***
Вокруг так много голосов. Кажется, кто-то ругается. Голова раскалывается на части. И больно всему телу. Вдохнуть новую порцию воздуха просто нереально, но он дышит, со свистом и хрипом, и тут же заходится в приступе кашля. Горло жжёт, но изнутри всё же вылетают наружу тягучие капли. Его кто-то держит за запястье и аккуратно поворачивает голову набок, чтобы он смог освободить свои лёгкие от водного плена. Рыжеволосый мальчишка с трудом, но разлепляет веки, и его взору открывается перевёрнутое лицо другого мальчика одного возраста с ним. Карие глаза хлопают длинными ресницами, а тёмные волосы обрамляют щёки, растянувшиеся в улыбке. Испытуемый подмечает затылком, что его голова покоится на коленях того самого ребёнка. — Он очнулся, Мори-сан, — не отрывая взгляда от своего ровесника, произносит кареглазый мальчишка. Его рука крепче сжимается вокруг чужого запястья. — Осаму, не дави на его руку, она и так вся в синяках. Тем более, способность уже нейтрализована, — бросил, видимо, тот самый Мори-сан. — Как ты себя чувствуешь, малыш? Над лежащим ребёнком завис мужчина с тёмными волосами и в белом халате. Его можно было принять за доктора. А может, так оно и есть. Взгляд у него был полон доброты, аж захотелось поверить в сочувствующий тон. — Я не знаю… — слабо и хрипло ответил ему мальчик. Зато честно. Другой юнец всё так же с интересом рассматривал его, не отпуская. — Ну-ну, не раскисай, малыш, мы заберём тебя отсюда, — слегка рассмеялся доктор. Сзади него появилась красивая женщина в ярком кимоно. Мальчик уловил в её руках небольшой плед, отчего по болезненному телу волной прошёлся стыд: он лежал совершенно голый перед чужими людьми, которые явно хотят о нём позаботиться. Возникшие мурашки, видимо, слишком сильно бросались в глаза, либо его пожалели, но маленькое тело быстро укутали в плед и подняли на руки. Темноволосый мальчишка кинул раздосадованное «эй!», когда его руку отцепили от одногодки. — Ни о чём не переживай, милый ребёнок, я о тебе позабочусь, — держащая подопытного женщина улыбалась так тепло, что в голове промелькнуло такое забытое слово «мама». Стало так уравновешенно тепло от осознания, что он, скорее всего, не вернётся в этот дурдом, что глаза сами собой закрылись. Тело расслабилось и безвольно повисло. Напоследок, перед падением в сон, он ощутил на щеке невесомый поцелуй и лёгкий шёпот «прелестный ребёнок». — Он спит? Можно мне с ним поиграть, когда проснётся, Коё-сан? — бегал вокруг женщины Осаму, иногда дёргая её за рукав кимоно. — Оставь их в покое, ты же видишь, он ослаб, — поймал Осаму за подмышки Мори-сан и притянул к себе. Тот обиженно сложил руки на груди и надул губы, когда его оттаскивали от возможного новоиспечённого друга. Всё же одному ребенку в апартаментах мафии было слишком скучно. Коё-сан напоследок ему хитро улыбнулась и отправилась со своей ношей к ближайшему джипу из кортежа мафии. — Молитесь, чтобы босс был к Вам благосклонен и Вы отделались только увольнением, — удерживая одной рукой упирающегося Осаму, Мори тыкнул пальцем в сторону дрожащего мужчины в очках и строгом костюме, что прислонился к уцелевшей стене лаборатории. Сзади будто разорвалась бомба, и вокруг были разбросаны кровавые кусочки кого-то… — Прошу, пощадите… — закрыл руками лицо мужчина. — Вы, как директор, должны были следить за порядком и следовать инструкциям, а не избивать подопытных. И посмотрите, к чему это привело? — Мори в пух и прах разносил взглядом сжавшегося в комок человека напротив, — на мальчике живого места не осталось, а Вы его довели до этого состояния, пробудив дар раньше положенного. Ладно хоть остальные дети не пострадали. Лабораторию перенесут, ребёнка мы забираем, а Вы молитесь, молитесь. Больше ни слова не говоря, Мори развернулся и зашагал в сторону нужной ему машины, таща за шкирку неугомонного ребёнка. Директор лил слёзы в два ручья, сползая по стенке, а Дазай ему напоследок показал язык и провёл большим пальцем по маленькому горлу. — Угомонись, клоун, — встряхнул его Огай, — как видишь, я хотел взять