***
Оглядывая спальную комнату, Мидория думает, что здесь, вероятно, был ураган, погром или же попросту пронёсся злодей со своей причудой: как иначе объяснить весь беспорядок, окружающий теперь Изуку? Впрочем, всё гораздо проще: Яги всего лишь выбирает костюм, в котором сможет пойти сегодня на «встречу» — не то чтобы он, а тем более — Мидория, не могли прийти в дом Инко просто так, но сегодня явно запланировано нечто особенное, раз мама Изуку там настаивала на «семейном собрании». И если бы Мидория сам не нервничал бы настолько, что то и дело описывал круги вокруг домашнего питомца, он наверняка по-доброму посмеялся бы над Тошинори. Однако вместо этого Изуку только понимающе взглянул на всю кучу сваленной на пол одежды… в тот момент, когда Яги, будто пойманная в свете фар лань, торопливо обернулся на звук. — Ох, — вздрагивает он, не ожидавший, что Мидория уже пришёл, — я абсолютно не заметил твоего присутствия, мальчик мой. Ты словно привидение — зашёл почти бесшумно. Пропустив какую-то часть слов мимо ушей — Изуку слишком отвлёкся на беспорядок в комнате; всё, что он может сделать — нежно улыбнуться словам Тошинори. Что бы тот ни сказал, это звучало ласково — так, что практически все переживания забывались хотя бы на крошечное мгновение. — А я думал, — наконец-то отмирает Мидория, застенчиво потирая свой затылок, — что тебя нет дома, Тоши. Это расстроило меня, но, к счастью… Несмотря на то, что перебивать — не совсем культурно и правильно, на сей раз Яги пренебрёг собственными принципами: — Я здесь! В ответ Изуку выпучил свои глаза, казалось бы, до предела — настолько, насколько вообще люди способны на такое действие. Потому что такой каламбур был последним, чего Мидория ожидал от Тошинори, некоторое время поддерживая неловкую паузу. Но молчанию не суждено продлиться слишком долго… ведь совсем скоро Изуку, крупно вздрогнув — возвращаясь тем самым в реальность; не сказав ни слова, залился звонким смехом, отдалённо напоминающим истерику. Яги порой бывает чрезвычайно смешон, не правда ли? Тем не менее, Мидория благодарен возлюбленному за его глупую и не самую умелую шутку. В конце концов, именно это помогло Изуку расслабиться и вернуться к своему привычному состоянию, что не скажешь о Тошинори. К счастью, у его преемника тоже есть некоторые идеи относительно того, как поднять настроение Яги. — Гм, — хотя Мидория начинает не так уверенно, как Тошинори, он ни капли не жалеет о том, что собирается сказать, — и я здесь! В дополнение к фирменному выражению лица Всемогущего, которое каким-то образом оказалось на лице Изуку, эта фраза действительно приобретала смысл и значимость. Но в основном — вызвала лёгкое подёргивание глаз у кролика и ответный истерический смех у Яги. Похоже, такими темпами «семейное собрание» во благо здоровой психике возлюбленных придётся отменить…***
— Мой мальчик, ты точно уверен, что повседневная одежда подойдёт для сегодняшнего случая? — в который раз за утро, и особенно — с момента выхода из дома, спрашивает Тошинори. Честно говоря, у Мидории в буквальном смысле язык уже устал повторять одно и то же: — Я думаю, что одеться так, как тебе самому комфортно — лучший выбор для такого случая. Потому что… ну, я могу лишь предполагать, зачем моя мама нас позвала, но если ты сам будешь чувствовать себя максимально непринуждённо, то всё пройдёт хорошо. «Наверное», — мысленно поправляет себя Изуку, смотря по сторонам. Каким-то образом возлюбленные добрались до нужного места быстро. Чрезвычайно быстро, не считая того, что им оставалось пройти буквально несколько метров для того, чтобы утолить собственное любопытство. Мидория никогда не думал, что будет бояться зайти в свой дом. Точнее, сейчас по большому счёту Изуку почти всё своё время проводит рядом с Яги и живёт у него же. Но, несмотря на это, он также немалое количество времени проводит и со своей мамой. И, учитывая то, что Инко нередко стала «пропадать» — то на час, то на два, а то и больше; родной дом перестал Мидории казаться родным: не то чтобы он имел что-то против того, чтобы у его мамы было личное пространство, уединение и свободное время… однако это настораживало. А в частности же — настораживало именно тем, что Инко казалась слишком загадочной, внезапно уходя куда-то, и возвращаясь с невероятно счастливым лицом, но в то же время — слишком уставшей, чтобы рассказать Изуку хоть что-то. В конце