Глава 54. Урок истории
8 июня 2020 г. в 09:36
По-видимому, учителя были предупреждены, что Зоя вернется на учебу, поэтому никаких вопросов к девушке не возникало, домашнее задание у нее тоже не спрашивали, а одноклассницы, кратко справившись о здоровье Зои, удовлетворились ответом про «болела, лечила нервы» и больше ничего не спрашивали. Отношения Зои с другими одноклассницами было нейтральное, не хорошее и не плохое, поэтому в расспросы никто из них пускаться не стал.
Сидя на уроке истории, Зоя вполуха слушала учителя и больше вспоминала все то, что произошло после ее исключения из гимназии и перед сегодняшним днем.
«Папа повел себя несколько странно, как-то не так, как вполне мог себя повести, — думала Зоя. — Больше обо мне переживал, про Владимира чуть ли не забыл».
Михаил Павлович действительно был погружен в раздумья о психическом здоровье Зои. И это волнение было вызвано даже не религиозными мотивами — мужчина считал, что нет греха, страшнее нераскаянного, а оставить свои попытки нераскаянными у Зои не было шансов — по словам врача, вероятность умереть у Зои была довольно мала, а больше практическими вопросами. Переживания о том, что дочь могла бросить еще большую тень на честь фамилии, были гораздо сильнее религиозных рассуждений. Вспоминая слова о всепрощении, которые нередко говорил отец Иоанн из ближайшей церкви, Михаил Павлович, едва Зое стало легче, сводил дочь на исповедь, поставил галочку в списке дел и занялся решением не менее важных, по мнению мужчины, проблем. Как справедливо полагал Михаил Павлович, у Зои была чуть ли ни вся жизнь, чтобы раскаяться в своем грехе, если девушка на исповеди рассказала обо всем чисто формально, а вопросы, затрагивавшие честь фамилии, требовали немедленного решения.
О временном отсутствии жениха дочери, за хлопотами, связанными со здоровьем Зои, Михаил Павлович успел забыть. А позже, поняв, что Владимир достаточное время не появлялся, решил, что жених весьма благороден, чтобы, зная об особенностях своей невесты, не показываться на глаза в это время и не вынуждать Зою видеться с ним, пока девушка не выздоровела. Решив, что Владимир небогат, но зато достаточно корректен, Михаил Павлович решил, что эту ситуацию лучше замять и не вспоминать.
Замять первую попытку раньше времени попасть в ад оказалось просто: разговор с инспектрисой, классной дамой, просьба не портить будущее дочери, «которая один-единственный раз оступилась» — даже не пришлось проявлять изобретательность, этих действий вполне хватило. Не последнюю роль сыграло и то, что Михаил Павлович тогда еще был в попечительском совете гимназии, а в случае с исключением Зои был бы потерян человек, готовый материально поддерживать образовательный процесс. К фельдшеру даже никто не ходил — Михаил Павлович решил, что раз амбулатория до сих пор не поставила никого в известность, значит, нет нужды напоминать о случившемся и просить молчать.
Во второй раз все было уже сложнее: неявившаяся на первые уроки Ася объяснилась по поводу своего опоздания с классной дамой, поставив ее в известность, из амбулатории Зою перевели в больницу и предложили Михаилу Павловичу дать согласие на осмотр Зои психиатром. Не знавший о первой попытке несостоявшегося суицида врач, не увидев ничего из ряда вон выходящего — таких барышень он видел немало, услышав от Зои дежурное «не знаю, что на меня нашло, да больше никогда, так жизнь сложилась, но я больше не буду», предложил не тянуть и выписывать пациентку домой. Своей столь ранней выписке девушка была обязана некоторому безразличию психиатра и, хоть и понимала, что не так давно поступила неправильно, до сих пор в глубине души стояла на том, что другого выхода из ситуации она не видела. В это же время Михаил Павлович убеждал всех в больнице выписать дочь домой, так как родные стены лечат лучше, а, на самом деле, опасался перевода дочери в другую больницу, ведь в этом случае не просто бы легло несмываемое пятно на честь фамилии, могли бы возникнуть проблемы с женитьбой Севастьяна, но еще и дочь могла оказаться в одной палате с теми, кто мог причинить ей какой-то вред.