тебя на экскурсию в лабораторию, но ты пригодился в другом ключе. — Я его спас, значит, могу забрать? — невинные огромные глаза пытливо уставились на Мори. — Нет, он поживет у Коё. Подрастёт, потом потребуешь свою благодарность. И он тебе не игрушка… — со смехом выдал доктор. — Так нечестно! — надул щёки Осаму, но тут у него в голове всплыл другой вопрос, и он мгновенно позабыл о своих «хотелках». — А как его зовут? Мори дошёл до машины и остановился, загадочно улыбнувшись. — У него нет имени, только номер подопытного — A5158. Интересный экземпляр. Так и быть, можешь дать ему имя как «спаситель». — Чуя, — уверенно выдал Осаму, не без помощи забираясь на заднее сиденье автомобиля. — Хочу, чтобы его звали Чуя. Он будет моим песиком. В 12 лет. — Осаму, отдай! Коё-сан меня убьёт! — Чуя бежал, иногда подлетал с помощью гравитации за пронырливым прохвостом вокруг большого вкопанного в землю бассейна, нервно косясь на водную гладь. Погода была прекрасная, и Коё-сан привезла его в дом доктора. За ним некому было приглядеть, а у неё с Мори были дела, поэтому она оставила его на Осаму. Тот не преминул показать свою шутовскую натуру и стянул с Чуи одну из перчаток, что тот постоянно носил. Когда Осаму понял, что с гравитацией в закрытом пространстве не получится полноценных догонялок, он выбежал на улицу. Чуя вылетел следом за ним. Но не приближался, памятуя обнуляющую способность этого негодника. Просто ждал, когда тот выдохнется первым, но было чувство, что внутренне ему кто-то постоянно меняет батарейки. — Да отдай уже, зачем она тебе? — кружил Чуя над сверстником. Рискнув, он быстро пролетел над ним, стараясь выхватить перчатку из вытянутой над головой руки, но Дазай оказался проворнее. Он просто прыгнул в одежде в бассейн, обдав брызгами воды парящего над землей Чую. Того мгновенно охватила паника, но гравитация защитила от капель. Спокойнее, Чуя, спокойнее… — Пошли купаться! Такая жара! — радостно барахтался Дазай в бассейне, держа перчатку всё так же высоко, чтобы не намочить. — Я не могу… — успокаивал бешено бьющееся сердце Чуя. Это всего лишь брызги, всего лишь брызги, ты в них не утонешь , вторил ему внутренний голос. — Ну, тогда забирай свою тряпку, — обиженно протянул Дазай, помахав над головой рукой с заветной целью. Чуя вздрогнул. Было желание отказаться от этой идеи и подождать, пока Осаму выйдет обратно, однако гордость пересилила. Надо всего лишь протянуть руку и забрать… Воспарив ровно над местом прохлаждения Осаму, он потихоньку спускался через силу воли, потому что по мере приближения сокращалось и расстояние с водной границей. Сердце снова стало отплясывать чечётку. — Ну ты скоро там, рыжий? — Осаму опасливо близко провёл рукой над поверхностью бассейна, практически намочив чёрный бархат. И снова вытянул её. Чуя сглотнул. Капля пота скатилась за ворот его рубахи. Преодолев себя, он решительно подлетел, зажмурив глаза, и показалось, что даже ухватил перчатку. Но шутовство Дазая не знало границ. Вильнув ногами, он подскочил повыше из воды и ухватил рукой ладонь Чуи. — Попался! — только и услышал тот радостный вопль перед тем, как рухнуть в бассейн. Камнем. Сразу на дно. Глубина была совсем небольшая, чуть выше полутора метров, но что это для ребенка с детскими страхами из прошлого? Паника, несущая погибель. Снова… Снова он окутан тяжелой толщей воды и ничего не может сделать. Только в порыве испуга выпустить способность, которая обратила его самого в булыжник и давит к керамическому дну. Мозг подсказывает прекратить этот беспредел и разверзнуть просто тонны воды в стороны, но Чуя выпустил драгоценный кислород из лёгких, заменяя душащими глотками жижи с хлоркой. В глазах темнеет, и в последний момент он чувствует, как его хватают за руку… — Чуя, Чуя, мальчик мой, очнись! Это голос Коё-сан? Я ещё жив? Но почему… — Дубина, ты чуть его не угробил! — раздался совсем рядом голос Мори-сана. — Но я не знал, что так выйдет… — оправдывался как мог Осаму. Его голос звучал виновато. И казалось, даже искренне. — Ты даже не