концов, несмотря на помощь Тошинори в виде продуктов и прочего, маме Мидории по-прежнему приходилось работать, совмещая при этом уборку, готовку и многое другое — отвлекать сына от учёбы подобными вещами ей уж точно не хотелось. Поэтому, возможно, причина заключалась не в том, что Инко целенаправленно не хотела говорить Изуку о своём «секрете», а в том, что у неё банально не хватало ни на что остальное сил. Впрочем, Мидория не винил её — мама тоже заслуживала счастья и хотя бы такого, непродолжительного отдыха от домашней рутины. Именно из-за этого среди недели, притаскивая с собой Яги — если тот рано освобождался от работы; возлюбленные так или иначе помогали Инко. Однако они не замечали в доме ровным счётом никаких изменений. Поэтому волнение от мысли, ради чего же их всё-таки собрали, с каждой прошедшей секундой только возрастало, пока Тошинори, наконец, не опомнился, с нотками веселья в голосе говоря: — Изуку, я, конечно же, не хочу прерывать твоё чудесное бормотание, но думаю, что тебе всё-таки стоит нажать на дверной звонок. Ты почти десять минут стоишь с поднятой рукой. Поборов первое желание возмутиться, Мидория отрицательно качает головой. Серьёзно, почему он так волнуется? Ведь это всё ещё и его дом. И вскоре Инко, заметно нервничая, открывает входную дверь…***
— Проходите, — улыбается мама Изуку, бросая короткий взгляд на своего сына и его возлюбленного. Те, кажется, выглядели так же, как и обычно. — Вы пришли вовремя. Инко выжидает буквально одну минуту — чтобы Мидория и Тошинори хотя бы переступили порог дома; прежде чем случится то, к чему мало кто был готов. От крепких и любящих объятий своей мамы Изуку точно не скрыться — как и от ощущения чего-то мокрого в районе плеча, когда Инко прижимается к нему так близко, что Мидория практически может услышать громкое сердцебиение родного человека. Несмотря на то, что Изуку не в первый раз за неделю видел Инко… мама, как и её сын, были яркими представителями «Мидорий». Потому что и сам Изуку не мог удержаться от слёз, практически тая в объятиях мамы — даже если он стал намного чаще проводить время с Яги, порой Инко всё ещё катастрофически не хватало. Хотя бы разговора с ней по телефону. Но в то же время — все понимали, что отдаление от родительского дома неизбежно: в конце концов, Мидория заканчивает школу — ему осталось отучиться меньше года, прежде чем он окончательно вступит во взрослую жизнь. И вряд ли в дальнейшем Изуку сможет видеться со своей мамой и Тошинори так же часто, как сейчас. Словно прочувствовав на себе всю грусть возлюбленного и Инко, нерешительно Яги делает шаг вперёд: стоит ли ему вообще нарушать объятия сына и его мамы? Однако, не говоря ни слова, Тошинори втягивают в объятия — крепкие настолько, что сердце Яги готово вот-вот выпрыгнуть из другой клетки. И, будто в их души вставили недостающие частицы, все они чувствуют себя слишком умиротворёнными и счастливыми, чтобы заметить силуэт человека в дверном проёме гостиной комнаты…***
Когда Тошинори, обнимая свою семью долго и крепко, пока комфорт не захлестнёт всех с головой; случайно переводит взгляд на другую комнату, внезапно замирая — не то чтобы до этого он делал что-то другое… Наверное, если бы не руки Мидории и Инко, придерживающие его от падения, Яги действительно упал бы на пол с оглушительным грохотом. Потому что он увидел того, кого вообще не ожидал увидеть. Или же, по крайней мере, убеждал себя в том, что этого уж точно никак не может быть. Но тот «знакомый незнакомец», неловко опирающийся рукой на дверной проём, говорил Тошинори об обратном: о том, что видение возлюбленного Изуку реально. Более чем, однако для убедительности Яги потирает собственные глаза. К сожалению — или к счастью, тот человек не исчезает, так и продолжая стоять на своём месте. Разве что на сей раз выглядит ещё более нервным, чем ранее, даже если это — быть ещё более нервным в подобной ситуации, казалось невозможным. Ведь «незнакомец» в точности напоминал сейчас Яги плотно сжатый ком нервов и напряжённости. И если у такого волнения гостя хотя бы есть причина, то у волнения Тошинори… Не поймите Яги неправильно: обычно он ведёт себя хорошо и относительно спокойно, когда рядом с Мидорией, да и в целом — с его семьёй, кто-то находится. Или же общается с ними. Однако это всё ещё не отменяет тот факт, что он попросту очень ревнивый человек, не желающий впускать кого-либо