Точка соприкосновения

      Клаус сидел в своей комнате, бездумно таращась в потолок. Он уже закинул несколько таблеток под язык и даже закурил травы, чтобы заблокировать чувства. Эффект был временным, как и всегда, но Клаус любил оттягивать его наступление, боясь захлебнуться в эмоциях и не всплыть обратно.       Хотя, кого он обманывал? Разве что только себя, ведь смерти он перестал бояться ещё тогда, когда чуть не ушел в лучший мир после первого передоза. — Можно?       Он медленно повернулся к двери — в пороге стояла Оливия. Клаус слабо кивнул и с безмятежной улыбкой произнёс: — Красивая…       Олли попыталась улыбнуться в ответ. — Ты тоже, — ответила она, присев на ковер рядом с кроватью, увешанной огоньками.       Клаус, чьи ноги были заброшены на стену, в то время, пока он уничтожал уже второй косяк, удосужился сесть в нормальную позу. — Ну, ты как? — спросила девушка, когда Клаус сел рядом, разглядывая её с каким-то детским интересом.       Номер Четыре усмехнулся, слишком грустно и вымученно. В последнее время ему было всё труднее скрывать настоящие эмоции, насколько бы широкой не была улыбка. — Забавно, что об этом беспокоишься ты, а не кто-то из них, — ответил мужчина. — Они ведь даже не посочувствовали твоей утрате, сразу начали наезжать… Так было всегда, сколько себя помню. Эгоизм, самолюбие, ну… и далее по списку, — он драматично приложил ладонь ко лбу. Оливия различила на ней надпись «Привет». — Сэм тепло отзывался о вас, — сказала Броуди, считая, что будет не очень красиво предаваться обсуждениям этих людей. Хотя, на самом деле, у нее остался осадок от специфического приёма. — Потому что он видел в каждом из нас только хорошее, — глухо произнёс Клаус. Кажется, сегодня трюк с таблетками отказывался работать, и Четвертый чувствовал медленное подступление неминуемого. С каждым словом, с каждым воспоминанием его накрывало всё сильнее и сильнее.       В этот момент Оливия ощутила укол совести. Ей хватило пары минут, чтобы понять, что в этом доме никому не было дела до Клауса. Он сидел на наркотиках, что было хорошо заметно, но даже этот факт не вызывал у неё отвращения. В первую очередь, он скорбел о потере. — Мне жаль, что он оставил тебя, — произнесла Броуди, поджимая губы.       Услышав эти слова, Клаус всхлипнул. Он уронил голову на плечо Олли и, спрятав лицо в ладонях, тихо заскулил. Впервые за долгое время он мог позволить себе такую роскошь, как слёзы в присутствии кого-то. Да, в этот раз было можно.       Оливия растерялась, но не оттолкнула Клауса. В конце концов они были в одной лодке, лишившись человека, который был одинаково важен для каждого. Несмотря на то, что это случилось в разные моменты их жизни. — Он… Он сильно изменился? — неразборчиво спросил Клаус, отстранившись от девушки. — Не очень, — в полголоса произнесла Олли. — Но… Сэм стал более мужественным.       Она вытащила телефон из кармана и открыла их крайнее совместное фото в галерее. Кто бы мог подумать, что фотография трёхдневной давности всерьёз окажется самой последней.       Клаус взял устройство трясущейся рукой. Он провёл пальцем по фигурке Сэма. На лице появилась улыбка. На долю секунды, как показалось Броуди, она даже выглядела счастливой. Но в следующий миг лицо мужчины вновь стало тоскливым, по щекам покатились слёзы, и он протянул телефон обратно.       Его душили смешанные чувства. Он никогда не держал обиды на Сэмюэля, даже после того, как тот, будучи юношей, покинул их дом. Но мысль о том, что ранее любимый человек находился так близко, не давала ему покоя. Будь Клаус трезвым, то обязательно бы вызвал этого парня и надавал по шее его астральному телу. — Ты был чувствительным, Сэм говорил, — Броуди приобняла Клауса за плечи. — Да я и сейчас могу разрыдаться на ровном месте, — отмахнулся Номер Четыре. — Что… Почему он решил сбежать? Ты наверняка знаешь, вы ведь… вы жили вместе…       Олли вздохнула. — Знаешь фильм «Шазам», где парень с супер-силами весь фильм пытается найти родную маму, которая бросила его в детстве?       Клаус кивнул. — Вот и здесь то же самое, только с хорошим исходом, — невесело пояснила она. — По словам мамы, она столкнулась с Сэмом в книжном магазине. Не знаю, как можно было узнать своего сына спустя четырнадцать лет, но… видимо в этом и кроется чувство материнства. А мне тогда было четыре. В моей памяти не отпечаталось, как всё произошло в точности, но… хорошо помню, как мама плакала. Даже папа рыдал, при том, что Сэм не был его родным сыном. Родители сообщили, что это мой старший брат, и я тоже расплакалась, только из-за того, что была ужасно ревнивым ребёнком и не хотела делить свою семью ни с кем.       