Две судьбы

      На всякий случай привязанная бинтами к кровати, Зоя предпочла бы забыть, как ее совсем недавно спасали, однако, память услужливо подсказывала девушке все подробности: и как ей оказывали помощь в амбулатории, и как перевели в больницу, и как Михаил Павлович дал согласие, чтобы к Зое позвали психиатра, и как психиатр ограничился коротким: «Да я видел сотню таких раньше и увижу еще столько же потом». В конце концов, было принято решение оставить Зою на какое-то время в больнице: и убедиться, что жизни ничего не угрожает, и, возможно, подлечить нервы. В общей палате кровать Зои была отгорожена ширмой, чтобы дать девушке некую иллюзию отдельного пространства, и Зоя лежала, постоянно думая о Владимире.       К концу первого дня, убедившись, что Зоя не представляет опасности для себя или окружающих, с девушки сняли бинты, на второй день, осмотрев Зою, врач принял решение о выписке пациентки. Вернувшись домой, Зоя попыталась освоиться в такой забытой жизни, в которой у нее было слишком много свободного времени, и с изумлением поняла, что за всем этим круговоротом событий родители совершенно не обратили внимания на то, что Владимир арестован.       Зоя думала, как можно было бы помягче рассказать родителям об этом, ведь решение о ее так называемой ссылке до сих пор не было окончательно принято. Девушка боялась, что если она скажет всю правду, ее точно увезут куда подальше от такого кавалера. Поэтому, решив узнать о ситуации побольше, Зоя взяла себя в руки и решила пойти к уже бывшей классной даме.       Отпросившись у родителей, Зоя вышла на улицу и пошла к столь знакомому дому. Возле крыльца девушка чуть помялась, а потом постучала в дверь.       — Кто пришел? — раздался голос Эльвиры Марковны.       — Лыкова, — ответила Зоя.       Открылась дверь. Оглядев нежданную гостью с головы до ног, женщина спросила:       — Вы по какому вопросу?       — Хотела узнать, нет ли новостей о моем женихе, — ответила Зоя.       — Может быть, я не хочу, чтобы вы выходили замуж за Владимира, — сказала Эльвира Марковна. — И, может быть, я хочу видеть рядом с ним более достойную невесту.       — Эльвира Марковна, помолвка не расторгнута, а я, всего-навсего, исключена из гимназии за неподобающее поведение, — ответила Зоя.       — За такое неподобающее поведение вы могли очутиться в соседней камере с Владимиром, — сказала женщина.       — Эльвира Марковна, где Владимир? — спросила Зоя. — Я хочу прийти к нему на свидание.       — Не желаю с вами разговаривать, — ответила Эльвира Марковна.       В расстроенных чувствах Зоя вышла на улицу. Мысль о том, что совсем скоро должна быть ее свадьба и ее, скорее всего, не будет, убивала девушку. Считая, что Владимир до сих пор находится за решеткой, Зоя иногда приходила к Асе и плакалась ей на судьбу.       — Для начала иди к Геллер и извиняйся, — однажды сказала Ася подруге.       — За что? — изумилась Зоя.       — За все, — ответила Ася. — Не уточняя, за что именно. Прости прощения как можно искреннее. Ты ее за эти месяцы слишком довела, даже я такого никогда не делала. Потом, где-то через недельку, как она тебя простит, попробуй осторожно спросить о Владимире. Ответит — поблагодаришь, пошлет подальше — не навязывайся. Потом еще раз спросишь.       — Не хочется, — вздохнула Зоя.       — Ну так, значит, не делай ничего, а потом не удивляйся своей расстроившейся свадьбе и поездке за тридевять земель, — сказала Ася. — Сходи к Завьяловой, попроси прямо хорошо прощения. Оставь о себе хоть какое-то пристойное впечатление напоследок.       — А перед Завьяловой за что извиняться? — изумилась Зоя.       — Ты не уточняй, она сама придумает, за что, — ответила Ася.       В следующую встречу с подругой Зоя сказала Асе:       — Ну извинилась я перед Завьяловой. Она сказала, что извинения приняты и велела идти восвояси.       — Уже неплохо, — ответила Ася. — А Геллер что говорила?       — Примерно то же самое, — сказала Зоя. — Что извинения приняты и я могу идти обратно.       — То есть, не послала по матери, — ответила Ася. — Что же, очень даже хорошо. Ближе к Рождеству придешь и спросишь, как там дела с Владимиром.       — Аська, — вздохнула Зоя. — По-моему, Владимир уже на свободе. В его комнате керосинка зажжена. Правда, я его самого не видела, так что, может, там Геллер что-то забыла, вот и свет зажигала.       — Через неделю сходишь и сама все увидишь, — ответила Ася. — Вы, Зоя Михайловна, дура. Вот так взять и вылететь из гимназии, даже не за листовку… Тебе бы не устраивать истерики тогда, особенно, у Завьяловой, может, побила бы тебя Геллер за этот концерт и оставила дальше учиться. Она же всегда к тебе слишком хорошо относилась.       — Пошла эта гимназия подальше, я без Владимира жить не могу, — вздохнула Зоя. — Каждый день только о нем и думаю.       — Тех идиоток, вроде, не по самой тяжелой статье судят, снова в тюрьму пойдут, — ответила Ася. — Все твердят в один голос, что на полгода-год, не больше. Так что Владимира никуда сослать не должны.       — А где тогда он? — спросила Зоя.       — Не знаю, — ответила Ася.       