представляешь, как… Дальше Чуя уже ничего не слышал, отключаясь от реальности снова. Его мандражило, бросало в холод и дрожь, и только аккуратно промакивающее его полотенце в заботливых руках Коё дарило спокойствие и избавление от ненавистных капель. Осаму без объяснения был сурово наказан на месяц. Чую он не видел вплоть до того, как их поставили в дуэт Двойного Чёрного. В 16 лет. Они — напарники. Живут вместе на корпоративной квартире. За плечами Чуи — уже несколько удачных Порч и признание как полноценного члена мафии. Шляпу ему вручил лично новоиспеченный глава мафии в лице Мори-сана. У Дазая — слишком раннее уважительное обращение по фамилии, повышение на пост юного исполнителя мафии и самооценки. А также — уже разодранный плащ, на который тому, откровенно говоря, было плевать, и первые суицидальные попытки. Чуя кривился от такого пренебрежительного отношения: этого шута посадили на высокий пост, а он горазд только в приставку играть да помыкать партнером, при этом иногда периодически истекая кровью в ванной. Вызов Мори в квартиру стал таким обыденным, потому что Чуя даже не мог вытащить того из ванны, не думая, что он сам умрёт при этом от собственной паранойи. Дазай совсем не берёг подаренную ему вещь от босса, и вскоре разодранный плащ поменялся на другой. Свою шляпу Чуя хранил, как зеницу ока. Пылинки с неё сдувал. Чистил всеми средствами ежедневно. Дазай лишь усмехался над его чистоплюйством. И не пренебрегал обозвать лишний раз его головной убор полнейшей безвкусицей. Однако после Порч исправно не забывал забирать её с поля боя. Сейчас они летят с задания на вертолете через обводной канал Йокогамы, и Чуя просто хочет уже домой и упасть в подушку, пролежав так несколько дней. Редкий душ, похожий больше на ручеек, когда он пересиливал свою фобию, отходил на задний план. Сегодня рыжий эспер предпочтет, как обычно, быстренько обтереться влажным полотенцем и тут же забыться в царстве Морфея. Но планам мафиози не суждено сбыться, потому что у недругов свои планы. Взрыв в моторном отсеке разрывает вертушку на части, но Чуя успевает окутать Смутной печалью всех людей, зависнув в воздухе. Груды железа летят на дно водоканала. Думая, что день сегодня не может быть хуже, гравитационный эспер не замечает подплывающего сзади Дазая, который шепчет ему на ухо «мне кажется, сейчас идеальный момент для двойного суицида, слизняк», а после губами касается этого же уха. Чуя краем глаза видит, как Смутная печаль исчезает с людей Мори, и они летят вниз, как и он с Дазаем, который вцепился в его запястье, как клещ. И впервые в жизни ему вдруг становится всё равно. Его шляпа давно улетела, а рыжие волосы трепались в полете, открывая идеальное овальное лицо во всей красе. Дазай в падении недоумённо уставился на остекленевшие голубые глаза, а далее — на губы, которые беззвучно выдали на последних секундах перед погружением в пучину канала: «Пожалуй, сегодня ты прав, скумбрия». Толща воды поглотила их мгновенно. Рука Дазая исчезла. Было больно, холодно, обидно. Паника охватила настолько привычно, что Чуя просто отдался ей, превращаясь в статую. Ту самую, что идёт на дно без борьбы. Захлебнувшись, он лишь через силу протянул на прощание руку к удаляющейся светлой поверхности. Ну и зачем же ты меня за неё хватаешь, безмозглая рыбина? Конечно же, передумал в последний раз, слабовольная бинтованная мумия…***
— Дыши, Чуя, давай… Почему так больно сейчас в рёбрах. В руках, в ногах. Везде. Мне режет даже уши твой голос, Дазай. — Ну же… Чуя чувствует, как к его губам припадают, зажимая уголки и нос, и просто заставляют глотать раз за разом порции так нужного воздуха. А после — отлепляются и даруют очередной удар в грудную клетку. Вода вырывается из напитавшихся ею лёгких назад с болезненным кашлем. Его резко приподнимают за корпус и наклоняют на бок, отчего ненавистные потоки льются на землю. — Ты как? — взволнованно смотрит Дазай в проясняющиеся реальностью глаза. А Чуе хочется смеяться, что он и делает, хрипя и до конца избавляясь от воды в горле. Глава исполкома