Асклепий. Часть 4

4 октября

      Чем для Рена являлись Большие игры? Возможностью избежать «автоматическое распределение» — процесс, подразумевающий под собой по факту насильственное привлечение людей к работе? Может быть. Тем не менее это были не все причины. Точнее, это были даже не причины, это было, скорее, следствие настоящих причин, по которым Рен начал участвовать в телешоу. На самом деле все было не так просто. И чтобы объяснить это «не так просто», лучше было начать с самого начала.       Кто такой Рен? Это парень двадцати двух лет, который в двадцать один принял решение участвовать в Больших играх. Почему он это сделал? Потому что ему стукнул тот возраст, который позволяет государству задействовать его в принудительном труде. Как же Рен умудрился докатиться до такого? Все просто. Он рискнул. Рискнул всей своей жизнью ради дела, которое… Не оправдало себя.       У Рена была мечта. Сейчас, наверное, прозвучит глупо и по-детски, но он хотел стать музыкантом. Музыка, создание музыки — это все, чем жил Рен. Иронично, что по нему это было сложно сказать, но тем не менее это было так. Парень буквально с девяти лет души не чаял в музыке. Тогда у него впервые начали вести этот предмет в школе. Рен вспоминал, у него была такая классная учительница музыки в школе. Ее звали… Шейла Прескотт. Он до сих пор помнил это имя. Ведь именно эта женщина заложила в нем основу той любви к музыке, которую впоследствии Рен развил сам. С тринадцати начав сочинять мелодии, парень стремился к развитию. Он упрашивал отца позволить ему заниматься этим профессионально, он практиковался сам сперва в пении, а потом и в игре на гитаре, которую ему наконец купили на четырнадцатый день рождения. И Рен помнил. Помнил этот контраст между всем, чем он занимался до этого, и, черт возьми, музыкой. Полярно разные состояния. Всю среднюю и старшую школу Рену было откровенно скучно и тоскливо на занятиях, поэтому он, вместо того чтобы нормально учиться, занимал места на последних партах и писал… Сочинял слова для новых песен, пытался в голове придумать мелодию, в общем и целом, он делал все, кроме того, чтобы учиться. И когда такие дела привели его к отвратительным оценкам за год, это было в классе девятом, отец Рена не выдержал. Запретив парню заниматься музыкой, отменив у него репетиторов, забрав наконец гитару, мистер Фейман стремился спустить Рена с небес на землю, заставив учиться насильно, однако… Парень не мог. Каждый раз находя новые лазейки, по которым он добирался до музыки, Рен лишь больше закапывал себя в учебе. В учебе и в отношениях с отцом. И в конце концов такая жизнь вылилась в непоступление. Рен не поступил. Даже нет, он специально завалил все экзамены, лишь бы не поступать на физический факультет столичного ВУЗа Фелиссии. Сейчас бы он заканчивал пятый курс, а так…       Он стал никем. Да, несмотря на прекрасную карьеру постоянного игрока Больших игр, Рен на самом деле считал себя никем. Он не говорил об этом вслух, он не признавался никому из знакомых в своей любви к музыке, даже Майк и Эллиз не знали. И слава богу, думал Рен. Пять лет. Прошло пять лет с тех пор, как он дал себе обещание сделать из музыки свой образ жизни и построить на этом карьеру. И за пять лет… Ничего не изменилось. Он оставался все тем же тупым мечтателем, который не понимал физику, который даже не пытался вникнуть в другие науки, потому что слишком сильно любил музыку. Музыку, которая не принесла ему ничего, кроме разочарования. А также серьезных проблем с отцом, который сына откровенно не принимал. Говоря ему с пятнадцати лет о том, что музыка не принесет Рену никакой жизни, мистер Фейман старался изо всех сил донести эту мысль до сына, но тот просто не понимал. Отказывался понимать, и за это он поплатился. Поплатился своей зависимостью от Больших игр, ведь в противном случае его дорога была одна — «Молодой работяга, в цех!».       