не намного меньше, чем сам капитан Леви. Вы никогда не говорите про службу в развед легионе, расскажите мне, каково это, — Миуюки отрывается от бумаг лишь на секунду, поднимая на девушку вопросительный взгляд. Рука с пером замирает над очередной строчкой с подписью, и пальцы с силой сжимают тонкий стержень, отчего тот идёт мелкими трещинками. Эмилия делает глубокий вдох, избавляясь от подступившего к горлу комка, и как можно безразличнее тянет: — Что ты хочешь услышать? Как мы сбрасывали трупы на съедение титанам дабы спасти свои жизни? Как перевозили завёрнутые в саваны тела? Как плакали матери погибших чад, когда я им лично сообщала о потере их единственного ребёнка? Как оттирала кровь от повозок? — по ногам проходит предательская мелкая дрожь, и Миуюки болезненно сжимает губы. — Я прошу прощения, лейтенант. Я больше не буду задавать Вам подобные вопросы… Где-то на задворках сознания промелькивает мысль о избыточной жестокости её слов, но Эмилия быстро избавляется от внутреннего предубеждения. Служба в развед легионе опасна, за каждым смерть идёт по пятам, а нынешние новобранцы, гонясь за славой и призванием, не знают и части того, с чем им придётся столкнуться, и потому девушке думается, что лучше рассказать подчинённой неприятную правду, нежели та в один момент загорится внезапным желанием встать на «защиту» человечества. Миуюки молчит, неотрывно вглядываясь в документы, но Эмилия видит спрятавшийся за волосами испуганный взгляд и подрагивающие пальцы, переминающие перо. Вопросы и колкие фразы больше не звучат, и в напряжённой тишине слышен только шорох бумаг, складывающихся в стопки, а за окном всё медленно погружается в прохладный сумрак. Солнце уходит за горизонт. Стремительно темнеет. Эмилия выводит извилистую подпись на очередном формуляре и поднимается со стула, накидывая солдатский плащ на плечи. Миуюки довольно улыбается, следуя за лейтенантом по тусклым коридорам, и зло огрызается на каждого, кто пытается подойти к ним ближе чем на шаг — терпение и усидчивость девушки иссякли ещё в первые минуты прочтения тех безобразно составленных бумаг, но Миуюки послушно терпела, внимательно вчитываясь в неровный почерк, и потому если хоть кто-то их сейчас остановит, отвлекая от похода на праздник и долгожданного отдыха, она самолично впечатает бедолагу в стену. Главные улицы Троста с самого утра украсили мириады цветастых флажков и огней, сотни торговых лавок распахнули свои двери для местных жителей и приехавших издалека путешественников, со всех концов города слышались довольные возгласы и торжественные речи в честь освободительной вылазки в Шиганшину. В глазах Эмилии Миуюки выглядит шаловливым ребёнком. Та пылающей стрелой летает среди ларьков; посетив новый, вновь и вновь подбегает к Майер, оставляя у неё в руках какие-то очередные сладости на шпажках; и рассказывает байки, пока они стоят в бесконечных очередях. Случайные прохожие и солдаты армии кланяются лейтенанту Гарнизона в знак почтения. Несмотря на отставку Эмилии из разведки слава отважного воина, пережившего без малого два десятка экспедиций за пределы стен, разлетелась по всему свету; а Миуюки же в такие моменты вдохновенно рассматривает сослуживца, однако стараясь не показывать виду. — Ты напомнила мне близкую подругу, — в один момент произносит Эмилия, когда утомлённая суетливой беготнёй Миуюки падает на неприметную лавку в полупустом сквере. — Мне удалось напомнить тебе о чём-то хорошем? — Миуюки расплывается в довольной улыбке, отправляя в рот очередную лимонную ириску. Эмилия отвечает неуверенным кивком, мысленно отмечая, что настроение медленно поднимается. — Вы впервые улыбнулись! — девушка удивлённо хлопает глазами, за мгновение принимая серьёзный вид и придвигаясь к Эмилии практически вплотную. — Вы — закрытая книга, лейтенант. Поделитесь тайной, ради кого Вы живёте? — О чём ты? Эмилия подумывает сказать, что уже длительное время она скорее существует, нежели живёт, но вовремя одёргивает себя ради избежания лишних вопросов и молча ждёт, когда Миуюки вытащит сладкий леденец изо рта и