Его...

      Тошинори не знает, как это произошло. Но всё, что он чувствовал — неправильность происходящего и воду в лёгких, воду в сознании — она была словно везде, заставляя Яги рвано хватать ртом воздух и цепляться пальцами до побеления за что-то.       …Хвататься пальцами за медленно утекающие песчинки жизни.       Во рту пустыня — язык как раскалённый песок, лишённый хоть капли влаги; а в голове туман и спутанный клубок мыслей, который Тошинори распутывает с дрожью в пальцах: медленно, неуверенно, но с незыблемой надеждой.       Откидываясь головой на белоснежные подушки, он трёт переносицу слишком вымученно.       Короткий, пусть и угнетающий вздох, срывается с его потрескавшихся губ.       …Когда Яги очнулся в первый раз, он задыхался, находясь как под толщей воды. Не то чтобы дышать было вообще невозможно, однако каждый вздох давался с великим трудом единственному работающему лёгкому.       Отчего-то вокруг него огни ослепительно яркие, неприятно режущие глаза невидимым скальпелем.       …Сколько бы мелких вдохов он ни делал, этого было слишком мало, чтобы заполнить страждущее лёгкое кислородом.       Каждая попытка сфокусироваться заканчивается крахом, а сердце оглушительно бьётся в груди загнанной птичкой, желающей выбраться на свободу. Тошинори мотает головой, но каждое движение отдаётся почти что импульсом, пронизывающим всё тело острой болью.       Все мышцы напряжены почти до предела, когда бывший герой машет руками в воздухе и пробует найти малейшую опору, чтобы встать, но даже самое слабое сопротивление рук другого человека предостаточно, чтобы остановить его от этих действий.       Яги непонимающе качает головой до тех пор, пока от боли не зажмуриваются глаза — словно от этого ему станет легче. На деле всё иначе.       Он не понимает, почему всё под водой, но в душе разливается отчаянное желание защитить других. Защитить…       Тошинори с трудом прокашливается и чувствует, что от этого потрескавшиеся ранки на губах лопаются. Капельки крови стекают на подбородок, но Яги не придаёт значения такой мелочи.       — Изу… — невнятно бормочет он, а тело сотрясает громким кашлем.       Тошинори слепо тянется к стакану с водой, который тут же оказывается в его дрожащих руках.       — …ку, — продолжает Яги, распахивая глаза окончательно и озираясь по сторонам. Руки сжимаются в кулаки — Тошинори на миг удивляется, откуда у него есть силы на это.       Он должен найти своего мальчика, несмотря на боль.       Тяжёлый вздох раздаётся совсем рядом, когда Яги почти удаётся принять сидячее выражение.       — Всё в порядке, — успокаивает его Исцеляющая Девочка. — Пожалуйста, оставайся на своём месте, — мягко говорит она и легонько толкает его обратно на кровать, что-то с недовольством ворча себе под нос.       Тошинори смотрит на неё абсолютно пустым взглядом, не желая укладываться и опираясь на локти.       — Где… он? — упрямо повторяет Яги.       — Я даже не удивлена, почему Мидория оказывается здесь так же часто, как и ты, — фыркает Исцеляющая Девочка на постепенно проясняющийся взгляд бывшего героя. — Вот он — пример для подражания! Не успел прийти в сознание, но уже возвращается к своей самоотверженности, — с недовольством она взмахивает руками и забирает кружку у хмурого Тошинори. — С твоим мальчиком всё в порядке. Но он явно не будет счастлив, узнай, что с тобой случилось.       Яги озадаченно рассматривает простынь, которой его укрывают.       — Не переживай, — напоследок шепчет женщина с усталой улыбкой. Укладывая Тошинори обратно, она оставляет лёгкий поцелуй в его щёку и встречается с удивлённым взглядом. — Тебе нужно поспать.       В палате абсолютно точно витает спокойствие, а от нежных, словно материнских, прикосновений, пропадают все мысли.       И, как ни странно, Яги проваливается в сон сразу же, как маленькая рука доктора гладит его лоб, разглаживая морщинки, появившиеся из-за того, что Тошинори смешно морщится.       Ему точно не мешало бы отдохнуть и собрать все мысли воедино…

