***
— Если ты захочешь, я могу помочь тебе с этим, — Тошинори кивает головой, указывая рукой на мыло и другие принадлежности для купания в дрожащих ладонях Мидории, застенчиво сидевшего на табуретке вполоборота. И странно пошатывающегося. Румянец с щёк Изуку медленно растекается пунцовыми красками на линию ключиц, в то время как сам Мидория прикусывает губу, явно обдумывая всё до мельчайших деталей. Это можно было с лёгкостью понять по его краснеющим щекам, точечно украшенными очаровательными для Яги — который предпочёл предоставить преемнику время для витания в «облаках» из мыслей, веснушками. — …с чем именно? — всё же спрашивает Изуку, неожиданно зависая. И в его словах отчётливо слышались нотки неуверенности, что распаляет ещё больший интерес во взгляде Тошинори. В конце концов, единственное, что Яги делает, так это попросту недоуменно хлопает ресницами, складывая руки на груди и приближаясь к возлюбленному тихими шагами. Тошинори хмурится, когда Изуку, комично сжавшийся в комок и обнявший себя руками, напоминает крошечную гусеницу. Яги не знает, почему именно такое сравнение, однако уверен в его точности. «Даже цветом волос», — подмечает он. И, если бы не странное поведение Мидории, с тонких губ непременно сорвался бы смешок. — Изуку? — окликает его Тошинори, спустя томительные — для самого Яги, секунды. Он с крайним беспокойством блуждает глазами по лицу Мидории в тот момент, когда ответная реакция не приходит. Казалось бы, всё то же самое — черты лица; приятная на ощупь кожа; линия ещё пока не обозначившихся скул, скрытых за небольшой мягкостью щёк… И даже все веснушки, в количестве которых Тошинори убедился лично, прикладывая ладонь ко лбу Изуку и мысленно пересчитывая каждую природную отметину. Всё то же самое. Кроме сжатых почти что в тонкую нить губ Мидории, как и отражённой боли в выражении лица Изуку. В этот момент беспокойство поселяется в сердце Яги надолго, отбрасывая любую неловкость от позы. Потому что в следующее мгновение он и сам не помнит, как оказывается на коленях перед Мидорией, сжимая его руки в своих и продолжая безотрывно смотреть в ранее изумрудные глаза, теперь же — в почти еловые, потемневшие от наполняющей лёгкие грусти. Трепетно оглаживая каждый шрам Изуку большим пальцем, Тошинори хочется хмуриться. И, хоть он этого не делает, по его взгляду можно понять многое. Растущее с геометрической прогрессий волнение является преобладающей эмоцией, когда взгляд Мидории же наоборот, становится теперь и вовсе отрешённым от эмоций. — Изуку! — вновь пытается обратить на себя хоть какое-то внимание Яги. Чувствуя себя беспомощным в этой ситуации, Тошинори сглатывает тяжело. У него абсолютно нет идей и предположений, чем можно здесь помочь. Хотя, скорее, что конкретно произошло — единственное, что случается в ближайшее время: Мидория только вздрагивает всем телом, оглядывая наставника своими пустыми, будто выцветшими, глазами. Но Яги был готов хвататься и за это мгновение, за эту короткую и непонятную реакцию, хоть он по-прежнему в растерянности. Особенно, когда макушка с мягкими кудряшками безвольно падает ему на плечо, а руки, совсем обессиленные и вялые, повисают вдоль туловища марионетками. Сердце Тошинори фактически разбивается на осколки, обливаясь кровью при виде совершенно разбитого Изуку. И, вспоминая недавние события, Яги с трудом, однако улавливает ту тонкую нить того, что только что произошло. — Мои руки… сильно болят, — поясняет Мидории хриплым голосом, не желая поднимать взгляд даже на секунду. Точно так же, как и шевелить своими конечностями, позволяя Тошинори успокаивающе гладить круговыми движениями оголённую спину. Вздохнув ещё тяжелее, чем ранее, Яги кивает, казалось бы, для личного успокоения, другой рукой пытаясь вслепую найти мыло, которое, по всей видимости, упало на пол, откуда Тошинори его и достаёт. Ненадолго прикрыв свои глаза, наслаждаясь тихим сопением Изуку и его громким, таким живым сердцебиением, Яги без раздумий предлагает то, что кажется до странности правильным и верным: — Я могу помыть тебя. Что ты думаешь по этому поводу? Мидория мычит напряжённо, отчаянно выхватывая из вереницы мыслей в голове лишь самые нужные отрывки. — Но ты… не обязан, — возражает он. И широко распахивает глаза, когда Тошинори мягко берёт его пальцами за подбородок, вынуждая ненадолго поднять голову, встречаясь с решительностью на лице напротив. — Но я хочу, — парирует Тошинори. Несмотря на смятение Изуку, он оставляет ласковый поцелуй на его губах, прежде чем ненадолго отползти, чтобы поставить шампунь поближе и возвратить Мидории пропавшее на секунды тепло. Яги искренне рад едва заметному кивку Изуку, на лице которого всё ещё оставалось бледнеющее сомнение. Впрочем, оно пропадает достаточно быстро. Руки Тошинори блуждают по плечам Мидории деликатно, тщательно намыливая его кожу в тех местах, до которых ему было дозволено дотрагиваться. К счастью, до этого Изуку помылся уже почти полностью, не считая спину и плечи. Поэтому Яги заканчивает совсем скоро и слабо улыбается. Хронические боли, вызванные многочисленными переломами, зарождали в нём чувство вины, заглушаемое нежностью, когда мокрое и явно солёное пятно появляется на его шее. Большая рука, способная даже, возможно, покрыть голову Мидории полностью, зарывается в изумрудные вихры волос, отдающие приятным запахом шампуня. — Спасибо тебе за всё, Тоши…***