ответит. — Матушка говорила, что в нашем мире каждый старается найти кого-то, кому он сможет посвятить свою жизнь. — она мягко улыбается неуклюжему мальчишке, споткнувшегося о корень дерева, и передает ему одну из карамелек на палочке, когда замечает, что тот еле сдерживает подступившие слёзы. — Матушка была разведчицей, но несмотря на службу она всю себя отдавала любви к отцу. Я тоже живу ради него. Он подарил мне счастливое и беззаботное детство, а я хочу обеспечить ему спокойную старость. Хочу, чтобы он знал, что его дочь дисциплинирована, трудолюбива и сильна духом, чтобы он не волновался. — она делает продолжительную паузу, обдумывая, как донести свои мысли до сослуживца: — Вы ушли из разведки. По слухам за Вами следовала смерть. Когда я услышала об этом, то подумала, что если бы погибли все дорогие мне люди, я бы, наверное, покончила с собой. Мне любопытно, ради кого живёте Вы. Даже наши оболтусы в гарнизоне служат ради своих жён, которые на протяжении всей их подготовки к службе поддерживали и посильно помогали, чтобы те смогли попасть в ряды армии и получать приличное жалование, — девушка крутит перед носом шпажку с ягодным зефиром и задумчиво переводит взгляд на Майер, которая за весь разговор не проронила ни слова. Вопрос Миуюки прост и незамысловат, но вызывает отвратительное жжение в груди, медленно расползающиеся по всему телу. В горле стоит густой ком, и девушка в неосознанном отчаянии мотает головой, будто ища за что можно зацепиться взглядом и перевести тему. Наконец ей удалось внутренне собраться. За проведённое в гарнизоне время она восстановила разбитое сердце, успокоила душу и нашла долгожданное умиротворение в рутинной работе. Воспоминания надёжно укрыты где-то далеко-далеко, но они рвутся наружу от слов незнакомой девчонки и болезненно давят на грудь. Миуюки облегчённо вздыхает, и это отрезвляет. Эмилия понимает, что молчит уже добрые минут пять, но она не успевает и слова сказать, как на колено ложится ладонь и успокаивающе поглаживает. В руке остаётся два леденца на палочках, и Миуюки под удивлённым взглядом уходит. Эмилии определённо нужно немного времени подумать об её словах, и она искренне благодарна девушке за предоставленную возможность. «Жить ради кого-то? Все ведь погибли… Слухи правы, меня преследует смерть. Кто бы мог стать смыслом для меня из оставшихся в живых? Или последовать примеру матушки и завести семью с первым встречным? Родить ребёнка и всё своё свободное время уделять ему? А что я могу дать ребёнку? Несчастье, горесть, страдания…» — Эмилия не замечает за собой, как неосознанно грубо зарывается ладонями в волосы и закрывает глаза. Всё некогда хорошее осталось далеко в детстве. Всё относительно нормальное закончилось рядом с каменный надгробием лучшей подруги и горьких слёзах рядом с обезглавленным телом. — Чем ты занимаешься? Знакомый голос врезается в уши, и Эмилия моментально приходит в сознание, внутренне борясь с подсознательным желанием подняться и отдать воинское приветствие. Лёгкая дрожь отступает, и Эмилия цепляется взглядом за скрещенные на груди руки бывшего главы отряда и внезапно спрыгивает с лавки. — Вам стоит соблюдать субординацию в общении. Я больше не Ваша подчинённая, а лейтенант Южного корпуса, — сведённые в недоумении брови на обыденно равнодушном лице забавляют. Нерадостные мысли на время покидают голову. — Прошу прощения, капитан. Потеряла контроль над собой. — Девушка вкладывает в зажатые руки шпажку со сладостью и огибает мужчину, останавливаясь в нескольких шагах. Солнце потихоньку опускается к горизонту, теряет свою прежнюю яркость, оставляя на небе волны жёлтого и оранжевого тона. Местные торговцы зажигают керосиновые лампы и выставляют на прилавки сосуды с высокоградусным спиртным, надеясь содрать с местных зевак высокую прибыль. Издалека раздаются звенящие звуки музыки, кажется, в центре продолжают выступать бродячие барды да музыканты. У Эмилии паршивое настроение, но атмосфера располагает для разговора. Кажется, они не виделись целую вечность. — Не хотите прогуляться? Леви оборачивается