lee or kim (ft. han)

Почти каждый день, когда время переходило за шесть часов, Юхён спускалась с холма, направляясь к Минджи. Особенно быстро она сбегала два дня назад, когда Гахён начала очень громко кричать, узнав, что Бора и Шиён обручились. В доме семьи Ли (немножко Ким) началась настоящая анархия. Юхён, попытавшись Гахён успокоить и потерпев неудачу, решила правильным оставить эту семейку разбираться самим. Так и произошло, сами разрешили спор. Вернувшись к одиннадцати (Минджи потребовала идти домой, ведь она «маленькая совсем, куда ночью гулять») Юхён застала мирно пьющих чай девушек. Бора с Шиён втихую переплетали под столом пальцы, а Гахён периодически в шутку била Шиён по плечу, требуя церемонию или обычную вечеринку для родственников. Юбин согласно угукала, зарывшись ладонью в волосы и, на удивление, смотрела не в книгу. Думала о своём с очень сосредоточенным лицом, которое Юхён у неё ещё не видела. В тот день Юхён впервые пригласили на свадьбу. Пусть и договорились посидеть уютненько в доме, собрав самых важных. И сделать то вознамерились до уезда Юхён в Сеул. Поразительно, как скоро сама Юхён стала незаменимой частью семьи Ли-Ким. Она ощущала себя несколько необычно. Её семья, биологическая семья, была крохотной и никогда не стремилась к комфортным посиделкам, предпочитая вопросы: как дела, нужно чем-то помочь. Юхён любит своих родителей; что заботятся, помогают. Но ей в диковинку столь близкие семейные узы, отчего она временами теряется, завидев ругающихся Шиён с Юбин, а потом этих же девушек, обнимающихся на диване и тихо перешёптывающихся. Иногда Шиён опрокидывала Юхён на себя в их круг объятий, замечая грустную мордашку. Тянула в разные стороны её щёки и спрашивала, что она хочет на ужин. Юбин добро усмехалась. Стучала по шиёновой макушке книгой, чтобы та отпустила ребёнка, а после сама крала на немного Юхён, уча её древним языкам. Теперь в доме два подростка, за которыми пристально наблюдают (уже!) три онни. Бора ведь фактически поселилась в доме на холме, прописавшись в маленькой шиёновой комнате, с завалами мягких игрушек и расшитых узорами подушек. Множество полочек с самодельными свечами; старенький ноутбук, которым никто не пользуется (ну, теперь пользуется Бора), и широким у окна подоконником, куда любит усаживаться Гахён. Сидит самая младшая, рисует простым карандашом в скетчбуке и смотрит на лес. Юхён учится многому в этом городе. Это место – дарит Юхён незабываемое. Сам город, его мифология, история. Юхён в восторге и желает изучить каждый закоулок. Минджи подсобила с этим. Конечно, Юхён пришлось выслушать долгую-долгую тираду, насчёт несправедливости и жестокости этого мира. Но Минджи успокоилась, узнав, что будет вечеринка в честь венчания. Несколько часов с этой девушкой – и у Юхён в голове целый рой множества мыслей, слов, предложений невысказанных и по глупости сказанных. Также, Юхён с просьбами обращается к Ли: к Гахён первее всех, если появился вопрос про ведьм; потом к Юбин (с ней внезапно легко общаться оказалось), если возникли вопросы насчёт гадания, предвидения, или правдивой истории мистического. В самую последнюю очередь к Шиён. Юхён долгое время побаивалась с ней разговаривать – она выглядела внушающей. Но теперь, когда Боры рядом нет, Юхён может слегка приобнять Шиён, ведя незамысловатую беседу. Если сделать подобное при Боре, потом будешь сутки ощущать на себе испепеляющий взгляд. Юхён спрашивает у девушки про травы и лекарства; про методы лечения ран, болезней, недомоганий. Шиён до этого щепетильна. Кто кашлянет в доме: она тут же несётся к этому счастливчику и окружает заботой, вылечивая. Бора часто этим пользуется. Получая тяжелый от Шиён выдох за розыгрыши. Юхён утонула в заволакивающей теплоте чайного запаха с мелиссой, пребывая с этими людьми. Никак не желая думать, что ей через пять дней возвращаться в Сеул и доучиваться последний в старшей школе год. С Минджи выходит чуть забыться. Шиён, узнав, куда на ночь собиралась Юхён и с кем, разрешала, но просила не задерживаться. Гахён не проявляла недовольства, отпуская