Перечёркнутая нота

      — Говори, — тот склонился над бледной куноичи, довольный тем, как быстро холод заставил её сдаться.       — Вы — такие идиоты, если решили, что я заговорю после этого, — прохрипела Кетсуми, понимая, что, возможно, совершает самый безумный поступок в её жизни.       — Ах ты тварь, — прошипел Месеюри, вновь окатив Тессен водой и потащив её за волосы, — теперь ты станешь утехой для всех них, — он перешёл на крик, и Ибики отчётливо его услышал. Пока всё внимание было приковано к его напарнице, Морино поторопился высвободиться. Он изогнулся, дотягиваясь руками до лезвия, спрятанного в подошве сандалий, и разрезал верёвки. Не помня себя, он ринулся на противников, нанося каждому смертельные удары. Их предводитель среагировал слишком поздно, не успев выпустить волосы Кетсуми и вооружиться. Месеюри стянули нити чакры, а затем кунай Морино разорвал ему глотку. Горячая кровь хлынула на обмороженное тело Кетсуми.       Ибики поднял её на руки, ощутив, что даже сама кожа обжигает его холодом. Он ринулся в дом, чтобы отогреть напарницу. Сгребая в кучу всё, что только может гореть, он зажёг костёр в комнате и расстегнул форменный жилет чтобы прижать девушку ещё ближе к телу, но, к своему ужасу, осознал, что она не переставала дрожать. Морино укрыл её своим плащом. Его охватил ужас, Ибики нервно гладил её по волосам и спине, сняв с рук перчатки, но та всё никак не приходила в себя. Её лоб и щёки, фиолетовые от побоев, стали неестественно горячими, а он знал, что жар у находящегося без сознания человека был смертельно опасным.       — Кетсуми… Кетсуми, — всё повторял он, не отводя взгляда от её закрытых глаз. — Ты выдержала всё это, а я тебе не верил… Это произошло по моей ошибке… Проснись, я тебя очень прошу, — словно завороженный, он говорил одно и то же, а потом увидел в одном из окон, что уже светает.       Они выполнили задание и уничтожили всех, кто находился во дворце, и теперь ему надо было спасать напарницу. Он нёс её на руках, когда зашёл в одно из селений. Ибики постучался в первый же дом на самой окраине, похожий скорее на разбитую хибару. Ему открыла крошечная старушка.       — Вы ко мне с первыми лучами солнца своих больных несёте, — она лениво окинула взглядом куноичи на руках у Морино, и без слов впустила их в дом. Тот изумился: неужели он набрёл на местную знахарку? Это обнадёживало.       — Мы — шиноби из Конохагакуре. Сегодня мы уничтожили самозванца на посту феодала. Но люди Синохары связали нас и пытали её: избивали, держали на морозе и обливали водой. У неё горит лицо, помогите, — Ибики говорил быстро, словно опасаясь, что каждая секунда на счету.       Хозяйка дома кивнула и предложила для пациентки собственную постель. На очаге кипятилась вода, куда пожилая женщина вбрасывала различные душистые травы и коренья, пока Морино сидел у кровати, держа Кетсуми за руку. Из болезненной полудрёмы его вывели приближавшиеся шаркающие шаги.       — Буди её, не давай ей спать, и пои вот этим, — целительница протянула ему массивный чайник с чашкой, — тогда, глядишь, поправится.       — Спасибо вам, — Ибики встал, чтобы поклониться, — просите у меня что угодно. Я с удовольствием помогу вам.       — Ты уже помог, сынок, тем, что освободил страну от выродков Синохара. Это были такие жестокие и сильные люди, что мы уже отчаялись спастись от их гнёта. Мой сын был писарем у главы клана Маруяма, но они убили даже его.       Только сейчас Морино заметил, что неспроста эта женщина вся в траурных одеждах.       — Я соболезную вашей утрате, — его сердце защемило от боли хозяйки дома, — просто знайте, что кровь пролилась за кровь.       — Спасибо вам, — тихо кивнула она, — теперь мои внуки будут жить в стране с прежним, справедливым правителем.       Ибики вновь поклонился.       Он прилёг рядом с Кетсуми, продолжая прижимать её к себе, передавая ей своё тепло, но она никак не желала проснуться.       — Хочешь, я буду тебя учить? — он уже несколько раз пытался разбудить её разными вопросами, но она ни на один не реагировала.       — Чему ты меня научишь? — тихо прохрипела она.       Ибики так обрадовался, что даже не придал её словам значения.       — Великому Огненному Шару, например, он же у тебя не получался.       — Мне не нравится огонь. Тебе — вода. Как насчёт гендзюцу?       — Я как-то особо в нём не упорствовал, — Морино огорчился, что и на этом они не сошлись, — но не думай, что ты уже всё знаешь и умеешь. Тебе надо многому научиться, — он понял, что Кетсуми страстно любит узнавать что-то новое и решил ей в этом не отказывать.       Совсем скоро, уже в Конохе, когда Ибики убедился, что её здоровью ничего не угрожает, он принялся исполнять данное им обещание. Теперь день Кетсуми Тессен состоял из круговорота физической и интеллектуальной подготовки к самым разным боям и ситуациям.       Стоя в планке на локтях уже десятую минуту и третий подобный подход, она сердито обернулась к Ибики, понимая, что не такое обучение она ожидала получить: он не складывал её руки в печати, а нещадно стирал их в мозоли.