ещё в свою семью. Поэтому практически любая особь мужского пола, которая так или иначе проявляет к родным людям Тошинори интерес… в глубине его души воспринимается как угроза тишины и спокойствия. Тем не менее, несмотря на всю ревнивость, Яги понимал и принимал личное пространство Изуку и Инко, и уж тем более — не имел ничего против того, чтобы мама Мидории, как и сам Мидория, были счастливы. Скорее, проблема заключалась в другом: в том, что у Тошинори фактически не осталось никаких сил, чтобы защитить свою семью в случае, если каким-то образом незнакомец — не только тот, что сейчас стоит в дверном проёме, но ещё и другие — просто окружающие семью Яги люди, окажутся посланными злодеями. Ведь никто и ничто не исключает того, что кто-то, втеревшись, к примеру, в доверие Инко, в конечном итоге сможет причинить им вред. И это не давало Тошинори покоя: с одной стороны, незнакомец выглядел максимально стереотипным офисным работником… ну, или офисным планктоном, как называют таких людей. Действительно, способен ли вообще тот человек на то, чтобы убить хотя бы муху? Но образ «офисного планктона» может быть банальным прикрытием, а сам человек — кем-то вроде шпиона — то, во что Яги отказывался верить. Однако не исключал такую возможность. В то же время — не похоже на то, чтобы «незнакомец» целенаправленно разыскивал Тоширнори и его семью: если вспомнить первую встречу, то всё началось с того, что в кафе было слишком много людей, чтобы каждому из них хватило столов. Это ничего не означало, правда?.. Не желая сейчас нагружать свою голову подобными мыслями, Яги осторожно — словно его семья состояла из хрусталя; разъединяет собственные руки, отодвигаясь от Изуку и Инко буквально на несколько сантиметров. И они, поворачиваясь в ту же сторону, что и Тошинори, понимают причину такой реакции Яги — судя по тому, как расширяются их глаза. — У меня, — неловко бормочет Инко, — гм, есть здесь гость, с которым я хотела бы познакомить вас…***
Время, кажется, замедлилось в несколько раз — а то и больше, ведь каждая минута напряжённого молчания постепенно сменяет другую, всё новую и новую минуту. Что ж, встреча идёт определённо не так, как хотелось бы. И Инко, желая разбавить атмосферу напряжённости хоть чем-то, кашляет — тем самым прочищая горло; и говорит с лёгкой дрожью в голосе: — Это… Масаши. Масаши Акияма — должно быть, вы его помните. Вы ведь уже встречались с ним несколько раз, верно, Изуку? В ответ Мидория согласно кивает. В конце концов, однажды тот самый «незнакомец» ему даже помог — но Изуку не стал упоминать это, предпочитая держать данный факт в секрете от Яги и от своей мамы. — В таком случае, — продолжает Инко, поворачиваясь к Масаши, — я хочу познакомить тебя с моим сыном и с его… Насколько рискованным будет сказать всю правду? Поэтому возлюбленные прекрасно понимают её заминку, переглядываясь друг с другом с явным вопросом во взглядах. Однако не обязательно говорить сразу подобного рода информацию, верно? — Личным тренером, — говорит вместо неё Тошинори, — я тренер сына Инко. Облегчённо выдохнув — словно с плеч упал тяжёлый груз, всё трио в виде Яги, Изуку и его мамы ожидают хоть какой-то реакции гостя. Однако тот удивляет их, неуверенно переспрашивая: — Тренер? Гадая, по какой причине Масаши задаёт этот вопрос: почему Тошинори, несмотря на его внешний вид, не может быть тренером кого-либо? Инко только пожимает плечами, прикусывая собственную губу. — Дело в том, что мой сын сын хочет стать героем, — поясняет старшая Мидория, переводя взгляд со своего гостя на Изуку и Яги — те сидят на приличном расстоянии друг от друга, не желая вызывать подозрения, но в то же время — кое-кто так и хочет выкрикнуть, что её сын уже герой, — и этот человек его тренирует. Медовые глаза Акиямы — поразительно тёплые, словно сама осень; наполняются лёгким и едва скрываемым сомнением, когда он неловко отводит взгляд в сторону: — Прошу прощения… за мою бестактность, однако изначально мне показалось, что… гм, не поймите меня неправильно, но вы выглядели так, словно… между вами что-то есть. Тошинори кажется, что его собственные глаза уже начали длительное путешествие на затылок, а сердце утекло куда-то в пятки. Яги, конечно, согласен с тем, что порой он и Мидория показывали свои отношения слишком открыто, однако услышать это от кого-то было немного боязно. Теперь возлюбленные в беде? И хотя Тошинори