2 октября
Какими Чарльз мог назвать последние несколько дней, те самые несколько дней, что успели пройти после бала? Наверное… Наверное, они были странными. Да, просто странными. Чарльз не мог говорить о них как об откровенно плохих, но в то же время и хорошими их назвать было сложно. В жизни Чарльза в принципе не существовало чего-то однозначно хорошего или однозначно плохого. Жизнь Чарльза просто была… Странной. Странной и неоднозначной. И в чем же неоднозначность выражалась на этот раз? В Эллиз. Да. Все события прошедших трех дней, так или иначе, были связаны с Эллиз. Определенно с ней. Вернувшись домой после бала, это было поздно вечером, Чарльз… не знал, как он себя ощущал. Смешанные чувства. С одной стороны, ему было приятно наконец оказаться дома, на съемной квартире. Да-да, несмотря на то что «билеты на бал стоили так дорого», о чем ему не преминули напомнить сразу несколько человек, включая Лию, сам Чарльз жил в простой съемной квартире. Однокомнатной. Самой обычной. И такой выбор Чарльза имел сразу несколько обоснований. Во-первых, Чарльзу не нравилась роскошь, а, во-вторых, как таковую роскошь он и позволить себе, в общем-то, не мог. Те же билеты в Офрис, на бал… Это был предмет роскоши, да, но не им купленный. Вот и вся ирония. Чарльз пришел на бал по работе, развлекал себя разговорами он тоже по работе, и даже сами билеты ему были куплены «по работе». По работе, которую парень успел искренне возненавидеть за последние пару дней. Что это была за работа, спросите вы? Все просто. Хотя нет, с ней не было все так просто, но задание конкретно на вечер субботы, и правда, было простым. Чарльзу и его коллеге Линде необходимо было изучить игроков Больших игр. Поговорить с ними в живую и выявить, что это были за люди, где заканчивался предел их психического характера. Грубо говоря, Чарльз и Линда должны были просто использовать игроков, поставив на них негласный эксперимент. И Чарльз бы правда не беспокоился обо всем этом, если бы в итоге не почувствовал себя использованным. Откровенно использованным. И парень даже не знал, кем он был использован. Эллиз? Которая возникла по его душу словно из неоткуда. Вот правда из неоткуда! Чарльз даже не знал ее имени, когда только попал в Офрис. Он знал о Беллатрикс, но не об Эллиз. И нет. Чарльз понимал, Эллиз тут была не причем, не она была виновата в том, что сейчас парень чувствовал себя так неоднозначно. Тогда кто был виноват? Его начальство, отправившее его на этот бал? Вряд ли. Они же не знали, что все сложится вот так. Так тупо, если не сказать, через одно место. Тогда кто был виноват? Чарльз не знал. Поэтому и проклинал за произошедшее он исключительно, только себя. Он обещал Эллиз то, что даже при большом желании не сможет осуществить. И дело было даже не в танце, дело было в «потом». Не нужно было быть гением, чтобы понять, что никакой вальс Эллиз не нужен был, ей нужно было обещание на продолжение. На продолжение того разговора, на продолжение их общения, и именно это Чарльз не мог осуществить. Да, ему не составляло труда прийти хоть в понедельник, хоть во вторник, хоть сейчас, в среду, в Офрис. Ему ничего не стоило купить билеты на экскурсию по городу, чтобы в один момент отделиться от группы и направиться искать Эллиз. Хотя ее и искать-то было не нужно. Все очевидно. Девушка наверняка снова работала в своем этом кафе Восточный Эдем, вместе с Реном споря о том, как ее задолбал этот полуденный час пик. Да Чарльз мог прийти даже необязательно в час пик! Он мог взять билеты на вечернюю экскурсию. Тогда, когда у Эллиз уже заканчивалась смена, а Чарльз знал, когда она заканчивалась, потому что за те прошедшие несколько дней он, никогда не интересовавшийся этим тупым телешоу, умудрился посмотреть все серии нового сезона. От начала и до конца. Потому что ему стало интересно. Стало интересно посмотреть за тем, как жила Эллиз, ему было интересно узнать, кто такой Джерар, о котором она упоминала в разговоре. И боже! У Чарльза не было слов, чтобы описать то, как он устал. Серьезно, он просто устал! Он мог бы прийти в Офрис, он мог бы найти Эллиз и пригласить ее погулять, он мог бы обеспечить ей это «потом», которое обещал, но он не делал этого. Не делал, потому что «на работе» ему бы этого не простили. И не спустили с рук. Он хотел, но ему было нельзя. И те Большие игры, которые прошли в воскресенье, лишь усугубили ситуацию. Впервые Чарльз смотрел телешоу в прямом эфире. Купив домой целую пачку попкорна, развалившись на диване, в проперженной домашней одежде, парень морально настраивал себя на то, чтобы разочароваться. Намеренно испортив себе настроение с утра, Чарльз готовился к тому, чтобы заставить себя просто разочароваться. В Эллиз, в Больших играх, во всем. Чтобы это «потом» у него комом в горле встало, чтобы от «потом» захотелось просто-напросто откашляться один раз и