Его...

      — Мой мальчик, — тяжело вздыхает Тошинори, оглядываясь: по сторонам, казалось, не было вообще никого и ничего — кроме, конечно же, кустов и деревьев в парке, — ты уверен, что мы не опоздали?       Прогулка была назначена практически ровно на четыре часа дня — не больше и не меньше, своего рода золотая середина — время, когда ещё не совсем холодно, чтобы кутаться в тёплые куртки, и в то же время — вполне тепло, чтобы обойтись одной лишь ветровкой или же любой другой лёгкой одеждой.       Поэтому возлюбленные вовсе не против выйти на прогулку именно сейчас — это хорошая возможность отдохнуть от домашних дел, которыми они занимались утром. Однако… глядя на наручные часы, на которых уже было нужное время; а после — вновь оглядываясь по сторонам, Яги — как и Изуку, немного начал жалеть о том, что пришёл сегодня в парк.       Вероятно, лучше всего было бы перенести прогулку на следующую неделю, поскольку в этот день Инко неожиданно вызвали на работу, и она не могла абсолютно ничего обещать по поводу того, сможет ли прийти… и даже не брала трубку.       Однако возлюбленные всё же стояли здесь и сейчас посреди парка, почти что синхронно вздыхая с великой тяжестью от ноши этого бренного мира, в котором некоторым людям приходится работать даже в воскресенье.       По крайней мере, Мидория и Тошинори всё равно хотели прогуляться. Отчасти их желание исполнено, несмотря на то, что Изуку не мог подавить лёгкую печаль от того, что Инко уже навряд ли присоединится к ним.       В конце концов, Изуку одинаково сильно любил как Яги, так и свою маму, желая уделять им приблизительно равное количество времени, ни про кого не забывая, хотя Мидория… ну, он прекрасно понимал, что рано или поздно видеться так часто с Инко не получится — то, от чего сердце болезненно сжималось в грудной клетке.       Ведь Изуку не мог не задаться вопросом, что будет дальше, а главное — будет ли его семья в безопасности? Когда Мидория пойдёт в институт и окончательно станет героем, сможет ли он, спасая других, защитить свою семью?       Изуку не хотел думать об этом сейчас — не самое подходящее время и место, однако его мозг, по-видимому, решил иначе, погружая Мидорию на самое дно переживаний, мыслей: в считанные секунды всё стало слишком сложным, тяжёлым для понимания.       И Мидория почти что мог ощутить, как нечто, отдалённо похожее на панику, охватывает всё его тело, сковывая каждое движение Изуку, каждый его крошечный шаг, дающийся с огромным усилием.       Будущее частично пугает, поэтому он, ощущая прилив жара к голове и заметно ускорившееся сердцебиение, не исключает этого, когда всё то, на что смотрел Мидория буквально секундами ранее, точно покрывается плёнкой, становится смазанным, расплывчатым: деревья слегка покачиваются, плавая вместе с ковром из листьев как на волнах.       Изуку прикусывает собственную губу: идти становится тяжело — будто на ноги нацепили цепи, и Мидория почти не может пошевелиться, вместо этого расфокусированным взглядом оглядывая всё то, что его окружало.       Изуку практически мог поклясться, что в данный момент мир пошатнулся, когда мысли Мидории, сплетённые в клубок, соединились в одно: «Что будет, если… А вдруг я…».       Странные ощущения, охватывающие всё его тело снизу доверху, от самых кончиков пальцев и до головы, вынуждают Изуку неосознанно вытянуть руку вперёд, чтобы ухватиться хоть за что-то, чтобы не упасть лицом прямо на асфальт, когда головокружение только усиливается.       Единственное, что спасает Мидорию — две крепкие, и в то же время — нежные руки, что внезапно обвились вокруг его талии в защитной манере, словно ремни безопасности, надёжно удерживающие Изуку от падения.       К счастью, Тошинори всегда здесь, чтобы помочь Мидории, что бы ни случилось, что бы ни произошло. И особенно, он всегда здесь, если Изуку действительно нуждается в нём.       В тот момент — как и всегда, улыбка, что сверкает на его губах ярче солнца — точно луч света, точно луч надежды для Мидории, погрузившегося в самую пучину переживаний и мыслей; вселяет в сердце веру и опаляет щёки Изуку ярко-красным, пунцовым.       Потому шёпот, мягкие заверения, что льёт Яги прямо в уши Мидории, опаляя их жаром собственного дыхания и говоря всякие нежности, бесконечные слова о любви; вызывает лёгкую дрожь по телу Изуку.       И эта дрожь — уж точно не от холода, когда сердце Изуку бьётся так громко, так быстро, словно вот-вот готово пробить его грудную клетку насквозь…