не знал точный ответ, что-то ему подсказывало, что всё не так плохо, как кажется. — Но я… не то чтобы осуждаю такое — не совсе… нет! Если у людей всё происходит по согласию, и они уже достигли нужного возраста, то… — бормочет Масаши, сверля взглядом пол и заламывая свои руки — и Боже, он так идеально вписывается в семью Инко Мидории своим бормотанием, — кхм, ещё раз прошу прощения за это… всё. За всё это. Мне стоило держать собственное мнение при себе. И к тому же, это не моё дело — вмешиваться в жизнь других... Лишь после сказанного он рискует поднять взгляд на Инко и её семью. И к слову, те выглядят по-разному: старшая Мидория — удивлённой, а Тошинори и Изуку — смущёнными, с ярко-красными щеками. Особенно, когда один из них шепчет так тихо, что его слова едва ли можно расслышать: — Ну и это тоже. Но Масаши слышит. Немного, но всё-таки. И он… тоже удивлён? Должно быть. А ещё не совсем понимает, как реагировать на такое откровение. Однако блондин, сидящий рядом с сыном Инко, не выглядел так, словно принуждает мальчика к чему-либо. Если быть точнее, то всё выглядит наоборот: так, словно у этого человека есть невероятно дорогое сокровище, и он его охраняет — то, что Масаши усвоил с первой же встречи — к счастью, или же нет. Да и к тому же, если что-то действительно было плохо в отношениях мальчика и того блондина, Инко наверняка предприняла бы меры. И уж тем более — не стала бы приглашать сюда «личного тренера» своего сына. Это имеет смысл. Внезапно Инко вздрагивает: каким образом простое знакомство превратилось в разговор на подобную тему? В конце концов, она ещё не до конца познакомила Масаши со своей семьёй… — Ох! — восклицает старшая Мидория, всплёскивая руками. Сегодня, кажется, действительно был не её день, ведь почти с самого начала всё пошло не так, как хотелось бы. — Я так и не представила своего сына и его… «личного тренера». Пропуская мимо ушей акцент на последней фразе, Масаши кивает, с интересом смотря на вышеназванных личностей. Он действительно не знает их имени. — Это, — Инко указывает головой на своего сына, — Изуку. Может быть, ты уже слышал про него? Он участвовал в спортивном фестивале… а это, — теперь она обращает внимание на высокого и поразительно худого блондина, — Тошинори Яги. У Акиямы в голове происходит небольшое замыкание. — Участвовал в спортивном фестивале? — он по-совиному выпучивает свои глаза, цвет которых на самом же деле был чем-то среднем между медовым и цветом коньяка. — То есть… Масаши кажется, что он упустил что-то важное: то, что Изуку с Тошнори кого-то ему напоминают. Однако кого именно — достаточно трудно вспомнить — в чём Инко ему и помогает, с материнской гордостью говоря: — Да, мой сын действительно участвовал в спортивном фестивале ЮЭЙ. Тогда некоторые недостающие фрагменты встают в голове на нужное место. Почти. — А Тошинори Яги… — начинает он неуверенно. В конце концов, ему всего лишь могло показаться, да и тем более — не слишком культурно будет спросить то, что его интересует сейчас. Но уже поздно, ведь ему уже отвечают: — Всемогущий. А Изуку — Деку. Сидеть с открытым ртом — плохо. Однако Масаши ничего не может поделать с этим, застывая так, словно попал под воздействие причуды злодея. Деку и Всемогущий? Чёрт возьми, он слышал о том, кто это. И так неловко Акияма ещё никогда не чувствовал себя. Единственное, что способно вывести гостя из транса — рука Инко, нежно сжимающая его руку в успокаивающем жесте, в то время как Тошинори и Мидория смотрят на него с непонятным взглядом — смесь недоверия и желания по-доброму посмеяться. Однако… — Извиняюсь, — озадаченно чешет свой затылок Масаши, вновь не зная, как реагировать, — я практически не интересуюсь героями и всем, что с ними связано. Впрочем, его слова — не ложь. Но он настолько поражён всем услышанным, что чувствует себя жутко потерянным. Должен ли Акияма называть Яги Всемогущим, а сына Инко — Деку? Тем не менее, эти люди определённо точно заслуживают уважения! Но всё, что происходит в следующие несколько мгновений — два героя, с которыми Масаши и Инко оказались в одной комнате, что уже кажется ошеломляющим; смеются, казалось бы, громче, чем это возможно. — Приятно познакомиться!***
И хотя Акияме вскоре пришлось уехать, в глубине своей души Изуку даже рад, что наконец-то сумел познакомиться с тем, кто является причиной столь частых «пропаж» Инко и её счастливых улыбок…