и одобрительно кивает, с невозмутимым видом откусывая наверняка чересчур приторную конфету. Эмилия находит забавным, как на лбу проступают глубокие складки, и губы кривятся от непривычного вкуса. — Отвратительные, правда? — Аккерман вновь качает головой, отбрасывая палочку в мусорную корзину. Они неспешно прогуливаются вдоль парковых аллей, зачастую уворачиваясь от назойливых поклонников и вежливо отказываясь от неожиданных гостинцев торговцев. Между ними непривычная тишина, но она так правильна и желанна, на душе становится теплее и легче. За всю многолетнюю службу в разведке любой разговор между ними был неминуемо связан со смертью и предательством, и Эмилия порой нарочно уходила от очередной встречи с капитаном дабы более не терзать себя. Издалека показывается угловатый купол корпуса разведки в Тросте. С крепостной башни открывается живописный вид на весь город, и в памяти невольно всплывает один поздний вечер, когда они коротали время в похожей пронзительной тишине за чашечкой чая. Прохладный ветер обдаёт стройный стан, с приближением ночи воздух холодеет, и Эмилия невольно ёжится, сжимая и разжимая ладони в попытках согреться. Леви подходит со спины и осторожно накрывает подрагивающие плечи своим плащом, в которой девушка тут же заворачивается, благодарно кивая. — Когда вы отправляетесь? — где-то вдалеке вновь разжигаются фонари и раздаются счастливые возгласы горожан. Празднество в честь освободительной вылазки не заканчивается. — Через три дня на рассвете, — мужчина отвечает коротко, даже не оборачиваясь на девушку. Он внимательно следит за мерцающими огнями города и лишь изредка косится вниз на проходящих под окнами зевак, возвращающихся в корпус. — Не боитесь погибнуть? — Боюсь. Между ними виснет немая пауза. В голове всплывает образ бездыханного тела капитана где-то на пустыре, или гиганта, отдирающего от ещё живого тела конечности — от одной лишь мысли внутри что-то рвётся и нестерпимо колет. Тишина между ними затягивается, на душе становится неспокойно, и Эмилия уже намеревается развернуться и уйти, но её останавливает непривычно усталый голос Аккермана: — Оставь формальности. Если хочешь о чём-то поговорить или спросить, то вперёд. Я никогда не загадываю, но это может быть нашим последним разговором, Эмилия. Девушка прибывает в прострации некоторое время, пытаясь собрать мысли в единый пазл и осознать смысл услышанного. Она бездумно смотрит куда-то вдаль и тихо произносит: — Леви, — имя непривычно ложится на язык, и почему-то на губах расцветает совершенно глупая, неуместная улыбка. Эмилии трудно описать своё состояние. Сейчас она лишь сильнее кутается в плащ и, приблизившись к мужчине, запрыгивает на каменные ограждения, отворачиваясь от города. — Как вы… ты попал в развед корпус? Сколько тебе было лет? — она спрашивает первое, что приходит на ум, и удивляется, когда всё же слышит ответ: — Петра рассказывала тебе, и то было правдой. Разбойник из Подземного города, которого под предлогом смертной казни затащили в разведку, — картина предстаёт совсем безрадостной, но мужчина и бровью не ведёт, посвящая девушку в историю своей жизни. — Про меня ты знаешь. Я отчаянно хотела разузнать, что же случилось с моей матерью, — Эмилия замолкает, пытаясь воскресить в памяти образ Мирай, но попытки тщетны. Она не помнит дажё её лица. — Потом поняла, что нет моих сил больше смотреть на этот бесконечный поток крови и ушла. Я слаба… — слова крутятся в голове, но никак не складываются во что-то дельное. Леви не реагирует на длительную заминку, встаёт в полуоборот и упирается взглядом в лицо девушки. Ждёт. — Когда я сняла форму и оставила её в комнате, я испытала самое отвратительное чувство за всю свою жизнь…— Эмилия прикрывает глаза и сгибается пополам, упираясь локтем в коленку. — …цель, к которой я стремилась годами и сделала смыслом, исчезла. Позади тебя огромная дорога, ты стоишь где-то на середине и просто сходишь с неё, потому что не можешь идти дальше, осознавая, что всё было впустую. А я могла бы наслаждаться жизнью и дальше не ведать, что находится за