Юхён на прогулки с цветочницей. Она вечером (почти ночью) встречала Юхён на пороге, тащила в юбинову комнату на чердаке, чтобы рассматривать звёзды через полувертикальное окно. Юбин в это время, чаще всего, засиживается за книгами, либо вообще не появляется дома. Блудная кошка – как временами называла её Бора. Никто не знал куда, оставалось только догадываться. Юбин не говорит, только смущается (офигеть можно, Юбин – смущается) и шепчет «потом расскажу». Шиён за такое отчитывает. Заявляет, собрав всю семейку на первом этаже: «Чтобы ночью – каждая сидела дома, иначе наведу порчу». Потому Юхён со спокойной душой встречает Минджи у магазина и нервничает, думая, может, в следующий раз – что-то ей подарить? За три дня их прогулок Юхён лишь сильнее пропадает в чарах Ким Минджи. Никак не может и слова выдавить о своих чувствах. Только спрашивает про все чудеса городка, с внимательностью слушая ответы. Минджи в радость поговорить о таком с той, кто без притворства интересуется. Она энергичная сверх нормы: размахивает руками, жестикулирует, смеётся и показывать так много эмоций – что Юхён из мира выпадает, любуясь девушкой. – Привет, – Минджи закрывает магазин, улыбкой приветствует и звякает ключами, запихивая в карманы куртки. По ночам бывает прохладно. На Юхён светлая толстовка, в которой она, если что, прячет свои руки, унимая дрожь, а под капюшоном горящие робостью глаза. – Привет. Как отработала? – по привычке спрашивает, подначивая Минджи начать долгую тираду про совершенно улётные случаи. Она как магнит, притягивает всё интересное. Для Юхён она точно – магнит; самый-самый настоящий. И никак не оторваться от притяжения, хочется прямо впритык в Минджи влететь, вдохнуть цветочный запах пионов, и никогда девушку из объятий не выпускать. – Тебе понравится, как! – заявляет Минджи. Она никогда не устаёт, даже после долгого рабочего дня. Юхён ей поражается. Эта девушка – невероятная; Юхён вдохновляется от каждой минуты смотрения на неё. И готова, как античные герои, пойти совершать подвиги, так сильно бурлит в ней энергия жизни. А всё из-за минджиной улыбки. Неясно, отчего Минджи тратит своё время на Юхён, пусть всего часа три-четыре. Юхён лестно, что она таковым занимается. Ей немного неловко спрашивать в лоб, ведь они, в основном, о себе почти не разговаривают. Лишь слухи, слухи; и Минджи водит Юхён по городу, вскользь показывая. Временами Минджи про себя говорит, про Бору. Юхён узнала, что Минджи фанатка дорам, и они с Борой выходные проводят за марафонами просмотра, заедая всякой вредной вкусностью. Так же, что Бора даёт уроки танцев детям, но в летнее время у неё отпуск; а Минджи берёт отпуск зимой, уезжая на горнолыжный курорт. Юхён кажется, она готова слушать Минджи всю свою жизнь. Сейчас они направляются от центра, уходя дальше и дальше от дороги на холм. Юхён никогда не спрашивает, где их пункт назначения, доверяясь Минджи. К вечеру улицы оживают. Воздух вдыхать так приятно-приятно. В отличие от воздуха большого города, не захламленного выхлопами и дешёвыми сетями быстрого питания, в маленьких городах ты насытиваешься свободой. Небо над головой чистое, будто скопированное с книжек-раскрасок, и Юхён попробовать хочет, соединить сверкающие серебром пятна, узнавая, какая картинка получилась. В этих местах Юхён превращается в романтика; такой, какой ещё никогда не была. Или то всё минджиново влияние. Они неспешно шагают по вымощенным бордюрам, держась друг от друга на расстоянии пятнадцати с половиной сантиметров, иногда разделяясь свыше сорока – Минджи отходит, чтобы погладить кошку, собаку; либо очень быстро отбегает (увеличивая расстояние до метров), показывая что-то прикольное, по её мнению. Разрисованный маркером указатель, смешливую занавеску в окне дома или сбор всех подростков в их городе, на скейт-площадке. Шутит даже, предлагая Юхён к ним присоединиться. Юхён дует мило щёки, засовывая руки в карманы толстовки. Минджи с её обиды посмеивается, стучит девушку по спине, и у Юхён настрой тут же скачет в вышину, прямо к полотну проступающих звёзд. На