Грозовые тучи над Лавендер-Хилл

      Сквер остался позади как и чувство тревоги. Страха будто бы и не было, и девушка даже упрекнула себя за свою трусливость, ведь весомой причины для беспокойства не было. Но Тамара понимала, что лучше всего будет вернуться домой: странная встреча не предвещала ничего хорошо, и потому девушка не хотела попадать в более непонятные ситуации. На сегодня ей было достаточно.       Риджуэлл оглянулась. Коротким путем через сквер она идти не хотела, а это значило лишь одно — придется пробираться почти через весь Лавендер-Хилл.       Девушка уныло вздохнула, рефлекторно сунув руки в карманы. К своему удивлению, помимо телефона, в них было несколько фунтов. Тамара тут же поняла, в чем дело. Виктория.       «Ничего не меняется».       Такие маленькие «презенты» от старушки Тамара часто находила в своих карманах во время прогулок и, конечно же, радовалась, потому что полученные деньги можно было тратить на что угодно. Даже на ириски, которые мама запрещала из-за того, что они липли к брекетам.       Со временем это даже стало некой традицией, которая оборвалась после того, как Риджуэлл прекратила приезжать на летние каникулы в Лавендер-Хилл.       И вот, спустя несколько лет… Девушка улыбнулась. Это было невероятно мило и трогательно. Ей будто снова десять, ее вновь отправили к бабушке, и все лето еще впереди.       Однако, кроме приятных воспоминаний, вместе с деньгами Виктория дала возможность заглянуть в местное кафе: находящееся в центре старое и маленькое, но уютное заведение, в котором готовили рыбу и чипсы*. Общество людей и чашка кофе ей явно не помешает.       Тамара еще раз обернулась: сквер уже скрылся из поля зрения.