ничего не понимает, наблюдая за чужой истерикой. Чуе мерзко, липко, противно, у него конечности окаменели и болит огромным синяком спина, которой он врезался на скорости в воду. Паника так и не отпустила, сковав намертво, но на ум приходит мысль, которая даже это всё отодвигает на задний план. — Ты… — Чуя заново задыхался, только уже от неконтролируемого хохота. Влепленная пощёчина от Дазая не принесла нужного результата. — Ты украл… Мой первый… Поцелуй… Дазай растерянно хлопал ресницами и выглядел так нелепо с прилипшим к телу костюмом и волосами-сосульками, что Чую только больше захватила истерика, и его громкий, поистине дьявольский смех разносился эхом по пирсу. Выплывшие вдалеке на берег люди из вертушки даже не смели двинуться в их сторону. Пока Дазай завис, Чуя, почувствовав, что снова может шевелить руками, неожиданно стал раздирать на себе мокрую одежду. Пуговицы отлетели с жилетки в стороны, рубашка мгновенно порвалась от силы захвата, перчатки полетели следом. Дазай с застывшим лицом наблюдал за всем этим, пока Чуя просто не зарыдал: — Убери! Убери её с меня! Убери!!! В ход пошли ногти, и вот Чуя уже сдирает с себя кожу, начав с мокрой шеи. Кровь из царапин вырвала Дазая в реальность. Короткий удар в висок, — и всё прекращается. Дазай молча берёт уже безвольное тело на руки и идёт вдоль пирса, увидев вдалеке мчащиеся с мигалками джипы мафии. По пути ему встречается выброшенная на берег волей ветра шляпа, которую он с каменным лицом нахлобучивает на свою голову, чувствуя, как стекает ручьями вода по шее и идёт дальше по спине. Пока Чуя отлёживается под капельницей с успокоительным в особняке Коё, Дазай крадёт досье на него из кабинета Огая. Пробежавшись по нему, он всё понимает и наконец-то собирает картину в единый пазл. Аквафобия. В тот же вечер Огай сообщает ему, что совместные задания остаются, но с Чуей с этого момента он больше не будет жить вместе. Пока тот сам не захочет вернуться. В 18 лет. Он и не захотел, предпочитая особняк Коё. А прилично заработав, купил себе сам квартиру и машину. Выбрал местечко обитания, обидчивый сучёныш, на другом конце города, чтобы Дазай, если что, мог его встретить только в высотке Порта и на задании. Разговаривали они только чисто по работе. На остальные попытки главы исполкома заговорить Чуя тут же ретировался, сославшись на занятость. Так продолжается уже два года, а чувство вины у Дазая так и не проходит. Ни через пьянки, ни через бордели у той же Коё, ни через разговоры с друзьями. Ода ему сочувствовал, Анго же гнул, что он заслужил. Но Дазай хотел, очень хотел шанс всё исправить. Он в него влюбился. Шлюхи его уже не удовлетворяли. К ним он терял интерес сразу же, как только видел, ублажая лишь свои физиологические потребности. А вот Чуя… Нет, он не видел в нём подстилку для секса. Он был чист и невинен, красив и обаятелен. Дазай точно знал, что у него никого нет, потому возвёл свою паранойю, следя за ним через проверенного человека. Отчасти и сам догадывался почему: это всё непреодолимая водная преграда. Здесь уже обтёрся и всё — не прокатит. С одной стороны, рыжего напарника было жаль, с другой стороны — это давало всё же возможность суициднику обернуть его лик в свою сторону. Шанс наконец-то предоставился… День Рождения Дазая. Чуя никак не мог отвертеться. Если на его семнадцатилетие просто так выпало, что его послали на одиночную миссию (чему рыжий эспер был несказанно рад), то в этот раз даже ни одного маленького заданьица на горизонте не маячило. Огай был глух, а Коё вежливо попросила зарыть на один день топор войны и расслабиться. Ну и напомнила, что у Дазая — особенный день, и, возможно, он поумнеет. Ага, как же… Одевшись поприличнее для похода в его любимый «Люпин» (с фантазией у Дазая явно туго) и прибыв туда к назначенному времени, он… не увидел никаких посетителей, кроме самого Дазая. Тот неспешно потягивал виски и с мягкой улыбкой обернулся на звон колокольчика. Чуя так и остался стоять на ступеньке, застыв. — Проходи, я не кусаюсь, — хмыкнул глава исполкома, опрокинув