***

      — Всё хорошо, — улыбается Тошинори, захватывая пальцами летящий по вольному ветру ярко-оранжевый, с жёлтыми прожилками, листок, — вот видишь?       Его голос тихий, спокойный и тёплый — то, благодаря чему Мидория расслабляется, кивая Яги согласно, без единой капли сомнения или возражения. Ведь с Тошинори, окружённым листьями, тишиной и спокойствием осенней природы, в сердце Изуку гармония, в сердце Изуку любовь, а в мыслях — одно-единственное.       Он смотрит на своё деревянное кольцо, простое и, возможно, совершенное безвкусное — всего лишь деревяшка, всего лишь детская безделушка. Но на мгновение, крошечное и мимолётное, Мидория, переведя взгляд на точно такое же кольцо на пальце Яги, думает о том, что будущее, вероятно, не так страшно, как кажется.       Определённо точно, без всяких сомнений — что подтверждает сердце Изуку и его очаровательный румянец на щеках. Ведь если это самое будущее — будущее именно с Тошинори, то Мидории абсолютно нечего бояться, да?       — Мой мальчик, — говорит Яги дразняще, в некоторой степени игриво, но в то же время — с наигранной обидой, — ты ловишь птиц взглядом? А я думал, что ты хочешь прогуляться со мной.       Изуку вздрагивает — возвращается из мира фантазий в реальность, и улыбается. Глупо, невероятно нелепо, но счастливо. Улыбается в который раз за день, неловко оправдываясь и бормоча:       — Конечно, Тоши, я хочу с тобой прогуляться! Но… э… немного задумался, ведь… сегодня такая прекрасная погода, не правда ли? Птички поют, листья летят… но я действительно хочу побыть с тобой, честно! Просто… гм, неважно… Продолжим прогулку?       Когда Яги на мгновение смотрит точно туда же, куда и Мидория — на деревянное кольцо, эту «безделушку», Изуку думает, что, должно быть, становится сейчас настолько же бледным, насколько и снег зимой.       Но Тошинори лишь кашляет в кулак и отводит взгляд в сторону, точно увидел где-то там, вдалеке, что-то интересное.       — Как скажешь, мой мальчик, — соглашается он, неторопливо шагая вперёд, — пойдём дальше.       Только прохладный осенний ветер знает о том, что скулы Яги окрашены в розовый цвет не из-за холода, нет. И его пальцы дрожат вовсе не из-за этого, точно не из-за «прохлады».       В конце концов, настоящее кольцо действительно смотрелось бы на Изуку намного лучше, чем деревянное…