забыть. Однако… У Чарльза не находилось слов, чтобы описать то, как феерически он все испортил. Мало того, что он не разочаровался в Эллиз за прошедшую серию, так он еще и умудрился найти с десяток новых причин хотеть дождаться «потом». Казавшаяся Чарльзу остроумной и забавной, Эллиз зацепила его своим умением находить выход из любой, даже самой сложной словесной перепалки. И девушка делала это так умело и элегантно. Да, возможно, на фоне Лии, на фоне Кристин, Эйси, Иви, Эллиз была неуклюжей, моментами несуразной и в принципе странной. Но такой девушку назвать можно было только за внешнее впечатление. Когда Лия открывала рот, от нее несло помоями, даже если говорила она о цветах. Эллиз же вкусно пахла, рассуждая об аромате горящей помойки. И Чарльз искренне восхищался этой способностью девушки тогда, на набережной. Ему было интересно. Интересно услышать, а что Эллиз ответит на этот раз, как она отреагирует сейчас, и каждый раз девушка его удивляла. Удивляла своей ораторской смелостью и оригинальностью. Но более ничем Эллиз и не отличилась. И Чарльз зацепился за эту мысль. Да, Эллиз понравилась ему, но… парень искренне хотел верить, что на этом особенности девушки и заканчивались. Грубо говоря, Чарльз хотел верить, что Эллиз была просто балаболкой. Особой, которая без умолку говорит, говорит красиво, но больше ничего и не умеет. И именно с этой мыслью Чарльз сел смотреть эфир Больших игр. Чарльз думал: сейчас она опять толкнет речь, а после засунет язык себе в жопу, и вот Чарльз разочаруется, но Эллиз… Как назло, серьезно, как назло, впервые поступила иначе. Эллиз показала себя. Она поставила Ригеля, Лию на место, и она сделала это не на словах, а на деле. Она на деле защитила свою подругу Кристин. Она на деле вышла против Кевина, мага температуры и просто… Раскатала его в сухую, так чисто. Чарльз был восхищен. Смотря за тем, с какой угрозой девушка взирала на противника из-под капюшона, Чарльз не мог выбросить из головы мысль. Это была та же самая девушка, что обещала кастрировать Чарльза, если он попробует украсть ее туфли. Это была та же самая девушка, что в припадке наворачивала круги в реке, потому что забыла о том, какая вода была холодная осенью. Эллиз, кричащая «Ковальски, анализ!», и Эллиз, с таким суровым взглядом смотревшая на валяющегося у ее ног Кевина, — это была одна и та же Эллиз. И у Чарльза не было слов, чтобы описать то, что он чувствовал из-за этого. Хотя… Одно все-таки нашлось. Несправедливо. Почему он встретил такую девушку не в магазине рядом с домом, пока пытался выбрать, какой попкорн будет вкуснее? Почему он встретил ее не год назад, когда заканчивал универ? Почему такой девушкой ни с чего вдруг стала Эллиз? Хотя нет. Не было никакой проблемы в том, что этой девушкой стала Эллиз. Проблема заключалась в том, что Эллиз была Беллатрикс. Одной из семи новичков, которых ему с Линдой поручили «изучить». Идиотизм! Несправедливость! Чарльз вздохнул, а после… снова опустил взгляд на бумажный листок. Это было письмо, выстраданное за вечер письмо, которое Чарльз написал Эллиз и в котором он постарался раскрыть всю суть того, что он чувствовал по поводу произошедшего между ними, а, кроме того, всю суть «потом», от которого Чарльз стремился раз и навсегда отказаться. Да. Он написал это письмо с целью отказаться. Отказаться от Эллиз, от обещания, от всего, что он успел ей наговорить. И сделал это Чарльз не потому что хотел, а потому что должен был. Ведь, как бы он ни чувствовал себя, как бы он ни опровергал свое разочарование, он все еще не мог вернуть Эллиз то «потом», которое обещал. Сейчас, пока идут Большие игры, Чарльз не мог вернуть ей желанного, потом, когда Большие игры закончатся, он также не сможет этого сделать. Поэтому… Зачем заставлять ее ждать того, что не произойдет, если можно просто сказать «прости, но нет»? Пусть она лучше разозлиться и обидеться на него, чем разочаруется в себе. Да, так будет правильнее. Поэтому он и написал это письмо. И вот его содержание: «Я пятый раз переписываю это дерьмо, и, если честно, я задолбался. Серьезно. Думаю, ты даже видишь это по тому, как сильно отпечаталась ручка на бумаге (на самом деле, я всегда так давлю, пока пишу, но тут давай сделаем вид, что это было намеренно). Так вот. Эллиз. *глубокий вздох* Прости меня, я ошибался. Насчет обещания. Честно. Я не должен был его тебе говорить, по крайней мере, я не должен был озвучивать его с тем намеком, с которым озвучил. Этого намека там не должно было быть. Его там и нет, собственно. Как и смысла в самом обещании. Ты прекрасная девушка, Эллиз, правда. И я уверен, что у тебя получится найти такого же прекрасного парня, но давай не будем строить иллюзий, будто этим парнем был или являюсь я. Возможно, я сейчас выставляю себя идиотом, а ты, пока читаешь, наверняка смеешься с того, откуда я вообще взял эти мысли про парня и т.