этими чёртовыми стенами. Разве это не звучит забавно? — последние слова звучат шёпотом, но Леви чётко слышит каждое сказанное ею слово. — Ты не слабая, — они одновременно поворачиваются, смотрят друг на друга неотрывно. В глазах мужчины поддержка, скрытая, но настоящая, — и дорога твоя ещё долгая. Та девчонка не успокоится, ты волей неволей продолжишь свой путь. — А ради кого живёшь ты? Одна знакомая сказала мне, что в нашем мире люди пытаются найти того, ради кого они хотят жить. Пока шли сюда, я думала над её словами и поняла, что до сих пор лелею мечты когда-нибудь увидеть мать и поговорить с ней. За время, пока Леви молчит, гулкий шум позади постепенно стихает, и Эмилия бросает мимолётный взгляд через плечо. Празднество заканчивается, и фонари на улицах Троста постепенно гаснут. На улицы города опускается непроглядная темнота. — Капитан, — девушка спрыгивает с перил и возвращает ему плащ. — Спокойной ночи, — Эмилия не дожидается ответа, она понимает, что вопрос личный и неожиданный, и лишь вторит несколько раз простое «выживите», направляясь к выходу. Силуэт девушки пропадает в темноте здания развед корпуса, и Эмилия уже не видит направленный на неё издалека взгляд.***
За свободу Шиганшины!
Призывной и победоносный клич Эрвина разносится по всем улицам города, получая в ответ одобрительные возгласы горожан. Громкое конское ржание провожает разведчиков в дорогу, и солдатские плащи с эмблемами крыльев свободы исчезают за подъёмными воротами. Эмилия наблюдает за триумфальной процессией из окна своего кабинета. Ладонь крепко сжимает воинский знак бывшего товарища, очерченный обозначением пятьдесят седьмой экспедиции, и с губ бездумно слетают слова поддержки и еле слышимые «выживи», «умоляю, выживи», «вернись». Сердце бьётся в неистовом ритме, и девушке кажется, что предательские слёзы вот-вот хлынут из глаз, как из-за спины раздаётся возбуждённый голос подчинённой: — Так Вы живёте ради капитана Леви? Девушка показательно закатывает глаза, с оглушающим треском захлопывая оконные ставни и усаживаясь за своё рабочее место. У Миуюки взгляд шаловливый, она кривит губы и усаживается на край стол, не отводя взгляда от старшей по званию. Эмилия продолжает упрямо молчать. После разговора с капитаном тяжёлые мысли не покидают девушку, и голову третий день ломит от напряжения, так ещё и Миуюки никак не может отвязаться от неё. — Три дня назад, — осознав, что лейтенант не ответит, Миуюки предпринимает очередную попытку разговорить девушку, — я проследила за Вами и видела с какими чувствами Вы уходили с террасы. За всё время в гарнизоне на Вашем лице не было столько эмоций, сколько в тот момент. Да и как-то Вы потеплели после той ночи. Эмилия одаривает подчинённую неодобрительный взглядом и поднимается с места, быстрым шагом покидая кабинет. Миуюки ожидаемо спешит следом, кидая в спину неосторожные колкие фразочки. Впервые за их знакомство в сердце расплывается нестерпимое желание закричать на эту девчонку и отправить её на суд к генералу за все серьёзные и небольшие проколы, чтобы та наконец получила нагоняй и отстала от неё, но девушка молчит, терпит, потому что сама последние дни места себе не находит. Все мысли наполнены развернувшейся вылазкой, и шестое чувство настойчиво твердит о последующей за ней беде. Она не знает, связано ли это с ещё неостывшими воспоминаниями о днях, проведённых в корпусе, или это просто волнение за бывших товарищей, вызванное вечерним разговором с Аккерманом, после которого девушке так и не удалось уснуть — всю ночь она просидела на кровати в неестественно напряжённой позе, скрестив ноги, и смотрела на пустую стену, изредка моргая. «Так Вы живёте ради капитана Леви» — Эмилия не знает ответа на этот вопрос, но она истинно желает, чтобы тот продолжал жить. Слишком многое им пришлось пережить, слишком долго они шли рука об руку по этому кровавому пути, слишком близки они были перед лицом неминуемой смерти. До дрожи и криков Эмилия боится, что единственная оставшиеся связь между ней и развед легионом разорвётся. За продолжительную службу в