Гарри Поттер и Принц Слизерина

      26 декабря 1991       — Гарри! — настойчиво прошептал Тео. Гарри заворчал, перевернулся и увидел своего друга, стоящего рядом с его кроватью, правда причина, по которой он шептал в пустой комнате, оставалась неизвестной.       — Что такое, Тео? — недовольно спросил все еще полусонный Гарри. — И который сейчас час?       — Это сейчас не важно, — сказал второй мальчик с более нормальной громкостью. — Я нашел кое-что… кое-что странное. И… Мне правда нужно, чтобы ты взглянул на это и сказал мне, что это значит. Пожалуйста?       Гарри нащупал в темноте свои очки и волшебную палочку, а затем наколдовал Люмос и Темпус.       — Тео! Сейчас почти три часа ночи! — раздраженно сказал он. — Что такого ты хочешь, чтобы я увидел, что не может подождать хотя бы до рассвета?       — Это не может ждать, Гарри. Пожалуйста, просто следуй за мной, — именно в этот момент при тусклом свете Люмоса Гарри понял, что его друг плакал.       — Тео, что случилось? Скажи мне, что происходит? — спросил он, внезапно встревожившись и насторожившись.       — Я не могу просто взять и объяснить — ты мне не поверишь. Поэтому я хочу, чтобы ты увидел это своими глазами. Это… Мне кажется, что, возможно, я сошел с ума, поэтому мне нужен кто-нибудь… здравомыслящий… кто-то, на кого я могу рассчитывать, что он поддержит меня и скажет, реально ли то, что я нашел, или нет, — в полумраке Тео видел нерешительность Гарри. — Гарри, за все то время, что мы являемся друзьями, я никогда ни о чем тебя не просил. Но сейчас я прошу тебя, пожалуйста, пойдем со мной.       Гарри пристально посмотрел на своего друга. То, что Тео из-за своей застенчивости никогда ничего не требовал от Гарри, было правдой. Даже после того, как он одолжил свое кольцо Отвода Внимания, чтобы помочь спасти Невилла во время Хэллоуина. В то время Гарри еще не до конца осознавал, насколько это был неоценимый жест. Кольцо было семейной реликвией Ноттов. Предполагалось, что оно будет у брата Тео Александра в Дурмстранге, но Алекс яро, хотя и незаметно, защищал своего младшего брата и тайно отдал ему кольцо, Напоминалку и несколько других магических предметов, которые Тибериус Нотт оставил для своего Предполагаемого Наследника. Нотт-старший пришел бы в ярость, узнав, что кольцо было у Тео, и Гарри содрогнулся при мысли о его реакции, если бы он когда-нибудь узнал, что Тео дал его Поттеру, чтобы помочь спасти Лонгботтома.       — У меня хотя бы есть время одеться? — устало спросил он. Очевидно, его не было, так как через несколько секунд они вышли из подземелья в пижамах, халатах и тапочках, хотя Гарри настоял на том, чтобы надеть кобуру с волшебной палочкой.       Пять минут спустя Тео привел Гарри в пустой, покрытый пылью класс в неиспользуемом крыле школы. В середине комнаты стояло большое и довольно богато украшенное зеркало, около четырех футов в ширину и восьми в высоту. Тео взволнованно указал на него и двинулся в том направлении, но Гарри быстро схватил его за плечо:       — Нет. Я пришел с тобой сюда после комендантского часа, но я и близко не подойду к этой штуке, пока ты не скажешь мне, что происходит. Как ты вообще нашел эту комнату?       Тео смутился:       — Ну, ночью я немного проголодался — ты же знаешь, у меня проблемы со сном, — поэтому я прокрался на кухню перекусить. Один из старшекурсников, который дружит с Алексом, рассказал мне, как ее найти и как попасть вовнутрь. На обратном пути меня заметила миссис Норрис, и я подумал, что меня может поймать Филч, поэтому я бросился бежать. Я заблудился, и когда мне показалось, что я слышу их позади себя, шмыгнул сюда. Вот тогда я и нашел ее.       — Ее?       Тео взбудоражено кивнул и вырвался из хватки Гарри. Он пересек комнату и встал перед зеркалом с восторженным выражением лица. Гарри осторожно, но медленнее последовал за ним в мрачную, покрытую пылью комнату. Примерно на полпути он подскочил от звука скрипнувшей за ним двери. Он забыл, что оставил ее частично открытой. Медленно он повернулся к Тео и двинулся, чтобы стать рядом со своим другом, отмахиваясь от пыли и паутины, мысленно готовясь к любому изображению, которое показывало зеркало.       — Разве она не прекрасна, — тихо сказал Тео. И она была такой, с ее ярко-рыжими волосами и ослепительными зелеными глазами, лишь на оттенок темнее, чем у Гарри. Его единственным вопросом было, почему Тео был так очарован Лили Поттер. Ну, и почему Тео игнорировал три другие фигуры в зеркале: Джеймса Поттера, Джима Поттера и самого Гарри. Но с другой стороны, Гарри никогда не видел такого отражения самого себя: здорового, счастливого и радостного оттого, что находится в компании других Поттеров. Он все еще носил слизеринскую мантию, точно так же, как Джим был одет в цвета Гриффиндора, но ни у одного из близнецов не было ни намека на враждебность из-за этого. Каждый из братьев держал руку на плече другого, как будто они были лучшими друзьями. Джеймс, в мантии аврора, нежно провел пальцами по волосам Гарри, взъерошив идеальную прическу, которая была у мальчика после того, как он начал применять «Простоблеск», но Гарри только рассмеялся, как будто привык к этому. И Лили оглядела своих троих мальчиков (легкий смех Джеймса делал его похожим на мальчика-переростка, переодевшегося аврором) взглядом, полным материнской любви. Тео был прав — она была прекрасна.       «Именно так все и должно было быть. Это та жизнь, которой мы все должны были жить», — удивленно подумал Гарри.       Затем Тео заговорил снова, почти мечтательно:       — Такая красивая. Почему она должна была умереть, Гарри?       Слова Тео рассекли ход мыслей Гарри, как зазубренный нож, и чисто инстинктивно Гарри приступил к основным методам самодиагностики, которые составляли первый урок его вводного обучения Окклюменции:       «Постойте, что? Лили все еще жива. Так о чем же говорит Тео? О какой-то другой женщине? Конечно. Он видит в зеркале кого-то другого, кого любит так же сильно, как я люблю свою семью. Так что мы видим разные вещи. Я вижу, что моя семья любит меня, а он видит того, кого он любит, и кто умер. Но… это означает, что то, что он видит, нереально. И если он видит что-то невозможное, тогда… то, что я вижу… тоже невозможно. Они выглядят так, как будто любят меня. Невозможно. Они выглядят так, как будто принимают меня. Невозможно. Я выгляжу так, будто люблю их. Невозможно. Все это ложь. Ничего, кроме НЕВОЗМОЖНОЙ ЛЖИ!»       Издав низкий гортанный крик раненного животного, Гарри отвернулся от зеркала и, пошатываясь, отошел на несколько шагов, опустившись на четвереньки, борясь с позывами к рвоте. О, это было мучительно! Ему было физически больно отрывать себя от утешительной фантазии, которой манило зеркало. Даже теперь, когда он знал, что это был всего-навсего обман, ему все равно хотелось вернуться и посмотреть на изображение еще раз. Гарри показалось, что где-то позади себя он услышал какое-то движение, и в мгновение ока он охватил палочкой всю комнату. Но там ничего не было — просто его воображение играло злую шутку, бешеный стук сердца заставлял его нервничать.       Убирая палочку, он вдруг заметил, что у него дрожат руки, и из своего бокового положения осмелился еще раз взглянуть на зеркало. Сейчас оно казалось безопасным. Ну, по крайней мере, для него — Тео тоже упал на колени и с благоговением смотрел на изображение, слезы текли по его лицу, и он радостно улыбался. По-видимому, сила артефакта действовала только на тех, кто смотрел в него прямо. Гарри поразился тому, насколько нужно быть глупым, чтобы что-то столь чудовищное, как это зеркало, было помещено в школу. Затем он вспомнил, что еще хранилось в школе, и понял. Это была ловушка, предназначенная для самого Волдеморта. И какой-то дурак во время рождественских каникул оставил его в незапертой комнате. Гарри покачал головой. Затем он вспомнил, что почувствовал, когда посмотрел в зеркало, и судорожно вздохнул. Он чуть не угодил в ловушку, рассчитанную на Волдеморта. Свело ли бы это его с ума? Высосало ли бы его душу? Или просто оставило бы его неподвижным и беспомощным, пока кто-нибудь не появится? Он определенно не смог бы вырваться на свободу самостоятельно, если бы не начал изучать Окклюменцию, и даже так ему понадобилось, чтобы Тео сказал что-то такое, что активировало бы его примитивную защиту. Он поблагодарил всех богов, которым поклоняются волшебники, за то, что сам Тео вырвался на свободу достаточно надолго, чтобы прийти к нему вместо того, чтобы оставаться здесь в одиночестве всю ночь.       