д. Но правда. Мне все равно. На тебя все равно. На то обещание и на бал. И единственное, на что мне не наплевать, — так это на свою совесть. Мне неприятно, что моя совесть замаралась той глупостью, что я озвучил тебе, поэтому этим письмом я просто хочу очиститься. Вот и все. И я уверен, ты поймешь меня, а если и не поймешь… Ты всегда можешь просто возненавидеть и забыть, тем более что ненавидеть меня, и правда, есть за что. Спасибо за тот вечер, я здорово повеселился. Но на этом все. Извини». И никакой подписи в конце. Будучи уверенным, что Эллиз поймет, кто написал ей это письмо, Чарльз решил не уточнять свое имя. Пусть он останется тем парнем с набережной, который так и не успел представиться ей сам. Пусть он останется простым «извини» после этого правда злого письма, которое самому Чарльзу было неприятно писать. Единственное, что было правдой из этих слов, — «извини». То самое последнее «извини». Почему же он соврал в остальном? Да потому что так Эллиз будет проще «возненавидеть и забыть». Ему бы самому было неприятно получить нечто подобное, а так… Да, как бы то ни было, Чарльз был уверен в правильности своего поступка. Возможно, со стороны он выглядел и ужасно, мерзко, подло, тем не менее это было правильно. Правильно, хоть до глубины души и нечестно. И таким образом, прогнав в голове весь тот план, что он успел придумать за прошедший вечер, Чарльз наконец нашел себя на набережной Офриса, куда его привела Кристин в качестве гида на экскурсии, билет на которую он все же купил для себя. Единственный и последний. Спрятавшись под капюшоном своей любимой толстовки — темно-синей с яркой надписью на груди, Чарльз огляделся по сторонам, совершенно не вникая в ту ахинею, которую несла мадам экскурсовод для их группы. Чувствуя, как неожиданные воспоминания субботнего бала нахлынули на него, Чарльз поджал губы, цепляясь взглядом за имевшие значения места. Вот парк, где и проводили тот бал, а Эллиз танцевала с Ником. Вот река, которую сейчас организаторы превратили в пустой и сухой ров. Чарльз стиснул зубы, не имея возможности перестать смотреть на него. Еще три дня назад он сидел на тех ступенях, рядом с тем мостом, с улыбкой глядя на то, как Эллиз барахталась в реке, пытаясь достать со дна телефон. А уже сейчас ни реки, ни телефона, ни улыбки на лице Чарльза не было. И даже Эллиз. Всего через пару минут не стать должно было и Эллиз, потому что после этого письма она снова превратиться в обычную Беллатрикс. Одну из семи таких же игроков-новичков. Чарльз нахмурился. Да уж. Неприятно было это все. И таким образом, вздохнув, парень снова перевел напряженный взгляд на Кристин, наконец приступившей к тому, чтобы объявить «свободное время». Чарльз не стал дожидаться конца ее речи. Сунув руки в карманы толстовки, туда, где и лежало письмо, парень просто направился в сторону кафе Восточный Эдем. По его расчетам персонал, у которого в это время шел обеденный перерыв, уже должен был подойти к кафе и занять там места. Поэтому слиться с толпой не должно было составить для парня серьезной проблемы. Пока Эллиз работает, она вряд ли обратит внимание на несуразного парня в толстовке и капюшоне. А Чарльз за это время как раз успеет передать записку… Рену. Да. Чарльз не хотел отдавать Эллиз это письмо прямо в руки. Он не хотел встречаться с ней, даже пересекаться взглядом, потому что иначе он вряд ли сможет вообще взять себя в руки и вручить ей это письмо. Письмо, которое она не заслужила. Чарльз нахмурился и, наконец зайдя в кафе, огляделся, увидев у одного из дальних столиков Эллиз. Девушка стояла с блокнотиком в руке, под диктовку записывая заказ одного из клиентов. Чарльз поджал губы и в тот же момент отвернулся, направившись к Рену за барную стойку. — Добрый день, — сказал ему Рен, когда Чарльз занял один из свободных барных стульев. Парень ответил коротким кивком, а после добавил: — Добрый день. И в этот момент сбоку послышался знакомый голос, который Чарльз тут же узнал. — Рен, сил моих больше нет, я тебе отвечаю! — нахмурилась девушка, встав буквально в полутора метрах от Чарльза и начав набирать заказ в терминале. Чарльз стиснул зубы от абсурдности произошедшего. А после, опустив взгляд вниз, он ловко облокотился на руку, убедившись, что из-под капюшона его не было видно, и тогда же Эллиз продолжила говорить: — Я просто не понимаю. У нас есть в меню чесночные гренки, есть чесночный хлеб. Каждый божий раз я говорю: «Будьте внимательнее, уточните в меню, что есть что и потом только заказывайте», и каждый раз от меня просто отмахиваются, наугад называя гренки или хлеб, и что в итоге? Четвертый раз только на моей практике мне приходится все менять, потому что, видите ли, это я принесла не то, что нужно. Бомбит сракотан, — вздохнула Эллиз, подняв взгляд на Рена. Бармен в ответ лишь прыснул, глядя на то, какой ворчливой Эллиз сейчас