Его...

      — То есть, — Изуку забавно выпучивает свои глаза на возлюбленного, тем самым напоминая сейчас сову, которую крайне внезапно разбудили посреди дня, — ты предлагаешь… купаться так?       В качестве доказательства Мидория опускает взгляд немного ниже и указывает руками на одежду, явно не подходящую для плавания. В конце концов, никто из возлюбленных не планировал сегодня купаться в озере.       Ведь изначально в планах было порыбачить. Если бы кое-кто — известная если не всем, то хотя бы большинству, личность, благополучно не забыла бы удочки дома. И наверняка прямо на самом видном месте.       Но сейчас речь о другом. Совсем о другом.       И в ответ на слова Мидории его возлюбленный — Тошинори — и одновременно вышеназванная личность, выглядел недоуменным, словно Изуку сказал какую-то откровенную чушь.       Вскоре Мидория действительно начал сомневаться, не дурак ли он сам. Ибо взгляд Яги ему частично намекал на это.       — Да, мой мальчик, — пожимает плечами Тошинори, прежде чем добавить: — Что в этом такого? Хотя сегодня не так уж жарко, но охладиться всё равно было бы неплохо.       На сей раз Изуку не может не согласиться с ним. Несмотря на то, что температура воздуха колебалась в пределах «средней линии» — не жарко и не холодно, Мидория не отказался бы от того, чтобы искупаться в водоёме и освежиться.       Однако так он поступил бы в любой другой момент, но только не сегодня.       Кроме того, что изначально купание в озере, как уже сказано, не было запланировано у возлюбленных, ехать домой в мокрой одежде, оставляя влажные следы в машине — такое себе удовольствие.       И, точно подметив нерешительность и задумчивость Изуку, спустя пару минут Тошинори беспечно говорит:       — Если хочешь, ты можешь раздеться догола и искупаться так.       …очевидно, это было самым последним, что Мидория мог ожидать от Яги, ненадолго превращаясь в статую, широко разинувшую рот.       Тошинори наверняка посмеялся над реакцией Мидории. Если бы последний не выглядел так, словно вот-вот грохнется в обморок, свалившись с деревянного пирса прямо в озеро.       К счастью, такое состояние продлилось недолго, сменяясь… чем-то, что Тошинори мог обозначить как «неуверенность». Будто Изуку всерьёз задумался над словами Яги.       Мидория, судя по тому, как он в полной задумчивости приложил палец к собственной губе — как маленький ребёнок, пытающийся осмыслить слова взрослого или же принять нужное решение; даже не скрывал этого, мыча невнятно.       А ещё, вдобавок ко всему, озвучивая свои мысли вслух:       — Чисто теоретически… если я разденусь догола, то мне не придётся ехать в мокрой и липнущей к телу одежде, а также я не намочу машину Тошинори. Но в то же время — купаться голым слишком смущающе и не очень практично, поэтому, полагаю…       Смешинки, которые ранее плясали в глазах Яги, теперь срываются его с губ в виде весёлого смешка.       — Изуку, — лучезарно улыбается Тошинори, — ты вновь бормочешь вслух.       Если до этого момента Мидория, чьи щёки залиты ярко-красным румянцем, выглядел и без того смущённым, то сейчас — вдвойне смущённее, неловко потирая шею рукой.       Хотя Яги не очень желает смущать и поддразнивать Изуку ещё больше, он всё же делает это, пусть и не сразу.       — Я думаю, что искупаться, будучи голым, не такая уж и плохая идея, ведь так твоя одежда и впрямь останется сухой, — ровным тоном говорит Тошинори, мгновение спустя внезапно наклоняясь прямо к Мидории, чтобы прошептать ему на ухо, ласково обдавая тёплым дыханием ушную раковину: — К тому же, не думаю, что я увижу у тебя что-то новое.       В ту же самую секунду Яги оказывается ещё ближе к Изуку, осторожно перемещая руку на талию Мидории, чтобы нежно притянуть его к себе, внимательно следя за реакцией преемника.       