гарнизоне и благодаря одной неугомонной девчонке, хвостом следующей сейчас за ней, ей удалось признать, что в этом мире до сих пор существует хоть кто-то, кого она не желает терять. Корпус вдалеке в пределах Розы, где когда-то Эмилия и Нифа легли на холодные кровати в своих комнатах, должен помочь девушке остыть и подумать. Или по крайней мере Майер кажется, что там она сможет ненадолго предаться воспоминаниям, успокоить себя и наконец-то принять настоящее. «Это было ошибкой» Уход из корпуса был ошибкой, уход от насущных проблем был ошибкой, уход от опасности был ошибкой. От себя не убежишь. Эмилия постарается всё исправить. — Я еду в дальний корпус разведки, — бросает она Миуюки, седлая своего коня, когда девушки оказываются на улице. То здание пустует, ведь на экспедицию были направлены все силы легиона, и девушке удастся обдумать свои дальнейшие действия и избавиться от Миуюки. Эмилия старается не вспоминать о главном назначение этой девушки рядом с собой, но сейчас, когда стоит острая необходимость совершить задуманное в мыслях отчётливо прослеживается: Миуюки самая ответственная в гарнизоне, она — опытный воин, не только сражавшийся со свирепыми титанами, но и убивавший даже людей. Когда Эмилия вступила в ряды гарнизона, Миуюки была приставлена к ней в качестве наблюдателя, доносчика и защитника. Пока эта девушка рядом и всюду следует за Эмилией по пятам, Майер ничего не сможет осуществить из задуманного. Кони скачут резво, ни разу не останавливаясь на пути, и к корпусу девушки добираются уже к полудню. Пара капралов, последовавших за ними для подстраховки, остаются у входа рядом с лошадьми, а Эмилия с Миуюки следуют внутрь. Майер помнит место, в котором она провела большую часть службы как разведчик, наизусть и безошибочно доходит до комнаты. Её и Нифы. — Это Ваша комната? — Эмилия слышит голос подчинённой и переводит взгляд на острие клинков. Она оборачивается, предупредительно держа ладонь на рукояти, и Миуюки ощутимо вздрагивает, делая шаг назад. Напряжённая тишина повисает в комнате, и Эмилия быстро сокращает расстояние между ними, останавливаясь лишь в шаге. — Спасибо, Миуюки, — Эмилия протягивает руку к подчинённой и сжимает её плечо, — за то, что была рядом и скрашивала мои серые будни, — она заводит ладонь за шею и приближается к девушке, — спасибо. Миуюки испуганно косится на руки старшей и не успевает вымолвить и слова, как резкий укол проходится по затылку. Девушка обессилено падает, и Эмилия бережно укладывает безвольное тело на одну из кроватей. Эмилия оглаживает непослушные волосы подчинённой и, подперев оконные ставни и закрыв дверь на замок, покидает здание корпуса. Привязанная к забору лошадь недовольно фырчит под жёстким напором своей хозяйки, но послушно следует за девушкой, а приехавшие охранники непонятливо переглядываются между собой. — Миуюки упала в обморок. Принесите сюда её, мы отправимся в лечебницу, — под недовольным взглядом мужчины спешат в корпус. Эмилия затягивает повод и скоро отвязывает лошадей подчинённых, жёстко отбивая кнутом по земле, из-за чего те тревожно ржут и пускаются в бегство. Лёгким движением девушка оказывается в седле. Ей так и не предоставилось возможности заняться верховой ездой, но натренированное тело помнило, как надо вести себя с животным. Эмилия вонзает шпоры в бока лошади, и та срывается с места под недоумённые возгласы позади. Эмилия нещадно подгоняет коня, не давая спуску, и уже спустя несколько часов непрерывной рыси вдалеке виднеются очертания голов титанов и полуразрушенные пейзажи Марии. После одного резкого разворота загнанная лошадь делает последний судорожный выпад вперёд и, бездыханная, падает наземь и замирает. На морде животного скапливается толстый слой вязкой пены, а некогда шелковистая и вьющаяся грива пачкается в смеси травы и жирной грязи. Эмилия бросает последний взгляд на труп и срывается с места, продолжая скользить меж полуразваленных зданий. Вся земля покрыта кровавыми разводами. Повсюду трупы. Где-то у стены слышатся отчаянные крики новобранцев. Девушка издалека видит столпившихся