выглядела. — Ну-ну, посмейся. В следующий раз, когда перепутают лимонный мохито с лаймовым, переделывать заказ и страдать будешь уже ты, окей? — Пф, — Рен прыснул. — Я-то буду переделывать, но страдать, выслушивая «Ой, вы опять все напутали, заберите это и принесите то», будешь-то все равно ты. Поэтому… — Рен подернул бровями. — Гы. Хочу смеяться и буду. Эллиз вздохнула, а после, наконец разобравшись с терминалом, направилась прочь, принимать внеочередные заказы. Чарльз впервые смог вздохнуть спокойно. Господи, это было близко. Поджав губы, Чарльз поднял голову и посмотрел на замершего не так далеко от него Рена. — Уважаемый, есть разговор, — начал Чарльз, обратив внимание бармена на себя таким странным обращением. Достав из кармана толстовки записку, Чарльз положил ее на барную стойку перед ним. — Ты можешь передать это Эллиз? Рен нахмурился, услышав такую странную просьбу. — Она только что тут стояла. Может, дождешься, когда она опять подойдет и отдашь сам? — парень усмехнулся, однако его усмешка тут же исчезла, когда Чарльз поднял на него недовольный и холодный взгляд серых глаз. Рен кашлянул. — Кхм, ну да, я, конечно, могу передать, просто это странно, не находишь? Чарльз промолчал, и только он протянул Рену письмо, как вдруг откуда-то сбоку послышался громкий звук. Такой, будто разбили стакан. А за ним… А за ним послышался голос Эллиз. — Ты издеваешься?! — воскликнула она, и тогда Чарльз все-таки решился обернуться в ту сторону, хотя это и грозило ему лишиться всей маскировки. И то, что там увидел парень, его впечатлило. У самого выхода из кафе стояли два человека. Это была Эллиз, у ног которой валялось с десяток стеклянных осколков, как понял Чарльз, от разбитого стакана. А напротив Эллиз стоял Джерар. Да, Чарльз узнал его, учитывая то, сколько он времени потратил, пересматривая сезон. Парень был заметно ошарашен произошедшим, однако смотрел он на Эллиз не виновато, а как-то… Как-то странно. Девушка тем временем продолжила, но тише: — Ты нормальный вообще?! — через зубы проговорила она, со злостью посмотрев на Джерара. — Ты не видишь, что я работаю? И какого черта ты вообще так подкрадываешься?! — прошипела она, однако Чарльз смог услышать. И в этот момент обернувшись к сидевшим по близости посетителям, Эллиз виновато поджала губы и извинилась, уже собираясь отправиться за веником и совком, чтобы убрать осколки, как вдруг Джерар ее перебил: — Что ты заводишься так? Я просто попытался обнять тебя, вот и все, — хмуро произнес он, посмотрев на злющую как собака Эллиз. — А тебя просили, скажи мне? С чего ты вообще взял, что мне будет приятно? Мне неприятно, — девушка вздохнула, что тут же вызвало неоднозначную реакцию Джерара, который заметно обиделся на ее слова. — То есть с Ником обниматься тебе приятно, а я заразный и со мной неприятно?.. Прикольно, — хмыкнул парень. Эллиз обернулась к нему. — Я тебя просила не упоминать Ника при мне. А вообще, зачем ты пришел, Джерар, ну вот правда? — девушка грустно посмотрела парню в глаза. Чарльз поджал губы. Вероятно, это была не та картина, свидетелем которой он должен был стать. Да уж. — Я не понимаю, а почему для моих якобы «приходов» должен обязательно иметься повод? Я хотел увидеться с тобой, я пришел, — нахмурился Джерар, подойдя к Эллиз ближе и посмотрев на нее сверху вниз. Девушка смело ответила на этот взгляд. — Увиделся? — Эллиз дернула бровью. — Насмотрелся. Эллиз, вот объясни, что с тобой стало?.. Серьезно. Еще неделю назад, ты была такой доброжелательной и забавной, а уже сейчас, как… Я не знаю, как собака на меня срываешься. Что я тебе вообще плохого сделал? Или дай угадаю… Я просто уже сделал все хорошее, что только мог, — Джерар нахмурился, а Эллиз, услышав эти слова, странно повела бровью, поджав губы. Чарльз вспомнил это движение. Девушка выглядела похожим образом под конец их встречи в субботу. Только тогда она… заплакала, она же не собиралась сейчас… Эллиз стиснула зубы, покачав головой. — Я тебя правильно поняла?.. Ты только что сказал мне, будто я общалась с тобой хорошо, только пока ты делал полезные вещи? — Да?.. — Джерар склонил голову набок. — С набросками формы, с тренировками, со своими идеями. Пока я был полезен, ты общалась со мной нормально. Только я стал не нужен и все… «Че пришел?! Че пришел?!». Лицемерно, однако, — хмыкнул парень. И в этот момент Эллиз подняла руку, но вместо того, чтобы ударить Джерара она просто ткнула указательным пальцем ему в грудь. После чего так же молчаливо вперилась взглядом в этот самый палец, начав его вкручивать Джерару в футболку. И только она хотела что-то сказать, как парень ее перебил: — Сейчас ты это тоже делаешь со всем уважением? Эллиз быстро подняла взгляд. — Что? — Что слышала. Эллиз, у меня просто нет слов, я думал, мы понимаем друг друга. Я думал, мы команда, окей? По крайней мере, мы были ей, пока ты не