Смотря на весь кошмарный беспорядок, в одночасье созданный на кухне одним-единственным человеком, Тошинори озадаченно почёсывает свой затылок, спутывая нерасчёсанные с утра волосы ещё сильнее.
И, к слову, стоит лишь оглянуть комнату взглядом в очередной раз, он отчаянно понимает, что готовить — явно не его конёк. Или, по крайней мере, не совсем его конёк, ведь причиной беспорядка являлся сам Яги.
Но Тошинори был готов даже пожертвовать всей своей кухней, если бы только это хоть как-то помогло бы ему приготовить относительно нормальный и вкусный завтрак для Изуку.
Ведь одинокая сосиска, чудом оставшаяся в холодильнике после того, как Яги спалил все остальные; крайне героически, по-видимому, повторяла участь своих предшественников: благополучно испепелялась в буквальном смысле просто на глазах.
И с каждой секундой, что Тошинори пытался сосредоточиться на чём-то одном, его надежды на сосиску для Мидории постепенно пропадали куда-то вместе с желанием продолжить готовку.
Но в то же время Яги не мог оставить всё так, как есть, позволяя сосиске окончательно превратиться в пепел, а завтраку отправиться в мусорное ведро.
Потому что Изуку, заболевшему на днях в этот сезон дождей, начавшийся не так давно; было бы действительно неплохо сытно позавтракать, чтобы организм получил силы, достаточные для дальнейшего восстановления.
А также Тошинори по-настоящему сильно хотелось просто-напросто накормить Мидорию чем-нибудь вкусным и домашним, раз Изуку сейчас явно не хотел потратить своё драгоценное время, предназначенное для подготовки к важным экзаменам и тестам, на «поход» в кафе.
Впрочем, Яги не расстраивался по последнему поводу слишком сильно. В конце концов летние каникулы не за горами. Ну… точнее, в середине июля.
Однако летом обучение в школе, в какой-то степени, «бросается в глаза» не так сильно, учитывая то, что в хорошую погоду, а особенно в самую жару, фактически единственное, о чём можно было думать — о прохладном мороженом, о тёплых лучах солнца и об успокаивающих волнах моря.
Но никак не о учёбе, если честно. Потому что с каждым летним днём, встречавшим людей ещё большей жарой, головной мозг, казалось бы, плавился почти что ощутимо, крайне безжалостно обрывая невидимое соединение с любыми — даже самыми глупыми, однако всё-таки мыслями. Так стоило ли говорить о чём-то большем? Например, о написании сложных и важных контрольных, требующих к себе активную мозговую деятельность.
Хотя, откровенно говоря, последним Тошинори не мог похвастаться даже сейчас, несмотря на то, что погода была… не то чтобы идеальной, но, по крайней мере, неплохой — в том смысле, что температуру воздуха можно назвать средней: не так уж и жарко, но при всём этом и не холодно. Тем не менее, непрекращающийся со вчерашней ночи дождь портил всю эту идиллию, спутывая и без того спутанные ранним утром мысли.
И именно по вышеназванной причине Яги до сих пор не мог собраться хоть в какую-то кучу, способную приготовить относительно нормальный и простой завтрак, не говоря уже об «американском».
На самом деле, всё это: пожарить чудом уцелевшую сосиску, приготовить яичницу, тосты и панкейки — не так уж и трудно для человека, который в целом готовить умеет. Но не для человека, который носит имя «Тошинори», на данный момент пытается аккуратно переместить сосиску со сковороды на тарелку, а главное — стоит посреди всего этого кошмара, именуемого «кухней».
По крайней мере, раньше это действительно выглядело кухней. Сейчас же комната напоминает самое настоящее поле боя с главным врагом: с панкейками, которые, в отличие от той одинокой сосиски, всё же сгорели до угольков.
Но у Яги ещё оставался последний, вселяющий в сердце незыблемую надежду, шанс.
Шанс на то, что Мидория, проснувшись, сможет съесть хотя бы яичницу из всего этого «американского завтрака».
Вот только… одно яйцо, которого явно не хватит для полноценного завтрака, смотрит на Тошинори взглядом, наполненным насмешкой — ровно так же, как и судьба в это утро, решившая сыграть шутку.
Увы, не очень смешную.
Ведь совсем скоро Яги отдалённо слышит знакомый шум, доносящийся… предположительно, из спальной комнаты, а ещё чуть позже — совсем рядом. Примерно настолько, что Тошинори приходится зажмуриться, чтобы вновь попытаться сосредоточиться на том, что его окружает.
А именно — неизменный беспорядок на кухне, полупустой холодильник и Изуку, сонно потирающий свои глаза. Поэтому всё, что может сейчас сделать Яги — угрюмо опустить глаза вниз, прямо к забавно босым ногам Мидории.
Кажется, единственное, что у Тошинори получается на все сто процентов, так это всё портить. И, если Изуку сейчас обидится, Яги действительно смог бы его понять — такая реакция вполне ожидаема. В отличие от той, которая есть на самом деле.
Потому что преемник подходит к Тошинори вплотную и, смотря ему в глаза очаровательно сонно, смыкает руки за спиной Яги, обнимая последнего. Просто обнимая. А ещё — негромко хихикая.
— Я думаю, — фыркает Мидория, довольно прикрывая свои глаза, когда Тошинори ласково зарывается в вечно спутанные вихры волос пальцами, испачканными в муке, — что готовить для нас завтрак лучше всего именно мне.
И, мысленно уже составляя список продуктов для нового завтрака — который явно получится лучше предыдущего, Яги только согласно кивает, бережно и нежно заключая Изуку в ответные объятия.
— Не могу с тобой не согласиться, мой мальчик.
***
Вероятнее всего, Мидория был попросту не знаком с американскими традициями, ведь в его представлениях «американский завтрак» уж точно не представлял собой еду, превратившуюся в пепел и злобно выглядывающую из приоткрытого мусорного ведра. Поэтому еда — пусть и простая, но приготовленная совместными усилиями и любовью, оказывается для Изуку гораздо лучше любых американских завтраков…