разведчиков. Кто-то из них падает на землю, заходясь в протяжном вое, кто-то не скрывает рвущиеся наружу слёзы, а кто-то просто стоит, поникнув головой. В центре находится Эрвин. И пусть Эмилия видит его лишь сбоку, но даже так вид у мужчины удручающей, и как бы тот не пытался состроить из себя героя, опущенные плечи выдают всю безнадежность положения. «Что если он уже погиб?» — Эмилия останавливает у дома напротив, начиная судорожно оглядываться. Знакомая чёрная макушка мелькает рядом с командующим, и девушка облегчённо выдыхает: невозможно, что бы он умер. Просто невообразимо. Воздух содрогается от свистящего выстрела, и небо окрашивается в светло-синий цвет. Перепуганные до смерти ребята падают, заслышав громкий хлопок, и стараются спрятать головы. Слышатся пару взмахов птичьих крыльев, и всё на мгновенье затихает. Эмилия знает, что Араи где-то здесь. Эмилия уверена, что та знает о ракетницах, изготовленных только для неё и Эрена. Эмилия не сомневается, что стрельба не будет продолжаться, ведь иначе её жизнь может быть под угрозой. «А ты явно не хочешь, чтобы я тут погибла, сестрёнка». — Какого ч… Что ты здесь забыла?! Эмилия с уверенностью может сказать, что настолько сердитого Аккермана она не видела никогда. По изумлённому лицу Эрвина она может предположить, что тот подобный выплеск эмоций тоже наблюдает впервые. — Ты должна была оставаться в Тросте и исполнять свой долг, как лейтенант гарнизона! — мужчина подходит к ней вплотную, приподнимая ладони и, кажется, намереваясь схватить девушку за воротник. — Капитан, — Эмилия старается говорить четче, но её голос всё равно срывается на хрип. Она осторожно накрывает мужские ладони своими и несколько раз проводит мягкими подушечками пальцев по грубой коже в попытке хоть немного успокоить нахлынувшие эмоции. Маска капитана даёт вторую трещину. Он медленно сжимает тонкие пальцы девушки и несколько секунд с силой зажмуривается, пытаясь вновь привести мысли в порядок и успокоиться. Получается откровенно плохо. Аккерман до режущей боли впивается зубами в нижнюю губу, по подбородку бежит одинокая алая дорожка. Он понимает, зачем Эмилия здесь, и от этого осознания впервые после смерти дорогой подруги у девушки наворачиваются слёзы. Но она не даёт ни одной слезинки скатиться с глаз. Душит в себе отчаянно рвущуюся наружу панику и натягивает ободряющую улыбку. Она всем сердцем желает, чтобы Леви запомнил её именно такой: сильной, достойной и даже в тяжёлый момент способной проявить силу воли. Пусть у неё дрожат руки, пусть сердце бьётся в перепуганной ритме, пусть она не сможет ровно стоять на ногах, но только пусть он, именно он, запомнит её такой. Времени катастрофически мало. Неизвестно, когда издалека вновь полетят осколки каменных глыб. Эмилия делает глубокий вдох, очищая голову от ненужных мыслей, и вплотную прижимается к мужчине. Неровные, сбивчивые удара сердца врезаются обоим в уши. Девушка медлит лишь мгновение, а после отстраняется, подтягивается к капитану на носочках. На губах у Леви остаётся робкий, невинный отпечаток поцелуя. — Вы дороги мне и моему сердцу, капитан, — одинокая слеза, умело скрытая за густыми прядями волос, сбегает по щеке, — очень сильно, — девушка опускает голову не в силах больше смотреть на находящийся на грани полного отчаяния взгляд, и с силой сжимает мужские руки в своих, царапая ладони ногтями. — Я благодарю Вас за всё, капитан, — Эмилия как может старается успокоить мужчину взглядом, в её глазах открыто читается «зато все здесь вернутся домой, и Вы тоже, капитан. Вы здесь, Вы целы, Вы здоровы, и уже за это я готова положить свою жизнь к Вашим ногам». — И прошу за всё прощения. Тонкая нашивка, отмеченная именем «Эмилия Майер», падает в раскрытые ладони. — Малышня, — выкрикивает она, осматривая объятых паническим страхов новобранцев. Некоторые из них поднимают свой взгляд на лейтенанта, некоторые же продолжают прижиматься к земле, — вернитесь домой, — с кармана выглядывает тонкий краешек потрёпанного блокнота, и девушка, не раздумывая, протягивает его Аккерману. — Я хочу, чтобы