сегодня Минджи ведёт рассказ про гномов в их лесу. Множество очевидцев утверждали, что видели маленьких бегающих человечков в колпаках. Юхён предполагает, что то могла быть Бора в шиёновой шляпе. Смех Минджи в ответ принуждает шутить почаще. – О, у нас ещё, м-м-м, месяц назад? Вроде, да. Хвиин говорила, что видела пролетающего дракона над школой. Но, думаю, это точно враньё. – Дракона? – у Юхён голос удивлённый и смеющийся от нелепости. – Какого: чёрного, красного, зелёного? – Зелёный. Как Визерион, – сказав, Минджи ловко прыгает на высокую клумбу, и идёт по краюшку. Юхён неуклюже тянет ей свою руку, помогая поддержать. Минджи принимает. Хлопает своей ладонью по юхёновой, хватая поперёк. Юхён теряет воздух из лёгких, спешно его восстанавливая – тихо-тихо делает вдохи, чтобы её замешательство не заметили. Рука у Минджи холодная и мягкая. Держать её одно удовольствие. Особенно тогда, когда Минджи доверительно опирается на чужую руку, свободно идя по камню, осторожно-осторожно передвигая обутые в балетки ноги. – Может он прилетел, чтобы всех нас сжечь? – пытается вновь пошутить Юхён, но тон её чуть неуверенный. – Не-а, – хмыкает Минджи, – сожжёт нас только Шиён. Ты, кстати, слышала, что она оказывается – магесса огня? Юхён вскидывает брови и приглушённо хихикает. – Не магесса она огня. Просто это её стихия. Мне Юбин объясняла, что у всех ведьм есть собственный талисман, звезда, или планета, ну и стихия. Несмотря на это, они могут взаимодействовать с другими стихиями, духами. Там всё о-о-очень размыто. Потому увлекает. – Бора изрекалась более кратко, – пожимает она плечами. На Юхён не смотрит, только вдаль. Туда, где редкие машины и дети на велосипедах; а так же пожилые парочки. Фонари освещают мягким светом узкие улочки. В этом свете Минджи чересчур волшебна. Волшебнее чем город. Волшебнее, чем её подруга-ведьма и связанные судьбой Шиён с минджиной сестрой. – Она прибежала, крикнула: Шиён, как Зуко. Он её любимый персонаж. Помню, мелкой, она везде его рисовала и вешала по дому изображения с ним. Вот времена были. А потом оказалось, что она лесбиянка. Дети так быстро растут, – Минджи проговаривает это серьёзно, но не выдерживает и тихо хохочет. С Юхён слова сами собой продумываются, отчего их болтовня слышится очень интересной. Минджи уж точно интересно. Юхён себе под нос бормочет «ясненько» и понимает, что сейчас очень подходящий момент прощупать почву минджиной ориентации. Она прокашливается и: – А тебе кто нравится в «Аанге»? Минджи подвоха не ощущает. Задумывается. Всё так же держит юхёнову руку, прыгая с клумбы на клумбу; которые скоро закончатся. Не цепляет цветы, растущие у ног, переступая лежащие веточки зелёных растений, бутонов. – На самом деле, моя любимая персонажка во всей вселенной – Асами. Она… очень, – думает, какое слово подобрать, – горяча. Юхён давится воздухом, резко вдохнув – ощущение, что у неё кровь носом пойдёт. Минджи либо не заметила, либо хорошо притворяется. Отвечать Юхён не приходится; неловкое молчание сглаживает Минджи, спрыгивающая с клумбы. Её волосы смешно подпрыгивают, а на пухлых губах блуждает шкодливая улыбка. Тянет на себя Юхён за руку, пристально всматриваясь в её глаза. Юхён замирает и чувствует себя рыбкой, попавшей в сети умелого рыболова. Минджи как-то поделилась, что всегда, выходя на озерцо порыбачить, привозит самый обширный улов. – Ч-чего? – заикается она, не рискуя делать шаг назад; не рискуя делать шаг вперёд. – У тебя тут шоколад, – выдает ей Минджи и стирает большим пальцем второй руки сладость. В уголку губ. Проводит чувственно, с нажимом, зацепив нижнюю губу. Юхён, наверное, расплачется, или сквозь землю провалится. Как она могла не проверить свой внешний вид! Но Минджи сметает любую мысль, облизывая свой палец кончиком языка, не разрывая с Юхён зрительного контакта. Окей, Минджи явно не гетеро. – Пошли дальше, грязнуля, – мелодичным тоном произносит она, дёргая юхёнову руку, находящуюся в своей. Не отпускает и отпускать не хочет. Она точно слышит бешеный стук юхёнова сердца. Между ними не более семи сантиметров.