Рен прыснул, после чего тоскливо нахмурился. Следуя по набережной в направлении административного корпуса, в котором он и проводил каждую пятницу, свой выходной, парень отчаянно старался придумать, что ему следовало делать с Большими играми. Имея на счету лишь пять очков в рейтинге, Рен понимал, что на данный момент он серьезно влип. И почему же он влип? А потому что финал нынешнего сезона, да и любого из тех, что были раньше, подразумевал вылет одного из постоянных игроков, которого должны были заменить новичком. Если рейтинг Рена среди всех постоянных игроков будет самым низким, его попрут с этого телешоу. А конкретно сейчас так и было. У Рена и у Эйси одинаково имелось по пять очков, в то время как у Майка были все пятнадцать. Если Эйси выиграет хоть одно состязание на этой неделе, и все. Ему, Рену, можно будет собирать вещи. Парень нахмурился, отчаянно думая, что можно было с этим придумать. И думал он об этом всю дорогу до самого административного корпуса, пока в один момент не нашел себя у его центрального входа. Отбросив посторонние мысли, Рен задумался, вновь вспомнив о музыке. И так, наверное, было всегда. Какие бы мысли ни волновали сознание, для парня они всегда были второстепенны. И даже сейчас. Даже после того, с каким треском он провалился. Музыка была для Рена важнее. Потому что музыка для него была всем.       Зайдя в административный корпус, Рен, даже не обратив внимания на девушку за стойкой информации, целенаправленно пошел к турникетам. Без каких-либо коллапсов пройдя дальше к лифтам, парень дождался, когда один из них приедет, а после нажал кнопку третьего этажа. Уже через пару секунд расслабленной поездочки в лифте оказавшись на этаже, Рен спокойно прошел в коридоре, повернув направо. И тогда же он стал шариться в поисках ключей. Достав из заднего кармана джинсов ключи, Рен ловко прокрутил их на пальце, а после остановился возле нужной двери. Однако, только он всунул их в замочную скважину, как почувствовал, что дверь-то на самом деле и не была закрыта. Рен удивился. Обычно он приходил раньше, а сегодня что?.. Поджав губы, парень улыбнулся, а после, открыв дверь, зашел в помещение. В помещение, в котором уже вальяжно сидел Оскар Вайлд, развалившись на стуле и настраивая при этом гитару. Рен вскинул брови, закрыв за собой дверь, а Оскар, только сейчас оторвавшийся от своего занятия, поднял взгляд на парня.       — А я все думал, что за мыши скребутся, а это ты, — рассмеялся мужчина, протянув Рену руку, которую парень тут же крепко пожал.       — Не ожидал, что вы будете так скоро, — кивнул Рен, усевшись на стоявший рядом стул.       Оскар закатил глаза.       — Сколько раз я просил обращаться ко мне на ты, — хмыкнул мужчина. — Я всего на восемнадцать лет тебя старше.       — На целых восемнадцать лет старше! И я не Майк, чтобы тыкать человеку, которого я уважаю.       — А я не дед, чтобы считать себя им. И, кстати, да, за «уважаю», конечно, спасибо, но можешь не подлизываться, я твои уловочки уже все наизусть выучил. Будешь работать как лошадь, и я этого не изменю! — серьезно заявил Оскар, вручив Рену настроенную акустическую гитару, после чего сам встал со своего места. Рен рассмеялся, поудобнее перехватив гриф гитары.       — А я и не просил что-либо менять! И когда это я последний раз подлизывался?       Оскар хмыкнул, услышав такое.       — Ну, например, вчера? Когда я зашел в кафе? Не ты ли упрашивал меня прийти на часочек пораньше за, как ты там выразился?..       — «За сок не из залежавшихся апельсинов, а из свежих», ну так и правильно! Я же просил прийти пораньше, чтобы мы больше позанимались, вам должно быть приятно!       — Мне? — Оскар прыснул. — Зубы не заговаривай. Ты написал второй куплет?       Рен вздохнул.       — Написал, но получилась ерунда, — честно признался он, достав из другого кармана джинсов телефон. Принявшись в нем искать черновик своей песни, Рен мило приобнял гитару, перегнувшись через нее. Оскар улыбнулся, наблюдая за этим.       — У тебя каждый раз «ерунда» и каждый раз потом выясняется, что на самом деле нет, — пожаловался мужчина, в ответ на что Рен вздохнул.       — Может быть, но в этот раз правда ерунда! — парень обреченно нахмурился, а после, наконец найдя нужное сообщение в диалоге с самим собой, остановился, вручив телефон Оскару. Мужчина принял его, однако читать не спешил.       — И вот так постоянно, может, ты прочтешь вслух? А я послушаю, — Оскар вздохнул, однако Рен лишь отрицательно покачал головой. — Ну вот как обычно. И как ты только собираешься выступать?       Рен стиснул зубы, отведя взгляд. А Оскар тем временем наконец приступил к чтению. Бегая взглядом по строчкам, мужчина внимательно вникал в текст, а Рен исподтишка следил за его реакцией. Тем не менее Оскар, как и всегда, оставался непроницаем. В суровом напряжении хмуря брови, мужчина всем своим видом убивал любую надежду во взволнованном парне, однако под конец… Оскар прыснул.       — С каких пор ты сохраняешь фотки Эллиз у себя в сообщениях? Я что-то не знаю?.. — рассмеявшись, мужчина вернул заметно встрепенувшемуся Рену телефон. А тут, чуть не уронив с колен гитару, тут же стал искать о каких фотках Эллиз Оскар говорил. А… Парень поджал губы.       — Тут прикол не в Эллиз, а вот в чем, — снова показав мужчине фотографию, Рен ткнул пальцем в надпись, которую девушка составила из пальцев. Оскар нахмурился, пытаясь разобрать буквы, и только спустя пару секунд он узнал в этой ерунде нецензурное слово.       — Тебе двадцать два, Рен, серьезно? — выдохнул Оскар, отвернувшись, а Рен, тем временем хихикнув, снова посмотрел на фотографию.       — Мне двадцать два, а ей-то восемнадцать. Это была ее идея.       — А сохранил фотку ты, да-да, стрелки не переводи, — кивнул мужчина.       Рен же, не видя смысла продолжать этот спор, снова нахмурился, выключив телефон. Парень застыл в ожидании рецензии на написанный куплет. Оскар, однако, с этим никуда не спешил. Подойдя к панорамному окну, мужчина остановился, скрестив руки на груди и вперившись взглядом куда-то вдаль. Рен поджал губы, заметно расстроившись. Вероятно, ему не понравилось. А парень предупреждал, что ему не понравится! Предупреждал, что написал ерунду! И вот опять…       — Рен, — наконец выдавил из себя Оскар, так и не обернувшись к парню. — Скажи, какой раз мы с тобой здесь встречаемся?       Парень опустил взгляд.       — Не знаю, в этом сезоне седьмой…       — Только в этом сезоне седьмой, а прошло всего три недели!.. А если посчитать то, сколько раз мы встречались в прошлом году… Рен, чего ты ждешь от меня? — наконец мужчина обернулся, посмотрев парню в глаза. Рен прочел в этом взгляде… какое-то тоскливое непонимание, на которое он поспешил тут же ответить.       — Вы сами рассказывали мне, что у вас сын тоже занимается музыкой! И это вы научили его всему. Поэтому и жду я от вас таких же занятий, к тому же…       — Рен, мы это уже проходили, и я тебе несколько раз говорил, что мне тебя учить больше нечему, — Оскар вздохнул. — Куплет, который ты написал, шикарный. Шикарный, ты слышишь меня? Да, возможно, с рифмой в третьей строчке нужно будет еще поиграть, но вот в остальном. Ритм и смысл… Это круто. Серьезно! Я бы не говорил так, если бы это не было правдой, — мужчина покачал головой. — Так как сегодня мы с тобой занимаемся на час больше, давай… Давай поговорим об этом, — слабо улыбнувшись, Оскар заглянул Рену в глаза, а после подошел к нему и сел на соседний стул. — Я понимаю, почему ты так требуешь эти занятия, почему ты называешь меня на «вы». Не потому что я чему-то могу тебя научить и не потому что ты меня «уважаешь», давай признаемся честно, — Оскар вздохнул, положив руку на изгиб гитары, которую все это время держал в руках парень. — Рен… Прости, если это прозвучит резко, но я не твой папа, ты понимаешь?       Рен нахмурился.       — И слава богу, Оскар, но…       — Ты не понял меня, — мужчина поджал губы. — Не нужно отчитываться передо мной за свою музыку. Пожалуйста, Рен, я тебе в который раз уже говорю, прислушайся к моим словам. Ты отличный музыкант, талантливый, и твои песни… Они красивые. Красивые и в них есть свой смысл. В них есть стиль, а главное, в них есть частичка тебя самого. Я не говорю, что мне неприятно сидеть с тобой здесь и заниматься. Я рад, правда рад. Но… Тебе нужно двигаться дальше. От того, что ты застрял на месте в поисках «каких-то занятий» или «отцовского одобрения», толку много не выйдет. Прекрати отчитываться перед мной или своим папой, начни отчитываться перед собой. Почему ты не выступишь с этой песней, которую ты почти дописал, на Больших играх? Это было бы прекрасным дополнением, к тому же организаторы, я уверен, поддержали бы эту идею…       — Нет, — Рен покачал головой. — Я не могу. Я не буду.       