Вы записывали всё, что произойдёт с Вами в будущем сюда. И когда мы встретимся вновь, мы вместе прочитаем нашу историю за чашечкой любимого чая, — последний взгляд, и девичий образ рядом рассеивается. «Похоже, это моя последняя битва» — Эмилия дёргает за повод первой увиденной лошади и на ходу запрыгивает в седло. Девушка уже не видит, как капитан в непривычной манере до ярких следов сжимает кулаки; как взволнованно переглядываются между собой новобранцы, неверяще косясь то на командующего, то на всё отдаляющуюся спину; как Эрвин останавливает сжатую ладонь у сердца, отдавая честь простому лейтенанту. По ушам со свистом проходится ветер, и единственное, что остаётся у девушки на душе — нескрываемая за уже приевшейся маской безразличия ненависть к той, кто когда-то была для неё целым миром. — Араи, — Эмилия выдыхает это имя сквозь сжатые зубы, лишь сильнее сжимая лошадиный повод. На плече гиганта, на чьих лапах ещё не обсохла кровь бывшего товарища, мелькает облачённая во всё чёрное фигура. Она дёргается, когда Майер подъезжает слишком быстро, и в мгновенье оказывается на земле. Тонкие пальцы ложатся на забрызганные кровью рукояти клинков, из-за длинных угольных волос выглядывает совершенно чужой, дикий взгляд. Араи подгибает колени, становясь в атакующую позицию. Она готова к этому бою. Эмилия настроена решительно. Там, позади неё, столпившиеся у ног командующего напуганные дети, которые с расцветающим огнём в глазах и рвущийся наружу подростковой энергией искренне желали с гордо поднятой головой вернуться домой и сказать «Шиганшина вновь была заперта». Там Ханджи и Эрен, которые всегда оставались на стороне девушки и скрашивали серую рутину лучезарными улыбками и смехом. «Там он, Леви Аккерман, капитан развед корпуса, сильнейший воин человечества и последний оставшийся в живых дорогой сердцу человек» Раздаётся зловещий рык. Гигант заносит когтистую лапу на головой, но останавливается, замирает в неестественной позе. В миг, когда между Араи и Звероподобным мелькает искра, Эмилия приподнимается в седле и за секунду метким ударом рассекает звериные ноги. На густой шерсти слипаются сгустки кровяной росы и земли, всё вокруг скрывается за дымовой плёнкой. Титан падает наземь, опираясь на истерзанный колючими камнями кулак. Он утробно рычит и прищуренными глазами всматривается в туман. Араи бездействует. — Если ты продолжишь просто стоять, я… — Эмилия помнит этот голос. Грубый, хриплый, насмешливый. Такой же тон, какой был в день гибели Майка. — Заткнись, — шипит в ответ Араи. Эмилия этого не видит, но та до побелевших костяшек вжимает рукоятки в ладони. Майер успевает рассечь титану руку, прежде чем слышится оглушительный треск клинков, и Араи срывается с места. — Прекрати это! — Араи пресекает очередную попытку девушки нанести удар гиганту. Острие клинка проходится по железному канату, со звенящим ударом разрезает его, заставляя Эмилия будто бы столкнуться с воздушной преградой и спиной свалиться наземь. — Я не хочу калечить тебя. Эмилия не хочет даже слушать. Она быстро ориентируется после удара и делает несколько прыжков назад. Они стоят друг напротив друга. Им обеим невольно вспоминается момент из их общего детства, их первая встреча, когда они впервые посмотрели друг на друга. Обе быстро избавляются от излишних мыслей, вновь пронизывая клинками воздух. Округу рассекает пронзительный свист. Эмилия вздрагивает, ощущая дрожь земли под ногами. Она судорожно крутит головой из стороны в сторону. Ноги подкашиваются, со всех сторон стремительной волной надвигаются гиганты. — Ты проиграла ещё тогда, когда решила приехать сюда, Эмилия. Первый пропущенный удар приходится по бёдру. Сквозь разорванную штанину Эмилия чувствует, как горячая влага стекает по ноге. Перед глазами начинает мутнеть. Запах собственной крови заполняет лёгкие. Отсутствие тренировок на протяжении нескольких месяцев даёт о себе знать в полной мере: девушка дрожит всем телом, а после длительной езды на лошади ноги скручивает противной судорогой. «Я слаба» — Эмилия смотрит на землю, но и без того