* * *
— Твой отец, он… — Фригга не успевает договорить, ведь ее перебивают. — А он мне не отец! — кричит Локи, но после спешит прикрыть рот, видя испуганное выражение на лице матери. — Как я тебе не мать, — спокойно отвечает женщина. — Верно, — с трудом выдавливает Локи. Принц застывает, тянется к рукам матери, но иллюзия пропадает. Слёзы полностью застилают глаза принца, и он отводит взгляд в сторону, прикусывая губу. Как же ему больно. Эта боль разрывает его на куски, но он молчит и зарывает это чувство в глубину, под своё сердце. Локи сжимает кулаки так сильно, отчего кости белеют. В порыве гнева на самого себя и неимоверной боли внутри своей души, он сносит все вокруг при помощи магии: стулья, стол, стаканы и книги. Предметы интерьера врезаются в стену, полностью разбиваясь вдребезги. И он падает… Снова Локи открывает веки — перед глазами тот же самый фильм, который он и выбрал. Конец, скорее всего. Вдруг бог смотрит на переплетённые с Питером пальцы и резко освобождает руку, выходя из комнаты так ничего и не сказав. Голова мужчины идёт кругом — зря так резко встал. Подросток смотрит вслед Локи, а после спешно идет за ним на кухню. — Всё в порядке? — обеспокоено спрашивает Паркер, наблюдая за тяжело дышащим богом, что обливает свое лицо ледяной водой. — Да, — выдыхает мужчина. — Ты уверен? Может, поговорим?.. — Питер не хотел оставлять Локи, ведь с проблемами надо справляться вместе, жаль, что сам подросток понял это поздно. — Говорю же, всё нормально. Просто плохой сон, — процедил Лафейсон. — Локи, может всё же. — Не унимаясь, продолжал Питер, подходя к богу. — Я сказал нет! — рыкнул Локи, повернувшись лицом к подростку. Паучок вздрогнул, в горле застрял ком, а по телу пробежали мурашки. — П-прости… — тихо прохрипел Питер, немедля, выходя из кухни. — Подожди, Пит, я… — Локи уже начал было извиняться, но, потеряв паучка из виду, швырнул на пол первое, что попало под руку — стакан. — Чёрт, — выругался бог, ударив кулаком по столешнице. Сейчас он мог выйти из квартиры, отправиться в бар — напиться, забыться, но он остался. Единственное, что его остановило — Питер. Локи был уверен, что паучок не обрадуется нетрезвому богу, ведь мальчик и так напуган. Зачем ему ещё эти проблемы? Мужчина тяжело вздохнул, садясь на стул, запустив руки в волосы. — Идиот — прохрипел бог.***
— Питер, — осторожно спросил бог, входя в комнату. В комнате было тихо, даже слишком. Лафейсон прекрасно слышал глубокие вдохи парня. И собственное сердце. Паркер лежал на кровати спиной к Локи, — Я…мне жаль…я. — Нет, — произнёс подросток, повернувшись к мужчине, — я не должен был лезть, ведь ты сказал, что тебе не нужна помощь, а я опять пристал со своими расспросами. Мне жаль, прости. Тебе нужно было время побыть наедине — разобраться в себе. Ведь, если подумать, то мы слишком много времени проводим вместе и не остаётся время на себя. Я понимаю, правда. Я просто… — Питер, — спокойно произнёс бог, садясь на край кровати, — всё в порядке. Ты не виноват. И даже не смей думать, что я устал от тебя. Время с тобой – это самое лучшее время. Питер, ты важен, очень важен. Просто… мне трудно говорить о моём прошлом и я не должен был срываться на тебя. Я виноват, мне жаль. Прости. — Это была твоя мама... Когда ты спал, ты звал её, — прошептал Питер. Ему было страшно затрагивать такую тему. Заставлять человека разрывать свои швы, которые он так старательно наложил на сердце после потери — жестоко, но нужно уметь прощаться и отпускать, как бы больно и трудно не было. — Да, — выдохнул мужчина. Локи поднял взгляд на виновато закусившего губу мальчика, — прости, — трикстер осторожно обнял Питера, будто боясь, что тот оттолкнёт его, но паучок с удовольствием прижался к груди бога, вдыхая едва уловимый запах одеколона, который почти выветрился. Он сильнее прижимался к Лафейсону, утыкаясь носом в плечо. — Это больно — терять кого-то. Я всё прекрасно понимаю, — прохрипел Питер, — это нормально злиться или расстраиваться, когда вспоминаешь, что его больше нет — человека, которого ты никогда больше не увидишь, не почувствуешь… Как его руки обнимают тебя или больше не почувствуешь его запах, который въелся в каждую вещь. Это нормально — быть разбитым. Мстители часто задавались вопросом: почему именно Локи? Почему добрый и невинный сосед-паук выбрал жестокого и бессердечного бога озорства, лжи и обмана. Ответ прост. Они оба понимали, какого это терять, какого это тихо плакать, когда никто не видит. Они прекрасно понимали, что значит быть одним. — Не всем повезло иметь человека, который разделит твою боль, — прошептал бог прямо над ухом паучка, — а мне повезло, — улыбнулся Локи, нежно коснувшись щеки парня. Рядом с Питером мир переставал быть обычным, скучным, серым и унылым. Вселенная приобретала краски, которые так давно перестал замечать Локи. Он чувствовал себя пустым, ненужным, забытым всеми. Но паучок доказывал обратное, погружая бога в свои объятия.