в себя неспешно виски, — прошу! Он вальяжно растёкся на высоком барном стуле и указал на такой же рядом с собой. — Зато я кусаюсь, — огрызнулся Чуя, но всё же быстро прошёл через помещение и уселся рядом. Перед ним тут же возник бокал и добротного года бутылка Conti. Он удивлённо изогнул бровь. — День рождения у меня или у тебя? И где остальные гости? — Сегодня я угощаю, и это — моё желание! — весело изрёк Дазай, — а гости… Глодают кости! Он как-то странно загоготал от собственной нелепой шутки. Чуя, подметив опустевшую на две трети бутыль у бармена, понял, что накатил Дазай предварительно неслабо. Как для храбрости… — На деле, у меня не так много друзей, Чуя, — выхватив Мальборо из кармана, он сначала протянул сигареты дрожащей рукой гостю. Тот не отказался, выудив одну, — Ода сегодня на задании, Анго работает в инфо отделе… Чуя с удовольствием поменялся бы с Одой. Просто утешил себя мыслью, что удовольствие в виде низкосортных заданий — не для него. — Короче, остался ты один, и я несказанно рад, что твоя персона согласилась скрасить мой одинокий вечер, — пускал уже во всю клубы дыма Дазай и с хитрой улыбкой наклонился к Чуе. Тот нехотя, но пригнулся, прикурив от сигареты напарника. — Предлагаю выпить за встречу! — не отходя от кассы, Дазай откупорил бутылку вина и щедро плеснул в бокал. Чуя лишь возвёл глаза к потолку — изверг, кто же так разливает? Однако ничего вслух не сказал, затянувшись напоследок, и после короткого чоканья отпил благородный напиток. Прекрасное вино. Разговор потянулся с рабочих моментов и перетёк уже в незамысловатое русло. Про машины, про тот же алкоголь, дошло даже до мебели в их квартирах. Дазай расхваливал Чуе, что он уже давно всё поменял на современный стиль, Чуя же возносил в идеал старинную планировку в своей. Но так как Дазай ни разу у него не был, приходилось на слово верить и кивать головой, подливая вина в бокал. Опьянел Чуя довольно быстро, но держался молодцом, чтобы не попасть впросак перед напарником. Дазай же, наоборот, трезвел на глазах и предложил… прогуляться на свежем воздухе. Чуя лишь кивнул, явно не уловив смысл сказанной напарником фразы, и тот просто соскрёб его со стула, напоследок оставив щедрых чаевых бармену. Заодно и за молчание. Чуя еле передвигал ногами, и Дазаю пришлось его поддерживать внаглую за талию, находя под тонкой рубашкой острые тазовые косточки. Через какое-то время Чуя всё же почувствовал его лапищу на себе и захотел возмутиться, но тут ему прилетела капля на нос. Дождь. Дазай протрезвел мгновенно. Только сейчас он обратил внимание на потемневшее небо. Голова была пуста на идеи, — ни зонта, ни такси рядом не было, но Чуя просто утёр нос как ни в чём не бывало. Неужели не обратил внимания? Именинник решил рискнуть. — Пошли ко мне, сейчас разразится, а квартира тут недалеко, — твердо, но с каплей непринужденности выдал Дазай. — Пошли, — игриво согласился Чуя, кивнув головой. Градус в крови, видимо, заглушил тактильные ощущения, потому что ему по носу прилетело ещё несколько раз с печального неба. Уже ближе к многоэтажке они бежали под действительно разразившимся ливнем. Дазай как мог растягивал плащ над их головами, но Чуя просто бежал с ним рядом и смеялся над тем, как смешно выглядели волосы Дазая, свисая сосульками и в хаотичном порядке налепленные на его лицо. Когда они забежали в подъезд, Дазай притянул Чую к себе, убирая с его щёк плач небес. Тот вопросительно поднял бровь. — Мне показалось, что у тебя грязь у носа, — на ходу отнекался Дазай, — а это, оказывается, веснушки… Никогда не замечал. Чуя хмыкнул. Дазай много чего не замечал, как и он сейчас свою фобию. Однако куда без момента, когда суицидник всё портит… — Ты же не пойдешь домой, мокрый, как мышь, — отпирая дверь, весело кинул Дазай вполоборота, — сейчас поищу, во что тебе можно переоде… Чуя? А тот застыл. Он мокрый сейчас. Он мокрый. Сейчас. Видимо, взгляд выдал его с головой. Дазай мысленно прикусил язык. — О нет, дорогой, хватит с тебя этого, — Дазай, если внутренне запаниковал, то внешне — ни капли. Он просто втянул задрожавшего напарника в квартиру и захлопнул дверь. — Пора взрослеть и избавляться от прежнего дерьма из своей жизни, — Чуя так и стоял, подрагивая, как осиновый лист при урагане, пока Дазай с совершенно каменным лицом его раздевал и бросал мокрую одежду на пол, попутно стягивая с себя свою. Куча тряпья существенно разрослась. К ней добавились все бинты главы исполкома. Чуя хватал воздух, как рыба в воде. Горло спазмировало. И то, что он стоит нагой перед таким же голым Дазаем, его сейчас волновало в последнюю очередь. Тот в наглую подхватил его под бёдра и усадил себе на живот, что Чуя только и успел схватить его за шею. В отличие от него, холодного и дрожащего, Дазай хоть и был мокрым, но всё же теплым. В районе пресса — рельефным. Как-то он этого не подмечал раньше. А ещё у Дазая просто каменно стоял. Рыжий эспер ощутил это ровно под своей задницей. Отвлекаясь на эти мысли, Чуя и не заметил, как стал меньше концентрировать внимание на своём вечном страхе. — Не обращай внимания на мои безобразия снизу, просто выпил лишнего и подмёрз, — ласково пропел Дазай на оказавшееся так кстати перед своими губами ушко. Напарник только чуть кивнул, закусывая губу до боли, дабы заглушить дрожь. — Не бойся, я с тобой. Дазай «с большим дитём на руках» прошёл к ванной и толкнул дверь ногой. Когда Чуя от него съехал, он действительно всё поменял, и теперь у него вместо обычной ванны красовалась просторная джакузи два на три метра. Зачем ему такая большая, Дазай и сам не знал. Но хотел и получил. Когда он локтём толкнул вентиль, и с нескольких кранов заструилась вода, наполняя внушительную ёмкость, Чуя только сильнее зажмурил глаза и вжался Дазаю в шею. Перспектива сбежать от него казалась какой-то далекой: мокрую одежду он назад не натянет, а на улице — дождь. Пути к отступлению были перекрыты. Его собственный тёплый дождь сейчас стекал Дазаю на спину, но тот это никак не комментировал. Зато выдал другое. — Знаешь, если ты сегодня избавишься от своей фобии и простишь меня за всё, — это станет лучшим подарком на мой День Рождения. Чуя не успел ответить, потому что Дазай уже перешагнул край наполненной на треть джакузи и поочередно встал на колени, приседая и всё так же удерживая свою ношу под округлые ягодицы. Стоп Чуи коснулась тёплая и мягкая вода, отчего он судорожно выдохнул и вцепился зубами в плечо Дазаю. — Если тебе так легче — не стесняйся, — проворковал Дазай, гладя его волосы. И Чуя приглушенно взвыл, кусая сильнее. Поток слёз увеличился. Боже, как он боялся… — Расслабься. Хотя… У меня же есть! — внезапно осенило Дазая. Он просто протянул руку вверх и выудил из мини-бара над головой виски, а потом оттуда же — стакан. Весь этот незамысловатый набор он поставил на край джакузи. Мысленно похвалив себя за алкогольную предусмотрительность, он открутил зубами крышку и налил немного на дно. — Выпей, — Дазай протянул ему стакан, но Чуя намертво вцепился в него самого. — Не будь как ребёнок, давай. Сумев оторвать его от плеча, слегка ущипнув за бок, Дазай подметил, что дело так не пойдёт: Чуя был напряжён до предела, а пальцы на стопах подламывало до судорог. Голубые глаза отупело уставились в одну точку, а измазанные чужой кровью губы дрожали как от мороза. Если он так далеко зашёл, то надо и идти до конца. И плевать на последствия. Опрокинув виски в рот, Дазай схватил Чую за волосы на затылке и резко притянул к себе, сталкиваясь с его губами своими. Тот от неожиданности подпрыгнул и сглотнул то, что так быстро влил в него Дазай. Завершив «миссию по алкоголизации слизня», он не смог оторваться от так давно желанного приза, вспоминая ситуацию на пирсе. Губы Чуи были такие мягкие, чуть шершавые и сладкие, слегка кислили от привкуса крови, — как спелая черешня. Их хотелось поедать снова и снова. Снова и снова. Чуя же просто схватил столбняк от такой наглости, при этом удивленно хлопая ресницами. Это было… приятно. А ещё тепло. Язык Дазая осторожно втиснулся между зубными рядами, встречаясь с кончиком его собственного, забирая