lee or kim (ft. han)

На первом этаже шумели и громко разговаривали. Иногда слышался топот чужих ног, спешащих по лестнице: Гахён бегала туда-сюда по просьбе Шиён, чтобы принести диски с музыкой, чайные листья, либо же из кладовой вещи. Юбин от всего отвлеклась. Её дыхание было тяжелым, прерывистым. Душный воздух никак не помогал прийти в себя. Нужно открыть окно. Но от Хандон отрываться не желает. На них сверху, из полувертикального окна, светит дневное солнце – Юбин закрывала своим телом лучи от Хандон, принимая на свою спину блики ясного неба. Ещё немного и скоро забеспокоится Шиён, почему двоих девушек не хватает. Они наконец начали подготовку к празднованию, заодно к прощальной вечеринке. Больше всех настаивали Гахён с Минджи, сплотившиеся в недовольстве из-за тайком проведённого венчания. И если Гахён можно было щёлкнуть по носу, говоря не обижаться, то с Минджи такое не прокатит, она лишь сильнее начнёт сердиться. Потому Бора смиренно сидела, мученически вздыхала, помогая Шиён готовить. Вся их подготовка заключалась в: побольше еды, алкоголя, за которым вот-вот должны отправить Юбин с Хандон, и подбор идеальных песен. Минджи предлагала украсить гостиную плакатами, направленными на пожелания Юхён о скорейшем возвращении. Но обсудила это с Борой очень громко, что Юхён услышала, засмущалась – а сюрприз был обломан. На верхнем этаже отдельный мир. В коем присутствовали только Юбин и Хандон; их тихие перешептывания, волнения на дрожащих кончиках пальцев; витающая в воздухе пыль – серебряными точками, явственно выделяющимися под упрямым светом солнца, заливающего дощатый пол. Их осторожные – будто едва знакомы – прикосновения; каждый раз – трепетные, чуть боязливые и искренние. Было опрометчиво зайти передохнуть вместе с Хандон в эту комнату. Юбин теперь никак не уйдёт; никак не осмелится сместить взгляд с Хандон, нетерпеливо покусывающей свои розовые губы. Она на Юбин, нависающую над ней, смотрела с замиранием. – Нам бы спускаться пора, – приглушённо говорит Хандон с присущим ей акцентом, но с места не двигается. Её ладони на юбиновой шее несмело трогают каштановые пряди. Бережно дотрагивается, ощущая под подушечками покрытую мурашками кожу; а после накручивая на пальцы (не)уложенные волосы. – Пора, – вторивая ей; подтверждает. – Но немножко давай полежим ещё? Хандон кивает, зная, что просто лежать – не будут. Юбин судорожно сглотнула и обвела хандонову фигуру пылающими глазами. У девушки платье задралось, оголяя бёдра, а у Юбин – сердце разорвётся от картинки под ней. Хандоновы рыжие волосы, собранные в два пучка на голове, растрепались об подушку; тонкие волоски торчат, а чёрная резинка съехала, грозя вовсе распустить длинные пряди. Хандон затихает от внимательного рассмотрения. Она очень-очень робкой становится, когда Юбин – такая; когда Юбин – желает касаться везде, высматривая хандонову реакцию. Юбин смущена не менее сильно. Девушка медленно, задержав дыхание, опускается к чужому лицу, оставляя нежный поцелуй в уголку губ. Произносит мягким тембром, срывающимся на низкое звучание: – Ты вкусно пахнешь. Из груди Хандон вырывается поражённый стон, от которого у Юбин мутнеет в голове. – Не говори такие смущающие вещи, – мямлит ей в ответ. Юбин фыркает и трётся носом об щёку Хандон. Утыкается будто мордочкой, будто ласковая кошка. Ласковая ведьма. – Я же могу… – начинает приглушённо Юбин, – тебя поцеловать? На Хандон не смотрит – стесняется. Хандон же, поворачивая свою голову и, подтянув Юбин, пропускает ладонь в каштановые волосы. Прижимает девушку близко-близко, вынуждая пересекаться с собою взглядами. Дыхание Юбин – мучное, шоколадное – касается лица Хандон, пуще прежнего закрывая их обеих в собственном мирке. – Решилась наконец? – слабо поддразнивает. Юбиновы глаза мечутся, перебегая с губ на глаза. – Решилась. – На что ещё решишься? – со вдумчивостью вопрошает, пока что не дозволяя Юбин себя целовать. Хандон с довеском хватило неуклюжего, их первого поцелуя – а второй обязан произойти только после того, как они во всём разберутся. Для Юбин её слова – знак, что медлить