Оскар вздохнул.       — Почему? Потому что твой папа это увидит?.. Так, возможно, это будет даже к лучшему? Возможно, именно этого ему и не хватало. Увидеть! Что его сын правда стоит того, чтобы в него поверили, — мужчина слабо улыбнулся. — Я в тебя верю, Рен, думаешь, твой папа в тебя не поверит, если услышит?       — Вы не знаете его. Он не поверит. Уже — точно нет.       — Тогда сделай это не ради него, сделай это ради себя. Ради меня, в конце-то концов. Я столько с тобой занимаюсь и знаешь, как я хочу уже наконец поделиться этим с другими?       Рен стиснул зубы, отведя взгляд от Оскара.       — А что, если я облажаюсь? Я столько раз лажал на наших занятиях, к тому же… Если я это сделаю на арене, что скажут зрители? Меня же засмеют и как потом участвовать в телешоу? Тем более…       — Что? Скажи, Рен, что? «Тем более» что? Без ошибок не бывает результата, я тебе это тысячу раз говорил! И господи, твой этот страх перед зрителями. Весь прошлый сезон ты мне с ним мозги выедал. Ты — самый популярный игрок за всю историю телешоу. Даже Майк этим не может похвастаться, хотя он тут уже пятый сезон отыгрывает. Какой страх перед зрителями? Ты даже если просто выйдешь на арену с гитарой, тебе уже за это поаплодируют. Прекрати выдумывать! Возьми себя в руки! — серьезно заявил Оскар, внимательно следя за тем, как от его слов вечно каменное лицо Рена заметно начало меняться. Парень с усилием поджал губы, а в его глазах Оскар заметил едва сдерживаемую обиду. — Рен, ты сможешь это сделать. Слышишь? К финалу мы с тобой допишем эту песню. И после состязания… Ты выступишь с ней. Пожалуйста. Сделай ты этот шаг наконец.       Рен сжал руку в кулак, а Оскар, заметив это, лишь грустно покачал головой.       — Рен… — мужчина улыбнулся, забрав у Рена гитару из рук и опустив ее на пол. Парень недоверчиво на него посмотрел. — Ладно, иди сюда, — Оскар рассмеялся, а Рен, ответив ему неуверенным взглядом, так и остался сидеть на месте. — Какой гордый, — хмыкнул мужчина, сам подвинувшись к парню и крепко обняв его. Рен с сомнением ответил на это объятие. — Я верю в тебя, слышишь? И у тебя точно получится. И знаешь, после финала… Нет, после твоего грандиозного выступления… Мы оба вернемся сюда, в этот зал, откуда все и началось, и отпразднуем! Понял меня? Отпразднуем.       Рен рассмеялся, а после, отстранившись, слабо улыбнулся:       — Ну если мы отпразднуем, то тогда можно и подумать.       — Не можно подумать, а договорились, понял меня?.. — постучав Рена по плечу, Оскар снова достал гитару и, вручив ее парню, развалился на стуле. Точно так же, как тогда, когда Рен только вошел в этот зал. — А теперь… Если уж мы с тобой договорились, давай прогоним все заново. У нас ведь сегодня такая долгая репетиция.       Рен кивнул, тут же устроившись поудобнее. Склонившись над гитарой и нащупав такие знакомые струны, парень вздохнул, не в силах отделаться от мыслей о том, каким Оскар был все-таки шикарным… Рен даже не мог нормально сформулировать, кем он считал этого человека. Кем Оскар был для него? Просто ведущим их телешоу?.. Точно нет. Тогда кем? Наставником? Другом? Нет. Как бы Рен ни отнекивался от этого слова, оно было единственно верным. Оскар для него был как папа. Тот самый понимающий папа, о котором Рен всю жизнь мечтал, но которого у него не было. Да, у него был отец, но у него никогда не было папы. И… Рен поджал губы, наконец настроившись на то, чтобы начать играть. Наверное, это была правда. Рен уже думал об этом раньше, но сейчас… окончательно убедился. Оскар был таким замечательным человек, что, пожалуй, Рену не хватало не то чтобы слов, ему не хватало даже времени, чтобы отблагодарить мужчину за все, что он для него сделал. И это была правда. Оскар на самом деле для него столько сделал, а сейчас… Если он еще и сможет выступить… Рен нахмурился, одернув и взяв себя в руки. Нет, он точно выступит. Точно сделает это. Ради себя и ради Оскара. Особенно ради Оскара…