***

      Кафе изменилось, наверное, больше самого городка.       Ярко-синий фасад, который так нравился Тамаре раньше, перекрасили в алый, небольшие окошка в тонких рамах прятались под бело-красным навесом, а вместо низкорослых можжевельников в больших, пузатых, керамических кашпо, на мостовой сейчас были выставлены пара металлических столиков. Теперь это место ни чем не отличалось от сотни других кафе и закусочных, и это даже как-то расстраивало.       Девушка толкнула входную стеклянную дверь, и послышался тихий перезвон музыки ветра, растворившийся тут же в бессмысленном, вездесущем многоголосом гуле разговоров.       Все столики и стулья у стойки были заняты, что весьма ожидаемо: на часах был полдень, и большинство рабочих с ближайших ферм и производств собрались здесь на ланч. Покрасневшие и загоревшие лица их были грубыми и усталыми, на лбу у некоторых выступали испарины пота.       Тамара на мгновение замерла, ища взглядом свободные места. И, к счастью, нашла. самый дальний столик, у сломанного музыкального автомата, который, казалось, здесь стоял с самого основания кафе (а, может быть, и дольше). Риджуэлл с облегчением вздохнула, потому что, по край ней мере у нее есть возможность немного посидеть.        Девушка смело прошлась по помещению, чуть не столкнулась с суетливой официанткой с тяжелым подносом в руках. Та на нее неприязненно посмотрела, отчего Риджуэлл на мгновение замялась, но все же сконфужено извинилась.       Наконец, не глядя плюхнувшись на мягкий диван с высокой, обитой красным кожзаменителем спинкой, Тамара вздохнула — и тут же чуть не вскрикнула от неожиданности.       Что-то внутри желудка болезненно сжалось и похолодело. Смущение и неловкость заставили ее щеки вспыхнуть и окраситься багрянцем: она давно не попадала в такие нелепые ситуации. Даже странные и пугающие разговоры с мальчишкой в парке не ставили Тамару в такие неловкие положения. «Вот же!..».        Рядом с ней, положив голову на гладкую, темную поверхность столика, неподвижно сидела незнакомка и, кажется, дремала. Короткая каштановая челка прикрывала глаза, и потому нельзя было определить открыты они или же нет. Но Риджуэлл слышала тихое, еле различимое сопение.       Хоть в чем-то девушке повезло: незнакомка спала — значит и оправдываться по поводу своей глупости ей не нужно. Теперь главным было лишь аккуратно уйти и сделать вид, будто ничего и не было.       Однако судьба, видимо, решила поиздеваться над Тамарой. Поднимаясь, она больно ударилась об угол столика. Тот вздрогнул, оглушительно загрохотал, и незнакомка тут же зашевелилась. Подняв голову, она непонимающе несколько раз моргнула: в ее сонном взгляде читалось искреннее непонимание и растерянность.       Риджуэлл застыла на месте. — Черт, извини. Я… — начала было оправдываться она. Голос ее был сдавлен, будто кто-то невидимыми тисками сжал ее горло; Тамара чувствовала, как взмокли от волнения ладони. — Тамара?       Риджуэлл поначалу не поняла, что незнакомка назвала ее по имени, а затем внутри все похолодело, словно покрылось корочкой льда. Она ее знает? Девушка взглянула на незнакомку и встретилась с ответным взглядом по-детски больших карих глаз.       Что-то в ней было знакомым. Тамара определенно уже где-то видела это симпатичное лицо с большими, как у ребенка, щеками, но все никак не могла вспомнить. Незнакомка была будто тем смутным, почти призрачным воспоминанием из детства.       Внезапное озарение было словно снег на голову. — Элл?  — А я думала, не узнаешь, — девушка растянула пухлые розовые губы в милой улыбке.        Конечно это была Элл! Теперь Тамара была в этом полностью уверена. Давняя подруга будто сошла с детских воспоминаний, став лишь на чуточку старше. Ее волосы собраны в хвостик, а зеленая толстовка была слегка мятой и на два размера больше — такой Риджуэлл ее помнила, и такой Элл Гулд предстала перед ней несколько лет спустя.       Вся неловкость ситуации вмиг исчезла, уступив место греющей сердце ностальгии.       Они стали друзьями, как только Тамара появилась в Лавендер-Хилл, и были неразлучны до тех пор, пока не наступал конец августа. Виктория даже называла их неразлучным дуэтом, и это было невероятно точным описанием.       «Всегда вместе» — это был их девиз. Вместе играть, вместе рисовать, вместе давать отпор глупым мальчишкам и вместе враждовать с зазнайкой Дейзи.       Позже, став уже подростком, Тамару иногда посещала мысль о том, что она была даже влюблена в Гулд. Однако это уже не имело никакого значения.       После каждого учебного года они встречались вновь, и Риджуэлл нравилось верить, что их дружба с Элл продлится всю жизнь. Но обстоятельства сложилось иначе, детские мечты почти никогда не сбываются, а дружба — какой бы крепкой она ни была, — рано или поздно заканчивается. И их дружба, к сожалению, тоже закончилась.       Но сейчас они вновь встретились и, как раньше, разговорились. Они просто рассказывали: о школе, об учебе, о том, как отвратительны в этом году дожди. Элл обмолвилась об изменениях в Лавендер-хилл, и о приезжих, и о ее новых друзьях. Тамара ее слушала и понимала, что подобным похвастаться не может: у нее был все такой же маленьких круг друзей и знакомых, в котором она чувствовала себя комфортно. — Кстати, о новостях, — тут Гулд понизила голос до тревожного шепота, от которого в груди неприятно всколыхнулось, — ты же наверняка слышала о том, что случилось с Дейзи?       По спине электрическим разрядом прошел холодок. О да, Тамара знала. И даже более чем. Но Элл она об этом рассказывать ни за что не хотела: не потому что не доверяла ей, нет. Даже мысль об этом случае вызывала неимоверную тревогу и страх, будто все могло повториться. Да и убийство — последнее, что хочется обсуждать с друзьями. — Так вот, — не дождавшись ответа, продолжала шептать Гулд: в глазах ее горел азарт, который был совершенно непонятен Риджуэлл, — убийцу ведь так и не нашли.       Что преступник не найден, девушка прекрасно знала. Но зачем Элл рассказывает ей об этом?  — К чему ты это все? — плохое предчувствие сдавило горло. — К тому, что было бы интересно, — она на секунда замялась, подбирая нужные слова, — скажем, расследовать это дело. — Ты, черт возьми, шутишь?!       Тихий перезвон донесся со стороны двери, и Гулд отвлеклась, повернувшись в сторону звука. — А вот и они, — она улыбнулась, приветственно махнула рукой, — эй, Матильда, Тори!       Риджуэлл тоже повернулась и столкнулась с пристальным взглядом знакомых серебристых глаз, поблескивающих на свету благородным металлом…