* * * * *

      Тсунаде держала в руках меч её двоюродного деда Сенджу Тобирамы, понимая, что такому мощному оружию не место на полке. Она намеревалась дать мечу Райджина вторую жизнь, подарив его самому достойному из шиноби Конохи. Пятая Хокаге собрала джонинов, в чьём послужном списке числился не один подвиг, кто в сражениях во имя селения потерял здоровье, чтобы усилить их боевые способности. Каждому из них было предложено попробовать активировать клинок, но все шиноби потерпели поражение.       Разочарованная и огорчённая Тсунаде позвала к себе Ибики Морино.       — Ты говоришь, что нукенин из Отогакуре использовала этот меч в боях с ниндзя Звука?       — Лично видел, Хокаге-сама.       — Я долго изучала личные дела жителей Конохи, и сегодня я собрала тех, кого посчитала достойным этого, — женщина выставила вперёд рукоять меча Рейджина, демонстрируя его вошедшему.       — А почему вы тогда его не отдали? — задумавшись, насколько тактичен такой вопрос к Пятой, неуверенно проговорил он.       — Потому что они не смогли с ним совладать! — сердито воскликнула Тсунаде. — Что скажешь, этой твоей Кетсуми его можно отдать? Стала ли она человеком, которому можно доверять?       И тут Ибики вспомнил всё: как увидел свою ученицу рядом с врагом, как она говорила с ним на допросе, а затем — как спасла его во время того самого задания, рискуя собой. Гнев сменился на милость. К тому же селение, уже попрощавшееся с реликвией, ничего бы не потеряло, если бы отдало меч единственной, кто мог его использовать.       — Думаю, да. Но я бы устроил ей небольшую проверку. Мне самому важно убедиться в кое-чём.       — Ты это дело любишь, я знаю, — засмеялась Тсунаде, потянувшись рукой, чтобы похлопать собеседника по плечу. — Я хочу это видеть.       — Увидите, — Морино ухмыльнулся, обнажая зубы.

* * * * *

      В дом Кетсуми пришёл Ибики, встречая её своим привычным неприветливым выражением лица.       — Госпожа Хокаге просила передать тебе, что она ждёт нас обоих в кабинете.       — Неужели новое задание?! — всполошилась она, на ходу набрасывая на себя одежду, торопясь скрыть свою всё ещё побитую кожу от Ибики.       — Нет, она решила дать меч самому достойному жителю Селения Скрытого Листа.       Кетсуми разочарованно посмотрела на вошедшего, прекрасно осознавая, что речь сейчас точно не о ней.       — Это кому же?       — Шино Абураме, — ответил Морино, предвкушая реакцию собеседницы, а та, как он и ожидал, была вне себя от гнева.       — Почему он?! Это шутка такая? — глаза Кетсуми налились кровью.       — Несмотря на то, что он чунин, за этот год он выполнил наибольшее количество заданий ранга A и S. Тсунаде-сама решила его поощрить, но дело в том, что у него не получается активировать клинок и нужно, чтобы ты ему это показала. Это нужно для Конохи.       Тессен потёрла глаза, чтобы сдержать подступившие слёзы. Куноичи ощутила себя обсмеянной и разбитой, но понимала, что ничего не может с этим сделать: сейчас она будет вынуждена учить владению мечом, столь дорогим её сердцу, своего врага и соперника, которого, даже спустя столько времени после экзамена, часто видела в кошмарах. Её кожа покрылась мурашками, когда она вспомнила, как чуть не убила его на экзамене и как только представила, как этим же клинком из чакры Райтона пронзит его, как пронзала напавших на неё шиноби Звука. Нервная улыбка мелькнула на устах девушки от этих фантазий, но быстро сошла — осознание своего положения мигом её отрезвило.       — Я так понимаю, у меня нет выбора? — безнадёжно проговорила Кетсуми, заканчивая одеваться.       — Нет. Конохе полезно усиливать своих лучших бойцов. А у тебя и так тэссены твои есть. Тэссены у Тессен, ты же в честь них себе фамилию взяла? — Ибики тихо засмеялся, наслаждаясь искренними, пусть и негативными эмоциями в глазах у собеседницы. Где теперь это её напускное безразличие? Кетсуми же в этот миг возненавидела свои любимые веера и верное оружие, подарившее ей столько побед. Она лениво брела за Морино, желая, чтобы этот путь не заканчивался, и до резиденции хокаге они не добрались, но, вопреки её желанию, совсем скоро она предстала перед Тсунаде и Абураме.       — Тебе сказали, что ты должна сделать? — строго взглянув на Кетсуми спросила она.       — Да, научить его пользоваться мечом Бога Грома, — угрюмо проговорила девушка.       — Приступай, — Тсунаде передала рукоять девушке. Саннин внимательно следила за эмоциями и действиями нукенина: не станет ли она спорить или отказываться?       Кетсуми ощутила, что металл тёплый, совсем как тогда, когда она его нашла. Пересилив себя, она заговорила:       — Достигнув высокой частоты своей чакры, нужно преобразовать её в молнию, придав ей форму лезвия, — она помнила это объяснение дословно и её охватило особое, приятное и, в то же время, горькое осознание себя на месте предыдущего владельца меча. Подкрепляя слова делом, она заставила комнату озариться светом легендарного клинка. — Теперь попробуй сам, — куноичи подошла к Шино и, пересилив себя, подала ему деактивированную реликвию, но тот к её удивлению, даже не протянул к ней руку.       — Оставляй его себе, — улыбнулась Тсунаде, — ты с ним лучше справляешься. Так будет больше пользы.       Кетсуми, едва веря в услышанное, крепче сжала пальцы на рукояти, изумлённо глядя на посветлевшие лица своих наблюдателей.