Между Богами и Демонами

Се Лянь не мог назвать Хуа Чэна самым прилежным и послушным учеником, как и выдающимся или особо старательным. Князь Демонов, казалось, только делал вид, что хочет чему-то научиться, а на деле — играл с Се Лянем от начала и до конца занятия, за которое удавалось только чудом исписать хотя бы страничку неприличными кривыми иероглифами, выходившими из-под пера Хуа Чэна с такой легкостью и беззаботностью, что Се Лянь даже разочаровывался. Какой из него учитель, если единственный ученик не способен аккуратно написать даже простейшие слова? Однако Се Ляню всё же нравилось его учить, когда настроение располагало к играм и было абсолютно несерьезным, что на все шалости Хуа Чэна можно было закрыть глаза или даже вовлечься в очередную игру с поцелуями, объятиями и изредка бегающей по бумаге кистью. Но в дни, когда Его Высочество Наследный Принц смотрел на чудесные, романтичные стихи, написанные отвратительным, режущим глаза почерком, и ему действительно хотелось научить Хуа Чэна писать, то все попытки вовлечь Сяньлэ в игру лишь выводили того из себя, заставляя сдержанно улыбаться и настаивать на своем. За один такой вечер весь пол у стола мог походить на застланную снежную поляну, усыпанную вместо гладкого снежного покрывала кучей изувеченных кривыми линиями листов— Се Лянь действительно брался за дело, не спуская глаз с Князя Демонов и не поддаваясь на заигрывания. Сяньлэ в одинаковой степени, но в разных условиях нравилось как по-настоящему наставлять и учить, наблюдая с высоты богатого жизненного опыта и смотря за учениками, похожими на маленьких, учащихся ходить детей, превращающихся в самостоятельных и ученых юнцов, так и самому становится ребенком — играть, смеяться и чувствовать искреннюю теплую любовь.