И Изуку не разочаровывает Тошинори, вмиг превращаясь в красный — самый красный во всём этом мире, помидор. Ну, или же попросту в варёного рака, отступая от Яги с наполовину испуганным, наполовину смущённым и возмущённым видом, практически выкрикивая:       — Извращенец!       …однако Мидория, несмотря на собственный румянец на щеках, которые, казалось бы, в действительности были даже горячее солнца, Изуку всё же не мог отрицать тот факт, что внизу живота от действий Тошинори у него приятно накапливалось тепло, согревающее так же хорошо, как и воспоминания.       Неловко кашлянув в кулак — Мидория был готов поклясться, что покраснел ещё сильнее; он отступает в сторону, нарочно подальше от Яги, недолго окидывая того взглядом, прежде чем развернуться с видом крайней степени обиженности, за которой неплохо скрывалась взволнованная улыбка. Почти неплохо.       — Я… — Изуку проклинает свой предательски задрожавший в самый неподходящий момент голос, — гм, разденусь. Но только до нижнего белья!       Хотя Тошинори и не настаивал на том, чтобы Мидория и впрямь купался в озере голышом, однако глядя на то, как застенчивость Изуку с каждой минутой в буквальном смысле росла всё больше и больше; Яги с огромным трудом подавил в себе желание поддразнить преемника.       Вместо этого он, дождавшись, когда Мидория с кряхтением и яростным бормотанием себе под нос наконец-то разденется до нижнего белья — как и было обещано; и, конечно же, раздевшись сам, после этого Тошинори поворачивается к Изуку спиной, неожиданно сгибаясь почти пополам — а то и сильнее.       В конце концов, сегодня Мидория, у которого даже уши готовы вот-вот сгореть от не проходящего смущения, и без того «настрадался». Так почему бы не «довезти» его до озера?       Предпочитая не думать о том, что Изуку сейчас, вероятно, ещё больше напоминал застенчивую брокколи, неловко топтавшуюся на одном месте при виде странной позы возлюбленного; Яги, как ни бывало, говорит:       — Что ты думаешь о том, чтобы не идти до озера пешком? Пусть я и немолодой, но моя спина всё же способна выдержать тебя, мой мальчик.       Очевидно, они недооценивают друг друга: Мидория — спину Тошинори, а сам Яги — вес Изуку… однако, спустя долгие и мучительные — на первый взгляд, минуты полного молчания, прерываемые лишь шумом природы; происходит хоть что-то.       А именно — Мидория, бормоча что-то вроде «ты не старый, Тоши» — или, по крайней мере, нечто подобное — судя по интенсивности озвучивания мыслей вслух; всё-таки соглашается на предложение Яги, всячески игнорируя усмешку, сорвавшуюся с губ возлюбленного.       Ну, до озера не так уж и далеко — всего каких-то пару метров. Поэтому надобность в «аренде бесплатного транспорта» - в качестве Тошинори, была абсолютно бессмысленной. К тому же, «транспорт» не совсем бесплатный, если говорить честно.       Ведь Яги, отпустив преемника и поставив его на песок по прибытии на «нужную остановку», хотел бы получить взамен поцелуй. И, может быть, даже не один.       Хотя, судя по тому, как Изуку с едва скрываемой, пусть и наигранной обидой, надувает собственные щёки в буквальном смысле до размеров воздушного шарика, напоминая сейчас недовольного морского ежа; надеяться на это нет особого смысла.       Разве что…       — Гм, — неловко кашляет в кулак Тошинори, тщательно обдумывая то, что возникло у него в голове, а именно: крайне нелепую, но оттого не менее соблазнительную мысль, — здесь глубоковато.       Несмотря на то, что Яги говорит абсолютную ложь — если не заходить в озеро ещё дальше — или в принципе, тогда глубина фактически мизерная; он, по крайней мере, пытается придать своему выражению лица относительно умный и знающий вид, когда Мидория оглядывает Тошинори с явным недоверием, прикусывая собственную губу задумчиво.       