более не стоит. У Юбин все прежние про смертных мысли пропадают, исчезают, ведь поверх, очень широким почерком: Хандон. Юбин такая неоригинальная. От одного появления Хандон, от одного проведённого с нею дня, она – предала бывшие предрассудки, собственнолично забирая Хандон в ведьмовский мир, забывая про риски. Но с этим она уже разобралась. Юбин просто, как и Шиён, будет следить за Хандон, отгораживая её от опасности. Не разобралась – с другим; и Юбин, честно-честно, готова. – На всё решусь, – заявляет, – на всё, что попросишь. – Не про то я, дурочка, – хихикает девушка, поясняет недоумевающей Юбин: – Наши отношения перейдут на новый уровень? Юбин понимает её неправильно. Оттого вспыхивает румянцем. Крутятся мысли о пошлом и почти уверовалась, что Хандон – про секс. Но ещё раз взглянув на девушку, Юбин повторно краснеет из-за своей ошибки. Хандон про отношения. Хандон про статус их отношений. Хандон про: – Ты будешь моей девушкой? – юбинова речь скорая, но решительная. Хочет дать себе подзатыльник. У неё ведь были покруче планы, как предложить Хандон это. Когда пришёл момент, просит неловко, да ещё – в таком положении. Юбин, к сожалению, не умеет отматывать время вспять. К лучшему. Хандон выглядит счастливой и довольной. Она ждала и сильно-сильно хотела. Какая разница – как сказаны, если сказаны Юбин. Глаза в глаза. Неловко до жути. У Хандон на лице появляется застенчивая улыбка и уголок губ, недавно поцелованный Юбин, чуть припекает. Ответ её ожидаемый, давным-давно решённый: – Я буду твоей девушкой. Юбин поднимает плечи, прячась носом в своём плече. Не в её силах прямо сейчас видеть Хандон; теперь уже точно – её Хандон. Сердце глупое и неразумное – не то, что Юбин – разрывается. От радости разрывается, а Юбин готова испытывать вновь и вновь эти чувства. Они одурительно прекрасные и Хандон под бёдрами – одурительно прекрасная. Юбин скашивает на девушку сверкающие глаза – ярче, чем пылающее над её спиною солнце. Произносит: – Теперь могу… – Поцеловать, – заканчивает за ней Хандон. У Юбин внутри даже говорящие с ней духи не устраивали такого хаоса разнообразных чувств. И она знает, что эти не видимые простыми людьми существа, наблюдают за ней и, к своему ликованию понимает, что они гордятся. Юбин может; Юбин делает. Не успевает; Хандон внезапно додумывает: – Блин, ты же ведьма, – и голос её шокированный. Юбин изумлена. – Ну, да, – она останавливается на полпути, с миллиметром меж их жаждущих прикосновения губ. – Я только сейчас допёрла, – «поверила». – Это помешает? – Не знаю. Юбин отвечает за неё. Наблюдая за Шиён и Борой понятно, что ничего не помешает и никто не будет против. – Проклятье на тебя никто не нашлёт, – шутит Юбин и чмокает Хандон в нос. Она уже всё её лицо обцеловала, никак не дойдя до самого нужного. – Но ты и впрямь ведьма! – с чувством проговаривает. – Я сомневалась всё время, а до этого вообще думала, у вас такая семейная фишка. – И как мне теперь поступить? – Юбин от хандонова озарения весело. – Просто не превращай меня в жабу. Легко перевела серьёзную тему и заставила Юбин рассмеяться. Хандон, конечно, после начнёт переосмысливать свои представление о реальности, но сейчас ей слишком хорошо, чтобы переживать попусту. Это как-то завораживает – что Юбин, которая ведьма, влюбилась в обычную Хандон, разносящую почту и работающую в «Лавке питомцев». Юбин бы её слова про обычность оспорила. В Хандон невероятно много всего, за что она ценнее и невероятнее радужного берега; тех камней, разбросанных по берегу. В Хандон, определённо, найти можно сведение полезных и смысла больше, чем в множестве прочитанных Юбин книг. Юбин свою невероятную обласкивает очередным взглядом, наполненным важностью, и вконец застревает на её губах – ну, пожалуйста, позвольте ей. – Ты уже принцесса, – вкрадчиво шепчет Юбин, – обратное превращение не получится. – Дисней бы с тобой не согласился, – безмятежно отвечает, а потом: – Ты что, назвала меня жабой? Юбин не знает, как себя оправдать, потому про себя произносит «упс» и впечатывается губами в хандоновы, не давая той дальше возмущаться.