Она удивилась тому, насколько внимательно слушал её Клаус. — Ну, а потом мне исполнилось четырнадцать, я стала старше и поняла, что многого не знаю о брате. Знаешь, не как в трагичных пьесах, где герои находятся рядом много лет и являются простыми сожителями. Отношения у нас были хорошие, но я поняла, что не знала той части его прошлого, о которой было не принято говорить.       Клаус удивлённо свёл брови. — Конечно, ведь мы семейка фриков, — в его голосе звучало раздражение. — Дело не в этом, — мягко возразила Броуди. — Мама чувствовала себя виноватой за то, что ей пришлось так поступить с братом в детстве. Когда разговор случайно касался этой темы, она начинала плакать и извиняться. Говорила, что была совсем юной и не могла воспитывать ребёнка одна. В то время это считалось большим позором. Бабушка настояла на том, чтобы Сэма отдали в школу Сэра Реджинальда Харгривза. Тяжёлое было время, — она поджала губы. — Мне кажется, мама винила себя слишком сильно, но Сэм… он никогда не держал на неё зла. —       Номер Четыре грустно усмехнулся. — Хорошо, что хоть кому-то из нас удалось обрести нормальную семью…       Его слова заставляли Оливию чувствовать себя виноватой. Будто она, так же как и мама, забрали у Клауса нечто важное. То, что требовалось ему намного больше, чем их семье. — Только не извиняйся, — попросил он, будто прочитав мысли своей случайной собеседницы. — Я бы тоже с радостью свалил отсюда, будь у меня хоть кто-то, — Клаус зачем-то покачал головой, словно соглашаясь с самим собой.       Броуди заметила, как его глаза снова наполнились влагой. — Уверена, в комиксах не было и трети той жизни, которую вы проживали, — с пониманием произнесла Олли. — Нет, нет… — Номер Четыре игнорировал то, как слёзы скатывались по щекам, делая всё вокруг туманным и нечётким. — Детишки с суперспособностями спасают город от напастей — вот, что видели в нас другие. — А я-то думала, вам и впрямь весело живётся. — Так думали все дети, за исключением нас самих, — хмыкнул Клаус.       Оливии казалось удивительным и одновременно неловким то, каким нестабильным спектром эмоций обладал этот человек. Он улыбался во время того, когда из глаз градом катились слёзы, смывая всю подводку, и это, наверняка, не тревожило его самого. Возможно, дело было отнюдь не в его чувствительности, а в серьёзных проблемах с психикой. — И как ты приходил в себя потом? После того, как… — Броуди осеклась, догадавшись, насколько резким может оказаться её вопрос, — как Сэм покинул поместье? — Неужели я похож на того, кто находится «в себе»? — усмехнулся он.       Этот вопрос, скорее всего, носил риторический характер, но Оливия пожала плечами, дабы случайно не обидеть Клауса. — Бен пытался держать мою крышу в руках, — он постучал пальцем по виску. — Получалось неплохо, но позже умер и он, после чего я подсел, — кратко пояснил Четвертый. — И давно? — с беспокойством спросила Олли. — Уже и не припомню, — Клаус легкомысленно развёл руками. — Говорят, Бог не даёт тех испытаний, которые мы не в силах преодолеть, но… он не так-то добр, как кажется, и часто подкидывает новое дерьмо, пока мы едва закончили разбираться со старым…       Оливия вздохнула, мысленно соглашаясь со словами Четвёртого. — Неловко спрашивать, но… — она замешкалась, когда Клаус вновь уставился на неё с пугающим любопытством, — у тебя не найдется того, что можно покурить? — Принцесса курит травку? — хихикнул он. — Нет, нет, — принялась оправдываться Броуди, но Клаус лишь отмахнулся и залез под кровать, вытаскивая наружу портсигар. — Просто… хочется выпасть из реальности хотя бы на время, иначе моя крыша окажется там же, где и твоя. — Моей уже ничего не поможет, — ответил Клаус, поджигая самокрутку, — а вот твоя пока ещё на месте.       Оливия неуверенно взяла сигарету. — И что, просто вдыхать?       Клаус хохотнул. — Что? — скривилась она. — Я ни разу не курила!       Номер Четыре выхватил самокрутку и, изящно зажав фильтр между пальцев, поднёс к губам Олли. — Затягивайся.       Броуди несмело втянула дым и закашляла. — Не торопись, аккуратнее, — терпеливо говорил Клаус, — вторая тяжка будет легче.       Через пару минут Оливия ощутила необъяснимое умиротворение, будто её тело превратилось в парящее облако.       Она искренне надеялась, что ей удастся справиться с этим.