На мгновение Яги и вовсе кажется, что Изуку что-то заподозрил. В конце концов, он умный и смышлёный мальчик.       Но нет. Похоже, не только Тошинори решил сыграть в «игру»:       — Тогда что ты предлагаешь?       Былая обида — да и то, наигранная, моментально сменяется неподдельным интересом, в то время как Мидория склоняет голову набок забавно, на сей раз смотря на Яги с особым любопытством — что не может не радовать.       — Очевидное, — Яги пожимает плечами в ответ на вопрос Изуку так, словно действительно собирается сказать сейчас что-то, с чем нельзя поспорить. И спустя пару секунд поясняет ровным тоном: — Держать тебя подальше от глубины.       Зная то, насколько нелепо всё это звучит, Тошинори, присев, едва сдерживает смех, когда Мидория выгибает бровь в немом вопросе, даже если в его глазах, на самом же деле, на секунду — или больше, промелькнуло понимание всей ситуации.       Не то чтобы Яги хорошо скрывал то, что планирует сделать.       — Но я неплохо плаваю, Тоши, — возражает Изуку, не теряя недоверчивость во взгляде. И немного — совсем немного, подозрение, смешанное с игривыми огоньками любопытства. — Хотя… ты прав. Вдруг в каком-то месте глубже, чем мне кажется?       Единственное, что мог сделать Тошинори в ответ — удовлетворённо кивнуть, тщательно подавляя широкую ухмылку от согласия преемника, одновременно с этим ожидая, когда он всё же повиснет на талии Яги.       И, учитывая то, что за всё время своего обучения и тренировок Мидория хоть ещё немного, но всё-таки нарастил мышечную массу — соответственно прибавив в весе, Тошинори как никогда был благодарен природе за то, что Изуку казался в воде таким же лёгким, как пёрышко — пусть и в буквальном смысле.       Тем не менее, если того потребует ситуация — или же захочет сам Мидория, Яги в любом случае приложил бы все свои усилия для того, чтобы его поднять, невзирая на последствия в виде потянутой спины — а то и чего-нибудь похуже.       Однако сейчас, аккуратно просовывая руки под бёдра Изуку, чтобы он не свалился обратно в воду; всё то единственное, о чём Яги думал: сегодняшний день, в отличие от утра, ослепительно ясный, солнечный — такой, что на небе нет ни единого облака, ни единой тучи.       Вместо них — облаков и туч, Тошинори встречает прекрасная и бескрайняя синева — ярко-голубое полотно, казалось бы, попросту сияющее от солнца.       А ещё, что не менее важно — что важнее всего на этом свете; Яги встречают две бездонные чащи леса — родные, привычные и любимые глаза, обрамлённые мягкими иголками, длинными и утончёнными хвоинками — Мидория смотрит на него, смотрит с удивлением во взгляде, словно увидел нечто поразительное.       Но в то же время, в глазах Изуку и в его словах открыто и ясно читается любовь, когда Мидория шепчет еле слышно:       — Солнечные лучи так красиво освещают тебя. Ты будто сам отливаешь золотым цветом.       Тошинори улыбается в ответ; улыбается слегка неловко, но безызменно тепло и нежно — слишком увлёкся, не сразу услышал Мидорию, будучи чрезвычайно задумчивым ранее.       Ведь как можно перестать быть задумчивым, если Изуку, смотря на Яги с широко распахнутыми глазами и с искренним, неподдельным восторгом в них, выглядел таким… прекрасным, попросту божественным и солнечным — ровно настолько же, насколько было и само солнце, сияющее на небе.       Однако сейчас то самое солнце явно заключено в веснушках Мидории — в россыпи маленьких рыжих точек — крошечных звёздочек, сверкающих ярче, намного ярче, чем настоящие звёзды.       