начала вести себя откровенно по-скотски. Что бы ради тебя ни делали, тебе все мало, — довольно громко произнес Джерар, посмотрев Эллиз прямо в глаза. — Я из кожи вон лез, чтобы впечатлить тебя, в итоге, все, что я получил в ответ, — это «мне неприятно», «зачем ты сюда пришел?!» и прочие прелестные выражения. Честное слово, устал я их уже слушать. Тем более от такой меркантильной, вечно недовольной… — Джерар недоговорил. — А дальше подставь слово сама. — «Подставь слово сама»?.. Я на викторине? Договори уже, что хотел. — Я не буду. — Говори! — неожиданно резко одернула его Эллиз, хмуро посмотрев парню в глаза, и тогда Джерар наконец произнес: — Шлюха. — Молодец, — Эллиз кивнула. — А теперь включи телефон, на нем найди камеру и переключи на фронталку. По-твоему, я меркантильная, вечно недовольная шлюха? Прекрасно. А ты мне напомни, когда я хоть раз просила тебя о помощи?.. Этого не было. Каждый раз ты навязывался ко мне. С тренировками, с формой, с идеями. С тренировками ты вообще предлагал устроить обмен, забыл? И знаешь, ты, Джерар, — просто контора для микрозаймов, причем контора с дешевой рекламой. Сначала ты предлагаешь обмен, потом навязываешься с безвозмездной помощью, и вот я нахожу себя «обязанной» тебе чем-то. Ты не мой парень, ты мне никто. И если я еще раз увижу или услышу тебя ближе, чем в десяти метрах, пеняй на себя, — резко сорвав с себя фартук, Эллиз вручила его Джерару. Парень, не ожидавшей такого действия, невольно взял фартук в руки, застыв с ним в руках, а Эллиз тем временем, не оборачиваясь, просто вышла из кафе, оставив Джерара, Рена, Чарльза и еще половину посетителей, следивших за конфликтом, сидеть в тишине. В тишине и тотальном шоке. По крайней мере, Чарльз говорил за себя. Это… У парня не было слов, чтобы описать, что это было. Стиснув зубы, Чарльз перевел взгляд на Джерара. Что вообще? Ему не послышалось? Нет в принципе ему что, серьезно это не показалось? Джерар реально назвал ее «меркантильной шлюхой»? Да, Эллиз правда проигнорировала большинство его действий, но суть была в том, что девушка и не просила о них. И вот… Эллиз правда тонко подметила. Контора для микрозаймов. Чарльз нахмурился, переведя взгляд на дверь кафе, из которой только что выскочила Эллиз. Это было на нее не похоже. Каждый раз, когда девушка ссорилась с кем-то, Чарльз замечал, она никогда не уходила. Она стояла до последнего либо дожидалась, когда ее «оппонент» сам уйдет первый. А сейчас… Чарльз поджал губы. К тому же то странное движение бровью, которое он заметил чуть раньше. Все это не внушало парню никакой доверия… И тут он неожиданно вспомнил. А ведь он уже видел, как Эллиз так убегала. И это было с ним. Тогда вечером. Когда они подошли к ее дому, и она отвернулась от него лицом к двери. И перед этим Чарльз так же видел это странное движение бровью. Парень вздохнул. И в этот момент сбоку послышался голос Рена. — Ситуация… — только и произнес он, достав из кармана штанов телефон и начав в нем что-то быстро строчить. А в этот момент к ним подошел Джерар, положив на барную стойку перед Реном фартук Эллиз. Чарльз тем временем взял с барной стойки письмо, сунув его обратно в карман толстовки. А Рен в свою очередь, не заметив этого, добавил: — Ты, если хотел оставить Эллиз ту записку, оставь, я передам, все равно непонятно, когда она теперь вернется. Чарльз поднял взгляд, и в этот момент он заметил, как странно к нему обернулся Джерар. Изо всех сил делая вид, что не видит этого, Чарльз вздернул бровями. — Записка? Какая записка? Ты о чем? — быстро произнес Чарльз, поднявшись с барного стула и неловко встав перед Джераром. — Доставай, — приказным тоном прошипел Джерар, посмотрев Чарльзу в глаза. Парень аж удивился. Что?.. Он приказывал ему? — Немедленно. Услышав в голосе парня металлические нотки, Чарльз не ответил. А Рен, наконец очухавшийся и заметивший очередную «ситуацию», в шоке посмотрел на обоих. — Эм… Ребят?.. Мне еще осколки стакана нужно убрать, может, вы на улицу выйдете, и там разберетесь. Джерар проигнорировал фразу Рена, склонив голову набок. — Имя назови. Чарльз криво улыбнулся. — Может, еще и стихийный номер продиктовать? — Продиктуй. Это заметно упростит ситуацию, — кивнул Джерар, а Чарльз, поджав губы, сделал какой-то вывод для себя в голове. И в ту же секунду он расплылся в широкой улыбке, а в серых глазах у него промелькнула догадка. — У-у-у, Антарес. А мама в курсе, что ты тут такими фразами разбрасываешься? Я бы рекомендовал сбавить обороты. А то, знаешь ли, мадам Аксель может и не оценить, — увидев то, как резко у Джерара расширились глаза от услышанного имени, Чарльз лишь убедился в предположении. — Откуда ты ее знаешь?! — неожиданно воскликнул Джерар. Чарльз в ответ усмехнулся. — Я много чего знаю. Камиле привет передавай, умник, — подойдя к парню и легко похлопав его по плечу, Чарльз цокнул языком и