Между Богами и Демонами

Ковёр, гордо висевший на стене в богатом аристократичном доме, с обратной стороны имел бирочку, на которой значилось «Се Лянь». Владельцы сами не знали, что тем названо — фирма, имя изделия или создателя — но бирку всё равно не срезали. Глазам она не мешала, а знать хоть что-то о ковре было бы потомкам очень даже кстати — так решил купивший его и почивший вскоре первоначальный владелец. Сам ковёр стоил, наверное, целое состояние, выглядел дорого и вписывался в общий интерьер светлой комнаты. У него была аккуратная цветочная золотая вышивка с белыми и редкими красными вкрапинками. На эту вышитую старательным и уже, вероятно, погибшим мастером можно было смотреть бесконечно — ковёр завораживал, притягивал и заменял порядка трех музейных картин, которые владельцы хотели повесить на его место, но руки так и не поднялись спустить шедевр ткацкого дела со стены на пол. Ковёр передавался из поколения в поколение, меняя свой внешний вид — яркие, блестающие элементы начинали выцветать, а белый цвет и вовсе посерел от пыли и осевшего времени. Смотреть на него становилось тошно. «Се Лянь» напоминал о былом прошлом и резал глаза проходящим мимо гостям и хозяевам. Его сняли, положили на пол и истоптали до того, что мягчайшие ворсинки, по которым некогда было приятно проводить руками и купаться в их нежности, огрубели, согнулись и по своей жесткости стали сравнимы с полом. Часть рисунка вымылась, исчезла, местами ковёр надорвался, а бирка на задней стороне почти перестала читаться. Примерно тогда его и выбросили, повесив на заборе у мусорных контейнеров в одном из районичков, бедностью почти дотягивающий до гетто. Сворачивать и запихивать в бак с протухшими яйцами и туалетной использованной бумагой ковер, прослуживший так долго, было всё-таки жаль. Может, кому-то и пригодится это некогда чудо света. Выцветая под солнцем, сырея от дождя и забиваясь грязью от нередко попадающих на полотно отходов, «Се Лянь» проводил свои дни в одиночестве, перегнувшись через забор и оставшись никому не нужным и бледным, словно собственный призрак. Но однажды его оттуда сняли — некий небезразличный молодой человек — и отнесли на реставрацию: его отмыли от всей грязи и скопившейся пыли, местами подшили и переделали, отчасти вернули былые цвета и мягкость ворса. «Се Ляня», собранного заново практически с нуля, вновь повесили на стену в совершенно новом доме, где его выцветшие золотые линии и цветы оказались как нельзя кстати, тем более владелец души не чаял в этом ткацком шедевре, спустя годы напоминавшем ему своё собственное прошлое, которые уже нельзя было вернуть, но можно оставить в виде бытующего в укромном углу кабинета вышитом за долго до его рождения ковре.