Яги предпочитает отпустить Изуку лишь перед погружением в горячий источник, в остальном же не отходя от него ни на шаг. И Тошинори, кажется, впервые настолько сильно был благодарен, что один старый знакомый помог раздобыть билеты на эту путёвку, где в небольшом отеле у них был на это время свой собственный онсэн. Откинув мимолётную мысль на второй план, Яги помогает вялому Мидории переступать ногами, пока вместе возлюбленные не окажутся почти у самого каменного края источника на открытом воздухе. Даже Изуку, едва ли обращающий своё внимание хоть на что-то — кроме тёплых рук, поддерживающих его, мог заметить столь необычный контраст прохладного ветра и опаляющего кожу жара термальной воды. Мидория ощутимо ёжится, думая о том, как же на самом деле сейчас холодно на улице. Но кроме того, что вода в источнике действительно горячая, не дающая замерзнуть, она была невероятно приятной, когда Изуку привык к высокой температуре и на пробу шевельнулся, ощущая на своём плече иное тепло. Стоило обернуться, как губы Тошинори подрагивают, растягиваясь в родную и такую привычную улыбку, а рука сжимает плечо Мидории ободряюще. — Я думаю, что твоим суставам и усталым мышцам это должно помочь, — говорит Яги, нарушая царящую здесь расслабляющую тишину. Делая шаг вперёд, он оказывается ещё ближе к Изуку, на лице которого вновь появляется здоровый и яркий румянец, вызванный то ли горячей водой, то ли смущением. Мидория без всяких слов кивает, недоверчиво смотря на Тошинори. То, чем было вызвано это недоверие, является странными эмоциями на лице наставника, которые напоминали смесь лёгкого безумия и желания помочь. Впрочем, в случае с Яги, это было одним и тем же, зная его всепоглощающее стремление помочь всем и защищать, даже если подобное и не требовалось. Издав протяжный вздох, Изуку решает просто сдаться, поскольку в данной ситуации Тошинори всё равно вряд ли предложил бы Мидории выбор... — Но у меня есть для тебя ещё кое-что, — продолжает Яги с весёлым блеском в глазах, внезапно опуская свои руки на плечи Изуку, коротко оглаживая их и скользя к кистям. Ухмыльнувшись, Тошинори решает пояснить, нежно потирая пальцы Мидории: — Массаж. То, что Изуку смутился, было бы чистой ложью, потому что он был готов умереть от смущения. Однако… в глазах Яги было то, что побудило Мидорию забыть обо всём, наслаждаясь обволакивающим тело теплом и незатейливой, но всё же умелой лаской, расслабляющей ранее напряжённые мышцы Изуку. Ощущая, как в буквальном смысле кости покидают тело, Мидория вскоре прикрывает глаза, бормоча себе под нос что-то неразборчивое, когда Тошинори шепчет ему на ухо приятные, сладкие слова, окончательно избавляя от боли. И, несмотря на то, что всё рано или поздно заканчивается, Изуку лениво и счастливо вытирается полотенцем, которое ранее лежало на самой макушке. Яги целует его в губы настолько приятно, что Мидория действительно готов превратиться после горячего источника в самое настоящее желе…***
Легко поужинав той едой, что предоставлял этот отель, всё, о чём Изуку, утомлённый сумасбродной неделей, мечтает — так это привалиться к Тошинори под бок. Он не отказывает себе в этом, фыркая — Яги, окинувший его нежным и понимающим взглядом, без лишних вопросов подтягивает к себе футон Мидории, вместе с самим преемником, захватывая Изуку в крепкие и комфортные, пусть и недолгие, объятия. Но Мидории, едва сдерживающего себя от утробного мурлыканья — будь он на такое способен, достаточно и этого для самого идеального времяпровождения, когда Тошинори прижимает Изуку к своей груди, попутно стягивая с его одного плеча юкату, чтобы оставить на нежной и молочной коже лёгкий поцелуй, заверяющий во многом. И даже в том, что боль не будет преследовать Мидорию какое-то время, уступая место теплу, оставшемуся невидимым отпечатком там, где руки Яги гладили Изуку аккуратно, избавляя от неприятных ощущений в мышцах и суставах, страдающих от многочисленных переломов. Улыбнувшись вместе со всеми своими солнечными веснушками, Мидория, окунувшийся в ласку и родной запах Тошинори, на выдохе шепчет: — Боже, я люблю тебя всем своим сердцем. Грудь Яги сотрясается в приятном смехе, в то время как Изуку отчётливо слышит его громкое сердцебиение. — Я не божество, но люблю тебя не меньше. Хрюкнув от смеха и легонько ткнув Тошинори в бок, Мидория, разморенный после горячей воды, думает, что порой этот мужчина бывает невыносимым в некоторых смыслах. Но представить свою нынешнюю жизнь без его нелепых шуток и комичности в действиях, без его самого, Изуку никогда не сможет — и не желает. Обнимая Яги руками — словно плюшевую игрушку, Мидория зевает лениво, под убаюкивающую ласку, распространяющуюся по руке, засыпая практически сразу, озаряя всю комнату яркой, солнечной улыбкой. В этот миг Тошинори всё же крадёт с губ Изуку невесомый поцелуй, коротко любуясь Мидорией. Но усталость на этот раз выигрывает, и Яги, обнимая возлюбленного как самое драгоценное во всём свете, как свою личную Вселенную, и сам погружается в сладкую пелену сна с уверенностью, что следующий день будет таким же идеальным.***
Возможно, пока Изуку ещё не подозревает, но теперь у него появилось своё личное средство от болей в лице одного голубоглазого блондина…