просто направился к выходу, в голове откровенно смеясь со всей этой ситуации. Вот это он, конечно… У-у-у, тяжелый случай. Чарльз прыснул, однако, стоило ему выйти из кафе, как улыбка тут же пропала с лица. Эллиз. Оглядевшись в поисках девушки, Чарльз увидел, что на набережной ее уже не было. Черт! И вот что теперь следовало делать? Чарльз пришел в Офрис, выкроил время, как только смог, и он сделал это только ради того, чтобы отдать Эллиз это чертово письмо. А что теперь? Отдать Эллиз такую записку после того, как ее публично нарекли «меркантильной шлюхой»? После того, как это сделал Джерар? Чарльз хмыкнул. Он хотел заставить Эллиз самостоятельно отказаться от него, но он не хотел делать ей больно. Тем более что… Да твою же мать! Наткнувшись взглядом на Кристин, которая стояла, держа планшетом для бумажных листов в руке, Чарльз быстрым шагом подошел к ней. — Извини, не можешь одолжить бумагу и ручку? — без прелюдий начал Чарльз, однако, когда Кристин обернулась к нему с явным непониманием на лице, он повторил: — Мне нужна бумага и ручка. Ты можешь одолжить на минуту буквально? Пожалуйста?.. — Эм… нет? — Понятно, — поджав губы, Чарльз самостоятельно забрал у Кристин ее планшет и, вынув оттуда чистый лист, вернул остальное девушке назад. Кристин стояла с открытым от удивления ртом, а Чарльз в это время, вынув у нее из пальцев карандаш, добавил: — Так мило с твоей стороны. Спасибо. Карандаш верну через полчаса, как группа соберется. Кристин закатила глаза, наконец придя в себя, однако Чарльз этого уже не увидел, отойдя в сторону и приложив бумагу к стене здания. Разорвав лист пополам, Чарльз начал писать новое письмо, в котором он… не подбирал слова совершенно. Понимая, что, если сейчас будет стараться так же, как раньше, он может испортить листок, Чарльз решил писать от души. Говорил, что думал. Думал, что хотел. Без этих условностей вроде «правильно» и «нужно». И, когда закончил, он поставил в конце жирную точку. Досконально помня, где находился дом Эллиз, благо он уже провожал девушку до него, Чарльз просто подошел к знакомой двери, всунув записку в щелку между дверью и полом, а после… После застыл, прожигая взглядом поверхность двери. Наверное, для прохожих он сейчас выглядел предельно странно, тем не менее сам Чарльз об этом даже не задумывался. Больше его волновало другое. То состояние, в котором Эллиз ушла. Она сбежала из кафе, хотя понимала, что за это, а, кроме того, за разбитый стакан ей наверняка грозит выговор. И все равно она сбежала. Куда?.. Чарльз нахмурился. Вот он стоял перед дверью, ведущей к Эллиз домой, только… Он отвернулся, обратив внимание на совершенно другую сторону. На парк. Эллиз бы не вернулась домой сейчас. Она бы не сделала это, потому что в прошлый раз, когда Чарльз видел нечто подобное, он заметил. Эллиз не стремилась убежать, Эллиз не хотела поскорее спрятаться за дверьми, чтобы там ее никто не нашел, наоборот, с ним она медленно снимала пиджак, потому что хотела, чтобы он остановил ее. Чарльз понял. Эллиз сейчас не было дома, но, очевидно, она не хотела, чтобы ее кто-то видел. Девушка не хотела, чтобы видели, но наверняка хотела, чтобы нашли. Чтобы остановили, накинули обратно на плечи пиджак и сказали: «Оставь себе». Чарльз улыбнулся, а после быстрым шагом направился к парку, а в мыслях крутилось одно. Вся его жизнь была соткана из череды «последних билетов». Последний билет на бал, правда последний. В субботу он сказал об этом Лии, и девушка рассмеялась. Однако Чарльз не вкладывал в это шутку. Это была правда, когда начальство покупало ему билет на бал, они купили последний. И вот, к чему привел его тот последний билет. Он познакомился с Эллиз. Следующим последним билетом для него стал билет на экскурсию. Почему он был последним? Потому что Чарльз искренне верил, что придет в этот город однажды и больше никогда не вернется. Отдаст Эллиз письмо, избавившись от «потом», и забудет об этой экскурсии, о единственном и в то же время последнем билете на эту экскурсию. И теперь… Для Чарльза наступил черед третьего последнего на этот раз не пригласительного, а экзаменационного билета. Сделав в голове какую-то пометку, Чарльз сформировал для себя теорию. Тот самый последний билет. Последний вопрос. Последний шанс сдать этот экзамен. Если он сделал правильный вывод, если он угадал насчет парка, значит он сдал свой последний билет. Значит, он не ошибся, назвав Эллиз той самой девушкой. Которую понял и которую разгадал для себя. И если он правда сдал этот последний билет, значит и в новом письме был свой смысл. Значит он не прогадал. Улыбнувшись этой мысли, Чарльз ускорил свой шаг, взбежав по ступеням, ведущим в парк, а после… Свернул на тропу, по которой постоянно ходила Эллиз, по которой она могла уйти и сейчас. Чарльз застыл. Увидев среди листвы кустов тот самый дуб, он заметил, как прямо под ним