***

      Воспоминание мелькают в памяти калейдоскопом, от которого лишь вереница мыслей в голове и горечь на языке — всё, что Яги может мысленно сказать.       …Когда учителя не находят его утром в учительской, как это было по обыкновению, это даёт лёгкий повод для беспокойства, усиливающийся с каждой затянувшейся минутой поиска.       Прикрывая глаза рукой, Тошинори вздыхает слишком тяжко.       И всё же, он рад, что Изуку не было сегодня на занятиях.       Что бы сказал или сделал преемник, если бы увидел посреди школьного туалета своего учителя в луже крови?       Когда Айзава находит его, то явно забеспокоился лишь больше, но не медлил. В конце концов, работа героя не терпит медлительности — ещё бы полчаса, и Яги, с опасно слабым сердцебиением и с бледной кожей, на которой расцветали красные бутоны цветов, словно растения бились за жизнь через идеальный мрамор; мог захлебнуться собственной кровью и умереть без оказания какой-либо помощи.       Тошинори не может сказать, правда это или нет — всё рассказано от лица коллег, которые не стали бы ему врать. Однако единственное, что «пестрило» в памяти перед тем, как провалиться под толщу воды, так это то, что внезапный приступ кашля застал его крайне не вовремя, заставляя срочно удалиться в уборную.       Яги даже не помнит, в какой момент потерял сознание. Возможно, когда горло было по ощущениям заполнено почти полностью кровью, а избавиться от неё было слишком для Тошинори — отчего-то неимоверно уставшего за один миг и абсолютно ничего не понимающего из-за поплывшего разума.       Отчётливо ощущая солёный привкус на языке, отдающий металлом, Яги тихо чертыхается и удивляется, когда успел так сильно прикусить губу.       …Тошинори уже ни в чём не уверен. И всё же, почему всё так произошло?       Перебирая в голове всевозможные варианты, он хмурится ещё больше, пока морщинки не появляются на его лбу, а брови невольно сводятся к переносице.       Отчасти во всём этом явно была вина Яги — тот факт, что перед этим ему удалось простыть после прогулок с Изуку, сильно ослабил иммунитет без должного лечения.       В любом случае, Тошинори будет и дальше переводить все стрелки исключительно на себя, даже если лёгкая вина остальных всё же была бы.       …И уж тем более, своего нежно любимого мальчика, обвинять ни в чём не хочется, да и для этого нет особой причины, из-за чего Яги коротко улыбается от нахлынувших воспоминаний, но счастливое выражение лица быстро сменяется на задумчивое и немного удручённое.       «Изуку», — озадаченно говорит Тошинори в своих мыслях.       Ему трудно представить, что возлюбленный чувствовал всё это время. И это, пожалуй, заглушает все остальные беспокойства вроде того, что видел ли его кто-нибудь из других учеников в таком ужасном состоянии…       Несмотря на то, что разум Яги по-прежнему работает как старый телевизор — с явными помехами и заторможенностью, многое заметно проясняется и вынуждает Тошинори схватиться за голову от боли.       То, что Исцеляющая Девочка сказала не перенапрягаться даже умственно, Яги пропускает мимо ушей, зато с удивлением и надеждой во взгляде поворачивает голову к открывающейся с тихим скрипом двери.       Почти от каждого шороха становится слишком больно, но, как бывший герой понял, после капельницы ему действительно должно полегчать хоть немного, пусть на это и уйдёт порядком больше часа.       Голос знакомого человека доносится до него как сквозь вату, и Тошинори прикидывает, какой силы обезболивающее ему дали с учётом того, что он явно при падении ударился головой, да и старые шрамы в тот день отчего-то вдруг очень разнылись.       — Очнулась, спящая красавица?       …Этот грубый голос заставляет Яги поперхнуться воздухом, а во рту вновь всё пересыхает. На мгновение Тошинори кажется, что он словно вновь становится маленьким мальчиком.       — Да, учитель, — отвечает бывший Символ мира скорее с хрипом, чем относительно нормально и уверенно.       У Яги слишком много вопросов, но ноль ответов, однако когда в руки ему аккуратно протягивают непонятно откуда взявшийся стакан с какой-то жидкостью, с растерянности он может только недоверчиво принюхаться в надежде, что это не очередное лекарство, от которого уже скоро начнёт тошнить.       После непродолжительной игры в «гляделки» со стаканом, Тошинори получает весьма «смачный» щелчок по лбу.       — Это вода, — в своей привычной манере буквально рявкает Гран Торино, тут же смягчаясь и говоря довольно спокойным тоном: — Пей уже.       Глотая воду с невероятной жадностью, но на деле просто избегая зрительного контакта с учителем, Яги грустно вздыхает, когда воды остаётся совсем немного. Должно быть, он ведёт себя как ребёнок, однако внутренний страх поглощает все остальные чувства вроде смущения и удивления.       Ожидая чего угодно — выговора, очередной лекции о том, что нужно быть просто дураком, чтобы ещё и не соблюдать режим с указаниями врача, Тошинори уж явно не готов к тому, что его, подобно Исцеляющей Девочке, просто аккуратно уложат на кровать.       Выглядывая из-под простыни, Яги не решается даже сделать вдох, не зная, что сейчас должно произойти. Он уж точно уверен, что Гран Торино пришёл сюда явно не для того, чтобы побыть няней для «маленького ребёнка», боявшегося остаться в этом помещении одному.       Учитель, крепко сжимающий его ладонь своей — тёплой, шершавой, но родной; ломает все шаблоны.       Возможно, это действительно не тот, кого Тошинори так ждал, но от непривычной мягкости во взгляде человека напротив, веки закрываются моментально и становятся невероятно тяжёлыми.       — Спи, герой наш, — слышит Яги напоследок эту усмешку и чувствует, как кровь приливает к ушам.       Почему-то он уверен, что история о небольшом сегодняшнем «героизме» Тошинори после того, как тот очнулся в первый раз, дойдёт ещё и до других…       — Ты совсем не изменился, — про себя вздыхает Гран Торино. Но вкладывает в эти слова и в лёгкие прикосновения к светлым волосам огромную порцию нежности.       Как бы то ни было, именно он был одним из первых, кто примчался к своему ученику с готовностью позаботиться о нём после новости о том, что кое-кто в очередной раз попал в неприятности.