Гарри встал и медленно обошел артефакт, избегая прямого отражения. В верхней части зеркала, как он заметил, была какая-то надпись. Она была написана архаичным шрифтом, но явно английскими буквами, хотя и не была похожа на английский язык (или вообще ни на какой из языков, с которыми Гарри когда-либо сталкивался). «АЦДРЕС ОГЕО ВТЕИ НАЛЕ ЖАО ЦИЛЕ ОВТЕ НЮАВ ЫЗАКОПЯ», — гласила она. Гарри мгновение изучал слова, а затем закатил глаза:       «Волшебники», — презрительно подумал он. Он надеялся, что Волдеморт не потратит время на чтение инструкции, которую кто-то услужливо разместил поверх зеркала, прежде чем глянуть в него, иначе маленькая игра Дамблдора окажется напрасной.       «Итак, зеркало показывает изображения того, что человек подсознательно хочет видеть больше всего, что в случае Тео — изображение мертвой женщины, — подумал Гарри, — вероятно, его матери, которая, по словам Невилла, погибла в результате подозрительного несчастного случая в 1985 году. Тео тогда было четыре или пять».       Гарри сосредоточился на том, что происходило в околдованной голове Тео, жестоко отбросив на время любые мысли о том, что он сам видел в зеркале. Он и в лучшие времена не был силен в саморефлексии, а теперь, когда Тео попал в ловушку, было определенно не самое лучшее время об этом думать.       — Тео, зачем ты меня сюда привел? — мягко спросил он.       — Ты намного умнее меня. Я могу видеть ее, но я не могу сделать так, чтобы она заговорила. Я знал, что если я покажу ее тебе, ты сможешь найти способ позволить ей общаться, и она сможет рассказать всем правду о том, как она умерла. Тогда она сможет обрести покой. Мы оба сможем.       Гарри закрыл глаза и снова беззвучно проклял того, кто оставил здесь зеркало. Он предположил, что это был Дамблдор, но, кажется, в Хогвартсе не было недостатка в идиотах.       — Кто, Тео? Кого ты видишь в зеркале?       — Это… это моя мама, — подтвердил он, не отрывая глаз от зеркала. — Ты ее не видишь?       — Не вижу, Тео. Зеркало показывает разные вещи тем, кто в него смотрит. Расскажи мне о ней. Как она выглядит?       — Как я уже сказал — она красивая. Ее глаза льдисто-голубые, а волосы цвета свежей соломы. И она любит меня, несмотря на… — глаза Тео быстро заморгали. Гарри сделал шаг к нему и приготовился, стараясь не смотреть в зеркало самому.       — Несмотря на… что? — ласково спросил Гарри.       Губы Тео скривились:       — Это было из-за меня. Отец хотел девочку. У него был наследник мужского пола, который должен был продолжить род, и он хотел дочь возраста Драко, чтобы заключить брачный контракт с Малфоями. Он заставил мать принять запрещенное зелье, чтобы увеличить шансы на рождение ребенка женского пола. Но оно не сработало, и от этого ей стало плохо, а я чуть не умер в детстве. Я был болен в течение многих лет… еще одна причина для него ненавидеть меня. А когда мне было три года, он заставил ее попробовать еще раз. Тот ребенок родился мертвым, и после этого она больше не могла иметь детей, — Тео начал быстро моргать, и Гарри напрягся. — После этого он все время злился. На нее. На нас обоих. К тому же много пил… он говорил… «какой смысл в жене, которая даже не может нормально размножаться?» И… что если бы только они узнали раньше… что я окажусь ошибкой... она могла бы прервать беременность мною и начать сначала раньше.       