послевкусие крепкого виски. Голова закружилась, дышать стало тяжело, но эта гипоксия была странной. Не та, когда лёгкие наполнены водой и нечем дышать. Это были совершенно новые ощущения. И Чуя поддался им, отпустив абсолютно всё. Дазай же подметил, что вода добралась уже до поясницы Чуи, а тот лишь сосредоточился на его языке, встречно тараня его и схватывая на лету, что делать. Иногда он отрывался и засасывал нижнюю губу партнера, начиная тихо постанывать. Видимо, алкоголь заново начал будоражить рыжую головушку. Именинник осмелел совсем и убрал руку из-под бёдер напарника, усаживая его полностью на свои. И на член, что проехался вдоль между его половинок. Чуя лишь глухо простонал в рот Дазаю и прикрыл глаза, когда вода подобралась к его лопаткам. — Спокойно, солнышко, — оторвался Дазай от Чуи, растягивая между ними ниточку слюны. Щёки у того раскраснелись, глаза испускали непонятную дымку, а губы с характерным ореолом вокруг них складывались в короткое «ещё». — Что ты хочешь «ещё»? — задрожал Дазай. В его руках сейчас самое желанное существо на свете, и он боится спугнуть его так же, как Чуя боится самого Дазая. Он чувствует его страх. Это уже не та аквафобия. Это боязнь нового, неизведанного… Но Чуя сдаётся. Если они не продолжат, он снова обратит внимание на своего вечного врага с малолетства, что засел в его голове и не хочет оттуда уходить. — Всё… Всё, что ты можешь мне предложить, — шепчет через силу Чуя, чуть отстраняясь от Дазая, потому что собственный член стал наливаться и упираться в рельефные кубики напротив. — Хорошо, — не верит своему счастью Дазай, — пошли в спальню… — Нет! — замотал головой Чуя и вновь задрожал, прижимаясь к Дазаю. Он как будто нашёл в его руках свой безопасный угол, который не хотелось покидать даже временно. — Можно… здесь? — Без проблем, минутку, — Дазай поцеловал его в висок и запустил руку в другой выдвижной ящичек на стене. Там он нашел массажное масло. — Доверься мне. Короткий кивок, и Чуя зажмурился, напрягаясь всем телом. Внутри всё будто свернулось в огромный узел, эпицентр которого находился где-то внизу живота. Нахождение в ненавистной воде только подстёгивало его побороть свой страх любым способом. И пусть это будет Дазай. Даже ни капли не стыдно перед ним за это. Дазай перекрыл воду одним лишь нажатием где-то за головой, и вокруг них воцарилась звенящая тишина. Чуя забыл как дышать. Даже не было ощущения воды на коже, — настолько неподвижно они сейчас сплелись друг с другом. По спине потекло масло. Дазай с какой-то профессиональной точностью надавливал на определённые точки на коже Чуи, от чего его натянутая внутри струна постепенно ослаблялась. Напряжение уходило, на смену приходило наслаждение процессом. Пальцы на ногах перестали поджиматься, и Чуя, не открывая глаз, снова нашёл губы Дазая и впился в них. Тот же от нетерпения, почувствовав расслабление партнера, положил руку на его член, а вторую — на упругую ягодицу. От них двоих пошли ритмичные волны по водной поверхности. Потому что надрачивать чужую плоть Дазай стал сразу быстро, доводя Чую до закатывающихся глаз. В то время пальцы второй нырнули в притягательную ложбинку напарника. Фаланга среднего пальца с водостойкой масляной основой легко скользнула в расслабленный анус. — Господи… — только и смог прошептать Чуя в чужие губы, пожирая коньячные глаза своими. Голубые сапфиры просто были пропитаны туманом похоти. Страх исчез совсем. — Только не останавливайся, молю… — Я не Господь, — улыбался Дазай, осторожно проталкивая палец до самого конца, не забывая быстро водить по всей длине напарника, вырывая у того громкие стоны, — а лишь его смиренный раб, и очень рад, что мой Бог наконец-то снизошёл до меня. Чуя звонко закричал, когда его неожиданно накрыл оргазм. Сперма, врезаясь в живот Дазая, тут же растворялась в воде, не оставляя никаких улик. Глава исполкома удерживал теперь одной рукой его за лопатки, и уже два пальца двигались в притягательной пустоте, глуша хлюпающие звуки под водной гладью. Собственный член стоял