И намного ярче, чем Тошинори, облизывающий собственные губы — точно вмиг пересохшие, превратившиеся в пустыню от чего-то вдруг; может выдержать, когда наклоняет голову слепо, без всяких раздумий.       Это не мудрено, абсолютно не мудрено — губы Изуку тёплые — казалось бы, пропитанные летом и солнечными лучами насквозь — Яги подаётся вперёд, прямо навстречу Мидории, чтобы поцеловать вновь, поцеловать ещё, касаясь губами его губ едва-едва.       Но эта поза — поза, в которой Тошинори стоит сейчас, не позволяет ему сделать ему многое, сделать всё желаемое — и теперь, уже совсем скоро, Яги держит Изуку лишь одной рукой, другой же касаясь его спины трепетно — проделывая пальцами невидимый путь от шейных позвонков и до лопаток, наслаждаясь мгновением, наслаждаясь этими секундами тишины, прерываемой только мягкими вздохами Мидории.       В ответ Изуку цепляется за Тошинори крепко, сжимает ноги вокруг его талии ещё сильнее, чтобы не упасть, чтобы спокойно зарываться своими мальцами в волосах Яги, намокших от воды и от пота — с каждой минутой на улице становится всё жарче и жарче — солнце, вышедшее из-за туч, шпарит слишком сильно.       Или так лишь кажется, это лишь иллюзия.       Потому что Мидория приоткрывает рот ещё немного, одновременно с этим прижимая Тошинори к себе ближе — позволяя делать ему всё: соединять губы друг друга мягко, целовать в подбородок, в щёки, в россыпь веснушек, и, в конце концов, просто быть рядом, просто любить под солнцем, когда Изуку казался красивым всегда, а сейчас — особенно.       Но в то же время… с ленью и с не особым желанием — точно разморенный жарой, Мидория отрывается, дыша глубоко, дыша тяжело — его разум пустой, абсолютно пустой, пока с красных и слегка опухших после поцелуев губ срывается одно:       — Подо… жди.       Яги выполняет это сразу же, без лишних вопросов, и с точно такой же ленью, медлительностью — выпускать Изуку из объятий, из собственного «кокона» рук — слишком досадно. А не целовать его — досаднее вдвойне, даже если Тошинори прикрывает глаза с пониманием на лице.       И чуть-чуть — совсем немного, с улыбкой: деликатной и ласковой, в то время как Яги прочищает своё горло, удерживаясь от кашля с великим трудом.       — Этого, — говорит Тошинори, оглядывая Мидорию с любопытством, лишь предполагая: — слишком много, да?       Он оказывается как никогда прав, понимая Изуку, вероятно, даже лучше, чем он сам себя. Ведь глаза Мидории расширяются в удивлении на мгновение, спустя секунду отзеркаливая грустные мысли, блуждающие в его голове.       Изуку кивает — пусть и не так уверенно, неловко отводя взгляд в сторону, будучи слишком смущённым, чтобы сформулировать свои мысли сразу, сформулировать свои мысли вообще.       Но Яги понимает. Понимает его вновь, с полуулыбкой оглаживая большим пальцем щёку Мидории:       — Мы можем замедлиться, мой любимый мальчик. В конце концов, нам некуда торопить события.       Даже если Изуку наверняка уверен в том, что его румянец, скрывающий едва ощутимую печаль, и вовсе не заметен — то тогда он ошибается. Крупно ошибается, несмотря на то, что Тошинори решает проигнорировать это, не желая смущать его ещё больше.       — В таком случае, — переводит тему Яги, — ты не хочешь просто порезвиться в воде? Помнишь, как было в прошлом году, молодой Мидория?       …и тем более Изуку ошибается в том, что возлюбленный не слышит его крайне смущённое бормотание, прерывающее ненадолго воцарившуюся тишину:       — Я люблю тебя, Тоши.       Сердце Яги трепещет в ответ. Так же сильно, как и всегда, но почему-то именно сейчас — особенно.

***

И несмотря на то, что Изуку явно представлял план Тошинори иначе, в целом же летние забавы оказались даже лучше, чем может показаться на первый взгляд…