Затем Тео разразился душераздирающими рыданиями, склонив голову и зажмурив глаза, и Гарри сделал свой ход, когда визуальная связь была прервана. Он бросился вперед к Тео, развернул мальчика за плечи, отвернув его от зеркала, и положил руки по обе стороны от головы мальчика, чтобы тот не мог повернуться в его направлении. Затем он наклонился вперед, пока они не соприкоснулись лбами.       — Ш-ш-ш, Тео. Все в порядке. Я здесь. Я сказал тебе, что буду рядом, если когда-нибудь понадоблюсь тебе, и вот я здесь. Но мне нужно, чтобы ты оставался сильным и слушал меня. И больше всего мне нужно, чтобы ты сосредоточился на мне. Не смотри в зеркало.       — Но, моя мама… — сказал он сквозь слезы.       — Это. Не. Она. Тео. Мне очень жаль, но на самом деле это не она. Зеркало — это ловушка. Над зеркалом написаны слова задом наперед, и они гласят: «Я ПОКАЗЫВАЮ НЕ ТВОЕ ЛИЦО, А ЖЕЛАНИЕ ТВОЕГО СЕРДЦА». И такое просто ужасно показывать тому, кому больно, потому что показывать кому-то желание своего сердца, когда он не может его получить или даже прикоснуться к нему, — это самая жестокая вещь, которую можно с кем-то сделать. А теперь забудь о зеркале и просто сосредоточься на мне. Продолжай свою историю. Что случилось с твоей мамой? Я буду здесь и выслушаю тебя, буду с тобой и помогу тебе, но ты должен оставаться сосредоточенным на мне.       Они медленно повернулись и сели на пол спиной к зеркалу. Однако сделать это все равно было трудно, потому что каким-то образом, даже повернувшись к нему спиной, Гарри мог поклясться, что все еще чувствует в зеркале образ своей любящей семьи, взывающий к его вниманию, и он был уверен, что для Тео ситуация была еще хуже. Гарри обнял рыдающего друга за плечо и крепко прижал к себе.       Тео потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями:       — Когда мне было лет пять или около того, я услышал, как они спорят, и высунул голову из двери своей спальни. Он снова был пьян, и он только что узнал, что Малфои заключили договорной брак между Драко и Пэнси. Он был в ярости, кричал о том, каким я был никчемным и какой неудачницей была она. Они спорили и… и он сильно ударил ее наотмашь. Она стояла наверху лестницы и… она упала.       Тео не выдержал и на мгновение заплакал, положив голову Гарри на плечо. Не зная, что сказать, Гарри просто крепко держал Тео за плечо и ждал, когда он продолжит:       — После того, как… это случилось, отец увидел меня и понял, что я все видел. Он схватил меня и сказал, что убьет меня, если я не буду следовать его истории. Когда пришли авроры, он сказал им, что я случайно столкнулся с ней, когда бежал по коридору, и поэтому она потеряла равновесие и упала. Я сказал, что это правда, хотя должно было быть очевидно, что я лгу. Не то чтобы это имело значение. Мы Древний и Благородный Дом, поэтому никто из них особо не блистал желанием разбираться в том, как умерла жена Лорда. Но Алекс знал. Вот почему он дал мне свою Напоминалку — на случай, если отец когда-нибудь попытается изменить мои воспоминания, чтобы я поверил в его историю. Алекс не хотел, чтобы я испытывал вину за то, что сделал отец, но он заставил меня пообещать никому не рассказывать, потому что… потому что отец убил бы меня, — Тео прерывисто рассмеялся сквозь слезы и вытер рукавом лицо. — Отец все равно хочет меня убить. Он уже достаточно шутил по этому поводу. Он даже шутит за ужином о том, что у него есть много разных способов убить меня и выйти сухим из воды. Я думаю, он просто ждет подходящего предлога. Вот почему... когда я увидел... Я подумал, что она призрак или дух, или, может быть, что зеркало позволяет разговаривать с мертвыми. И если бы она могла обвинить его, возможно, Министерство сделало бы… что-нибудь!       Все тело Тео сотрясалось от беззвучных слез, пока Гарри поглаживал его по спине, безуспешно пытаясь придумать что-нибудь — что угодно — утешительное. Отчаяние мальчика было таким громким и искренним, что Гарри почти не услышал кашля. Почти. Он бросил быстрый взгляд в сторону входа в комнату и ничего не увидел. Затем он посмотрел на пол и заметил характерные следы на пыльном полу. Два комплекта, принадлежащие ему и Тео, и третий комплект, который выглядел как отпечатки от пары кроссовок, которые вели в нишу прямо напротив комнаты, где сидели мальчики.       — Тео? — прошептал Гарри. Мальчик медленно поднял глаза и посмотрел во внезапно пронзительные глаза Гарри. — Мне нужно, чтобы ты был очень спокоен и неподвижен. Смотри на меня и держись спиной к зеркалу, хорошо? Обещаешь сделать так?       Тео медленно кивнул. А затем Гарри двинулся, выхватил палочку и встал, пока произносил заклинание:       — ВЕНТУС! — он вложил столько энергии, сколько мог, в заклинание создания воздуха и был вознагражден мощным порывом ветра, который окутал незваного гостя облаком густой пыли, из-за чего он бесконтрольно закашлялся. Но более того, ветер также заставил края мантии-невидимки, которую носил другой человек, распахнуться, обнажив ноги мальчика в мантии Гриффиндора, одетого в те же самые дорогие новые кроссовки, которые брат Гарри демонстрировал на рождественском ужине накануне. Тео с удивлением наблюдал за происходящим, прежде чем застыть в страхе от звука, похожего на рев дикого зверя где-то поблизости. Затем он понял, что это Гарри… рычал.       — АКЦИО ДЖИМ ПОТТЕР!       Джим взвизгнул, когда его ноги выдернулись из-под него, и он ударился головой об пол. Мантия-невидимка полностью упала, когда мальчик скользнул ногами вперед к своему брату. Дезориентированный, он попытался вытащить палочку из кармана, но Гарри пнул его по руке, и палочка отлетела в другой конец комнаты. Затем Гарри прыгнул на Джима, тяжело приземлившись верхом на живот мальчика и прижал его руки. Джим закашлялся от боли, когда из него вышибло весь воздух. Мгновенно Гарри обхватил левой рукой горло Джима, прижав большой палец чуть ниже кадыка, а кончик его палочки больно уткнул в плоть под подбородком Джима.       — Здравствуй, Братик, — сказал Гарри сквозь стиснутые зубы, — я так рад, что ты смог присоединиться к нам, — в голосе Гарри звучали ужасные скрипучие нотки, которых Тео никогда раньше от него не слышал. Джим замер. Он все равно не мог легко двигаться, а из этого положения у Гарри было множество вариантов: раздавить Джиму гортань или выстрелить заклинанием прямо ему в голову. Мальчик-Который-Выжил посмотрел в мертвенно-зеленые глаза своего брата, и после четырех месяцев, проведенных называя Гарри «темным магом», Джим вдруг задался вопросом, насколько опасным на самом деле был его брат. И он был не единственным.       — Тео? — сказал Гарри командным голосом, не двигаясь и не прерывая зрительного контакта с Джимом. — Ты по-прежнему смотришь на меня, а не в зеркало?       — Д-да, Гарри, — сказал Тео. Его голос дрогнул от беспокойства. Когда Гарри держал Малфоя под прицелом волшебной палочки в ночь на Хэллоуин, он разговаривал непринужденно и игриво, несмотря на то, что угрожал выстрелить Драко в лицо заклинанием фейерверка. Если оглянуться, то мальчик был похож на кошку, играющую с пойманной мышкой. Но этот Гарри был другим, гораздо более опасным хищником, который не был в каком-либо игривом настроении.       — Отлично. А теперь я хочу, чтобы ты прошел сквозь эту дверь, не оглядываясь, и вернулся в общежитие. Я сам тоже вскоре вернусь.       — Н-нет. Я… Я не собираюсь оставлять тебя с ним наедине, Гарри.       — Все в порядке, Тео. Я с ним справлюсь.       В комнате повисла тишина:       — Я беспокоюсь не о том, что он причинит боль тебе, Гарри, — тихо сказал Тео.       После сказанного Гарри улыбнулся, все еще не сводя глаз с Джима, который при виде этого сглотнул. Для него Гарри с таким же успехом мог бы обнажить клыки.       — Все в порядке, Тео. Я уже пообещал Невиллу. Никаких смертей, расчленений или неизлечимых травм. А теперь возвращайся в общежитие. Мы с Джимом просто немного поболтаем. Как брат с братом.       