колом под желанной задницей и изнывал от нетерпения, но Дазай осторожно растягивал свое сокровище, пока то отходило от оргазма, пуская слюну на его плечо и тяжело дыша. Третий палец зашёл совсем легко, и Чую внезапно прошило, когда они согнулись в нём. Дазай решил поиграть и не прогадал: рыжий эспер нетерпеливо заёрзал, приподнялся, и сам уже опустился на них до конца. Его ствол снова затвердел и упирался в пресс Дазая. Крышу унесло в мгновение ока, и Чуя просто стал быстро насаживаться на эти по-блядски длинные пальцы. Вот же безбашенное создание. Без тормозов… Дазай с собственническим рыком нашёл губы Чуи, убрав фаланги, и тут же подтянул его к себе. Крик потонул где-то внутри, когда он насадил его уже на член — сразу наполовину, колыхнув волну в другой край джакузи. Звёзды вспыхнули под закрытыми веками главы исполкома, когда Чуя, не выждав привыкания, приподнялся и насадился сам до конца. Дазай неудачно (или удачно) дёрнул от нахлынувшего кайфа ногой, задев затычку на дне, и вода стала стремительно уходить. Далее были просто бешеные скачки. Движения становились чётче и увереннее, стоило воде сбавить уровень, а потом — просто исчезнуть. Поцелуй пришлось разорвать. Рыжик отдавался весь, без остатка, водя острыми ногтями по чужой мокрой спине и издавая такие звуки, что Дазай кончил бы только от его голоса, что эхом отлетал от кафеля прямо в его чёрствую душу. — Где ты был раньше, идиот… — только и успел вымолвить Чуя, когда его повалили на тёплое дно джакузи спиной и навалились сверху, закидывая худые лодыжки на плечи. — Я просто был идиотом и этим всё сказано, сладкий мой, — выдохнул Дазай, стараясь удержаться ладонями на скользкой поверхности дна. Чуя заулыбался, обнажив зубы, и просто отдался ощущениям. Внутренности опалило теплом. А от выражения лица напротив, поймавшего оргазм, оставалось только вознестись следом в их новоиспечённый рай…***
Дазай отпустил его только после третьего захода. А потом — вымыл так, подмечая расслабленность и довольную мину Чуи под струями воды, что не удержался и испачкал его ещё раз. А после доверил уже Чуе помыться самому, под хорошим тёплым напором, подмечая, что тот игриво улыбается ему. Как тут самому не расплыться в улыбке? А вот высушиться он ему уже не дал, сам водя феном от пряди к пряди и желая только трогать и трогать кудрявившиеся рыжие волосы. Это грозило перерасти в личный фетиш. Они были мягкие, как шёлк, и красиво переливались под тусклым освещении лампы. — Слушай, Чуя… — задумался Дазай, досушивая последнюю прядку. Ему в ответ только промурлыкали сонное «м-м-м?». Кто-то прикайфовал от движений пальцев в волосах и желал уснуть прямо на стуле с мягкой подушечкой под затраханной за один вечер задницей. — А как ты мыл голову раньше? В смысле, твои пряди… Всё равно идеальные, за ними же надо было как-то ухаживать? Ладно, я видел, что ты обтираешься влажным полотенцем, но это… — Никак, — сонно отозвался Чуя, — я их сам не мыл. Договорился с одной парикмахершей возле дома и щедро приплачивал ей, чтобы она в пять утра открывалась лично для меня и аккуратно мне намывала волосы, пока я зависал вниз головой. А в детстве этим занималась Коё. Дазай было засмеялся, но его пронзил острый взгляд голубых глаз. Смешок пришлось проглотить. — Теперь я буду делать это сам и почти бесплатно, — властно он нашептал на ухо и прикусил чужую мочку. Чуя ойкнул. — Если ты простишь меня. — И когда ты хочешь начать? — потянул Чуя, подтверждая молчаливо «прощение». Глаза слипались. Но не у Дазая. — Прямо сейчас, — хищно облизнулся Дазай и, резко подхватив Чую под спину и коленки (поясница мысленно попрощалась с этим миром), потащил его обратно в ванную. — Но мы же только… Дазай! Дазай!!! — крик Чуи отрезала звуконепроницаемая дверь. Дождь закончился. P.S.: ночью Дазай проснулся от мягкого красного свечения, что щекотало его чувствительные глаза. По комнате медленно проплывали вещи под действием Смутной печали. Удивлённо переведя взгляд на вторую половинку кровати, он увидел, как довольный Чуя во сне шепчет «ещё…».