Две судьбы

      Подготовка к свадьбе шла усиленными темпами. Севастьян сдержал свое слово и промолчал о том, что знал о Владимире, поэтому единственной причиной, которая по мнению Михаила Павловича могла отложить свадьбу, было дурное влияние гимназии и новых знакомств на Зою и желание оградить дочь от этого путем отправки в деревню. Владимир же узнал от матери все о Зое: Эльвира Марковна была не в восторге от вновь открывшихся обстоятельств в виде уже второй попытки наложить на себя руки и крамольных мыслей и слов, однако, надеялась на то, что других скелетов в шкафу у Зои нет. Женщина не хотела отговаривать сына от свадьбы, понимая, что семья должна создаваться по любви, но и не планировала что-то скрывать от Владимира, чтобы потом не оказаться крайней.       Владимир не видел в поступках Зои ничего плохого и объяснял для себя попытку невесты наложить на себя руки внезапно появившимся стыдом из-за новой информации и трактовку поступков декабристов и Каракозова именно с точки зрения жандармерии, а крамольные речи в гимназии — исключительно любопытством и, может быть, не слишком обдуманным поведением, причиной которого было волнение за него. Мотивы матери, которая, по сути, стала инициатором исключения Зои из гимназии, Владимир понимал, хоть и не поддерживал, считая, что его невеста не сказала ничего такого, за что можно было бы отчислять человека с учебы.       — Просто понимаете, — однажды сказал Владимир Зое. — Вы довели матушку. Сказали невовремя ненужное слово, вот она и повела вас к инспектрисе. А инспектриса… У нее работа такая, следить за словами и поступками гимназисток. Жаль, конечно, все так глупо вышло…       — Владимир, у меня было слишком много вопросов и так мало ответов, — вздохнула Зоя. — Не знаю, что на меня нашло, так-то я даже без всякого крамольного подтекста, который нашла инспектриса, понимаю, что мои слова были не слишком уместными…       — Доучиться надо, — ответил Владимир. — Зоя, скажите, вы же сможете сдать экзамен по курсу гимназической программы?       — Смогу, — сказала Зоя. — Позанимаюсь недельку и сдам.       — Вот и хорошо, — ответил Владимир.       Свадьба Зои и Владимира прошла практически сразу после Крещения. Торжества не были слишком пышными по двум причинам: жених был небогат, а родители невесты хоть и были более состоятельными, но не любили излишнюю и неуместную роскошь.       Практически все утро Зоя проплакала от счастья: наконец-то сбывается ее мечта.       — Зоя, не волнуйся ты так, сама же замуж за Владимира хотела, — попыталась успокоить дочь Александра Витальевна.       — Я плачу от счастья, — ответила Зоя, чем еще больше удивила мать.       После венчания и переезда в дом мужа — свадебное путешествие было решено перенести на лето по причине учебы жениха и в надежде подкопить денег на поездку — Зоя с изумлением узнала, что у нее, как хозяйки, появилось много новых, доселе неизведанных занятий. И если ходить за продуктами и делать покупки Зое даже нравилось, то попытки приготовить еду у девушки ни разу не увенчались успехом.       Эльвира Марковна терпеливо смотрела на то, как Зоя может по часу чистить картошку или нарезать овощи, нередко советовала, как можно сделать все гораздо быстрее. В какой-то момент женщине показалось, что Зоя вполне может и сама все сделать, поэтому, уходя на службу, сказала:       — Начинай прямо сейчас обедом заниматься, часам к двум точно успеешь.       Оставшись дома одна, Зоя, не торопясь, затопила печь, не забыв открыть заслонку, потом пошла чистить картошку, а потом, в порыве какого-то внезапно возникшего желания всех удивить, решила испечь хлеб. С опаской глядя на то, что лишь отдаленно напоминало тесто, девушка выложила полученную массу на стол, попыталась придать ему какую-то форму, а потом, переложив подобие булки на протвень, подумала:       «Ну и ладно, будет у меня не такой красивый хлеб, как в лавке».       