Медленно Тео обошел близнецов, которые застыли, будто находясь в какой-то жестокой картине, словно живые статуи Каина и Авеля. У двери он почти обернулся, когда Гарри снова заговорил тем пугающим голосом, которого Тео никогда не слышал от него до сегодняшнего вечера:       — Не. Оборачивайся, — он внезапно встревожился, осознав, насколько голос Гарри напоминал ему голос отца во время его мрачных тирад. Тео глубоко вздохнул и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь и надеясь, что он не покидает место неминуемого убийства Джима Поттера.       Гарри не пошевелился и не ослабил хватки, а его глаза впились в Джима. Он говорил тихо, но с таким холодом, что другой мальчик вздрогнул:       — Итак, тебе понравилось шоу, Джим? Одна склизкая слизеринская змея утешала другую, которая плакала над своей мертвой матерью и своим убийцей-отцом-Пожирателем. Я впечатлен, что ты смог удержаться от смеха. Держу пари, тебе не терпится рассказать об этом всем своим гриффиндорским друзьям.       Джим закашлял:       — Гарри, это не…       — Заткнись. Даже не думай притворяться. Ты последовал за нами со своей маленькой мантией-невидимкой, надеясь втянуть нас в неприятности. Застать нас плачущими рядом с новой игрушкой Дамблдора было просто замечательным совпадением. Ты понятия не имеешь… — Гарри на секунду затрясся, его большой палец чуть глубже вонзился Джиму в горло. Глаза Джима расширились от страха.       — Вы, гриффиндорцы… с вашими играми, вашими шалостями и вашими… приключениями. Вы понятия не имеете, каково это — быть Тео Ноттом и жить каждый день, зная, что твой собственный отец может убить тебя по пьяной прихоти. Или каково это — быть Гарри Поттером и беспокоиться, что ты уронишь тарелку, когда будешь мыть посуду, и тебя запрут на целый день в чулане для обуви. Или, может быть, на неделю. Для нас это не игра, Джим, потому что слизеринцы не играют в игры. Тео и я такие, какие мы есть, потому что так мы выживаем. Ты понимаешь, о чем я говорю, Джим?       — Д-да, Гарри. Я понимаю.       — Нет. Нет, мне так не кажется, Братик. Так что позволь мне быть немного более прямолинейным, — Гарри наклонился вперед, не ослабляя хватки и не двигая палочкой, пока его лицо не оказалось менее чем в футе от лица Джима. — Буквально с того дня, как мы впервые встретились, ты говорил почти всем, кто готов был слушать, что я темный волшебник. Так что теперь я хочу, чтобы ты выслушал то, что скажет темный волшебник, и поверил в это всем своим крошечным иссохшим сердцем. Если с Тео Ноттом что-либо случится, и я прослежу причину этого до Большого Жирного Рта Мальчика-Который-Выжил, я клянусь тебе душами родителей, которые бросили меня, что ты научишься бояться меня сильнее, чем когда-либо боялся Волдеморта. Ты понял это, Братик?       Джим, неспособный говорить из-за сдавленного горла, торопливо кивнул. Гарри медленно расслабил руки и поднялся, не отрывая палочки от Джима. Затем он повернулся и направился к двери:       — Хорошая мантия, — небрежно сказал он, проходя мимо нее, — понятно, что Папочка подарил на Рождество своему Сыну-Номер-Один.       Он как раз поднес руку к двери, когда Джим произнес его имя:       — Гарри…! Постой! — он помедлил, ожидая, что Джим продолжит.       — Что ты видел… в зеркале? Что ты видел?       Гарри повернулся к своему брату, который все еще лежал на полу:       — Ты первый, — холодно ответил он.       Джим снова сглотнул, собрался с духом и повернулся лицом к зеркалу. Затем он ахнул. Часть его, как ни странно, не удивилась изображению после того, как он узнал, что делает зеркало, но Джим Поттер и за миллион лет не догадался бы, насколько оно будет похоже на то, что видел Гарри. В нем были Джеймс и Лили, а Гарри и Джим были любящими братьями, хотя у этой версии Гарри были такие же непослушные волосы, как у Джима, и на них были одинаковые гриффиндорские мантии. На самом деле, Джим не мог сказать, кто из близнецов в зеркале был кем, потому что ни у одного из них не было опознавательного шрама. Казалось, что в мире желаний его сердца Волдеморт никогда не приходил в их дом и не разрывал близнецов друг от друга.       — ПОТТЕР! — рявкнул Гарри через несколько секунд. Внимание Джима отвлеклось от соблазнительного образа и вернулось к реальности сердитого слизеринца, свирепо смотрящего на него. — Ну так?       Джим сглотнул:       — Я увидел маму, папу, себя и… — слова застряли у него в горле, правда, в которой он не мог заставить себя признаться ни одному слизеринцу, а особенно этому, — и все. Я единственный ребенок в семье.       Гарри фыркнул, как будто ожидал такого ответа.       — А ты? — спросил Джим. — Что видел ты?       — Просто себя, — Гарри лгал настолько же легко, — и это все, что мне когда-либо было нужно. Мне, кажется, около двадцати пяти, я одет в официальную мантию и приношу присягу в Визенгамоте как новый Лорд Поттер, — он с ненавистью ухмыльнулся своему близнецу, — наверное, потому, что Джеймс Поттер гниет в своей могиле, — затем он резко развернулся и вышел из комнаты, оставив сердитого и потрясенного Джима позади. После минутного колебания Джим медленно встал и тоже вышел, схватив на ходу свою палочку и плащ отца.       Секундой позже в арке в дальнем углу возникло мерцание, когда Дамблдор позволил своему заклинанию невидимости исчезнуть. Сама арка вела к секретному проходу, по которому мог пройти только Директор, он пришел сразу, как только смог, после того, как почувствовал магический сигнал тревоги, указывающий на то, что Зеркало заманило жертву в ловушку. Медленно выдохнув, Дамблдор спрятал палочку под мантию. Он держал ее наготове, на всякий случай, если бы потребовалось разъединить близнецов Поттеров до того, как разразится насилие, но, несмотря на холодную ярость Гарри, старый волшебник верил, что сердцем мальчик не собирался совершать убийство, в нем была просто ужасная рана, которую невозможно залечить. И поэтому старый волшебник удерживал себя как можно дольше и наблюдал, будучи невидимым. И все же… нервировало видеть, как Гарри Поттер мгновенно перешел от сострадания и защиты, которые он испытывал к мальчику Нотту, к безжалостной эффективности, с которой он разоружил, а затем угрожал Джиму.       Дамблдор с отвращением посмотрел на Зеркало Еиналеж. Он работал над изменением чар зеркала всю ночь и сделал перерыв всего на час, чтобы просмотреть некоторые заметки о его истории, которые он хранил в своем кабинете. Дверь должна была оставаться незапертой, пока он подстраивал проклятое зеркало к защитным чарам школы, но в три часа ночи и с таким небольшим количеством учеников в замке он был уверен, что это не создаст опасности. И все же трем ученикам удалось найти эту проклятую штуковину менее чем за час! Он поморщился от того, что это могло означать. Могло ли само Зеркало Еиналеж каким-то образом притягивать к себе потенциальных жертв? Или здесь действовала какая-то другая сила? Или, возможно, Судьба просто играла с Близнецами Поттеров, как делала это на протяжении одиннадцати с лишним лет.       Директор покачал головой. Он планировал потратить еще несколько дней на доработку своих модификаций, но теперь ему не хотелось оставлять зеркало даже на один час дольше, чем необходимо, в месте, где студенты могли на него наткнуться. Он закрыл глаза и послал мысленную команду домовику принести ему кофейник с крепким кофе. Он закончит свою работу сегодня вечером, чего бы это ни стоило, а затем перенесет зеркало на третий этаж. Приближаясь к мерзкой вещи, Дамблдор проигнорировал изображения мертвых и отдалившихся друг от друга членов семьи, машущих ему с другой стороны зеркальной поверхности. Теперь, когда он был настроен на внутреннее устройство Зеркала Еиналеж, его темная магия и сожаления, которые оно отражало, не имели на него никакого влияния. Его больше беспокоили видимые им образы у Близнецов Поттеров — двух мальчиков, так похожих и имеющих так много общего, но которые теперь, казалось, могли только причинять друг другу боль. С тяжелым сердцем Альбус Дамблдор вернулся к своей работе.