устроилась Эллиз, сев прямо на землю и поджав колени к груди. Остановившись и так и не рискнув выйти к девушке, Чарльз просто смотрел на нее. Он угадал. Она пришла сюда. Из сотен мест, куда можно было пойти, она пришла сюда, а он угадал это. Чарльз улыбнулся. И только он хотел сделать шаг вперед, чтобы выйти к девушке и поговорить, как что-то внутри его словно остановило. Нет. Он не мог. И в этот момент он услышал шепот. Тихий шепот со стороны Эллиз. Чарльз с трудом мог разобрать слова, однако в конце концов до него донеслось четкое «несправедливо». Парень поджал губы. Как же Эллиз была права… Несправедливо. Сжав в руке карандаш Кристин, тот оставшейся обрывок бумаги, что до сих пор был у него, Чарльз едва слышно вздохнул, а после ушел. Ушел с тропы, чтобы остаться здесь, но не на виду. Он не мог быть на виду. Подойдя к какому-то дереву, Чарльз беззвучно опустился на землю, оперевшись спиной на массивный древесный ствол. Так же, как это сделала Эллиз, все еще бывшая в области видимости Чарльза. Все за той же кустарной листвой. Идиотизм. Чарльз стиснул зубы. Какой же это был идиотизм. Каким же он был идиотом. И проблема заключалась не в том, что он сделала глупость сейчас, проблема заключалась в том, что он делал глупости одну за другой уже несколько дней подряд. Стабильно и систематично. Вместо того чтобы поговорить с Беллатрикс, в субботу он открыл для себя Эллиз. Вместо того чтобы разочароваться в ней во время просмотра серии Больших игр, в воскресенье он лишь укрепил свою веру в девушку. Вместо того чтобы написать ей сухое письмо, оставив вместе с ним обещания о «потом», он разорвал и выкинул его в мусорное ведро, заменив на другое. И даже сейчас… Вместо того чтобы порадовать себя за поразительные навыки дедукции и просто оставить Эллиз сидеть под этим деревом одну, он остался сидеть рядом с ней. Невидимый, но все равно близкий. Чарльз поджал губы, а после… Снова взялся за карандаш и лист бумаги, начав что-то чертить. И в этот момент до него добрался едва слышимый всхлип. Чарльз нахмурился, подняв взгляд на Эллиз, однако… Снова ничего не предпринял. Как бы близко он ни сидел, он все равно не мог открыться и подойти. И он это не выбирал, он этого не хотел. И без того совершив слишком много ошибок, Чарльз не хотел разрушать все окончательно, потому он и не выходил. Потому что если выйдет, то разрушит все и для себя, и для Эллиз. Нет, он разрушит все для Беллатрикс, которой и была эта девушка. Чарльз вздохнул. Ригель. Беллатрикс. Зачем этот идиот только придумал ей эту дурацкую кличку? Сам жил жизнью, сотканной из дерьма и лжи, так и другого человека за собой потянул. Идиот. У Чарльза не было других слов. И-ди-от. И ни он один был идиотом, Чарльз не отличался великим умом. Только если Ригеля устраивала жизнь из дерьма и лжи, то Чарльз изо всех сил старался этого избежать. Однако, возможно ли было?.. Он не знал. Не знал, но искренне хотел верить.***
Эллиз просидела в этом парке ни многим, ни малым — целый час. И узнала девушка об этом только, когда вышла на набережную. Увидев то, что полуденная группа Кристин уже покинула город, Эллиз сделала вывод, что прошел час. Девушка вздохнула. Не желая возвращаться в кафе, Эллиз направилась в сторону дома. Плевать, что сейчас она была одета в эту дурацкую униформу их заведения, плевать, что до конца смены еще было несколько часов, просто плевать. Уволят и уволят, устроится куда-нибудь еще. Плевать. Дойдя до дома, Эллиз пошарилась по карманам и нащупала ключи. Да, несмотря на то что одета девушка была в униформу, ключи она все равно носила с собой. Эллиз привыкла никогда не оставлять ценные вещи, потому сейчас, негласно поблагодарив такую свою привычку, девушка просто зашла домой. Зашла домой и застыла, увидев под ногами какие-то бумажки. Опять письма от организаторов? Интересно, о чем же на этот раз?.. Подняв с пола записки, Эллиз заметила, что они были… неаккуратными и какими-то мятыми. В отличие от идеально свернутых писем организаторов, эти бумажки были какими-то другими. Словно более реалистичными, человечными. Девушка поджала губы, серьезно нахмурившись, а после развернула наугад первую записку. Это было письмо. Эллиз удивилась, принявшись быстро читать содержимое. Однако, стоило ей начать, как все внутри будто сжалось от напряжения. Что?.. «Эллиз… Прости меня, я идиот. Честно, я не выбирал, кем рождаться, но получилось вот так. Я идиот. Я понимаю, что ты сейчас можешь задаться очевидным вопросом, какой именно из идиотов тебе написал, поэтому я скажу прямо. Это тот самый идиот, вкус на пиджаки которого тебя так впечатлил. Ага. Да. Но это так, а если серьезно…». Эллиз застыла, прочитав первый абзац. И в тот же момент она заметила, как капля чего-то мокрого, наверное, с потолка, да, точно, с потолка, упала прямо на бумагу, расплывшись по ней неаккуратным пятном. Чарльз?.. «Серьезно, прости. У