Между Богами и Демонами

Тихий-тихий шелест летней травы, играющейся с ветром, будто с юным — скорее, даже маленьким — мальчиком в какой-нибудь песочнице, строя куличики из песка или догоняя, словно неуловимое мгновение, этот озорной порыв лёгкой и незадачливой стихии. Журчание ручейка, протекающего потайными тропами по лесной чаще, ища реку, вместе с которой можно было бы двинуться со всеми потоками дальше в путь к морю и бескрайней свободе. Еле слышный, почти невесомый, как пёрышко, треск костра, поднимающегося невысоким пламенем к Небесам, раздавался по округе вместе с песней кузнечиков и крон деревьев, тянущихся к потерявшимся в ночи облакам. В самом центре потемневшей под звёздным небом поляны игрался струйками пламени костёр, отбрасывая размашистые тени от двух мужчин, сидящих друг напротив друга. Их лица казались восковыми, налитыми солнцем и заполненными шалостливыми тенями. Черты, внешность и каждая складка на одежде под пёстрым, но уже успокаивающемся светом потрескивающего костра казались чётче и ярче. Какое-то время можно было даже услышать быстрый речной поток, протекающий где-то вдали от поляны, пока в тёмной тёплой летней ночи не начали раздаваться голоса. Один из них слегка хрипловатый, басистый, ласкающий, приятный на слух, а другой ничуть не менее складный, определённо мужской и мелодичный, но не такой глубокий, как первый. Хотя, если услышать эти голоса, проходя тропами и развилками по лесу, оба проберут своей чувственность до мурашек. К тому же, сейчас они с долей усталости и трепета беседовали о чём-то своём, местами смешном и грустном. — Сань Лан, — слегка зевая, спросил юноша в белых одеяниях монаха. Его глаза сами собой закрывались, а в голове уже плохо складывались мысли, пока, повиснув над очагом, готовился суп из трав, ягод и грибов. — Да? — отозвался мужчина в алых одеждах напротив, внимательно и с лёгкой, тёплой, как огонь, улыбкой смотря на собеседника. — Будешь пробовать первым? — поинтересовался он, снимая с огня похлёбку. Аромат был удивительно приятный, похожий на тот, каким обычно пахнет суп с грибами. Парень как-то по-детски улыбнулся, предлагая Сань Лану супа. — Гэгэ тоже стоит попробовать, — ответил Хуа Чэн, беря в руки приготовленную только что пищу и пробуя, доверяя всеми кусочками души Се Ляню, — как он называется? — чуточку игриво спросил юноша, растягивая губы в нежной улыбке. Се Лянь, сидящий напротив, какое-то время сонно, уставше, и немного засыпая, смотрел куда-то в землю, неожиданно выдавая: — «Поцелуи у Костра» — Какое замечательное название. — Похлопав в ладоши, восхитился Хуа Чэн, вставая с сырой травы и садясь рядом с Се Лянем. — Гэгэ, почему именно такое название? — Не знаю… — честно ответил тот, ощущая как под мелодичный треск костра и журчание ручейка над ухом раздаётся ласковый, глубокий, как огромное море, голос. — Может, гэгэ хочет, чтобы это всё-таки случилось? — страстно, игриво и задиристо спросил мужчина. Се Лянь лишь капельку покраснел, совсем незаметно, не отказываясь и не соглашаясь. И это было неловким, но точным «да». Хуа Чэн осторожно, будто боясь что-то поранить или сломать дорогую сердце фарфоровую куклу, наклонился к гэгэ. Их носы столкнулись, всего на несколько секунд задержавшись, а после нежные губы Князя Демонов коснулись мягких лепестков Бога и аккуратно сомкнулись в лёгком поцелуе. Хуа-Хуа лишь чуточку прикусил желанную губу напоследок, заставив ту малость припухнуть и покраснеть под треск затухающего костра. — Гэгэ, давай вместе ляжем, — предложил Сань Лан, кажется, засыпавшему на ходу и обмякшему Се Ляню. Им было видно чарующее звёздное небо, слышен шелест травы и журчание ручейка, а ещё они могли по-прежнему смотреть друг на друга и разговаривать, пока догорал последний уголёк костра.