В начале января, сидя дома, Зоя услышала стук в дверь. Безразлично сидя у себя в комнате, ведь именно она никого не ждала, девушка услышала разговор за стеной.       — …свадьба ведь состоится? — доносились до Зои обрывки разговора. — …я буду следить за Зоей Михайловной, не спущу с нее глаз.       «Владимир? — изумленно подумала Зоя. — Владимир?»       Девушка хотела уже выбежать в коридор, как вдруг дверь в ее комнату отворилась и Александра Витальевна сказала дочери:       — Твой жених хочет с тобой поговорить. Спрашивает, будет ли свадьба.       Зоя пулей вылетела из комнаты и помчалась к Владимиру. Бросившись ему в объятия, девушка сказала:       — Владимир, я так скучала без вас!       — Зоя, сядь со своим женихом, как приличный человек, и спокойно поговорите, — ответила Александра Витальевна.       Побеседовав какое-то время о всяких пустяках, Владимир сказал девушке:       — Зоя, приходите завтра часика так в четыре пополудни ко мне. Сначала сами поговорим, а потом и с матушкой.       От мысли, что ей придется разговаривать с Геллер, Зое стало слишком страшно.       — Скажу честно, боюсь, — ответила девушка.       — Лучше сейчас поговорить, чтобы потом не было недомолвок, — сказал Владимир. — Буду ждать вас. В палисаднике, на лавочке.       — Хорошо, — согласилась Зоя.       На следующий день, переступив через свое волнение, Зоя пошла к Владимиру. Молодой человек уже ждал Зою возле дома.       — Зоя, — сказал Владимир. — Вот не поймите меня только неправильно, но как вы себя повели? Тогда, в тот день, когда вас отчислили. Скажите мне, зачем вы все это затеяли? Матушка вас отчислять повела, что же вы с ней сотворили-то?       Зоя ничего не ответила.       — Впрочем, и я не без греха, — сказал Владимир. — Хотите знать правду, что со мной было?       — Да, — ответила Зоя.       — Извольте, — сказал Владимир. — Те самые девушки, о которых вы меня предупреждали, затеяли очередную агитацию. И снова попались. Я еле-еле сумел доказать, что кроме бесплатных чернил да бумаги мне ничего не было нужно. Ну, может быть, еще печатная машинка.       — Но почему тогда Севастьян об этом не знал? — изумленно спросила Зоя. — Он же ничего дома не говорил.       — Потому что Севастьян, догадываясь, что я ни при чем, хоть и не вел это дело, взял с меня два честных слова. Что я больше не буду вот так быть падким на бумагу с машинкой и что я буду вас любить и оберегать в меру своих возможностей. Иначе говоря, что не полезу больше никуда. Что же, я пообещал ему это. Взамен он пообещал ничего не говорить родителям, если они прямо ничего не спросят, а еще дал советы, как оправдаться.       — Но почему тогда вас столько времени продержали под арестом? — изумленно спросила Зоя.       В голове девушки не укладывалось, что брат мог так хорошо поступить с Владимиром.       «Надо будет обязательно поблагодарить Севастьяна», — подумала Зоя.       — Я, Зоя, больше дома сидел, под домашним арестом, — ответил Владимир. — Решил, что раз матушке хочется, чтобы я отсидел свое дома, не выходя на улицу, то я отсижу. Скажем так, отвечу за свою глупость. Пусть ей будет легче. Знаете, Зоя, она же меня не так уж и ласково встретила, обвиняла в том, что я вас не тому учу, еле оправдался. Выдрала меня, представляете, Зоя! За то, что я хожу там, где не надо. Никак не хотела верить в то, что я не занимался листовками.       — А вы занимались, Владимир? — спросила Зоя.       — Скажу вам честно, Зоя, — ответил молодой человек. — Занимался. В благодарность за то, что мне разрешали пользоваться машинкой. И да, я их поддерживал, в глубине души. Не до конца, конечно, но поддерживал. Но раз я честен перед вами, то и дальше буду честен: обещаю вам, Зоя, что больше в эти дела не полезу. У нас с вами будет семья и мне нужно окончить свое образование. Я не могу оставить вас на произвол судьбы, Зоя…       — Спасибо вам, Владимир, — ответила девушка.       — Теперь, Зоя, нужно поговорить с матушкой, — сказал Владимир. — Пойдемте.       Взяв себя в руки, Зоя вошла в дом Геллер.       — Мадам, — сказала Зоя. — Как Владимир обещал оставить все свои мечты о бесплатной бумаге в прошлом, я тоже обещаю оставить все в прошлом. Пусть все, что было в гимназии, там и останется.       — Знаете, мадемуазель, я хотела своему сыну другую невесту, — ответила Геллер. — Более разумную, не исключенную из гимназии, да еще и за политику.       — Матушка, пусть все прошлое останется в прошлом, — сказал Владимир. — Я обещаю: Зоя весной сдаст в какой-нибудь мужской гимназии курс за всю программу и получит документ об образовании. А если не сдаст, то с осени пойдет на курсы. Мы что-нибудь обязательно придумаем.       — Придумаете, я не сомневаюсь, — ответила Эльвира Марковна. — Вы оба много что придумываете. Лучше бы сидели тихо дома.       — Надеюсь, вы же не против свадьбы? — спросил Владимир.       — Не против, — ответила Эльвира Марковна.       Уже сидя в своей комнате, приобняв невесту, Владимир сказал:       — Вот и все, Зоя, больше волновались. Не переживайте, мы все решим, все будет хорошо!       — Очень на это надеюсь, — ответила девушка.