Зоя поставила в печь протвень и пошла отмывать кастрюлю.       «Как-то все не так, неправильно, — подумала девушка. — Неужели мне всю жизнь придется этой ерундой заниматься? Вот зачем я затеяла этот хлеб? Его же можно взять и купить. Совсем от скуки дурной стала…»       Вымыв посуду, Зоя пошла читать. Единственным предметом, который она не знала, не понимала и не любила, была педагогика, поэтому, памятуя о том, что ей еще придется сдавать экзамен по курсу гимназической программы, девушка пошла читать книги, подобранные ей свекровью. Однако чтение не пошло и буквально после пяти страниц Зоя решила перейти на что-нибудь более интересное.       Чтение Грибоедова пошло у Зои гораздо веселее. «Студент» показался девушке забавной комедией, однако, как девушка ни пыталась найти в этом тексте что-то, хоть немного напоминающее Владимира, ей это не удавалось.       Вдоволь начитавшись, Зоя почувствовала какой-то странный запах. Отложив книгу, девушка пошла на кухню и увидела, что слишком жидкое тесто каким-то непонятным образом вылезло за пределы протвеня и, обуглившись, вышло за пределы печи — Зоя забыла закрыть другую заслонку, отделявшую пламя печи от кухни.       «Надо оттирать», — подумала Зоя, глядя на испачканную печь и увидела, что остатки теста догорают посреди дров.       По пути домой Эльвира Марковна не питала особых надежд. Женщина догадывалась, что Зоя не успела ничего сделать, поэтому остатки вчерашней еды будут совершенно не лишними. Однако уже во дворе Эльвира Марковна увидела, что из окон дома чуть ли ни валит дым, а даже на улице нечем дышать.       — Что произошло? — больше обеспокоенно, нежели с укором спросила женщина, вбегая в дом.       Увидев Зою, наводящую порядок на кухне, Эльвире Марковне стало немного легче: неудачи в кулинарии — не пожар, ее худшие опасения не сбылись.       — Хотела хлеб испечь, — растерянно ответила Зоя.       — И чему только мать дома учила? — воскликнула Эльвира Марковна.       Зоя ничего не ответила, чувствуя за собой какую-то вину.       — С обедом что-нибудь получилось? — спросила женщина.       — Вот он, в чугунке стоит, — ответила Зоя, показав на пол.       Сперва Эльвира Марковна даже обрадовалась — невестка ошиблась при выпечке хлеба, но приготовила картошку или еще что-то, однако, заглянув в чугунок, изумилась — картошка была сырая.       — Вы бы с Владимиром с голоду подохли, если бы жили сами, как положено, — сказала женщина. — Может, хоть до ужина успеешь ее сделать.       Эльвира Марковна поставила разогревать вчерашнее мясо с овощами и сказала:       — Научишься. Еще научишься. Все только впереди.       Эльвира Марковна видела, что Зоя скучает, сидя одна дома. Несколько раз женщина спрашивала невестку, как идет освоение выданных ей книг и каждый раз слышала ответ, что до экзаменов времени более чем достаточно, поэтому в мае Зоя обязательно начнет чтение.       В конце января, в чем-то чувствуя свою вину перед Зоей и немного раскаиваясь за свою несдержанность больше месяца назад, Эльвира Марковна сказала невестке:       — С первого февраля ты выходишь на учебу. Завьялова восстановила. Только попробуй мне вылететь еще раз — знала бы ты, сколько я потратила времени, чтобы убедить тебя восстановить. По документам пойдешь как Лыкова и веди себя прилично — думаю, Михаил Павлович, если его будут вызывать в гимназию, не посчитает нужным прийти туда. И, главное, не вздумай с обручальным кольцом прийти на уроки — замужним учиться в гимназии не положено. Будут спрашивать — скажешь, что болела, нервы лечила.       — Зачем это снова? — с изумлением спросила Зоя.       — Хочу, чтобы у сына была жена, окончившая учебу, а не исключенная из гимназии за политику, — ответила Эльвира Марковна.