меня не так много времени, да и места на бумаге, чтобы расписать тебе все в подробностях, поэтому я буду краток. Эллиз, извини меня за тот вечер. Он не должен был заканчиваться так, как закончился. Я не должен был тебе ничего обещать, понимаешь? И не потому что мне наплевать или не важно, мне важно! Если бы не было важно, ты бы не читала сейчас это письмо. Но я правда не должен был этого делать, и это зависит не от меня. Я не могу сказать тебе ничего конкретного, но единственное, о чем я могу тебя попросить… Эллиз, проиграй на Больших играх. Я прошу тебя, просто проиграй. Чтобы ты поверила мне, я скажу следующее. Финальное состязание пройдет на неделе огня. Оно будет проходить не на арене, а в городе. Вас всех выпустят в город, в Офрис. И я это говорю не просто так. Если ты увидишь, что мои слова сейчас — правда, проиграй. Оно того не стоит». Эллиз нахмурилась, сжав в руках эту записку. Что это должно было значить? Проиграй?.. Но как? Почему? Что вообще?! «К сожалению, это все полезное, что я могу тебе сказать сейчас. Но это не все, что я хотел бы сказать. Эллиз, я был в Восточном Эдеме, прости. Я сидел за барной стойкой, перед Реном, в полутора метрах от вашего терминала. Когда ты подошла, странный чувак в синей толстовке и капюшоне… Это был я, ага. Не знаю, заметила ли ты, но вот. И я видел твою ссору с Джераром. Прости, я соврал тебе тогда в Офрисе, когда говорил, что в курсе про твою историю на играх, я не был в курсе. Если честно, я даже не смотрел игры, но за выходные я все посмотрел. Насчет Джерара. Не обращай внимания на его слова, а еще… Держись лучше от него подальше, серьезно. И нет, я не ревную, как ты могла бы «пошутить», но это факт. И, блин, я бы хотел написать тебе еще так много, но, как ты видишь, место заканчивается, поэтому вот что… Эллиз, ты была прекрасна в воскресенье. Твоя дуэль с Кевином и то, что ты сделала с Лией… Я понимаю, что это для тебя значило, и я не знаю, нужно ли тебе это, но я горжусь тобой. Это было потрясающе. Правда. И…». Эллиз застыла, увидев, что на этом послание заканчивалось, однако после слов шла некая стрелка. Развернув листок и посмотрев туда, куда и указывала стрелка, девушка заметила мелким почерком выведенные в углу два слова, одно из которых было подчеркнуто. «Чарльз Эплай» — прочла Эллиз, акцентировав внимание на фамилии, которую он и подчеркнул. Так вот, как его зовут… Он представился ей. Эллиз поджала губы, быстрым движением стерев залившие ей все щеки слезы. А после обратила наконец внимание на вторую бумажку. Это был… Это был рисунок. Эллиз болезненно рассмеялась, чувствуя, как постепенно ее смех стал звучать истерично, а после и вовсе перешел в тихий плач. На рисунке был изображен парк. А если точнее, то дуб. Дуб, под которым сидел немного кривой, но очень милый хомяк. Хомяк, одетый в темную мантию или… Эллиз узнала в этом пиджак. А после перевела взгляд в угол рисунка. Там, за кустами, возле такого же дерева, но поменьше, сидел енот, одетый в помятую толстовку, о которой Чарльз и упомянул в письме. Эллиз нахмурилась, реально вспомнив посетителя кафе, который и был одет в эту дурацкую толстовку. И она правда видела его тогда, пока стояла у терминала. Но она и подумать не могла, что это был Чарльз. Ведь Эллиз же решила уже: Чарльза не существует. Однако, видимо, она ошибалась. И доказательством ее ошибки было это письмо, этот рисунок и пиджак, от которого девушка искренне хотела избавиться, но который он так и не смогла выкинуть на помойку. Ну правильно… Как она его выбросит, если Чарльз попросил оставить его у себя? Девушка нахмурилась, положив обе записки на прикроватную тумбочку, а после направилась к столу, взяв стул и подвинув его к шкафу, на верхней полке которого пиджак и валялся. Встав на этот стул, девушка отчаянно стала шарить по полке, в поисках пиджака, и в скором времени она его наконец-то нащупала. Потянув, Эллиз достала его. А после, спустившись со стула, нахмурилась, сжимая в руках черную ткань. Чарльз сказал ей: «Проиграй на Больших играх». И что бы это могло значить? Чарльз сказал ей: «Держись от Джерара подальше». И что это могло бы значить? Потрясающий человек, Эллиз нахмурилась. Что в прошлый раз, что в этот, Чарльз просто являлся в ее жизнь, с ноги выбивая дверь и ломая все мироустройство, а после исчезал. Девушка вздохнула, а после снова посмотрела на лежавшие на тумбочке записки, продолжая сжимать его пиджак в руках. И все-таки, что бы это все могло значить?.. «Проиграй», «держись подальше», еще и финальное испытание. И как-то Чарльз во всем этом был замешан. Эллиз нахмурилась. Странно, странно это было и непонятно. Тем не мене что-то внутри подсказывало девушке, что Чарльз ее не обманывал. И не потому что он сказал ей всю правду, а потому что отчаянно пытался не соврать. И это девушку зацепило. И это заставило ее серьезно задуматься.