***

      Несмотря на то, что возлюбленные уже настроились на то, чтобы прогуляться вдвоём, ведь никаких известий от Инко не было, они не особо расстроились, когда мама Мидории спустя пятнадцать-двадцать минут шагала им навстречу, поправляя свой шарф с лёгкой нервозностью.       Это — быть нервными комками, семейное, не правда ли? Не то чтобы Тошинори, приобнимая Изуку за талию — благо, рядом почти никого не было; имеет что-то против подобной привычки.       Фыркая, он машет Инко рукой, ненадолго задерживая на ней взгляд. В отличие от своего сына и от Яги, она была одета намного теплее, что, возможно, даже правильнее, ведь с каждым прошедшим часом действительно становится немного холоднее…       Прежде чем Тошинори скажет вслух хоть что-то, его Изуку самым наглым образом «крадут», сгребая в крепкие объятия Инко, затискивающей Мидорию, казалось бы, до смерти — что, конечно же, утрировано. Но Яги всё же обескуражен, шутливо взмахивая руками в знак абсолютного возмущения.       Но Изуку и Инко, подмигивая Тошинори, без всяких вопросов или чего-то подобного сгребают его в свои объятия, весело хихикая: Яги выглядит невероятно очаровательно, когда показывает наигранную обиду. Но ещё лучше он выглядит тогда, когда счастлив — точно так же, как мама Мидории и сам Мидория.       Что может быть лучше, чем «семейное собрание» и их тесные, любящие объятия? Должно быть, только сладкий десерт и какой-нибудь тёплый, непременно сладкий напиток в ближайшем кафе…

***

      — Сегодня, — с откровенной грустью рассказывает Инко, помешивая ложкой свой чай, — я была так занята, что не смогла даже написать вам двоим, что задержусь на работе. Мне жаль.       Тошинори и Изуку только пожимают плечами, не понимая причину такого беспокойства Инко по этому поводу. В конце концов, они прекрасно понимают её: у каждого есть свои дела, свои проблемы.       Потому Яги, отрываясь от собственных мыслей, говорит на выдохе, говорит легко и просто:       — Всё в порядке. Главное, что теперь мы все здесь, вместе.       «Почти все», — фыркает Изуку, прикладываясь губами к кружке с тёплым и восхитительно вкусным напитком — Тошинори удалось уговорить его взять горячий шоколад, чтобы «побаловать себя». Во всяком случае, не так часто они выбираются куда-либо всей семьёй.       Однако где-то в душе, в самых её глубинах, Мидории казалось, что какого-то крошечного, но несомненно важного фрагмента пазла не хватает здесь и сейчас.       — А помните, — начинает Изуку, задумываясь, стоит ли ему говорить о воспоминаниях в данный момент. Но почему бы и нет? — В прошлом году мы сидели в этом кафе и, кажется, почти на том же самом месте, что и сейчас…       Вместо ожидаемого — вместо неловкости, недолгая тишина прерывается приятным, лёгким и спокойным смехом Инко, когда она делится своими воспоминаниями:       — Тогда Тошинори-сан пытался испепелить взглядом Акияму. Я даже думала о том, что мне, возможно, придётся разнимать вас двоих… точно дети, правда!       В ответ Яги кашляет в кулак, едва не запачкав всё кровью, в то время как смущение накатывает на него мощной волной, превращающей в неловкое бормотание все попытки Тошинори оправдаться.       — Но… — Яги потирает ладонью заднюю сторону шеи, переводя взгляд на окно — словно это способно уменьшить чувство стыда, — гм, изначально тот человек показался мне… странным?       Теперь настал черёд Инко весело фыркнуть: длинный и тонкий, словно солома или же лапша, блондин, который выглядел так, словно вот-вот упадёт в голодный обморок, не выглядел странным. Абсолютно точно.       — И всё же, — продолжает мама Мидории уже чуть тише, скрывая собственную улыбку за чашкой чая, — он хороший человек.       Единственное, что делают возлюбленные — только переглядываются, когда по их взглядам можно прочесть одно: «я же тебе говорил». И это именно то, что подталкивает Тошинори и Изуку на схожие мысли:       — Может быть, как-нибудь ещё раз проведём время все вместе?

***

Наслаждаясь горячим шоколадом и общением со своей семьёй, Мидория думает о том, что всегда хотел бы проводить осенние вечера именно таким образом…