О том, почему Эльвира Марковна не стала настаивать на расторжении помолвки, девушка не знала и могла только догадываться, однако, Зое это было неинтересно. К тому, что ее в то время еще будущая свекровь решила не предавать огласке имеющуюся информацию, Зоя отнеслась как к должному, в отличие от Владимира, который был бескрайне благодарен за это своей матери. Несмотря на то, что Владимир был приверженцем достаточно прогрессивных взглядов, венчание без благословения родителей молодой человек считал не самым правильным поступком, поэтому, в случае, если помолвка бы не состоялась, скорее всего, принялся бы убеждать свою мать в том, что его невестой должна быть именно Зоя, а не повез бы девушку в какую-нибудь отдаленную церковь, щедро пожертвовал бы на храм и убедил священника обвенчать их прямо сейчас, рассказав слезливую историю о великой любви и недовольных родителях.
Эльвира Марковна, скрывая такую деталь биографии своего сына, как безвинное попадание в жандармерию, не хотела огласки. Как справедливо считала женщина, безвинно в эти стены не попадают, а раз человек очутился в поле зрения жандармерии, значит, уже в чем-то неправ. И даже если это всего-навсего попытка работать на чужой бумаге чужими чернилами, общение сына с не теми людьми могло негативно повлиять и на судьбу самой Эльвиры Марковны — в своих самых страшных мыслях женщина допускала и увольнение по собственному желанию начальства.
Однако Эльвиру Марковну больше беспокоило другое: к Зое, которую она опекала столько времени и у которой появился жених, за которым имели полное право на всякий случай установить негласный надзор, могли возникнуть ненужные вопросы. Женщина хотела уберечь Зою от неудачного замужества, пусть даже невыгодной партией и был ее собственный сын. Для этого Эльвира Марковна и сообщала всю правду о Зое Владимиру, чтобы, при наличии каких-то сомнений, отговорить его от этой свадьбы, однако, Владимира ничто не останавливало.
Влюбленный молодой человек не мог трезвым взглядом оценить ситуацию и оправдывал каждый шаг Зои. Спросила у учителя истории про Лаврова и Бакунина? Значит, тянется к знаниям. Считает, что Каракозов ей дороже очередной молитвы о здравии царя? Значит, не закоренелая монархистка, не будет упрекать его за неправильные, по мнению многих, взгляды. Прямым текстом сказала о своем отношении к Каракозову инспектрисе? Значит, не боится высказывать свое мнение, достаточно прямолинейна. Пыталась отравиться? Ну так, имея отца-самодура и брата-жандарма, неудивительно. Вспоминая, в каком тоне с ним велись допросы в жандармерии, Владимир ничему не удивлялся и решил, что для в какой-то мере хрупкого мира его невесты подобных разговоров, которые явно проводились дома, было достаточно, чтобы привести к неправильным последствиям.
Владимир всячески оправдывал Зою и единственное, чего опасался, было то, что подобный хрупкий мир его невесты может рухнуть от любой житейской неурядицы. Успокоив себя тем, что он не позволит, чтобы не плечи Зои сразу свалилось слишком много забот, а потом девушка постепенно войдет в жизнь и не будет так реагировать на все проблемы, Владимир однажды сказал своей невесте:
— Зоя… Я ценю, что вы так волновались из-за моей судьбы, это мне небезразлично. Вот только поймите меня правильно, нельзя так делать. Я даже не о грехе, не буду отнимать хлеб у священника в церкви, а больше о другом… Просто, понимаете, наша жизнь — не сказка. В ней бывают трудности. Нехорошо из-за каждой трудности заниматься дезертирством. Да, я понимаю, вас довели, с вами явно разговаривали так, что на стенку хотелось залезть, но надо было как-то быть выше этого, не реагировать так болезненно на все. Кто же знает, что будет дальше.