***

      Сегодня Яги ощущает слишком многое, но на данный момент — тепло под своим боком.       Он распахивает глаза в изумлении и встречается с яркими изумрудами.       Сердце Тошинори пропускает удар, а рот открывается и закрывается в неверии.       Замечая, что здесь есть не только Изуку, Яги ликует вдвойне, нервно сжимая пальцами простыню и боясь, что это всё мираж, который исчезнет вот-вот.       Когда его руку осторожно гладят такие до боли знакомые и родные люди, он готов сжать их в самых крепких объятьях, на которые только способен.       …И пусть Тошинори даже не знает, что сказать, его семья понимает всё без слов — нежными и дружными объятиями, в то время как больничная пижама намокает в районе плеча.       Ему хочется ободрить Мидорию и его маму, чтобы они не плакали, но вместо этого горячие слёзы стекают по изнеможённому лицу Яги.       — И я тебя, — слышит он едва различимый из-за рыданий шёпот преемника. Скулы сводит от улыбки — небольшое послание точно дошло до мальчика.       В глазах Изуку непреодолимая грусть, поэтому все вопросы наставник оставляет на потом — да и какая ему уже разница, как преемник, которому запретили выходить из дома из-за простуды, вообще сюда попал. И более того, ему абсолютно всё равно, что долгое нахождение с Мидорией может навредить ему здоровью лишь больше.       «Не сейчас», — думает Тошинори. Всё, чего он действительно желал — провести время со своими родными людьми, шепча какие-то ласковые слова и не переставая обниматься.       Пожалуй, за этот день Яги уж точно получил желаемое, учитывая не только Мидорию и Инко, но и остальных, из-за чего в груди щемит от всепоглощающей нежности.       И всё же, Тошинори даёт мысленное обещание поберечь своё здоровье. В конце концов, это принесло немалую боль другим — чего стоит только один Изуку, почти насквозь промочивший слезами пижаму наставника, который ласково сцеловывает каждую слезинку с глаз Мидории.

***

Открывая только что переданную посылку, на Яги вываливается куча открыток от своих учеников. С любовью читая каждую и с не меньшей любовью утыкаясь носом в затылок Мидории, а другой рукой чувствуя ладонь нежно улыбающейся Инко, он невероятно рад тому, что у него есть такая большая семья…