eventyrbok

      Горячее дыхание опаляет шею, и Клодин думается, что пора схватить этого умника за ворот и отодрать от себя, но не-е-ет, что-то мешает. Что же? А тем временем Сова — малой так и не понимает, почему «Сова», если тот вовсе не в сову обращается — прохладной ладонью ныряет под джемпер, оглаживая впалые бока как-то по-хозяйски, что ли, далеко не изучающе.        — Услышат.        — Не услышат, — парирует Второй где-то у уха, и малой чувствует влажный язык, очерчивающий ушную раковину снизу-вверх и обратно.        Ну на кой-черт с языка слетела фраза «только не уши» и ладошки прикрыли сокровенное в эту же секунду — самому Дальберг не очень понятно, но теперь он жалеет об этом. Или нет? А, к херам рассуждения, мысли не собираются в кучу, все мысли сейчас об одном. Тот замечает все: как малой начинает елозить ногами, как сразу прячет лицо в ладонях, как начинает шумно дышать. И ему это ну очень нравится. Заур едва сдерживает смешок, лишь бесшумно выдыхая прямо в ухо Дальберг, и Дальберг от этого неосторожного действия дергается, предвещая у себя гусиную кожу на конечностях.       Варгизов мягко берет его за запястья и убирает чужие руки от лица объекта воздыхания — Клодин замечает, что, кажется, Сове нравится глядеть на его покрасневшую и зажмурившуюся мордаху, замечает и бесится с этого, потому что воспринимает это как издевательство. Ох, узнай об этом Заур, устроит очередную лекцию о том, о сем, о своем уважении к Кло, о самопринятии, о том, что никогда в жизни бы не стал издеваться над кем-то. Устроит лекцию на почве чувств, но ни разу за всю эту треклятую лекцию не скажет о своих чувствах. Это и раздражает, и успокаивает, ведь Дальберг вовсе не готов выслушивать его чувства к нему, но вся эта ситуация между ними висит и не решается. Потому что Варгизов не говорит напрямую о том, что ощущает. Потому что Дальберг не готов сейчас принимать кого-то в свою жизнь — о чем речь, он пока не готов жить вообще.       Но вот они здесь. В гостевой комнате Киреку, где темноту разгоняет лишь ночник на тумбе у кровати. Здесь, устроившись на краю постели — Клодин на коленях Второго, который самозабвенно ласкает шею оного.       — Ты мне все ухо сейчас вылижешь? — малой стаскивает с себя очки и слепо опускает их на тумбу.       Варгизов не отвечает, только довольно угукает, а затем прикусывает мочку уха — тонкая золотая серьга слегка постукивает о ряд зубов. Прикусывает, и сразу же зализывает, будто бы извиняясь, но Клод знает, что об извинениях сейчас Заур думает в последнюю очередь. И подобный ряд укусов уходит вниз, по шее и к ключицам, где Второй почему-то позволяет себе разгуляться в силе челюсти. Клод сквозь зубы втягивает воздух и молча хлопает того рукой по плечу.       — Прости, — куда-то в шею извиняется Протектор, но не останавливается на начатом.       Рука под серым джемпером скользит выше, мягко затрагивает грудь, затем снова вниз — пальцы проходятся по ребрам, словно пересчитывая их. И, увлекаясь, Заур снова едва не вгрызается в подставляемую из доверия, которое он боится потерять, шею. В голове у Второго что-то шумит, он просит себя убавить обороты, иначе перья да когти полезут.       — Мне больно, прекрати, — сипло просят где-то из гулкой реальности, Варгизов отстраняется и видит кривую, но слабую улыбку.       — Прости, — повторяет он, пытаясь понять, из-за него у партнера такие печальные глаза или нет.       Но Дальберг больше ничего не говорит, едва держит тяжелые веки открытыми и умудряется через все это состояние еще и улыбаться.