Именно сегодня — десятого июня, и ни днём позже, ни днём раньше, по крайне странным стечениям обстоятельств — словно это было уже заранее предназначено самой судьбой, Изуку был занят.
Такое, конечно же, не нонсенс для Тошинори, а, скорее, уже дело привычное, но… не десятого июня. В день, когда у Яги день рождения — праздник, от которого он сам не был в огромном восторге, однако без Мидории и вовсе не видел смысла в праздновании.
В конце концов, как бы Изуку не был бы занят, обычно он всё же находил хотя бы немного свободного времени, чтобы так или иначе уделить его Яги.
Но сегодня точно не день Тошинори — или же дело заключалась в чём-то ином; Яги точно не знал, однако же не мог не расстраиваться в свой праздник, если быть откровенным.
Ведь ради этого он и впрямь подготовился не так уж плохо, купив для праздника если не всё, то почти что всё, включая любимые лакомства Мидории, а также кое-что для себя, что было крайней редкостью.
И Тошинори даже планировал, возможно, пригласить к себе домой не только Изуку, но и Инко — основная сложность заключалась в том, что она в тот день работала; однако… кроме всего прочего, Яги заболел.
Именно последняя причина обьясняет, почему Тошинори сидел сейчас у себя дома, расстроенный вдвойне сильнее, чем если бы не заболел банальной простудой, лишившей Яги возможности увидеть Мидорию хотя бы в школе, принять поздравления от коллег и других учеников — по сравнению с Изуку — мелочь, но всё ещё вполне приятная мелочь.
Тем не менее, Тошинори всё-таки сидел сейчас в четырёх стенах, глупо пялясь на свой плед, словно тот мог ободрить приунывшего в достаточной степени Яги. Очевидно, что это работало не так.
Абсолютно не так, потому что единственные планы, которые были у Тошинори на остаток сегодняшнего откровенно ужасного вечера — продолжить сидеть и дальше на всё том же месте, угрюмо почёсывая домашнего питомца за ухом. Или же, как ещё один вариант, пытаться заставить себя наконец-то выпить те злосчастные таблетки от простуды, что благополучно остались где-то на кухне.
«Изуку наверняка знает, где именно эти лекарства», — внезапно мелькает в голове Яги. И, честно говоря, за подобную мысль именно сегодня и именно сейчас он себя ненавидит.
Конечно, Тошинори не имел ничего против того, чтобы у Мидории было своё личное время — вовсе нет; он наоборот принял бы и понял это желание — предоставить своему мальчику такую возможность, чтобы тот «развеялся» и провёл время с кем-то ещё, кроме… такого человека, каким Яги являлся. Наверняка Изуку интереснее со сверстниками, верно?
Но Тошинори, даже если подобное было слишком эгоистичным, всё же хотел увидеть сегодня, в свой день рождения, Мидорию.
Впрочем, не то чтобы увидеть, а, так скажем, получить от него хоть какую-то весточку в том смысле, что сегодня Изуку даже ни разу не позвонил Яги и не отправлял сообщения, как это случалось обычно, если у Мидории было запредельно мало свободных часов, но в то же время — чуть ли не бесчисленное количество домашней работы…
Ну, или же простуда просто-напросто лишь усиливала ворчливость Тошинори, из-за которой он был более хмурым и обидчивым, чем когда-либо ещё в своей жизни. И, если кто-то, увидев его, сказал бы что-то вроде: «он ведёт себя как ребёнок, а не как взрослый и здравомыслящий человек, имеющий за плечами большой жизненный опыт», то Яги не удивился бы, честно.
Ему и самому за это — за то, что дуется на своего возлюбленного; становилось крайне неловко. До такой степени, что Тошинори хочется хлопнуть себя по лбу как можно сильнее, вышибая из головы все мрачные мысли, которые могли только возникнуть в те моменты.
Желание Яги стало менее интенсивным лишь тогда, когда он услышал стук: достаточно настойчивый и непрекращающийся даже спустя несколько минут. Но самое главное в данной ситуации — откуда именно звук доносился.
Потому что тот факт, что кто-то уже так долго и беспрерывно стучит в окно спальной комнаты, почти что вызывал у Тошинори нервный смех. Во время простуды — простуды, когда температура лишь каким-то чудом не доходила до запредельных высот; Яги сталкивался со многим. В том числе и с галлюцинациями.
Однако что-то подобное случилось у него впервые. Серьёзно, это ведь не может быть реальностью? Кому придёт в голову стучать в окно так поздно вечером какому-либо человеку?
Тем не менее, что-то всё-таки подтолкнуло Тошинори встать со своего места и проверить, реально ли это, даже если Яги потратит остатки своих сил, которые простуда нагло забирала у него с каждым шагом.
На самом деле, когда Тошинори действительно решает подойти к окну — и уже стоит там, внимательно вглядываясь в темноту, он считает данную ситуацию ещё более бредовой.
Ведь два зелёных глаза смотрят на него ехидно — ровно в той же мере, насколько ехидна и улыбка Изуку, смущённо потирающего свой затылок после слов:
— Я думал, что это будет неплохим сюрпризом.
И Яги не знает, за чем ему идти быстрее — за одеялом для Мидории или же за таблетками для собственного сердца, готового вот-вот достичь предынфарктного состояния.
***
Даже если выходка Изуку была слишком пугающей, обнимая своего мальчика сейчас, в тепле, на уютной и просторной кровати, Тошинори почти соглашается с тем, что такое поздравление — каким бы неожиданным оно ни было бы; по своей сути вполне неплохое, не считая некоторые нюансы…