\\

К мосту, который Минджи давно хотела показать Юхён, они приходят примерно к девяти. Хлипкий, деревянный, с широкими досками и оставляющие занозы перилами. Под ним журчит небольшая река, через которую спокойно можно перейти по дну. Но течение временами сильное, камни под водой огромные, оттого безопаснее по мосту. Особенно: – Десять лет назад, вот прямо тут, – Минджи указывает им под ноги, имея ввиду реку, – утонул парнишка лет пяти-шести. – Какой ужас, – охает она. Юхён чересчур эмоционально реагирует на подобные истории. Минджи согласно кивает. Она опирается спиной об перила, кидая то на Юхён взгляд, то на светлое (лето же) вечернее небо. – И после этой трагедии, постоянно вокруг моста ходят слухи, что приди ты под раннее утро сюда, или в поздний вечер, обязательно застанешь русалку. Я приходила в это время, но ничего не видела. – Но кто-то что-то видел? – Юхён же опирается локтями об перила и всматривается в тёмные воды реки. – Ага. Чонин выгуливал собаку утром – он тут недалеко живёт – и наткнулся на смутный силуэт, тут уже сбежавший, как Чонин подошёл. Он смог описать образ и похоже было точь-в-точь на утонувшего мальчика, только плюс хвост. Даже одежда осталась. Юхён зябко поежилась. От реки и впрямь тянуло нечто зловещим. Истории про русалок Юхён никогда не любила, они ей казались жуткими, сильно пугающими (у Юхён есть некоторый страх воды). – Напугалась? – Минджи слегка ткнула Юхён в бок. Та подскочила едва, с довеском отвечая на минджинов вопрос. – Немножко, – признаётся она. Зачем врать. Минджи всё-всё сказать можно, ей и желает говорить. Слышать ответ – голос ведь её слух ласкающий; она могла бы записывать сказки, под которые Юхён бы засыпала каждую ночь. – Что на другой стороне? – Там? – Минджи указывает на противоположный берег, получая от Юхён кивок. – Остальная часть города. Старая часть. Можно сказать, оттуда строился город, разросся и про прежние места забыли. Лишь парочка стариков осталась, да полуразрушенные дома. – Наверное, там красиво, – самозабвенно проговаривает Юхён. – Летом очень. Всё заросшее высокой травой, будто при апокалипсисе. Тишина-а-а. Прямо иди и снимай ужастики. Минджи отклоняет голову к плечу, чтобы смотреть на Юхён. Близко, ох, как близко. Юхён старается не обращать на это внимание – наслаждается моментом; кто знает, когда в следующий выйдет подобно с Минджи постоять. – У этого моста есть название, – произносит тихо Минджи. – Вообще, тут у всего есть своя история. Ну, ты знаешь. И мост не исключение. – Давай, вещай, – фыркает весело Юхён. – Знаешь же, в школах есть деревья, под которыми все друг другу признаются? – начинает затейливо. Юхён уже ощущает, что что-то не так; что что-то приведёт её к сильнейшему смущению. Но Минджи не прерывает. – Знаю, – выдыхает спешно она. – С теми деревьями ещё слухи, мол, признаешься там, тебе обеспечен положительный ответ. – Да, знаю, – не нравится ей, к чему всё идёт. – Так вот, – Минджи с усилием не даёт себе улыбаться, оставаясь серьёзной; но юхёновы эмоции столь чистые. Проявляются на её лице и их так просто читать. У Минджи трепещет что-то в сердце, делая шаблонный «ту-дум», когда она смотрит на покрытую румянцем Юхён. – Этот мост такой же. – Мост признаний? – она недоверчиво щурится. – Ага. Клёвый мост. Правда, не пользуется большой популярностью. У нас тут признаются… Иными методами, – нынешние детишки, особенно в маленьком городе, прибегают к более радикальным способам. – Река русалок. А над ней мост признаний, а на другом берегу – заброшенный город. У вас очень колоритненько, – она удерживает своё волнение. Как говорят, нужно искать подходящий момент для признания. Вот – он. Прямо под ногами. Юхён молчит. Делая вид, что совсем к ней не относится слух про мост. – Причём, я показала тебе только половину, – самодовольно изрекает. – Как думаешь, правда, что мост как-то действует на признавшихся друг другу людей? – Минджи от темы не отступает. Юхён про себя ругается, ещё чуть-чуть – она не выдержит. Нельзя такой красивой девушке говорить про признания, когда другая красивая девушка только и мечтает признаться; когда они стоят под романтичным давлением звёздного вечера, слушая