слышит, как Араи медленными шагами подбирается всё ближе. «Забавно, правда? Тебя называют одной из сильнейших воинов, а ты даже с одним титаном и девчонкой справиться не можешь» — она отводит ладонь к бёдрам и смахивает вновь проступающую линию крови. Девушка несколько секунд упрямо всматривается в ладонь, и лишь кривая ухмылка вырисовывается на её лице. Она преподносит пальцы ко рту и слизывает скатывающиеся алые капли. Вкус и запах железа вмиг приводят в чувство. — Ты пойдёшь со… — Араи не успевает договорить, как уже треснувший клинок разрезает её щиколотки. Эмилия молниеносно проносится к титану и, воспользовавшись заминкой, вбивает два клинка в глаза чудовища. Пока раны того не успели затянуться мечи проходятся по челюсти гиганта, разрезая голову напополам. Титаны со всех сторон окружают поле сражения, закрывая все пути отступления. Эмилии плевать. Она подпрыгивает на широких плечах, уворачиваясь от прямого выпада Араи, и быстрым нажатием на курки вставляет один из клинков в дымящуюся шею. Эмилия начинает мысленно вести отсчёт. «Три» — Все мы в какой-то степени мечтаем о тихой спокойной жизни, но мы разведчики. Наши желания и фантазии умрут вместе с нами, — Петра произносит эти слова в непривычной для себя шуточной манере, и Эмилия невольно напрягается. Им всем когда-нибудь суждено погибнуть во благо человечества. Девушка непроизвольно вскрикивает от особо мощного удара по ногам, но всё же находит в себе силы открепить лезвие от мечей и вонзить один из клинков прямо в бедро соперницы. Льющиеся кровь лишь распаляет обеих. «Два» — А я бы хотела найти такое укромное место за пределами стен, где не было титанов, а были бы лишь мы с тобой, Эмилия. Думаю, нам понравилась бы такая жизнь, — лучезарная улыбка украшает ещё девичье лицо Нифы, и Майер кивает в ответ. Если бы существовало на земле такое место, она непременно хотела бы там остаться. Девушка чувствует себя опустошённой. Она практически без сил падает наземь, кое-как удерживаясь на руках. Перед глазами густая мутная пелена, и лишь чуткий слух помогает определить нахождение соперника — она стоит в паре метров перед ней. «Один» «Вы дороги мне и моему сердцу, капитан» Девушка вкладывает всю оставшеюся волю в стремительный рывок на Араи. Острие клинка со звонким свистом рассекают воздух. Округу пронзает истошный крик. Араи изо всех сил впивается ладонями в веко, будто надеясь, что это поможет остановить боль. На окровавленном обломке стали свисает белый желейный сгусток, отрезанная часть глаза. Девушка размазывает кровь по лицу, пытаясь вытереть выступившую на губах пену, и отпрыгивает назад, ближе к телу исчезающего гиганта, скрываясь за густой завесой дыма. — Чёрт, — голос Эмилии срывается на хрип. Пытаясь подняться и догнать Араи, она опирается мечами на землю, но некогда закалённые в боях клинки разрываются на части и отскакивают в разные стороны, задевая обессиленные руки девушки и высекая на них кровавые узоры. Эмилия с трудом делает последний шаг вперёд и, не устояв на израненных ногах, проваливается набок. Тонкие ручейки крови бегут по всему телу девушки и, засыхая, оставляют после себя багровые рубцы. Эмилия пытается подмять под себя руки и приподняться, но лишь перекатывается на спину, приглушённо вскрикивая. Глотку нестерпимо жжёт, затылок стягивает острой болью. Дыхание учащается. Мысли бьются в панике, и Эмилия инстинктивно поддаётся ей, предпринимая очередную попытку встать. Руки соскальзывают на мокрой грязи, и со сдавленным всхлипом она вновь падает наземь, последним услышав лишь вопль сужающих круг титанов. Затуманенный взгляд цепляется за небо. Там, рассекая синюю гладь, летит испуганная птица. Как та самая, из детских рассказов. Она делает последний взмах крыльями и на секунду будто застывает в воздухе. Всё вокруг замирает…850 год 14 сентября Трост В этот день стены Шиганшины вновь быль закрыты от натиска титанов. Более двухсот солдат-разведчиков вернулись домой. День был окрашен счастливыми улыбками и заливистым смехом горожан. В развед корпусе впервые за год был объявлен день траура. Конец.