Симон. Новая глава

В аэропорту пахнет кондиционером и антисептиком. В зоне паспортного контроля небольшая очередь. Симон игнорирует болтовню парней-коллег, с которыми летел одним рейсом — он ни с кем не хочет разговаривать и вставляет наушники, но музыку не включает. Крутит головой, нарочно хрустит позвонками — сначала шея, потом поясница. Он совсем не выспался за время перелета, зато перед посадкой умылся и почистил зубы. Алекс, наверное, уже в зале ожидания для встречающих. Симон смотрит на свое отражение в панорамном окне и даже не хочет себя оценивать, плевать — главное поскорее увидеть его. Сводит плечи от нетерпения, он концентрируется на дыхании и вечернем Берлине. Город горит огнями, он давно не был в Берлине. Помнит, что здесь самые крутые ночные клубы, но в них они точно не пойдут. В гостиницу? Алекс просил, чтобы не бронировал ничего, он сам всё устроит. Очередь продвигается, он проходит контроль, руки потеют, сжимая пластиковую ручку небольшого чемодана. Симон прячется под козырьком бейсболки, пока ищет его глазами в зале прилетов, отставая окончательно от своих. Находит и неосознанно замедляет шаг, чтобы собраться с мыслями, не замечая, как снова поправляет козырёк. Алекс тоже его видит — если до этого стоял в пол оборота, то теперь развернулся полностью. В короткой стеганой синей жилетке на черную толстовку, тоже в бейсболке, с телефоном в руке, корпус которого он все быстрее проворачивает в ладони и смотрит-смотрит-смотрит, не улыбается, молчит, лишь слегка протягивает вперед руку. А Симон всё ближе, ускорился всё-таки. Алекс поймал торжествующего, дрожащего, бледного и радостного одновременно. — Ну-наконец-то, — выдыхает с облегчением ему в плечо, обнимая крепче, и тянет на себя, отрывая от пола — Алекс и забыл уже какой он легкий и удобный, вроде высокий, но всё равно мелкий, в сравнении с ним. Симон касается пола носками кроссовок и замирает, обхватив руками его за пояс, не шевелится вовсе, потому что его целуют, по-настоящему, публично, вот так открыто — не в тематическом клубе, не на модной вечеринке, а в аэропорту, где полно людей. Но в его руках почему-то не страшно, рядом с Алексом сложно чего-то или кого-то бояться. И Симон целует в ответ, прикрывая глаза и погружаясь в него. Губы мягкие, как всегда, как всегда, колет щетина, наверняка останется раздражение — пусть. — Я на машине, — Алекс перехватывает ручку чемодана из его нервных пальцев, сжимает в ладони его ладонь и ведет за собой. Симон вспомнил сразу, каково это — быть с ним, и понемногу пружина внутри разжимается. На улице ветер, но для ноября погода вполне сносная. Симон набросил свободной рукой капюшон куртки и посмотрел на своего сопровождающего — острый профиль, два шрама справа — на виске и вдоль скулы, светлая щетина — всё как раньше, но только что-то всё равно иначе. В одну реку не войти дважды: это тот же Алекс, но уже не тот. Почувствовав взгляд, он обернулся, улыбаясь, посмотрел, понимая всё без слов, переплел их пальцы крепче вместе, и Симон, наконец, осознал: происходящее — реально, он — настоящий, не в мониторе телефона, не во сне или в воспоминаниях, а здесь и сейчас — забрал из аэропорта, везет его чемодан и держит за руку. У них получилось. — У тебя же день рождения был в октябре? — уточняет Алекс, когда они садятся в черный «БМВ». — Двенадцатого. — Я просто уточнить хотел. — Подарок мне приготовил, — Симон тянет за руку и не может не улыбаться. Дразнит его. — Увидишь, — ему неловко, он прячет тень улыбки на лице, но Симон всё равно улавливает её. — Напускаешь на себя