Из тьмы меня спасешь только ты

Глеб выходит из комнаты. Перед тем, как выйти следом, останавливаю взгляд на листе бумаги. Беру его в руки и начинаю всматриваться в его угловатый почерк. И мы делим с ней кровать, я ее не хочу И я мог бы ей солгать, но я просто молчу Эти строчки заставляют меня задуматься над тем, правильный ли я делаю выбор? Я был разбитым тысячи раз, Я не помню как любить, но будто вчера я любил. Воспоминания лезут в голову. Не дают дышат. Душат. Ломают. Сжигают изнутри. Моё сердце из алюминия, Так что если можешь, детка, не люби меня, беги. В голове остаются эти строки, когда я выхожу из комнаты. Внизу тихо, никто не говорит. Спускаюсь по лестнице. Мама с тётей Леной пьют чай на кухне. За панорамным окном замечаю папу и дядю Гену, курящих, во дворе. Но Глеба и Алеси я нигде не нахожу. — Мам? — протягиваю я из коридора и вхожу в кухню, — а где Глеб? — Выпроваживает Алесю, — пожимает она плечами, — хочешь чай? — Нет, спасибо, — сажусь на свободный стул. — Что у вас происходит? — не выдерживает тетя Лена. — Не знаю, — честно говорю я, — я вроде люблю его, но у меня сложилась жизнь и я ей довольна. Мысленно уже ругаю себя за такие откровения, но все же жду реакции. — Ника, ты же понимаешь, что это все не так важно, по сравнению с настоящими чувствами? — выдает мама, — я понимаю, что тебе так удобно, что ты привязана к тому парню, но ты же не любишь его, так?! — Да, мам, ты права, наверное, — соглашаюсь быстро, не желая спорить, — но я не буду ничего менять, категорически нет. — Смотри сама, — отвечает спокойно мама. — Если хочешь знать, что я думаю, — начинает тетя Лена, я согласно киваю, — вы оба будете мучиться всю жизнь, пытаясь отыскать в ком-то друг друга. Я вас обоих очень люблю и не хочу, чтобы вы страдали. И, Ник, мне будет спокойнее, если Глеб будет с тобой, а не с кем-то еще. Думаю, вам стоит сесть и спокойно поговорить. Он — не подарок и сделал много глупостей, но вам нужно все обсудить. — Я подумаю, — заключаю я, выслушав женщину. *** Похороны прошли уже как 3 дня. Я все еще была в Москве. Билеты на самолет куплены, но рейс через пару дней. Все это время я сидела в своей комнате. Думала о Грише, Глебе и обо всем сразу. Вечером приехал Глеб. — Вероника Александровна, к вам Глеб Геннадьевич, — в комнату заглянула Лида, — он внизу, позвать? — Да, спасибо, — киваю я и поднимаюсь с кровати, поправляя волосы. После того, как Лида скрылась за дверью, не проходит и минуты, но Глеб уже стоит передо мной. — Привет, — улыбается парень и целует меня в щеку. — Привет, Глеб, — улыбаюсь уголками губ в ответ и плюхаюсь на кровать. — Не хочешь прогуляться? — спрашивает Голубин и садится рядом со мной, — и поговорим как раз. — Идем, — быстро соглашаюсь я и добавляю, — подождешь внизу? Я переоденусь и спущусь, — встаю с кровати и начинаю перебирать вещи в чемодане. Глеб молча покидает комнату. Я переодеваюсь и спускаюсь вниз. В тишине мы покидаем дом, выходим со двора и идем куда-то по улочкам нашего коттеджного посёлка. — Ну что, говорить будем или нет? — я нарушаю тишину первая. — Ник, я понимаю, что я тот еще мудила, — сразу начинает Голубин, — но ведь прошло 5 лет, я изменился, все обдумал и, знаешь, сейчас сам бы себе восемнадцатилетнему в ебало дал. — Хорошо, дальше что? — спрашиваю я, хоть и прекрасно знаю к чему он ведёт. — Прости меня, — Глеб останавливается передо мной, берет мои руки в свои и заглядывает в глаза. — Давно уже, Глеб, — горько усмехаюсь я и вижу в его зелёных глазах неподдельную боль. — Дашь мне еще один шанс? — осмелев, задаёт вопрос напрямую блондин, внимательно смотрит, сжимает ладони, хмурит брови. — Не думаешь, что ты торопишь события? -тяжело выдыхаю я и убираю руки. Парень внимательно смотрит на мое предплечье, оголенное из-за спавшей с плеч олимпийки. — Ты татуировку набила? — он удивлённо изгибает бровь. — Ну набила, что такого? — смущенно произношу я и натягиваю куртку, скрывая рисунок. — Покажи, — как маленький ребенок, требует Голубин. — Нет, — твердо говорю я и продолжаю идти. — Да бля, мне же интересно, — Глеб бежит следом и хватается за рукав моей олимпийки, — ну покажи, — протягивает парень. Закатываю глаза, понимая, что он не отстанет и снимаю куртку. На моем предплечье красуется минималистичная копия нашей с Глебом фотографии в аккуратном прямоугольнике. Той фотографии, которую я стащила со стола перед отъездом из дома в 18 лет. Фотографии, которую я до сих пор ношу в кошельке и рассматриваю, когда начинаю тосковать по Москве. — Красивая, — как-то грустно произносит Глеб, касается контура кончиками пальцев, опускает глаза, а губы его складываются в печальную улыбку, — Ник, — выдержав паузу, говорит блондин, — я, правда, люблю тебя… пожалуйста, давай попробуем? — Нет, Глеб, не вороши прошлое, забудь, — отрезаю я и поднимаю глаза в небо, пока где-то внутри меня все окончательно рушится.