журчание речной воды и шелест пахучего печеньем ветра. – Из твоих знакомых кому-нибудь тут признавались? – кидает встречный вопрос. Минджи на миг растерялась, едва сдержалась, чтобы не закатить глаза (отчего Юхён тянет; такой хороший момент сказать). – Боре как-то хотели признаться. Но она не пошла, сказала, нафиг ей не сдались признания парней. – Значит, эксперимент не удался. – Не удался. Вдалеке стрекочут цикады и совсем не слышно моторов машин. Будто попали в звукоизолирующий вакуум. Для Минджи такое в порядке вещей, а вот Юхён поражается всё сильнее, сильнее. Может, сказать? Юхён подтолкнул не столько сам слух, а осознание, что бояться и скрывать нет никакого смысла. Она скоро уедет, а шанса больше может не представиться. А тут… Пусть последние пять дней, но она урвёт совсем капельку желаемого с Минджи. Юхён, по натуре, всем известный девиз: «Попытаться и жалеть, нежели жалеть не попытавшись». На всякий уточняет: – Мы сюда ещё придём? –Зачем? – искренне-фальшиво удивляется Минджи. – Я тебе обо всех наших городских местах по одному разу рассказываю. Иначе времени не хватит делать круги вокруг одного и того же места. – Ладно, – что ж, Юхён – дерзай. Она делает глу-у-убокий вдох. Поворачивается к Минджи, в глазах которой явственное понимание, хорошо скрываемое безмятежностью. – Эй, – приглушённо хрипит Юхён. – Я хочу тебе кое-что сказать. «Да неужели». – Что хочешь? – Минджи на локоть упирается, становясь к Юхён чуточку ближе. – Я хочу… – «тебя». – Только пообещай, что после того, как скажу, ты всё равно проведёшь со мной время до отъезда? – Обещаю, – без обдумывания выпаливает. Юхён наполняется надеждой. Собирается с уверенностью. Она уже признавалась людям, иногда получая отказ, иногда положительное «давай встречаться». Но ей чудится, с Минджи всё по-иному; совершенно различается предыдущий юхёнов опыт с тем, что происходит в маленьком городке, на ненадёжном и старом мосту. – Ты мне нравишься, – тараторит; уши горят так ощутимо, что Юхён не остудить речной под ними водой. Наступает тишина. – Не как подруга нравишься, – робко добавляет Юхён, – как девушка нравишься. Очень… – она паникует, не замечая у Минджи реакции, кроме расслабленного выражения лица. – Как очень хорошая девушка нравишься. – Хорошая? – вполголоса переспрашивает. По её лёгкой улыбке видно, что она дразнится. Но Юхён не замечает, у Юхён перед глазами скоро поплывет. Она будто в самом центре вечеринки с дискошаром, упрямо светящим в юхёновы зрачки, создавая почти эпилептический припадок. – Прекрасная, – исправляется Юхён. – Неимоверно очаровательная и чудесная. Правда. Минджи в себя смеётся – не от веселья, от умиления и взбудораженности. – Хорошо, – по слогам чеканит Минджи, делая плавный шаг назад. – Пойдём, мне тебя надо уже домой возвращать. Юхён непонятливо моргает, растерянно озаряясь на уходящую девушку. Это как, это в смысле. Что за «хорошо»? Это даже не «спасибо», это вообще хрен поймёшь, как толковать. – Подожди! – речь её спешная и волнующаяся. – Ответь мне. Хоть что-нибудь. Я должна знать. Минджи поворачивается, не ринувшись сбегать от юхёновых слов. Показывает, что отнюдь не противно признание и так она себя повела, не чтобы избежать неугодного. Потому Юхён с облегчением выдыхает, когда Минджи смотрит на неё, как прежде: с примесью нежности в красноватой радужке, точно клубнично-молочный чай; и эта искра нечитаемой загадки, которую Юхён очень-очень хочет разгадать, оставляя себе и не пуская слухом. – Хоть что-то? – она задумчиво выпячивает губы – выглядит такой невозможной, стоящей спиной к узкой дорожке, в окружении сказочных лесов. – Вернёмся к этому разговору, как тебе исполнится восемнадцать. От Юхён вырывает раздосадованный стон. – Это нечестно! – протестует, догоняя Минджи. – Ещё полгода ждать, я не смогу. – Ну, я же смогу, – она чмокает губами, и от этого звука у Юхён дрожат коленки. Потом Минджи, поймав юхёнов взгляд, как бы невзначай указывает на свои пухлые и коралловые губы, добавляя к сказанному: – Значит и ты сможешь. Юхён либо будет жить ради Минджи; либо словит инфаркт и преждевременную смерть из-за неё. – Кстати, это не мост признаний. Я немножко приврала. – Минджи!