— Переживаете, что я нездорова? — спросила Зоя, вспомнив реплику отца, который, забирая ее из больницы, сказал, что теперь Владимир, если обо всем узнает, вправе назвать ее ненормальной и отказаться жениться. — Ко мне приводили врача из желтого дома, он сказал, что я здорова.
— Я не про это, — ответил Владимир. Несмотря на свои слова, молодой человек испытал немалое облегчение от того, что психиатр назвал Зою нормальной. — А о другом. Так, как вы поступили, поступать нельзя. Ну нельзя и все. А если бы вас не успели спасти? Вы бы сейчас со мной не разговаривали. Все вопросы решаемы, все проблемы можно преодолеть. Тем более, мы уже совсем скоро будет с вами вместе и навсегда, нас ничто не сможет разлучить.
«Вот, наверное, единственный здравомыслящий человек. Не начал пугать ненормальными, которые прыгают на стены и будут нападать на меня в психушке, а спокойно все рассказал», — подумала Зоя, вспоминая Владимира.
— Лыкова! — раздался окрик учителя. — Вы почему не встаете, когда к вам обращаются?
Погруженная в свои мысли, Зоя не услышала первые два обращения и даже не обратила внимания толчок под бок Аси, который посчитала просто неловким поворотом одноклассницы.
— Я так понимаю, вы вставать не будете, — сказал Евгений Александрович.
— Простите, господин учитель, задумалась, — ответила Зоя и встала.
«Сергей Николаевич, голубчик наш, вот зачем вы уволились? — подумала девушка. — Вы как-то помягче были к нам, оценивали выше, не возмущались вот так… Не бегали к Геллер по каждому чиху».
Вдруг вспомнив, что теперь она проводит с Геллер куда больше времени, Зоя растерялась и приготовилась к неизбежному.
— Повторите, что я рассказывал о Михаиле Богдановиче Барклае-де-Толли, — сказал Евгений Александрович.
— Простите, но ведь это же не было задано на дом, да и я вернулась на учебу совсем недавно, — ответила Зоя.
— Об этом я рассказывал только что, — сказал Евгений Александрович. — Повторите в двух словах, о чем я говорил?
Кое-как вспомнив рассказы домашнего учителя, Зоя приготовилась к рассказу.
— Михаил Богданович Барклай-де-Толли — генерал-фельдмаршал, который руководил нашими войсками в 1812 году… — начала отвечать девушка.
— Достаточно, — сказал Евгений Александрович. — Все правильно, но рассказывал я не об этом. Садитесь.
— Мог бы и пятерку поставить, — прошептала Зоя подруге, едва учитель отвернулся.
— Мог бы и Геллер о тебе рассказать, — ответила Ася. — И попало бы тебе от свекрухи. Может, не в гимназии, а дома так точно.
— Не ори про свекруху, нельзя, — сказала Зоя. — Я даже кольцо на учебу не ношу, чтобы не выдать свою тайну. Да и неплохой она человек, даже не орала, когда я кухню чуть было не спалила. Хотя, подумаешь, дыму было, что хоть топор вешай! Это мне что, всю жизнь придется так готовить?
— Именно, — ответила Ася. — Так что привыкайте, Зоя Михайловна.
С некоторой опаской Зоя ждала, что к ним в класс придет Эльвира Марковна и выговорит ей за случай на истории. Однако все обошлось и девушка с облегчением подумала:
«Больше так не буду, мне нельзя второй раз из гимназии вылететь… Тем более, папы в попечительском совете нет, а Геллер кто знает, захочет ли меня постоянно выручать и сможет ли. Завьялова же говорила, что если что — отчислит и даже задумываться не будет…»
Вздохнув, Зоя решила на следующих уроках быть куда более внимательной.