загадочности? — Ничего я не напускаю, — обойдя машину, открыл багажник. — Конечно, — Симон забрался на переднее сидение, окинув взглядом салон. Несмотря на то, что пока всё шло даже лучше, чем представлялось, дрожь в теле не унималась. Симон подумал, что надо бы выдохнуть и успокоиться, а то ещё скажет что-нибудь лишнее и глупое, но пока только молчал, слепо уставившись в приборную панель. — Пристегивайся, — Алекс хлопнул дверцей. — Что? — не расслышал. Молча Алекс потянул за ремень, вставляя петлю в фиксатор, наклоняясь слишком близко. — Я и сам… мог бы… — так и завис на линии подбородка и губах, коснулся щекой его щеки. Не отстраняясь, Алекс замер, чувствуя, как его даже не целуют, а касаются губами, сначала подбородка, а потом и губ. Симон обнимает спокойно, проходясь руками по затылку и спине. «Я так ждал этого», — говорит за него его тело, он же молчит, обнимая увереннее, поглаживая раскрытыми ладонями. Алекс целует медленно, понемногу проникая языком в рот, очерчивает губы и снова толкается. «Заводится с пол-оборота, как его «Ямаха», — не успевает сравнить Симон, оказавшись прижатым и зафиксированным не только ремнем, и теряет мысль сразу, растворяясь в новом глубоком поцелуе. Алекс пахнет ночным небом и летней травой в дождь, он пахнет озоном и своими сигаретами, — значит всё ещё не бросил. Сжав в кулаке капюшон его толстовки, Симон целует сам, запуская вечно холодные пальцы под кофту, поглаживая горячую кожу между лопаток, чувствует новые шрамы, задерживается на них, обводит контуры. — Страшно? — шепчет их обладатель лаская языком подставленную, открытую шею. Симон только и задирает ногу на сидение, укладывая Алекса на себя, накрывая свежий дефект под толстовкой полностью ладонью. Поглаживая его колено на уровне своего плеча, Алекс прошептал: — Если ты не прекратишь, я не сдержусь… А я снял дом на все выходные. И вообще, готовился… Но если ты хочешь сейчас, то… — рука прошлась по бедру, добираясь до круглой маленькой ягодицы. Симон почувствовал, как его приподнимают, укладывая удобнее, почувствовал жар ладони, припекающей сквозь джинсы. Только сейчас по-настоящему ощущая, как сильно у него стоит. Чужие пальцы многообещающе поглаживая кожу на животе, переходят на пуговицу, но всё медлят, будто ждут официального разрешения. Становится стыдно: Алекс контролирует себя, а он вот нет. Нужно остановиться и дать ему увезти их отсюда. — Ладно, ладно, — он разжал пальцы, выпуская прочную ткань его капюшона, и опустил ногу с сиденья.  Алекс нехотя отстранился и завел мотор. — Как прошел полет? — самому требовалось время, чтобы переключиться. «Сейчас бы покурить». — Ой, не начинай, — Симон усмехнулся. — Я ни о чем думать не могу. И мне стыдно. — Да брось, — он погладил его колено. — Мне приятно, что ты меня хочешь. — Не говори об этом. — Как маленький, ей-богу, — засмеялся. Симон прижал к лицу руки, сначала ладони, а потом их тыльную сторону, которая была прохладнее. — Ну вот, я краснею, — «Ещё этого не хватало», — Симон приоткрыл окно, впуская свежий воздух. Не в силах подавить улыбку, Алекс выехал с парковки, тут же попадая на красный. Протянул руку, подцепил его подбородок и быстро поцеловал: — Ты очень сексуальный. Просто скажи мне, когда ты хочешь, чтобы я начал… — Ты специально, да? — Симон открыл окно пошире. — Так стесняешься, будто ты не знаешь, насколько привлекательный. — А для тебя насколько? — он закусил губу, переводя взгляд с дороги на водителя. — Настолько, что больше не смогу смотреть на тебя в телефоне, — серьезно ответил Алекс. — Это как? — не понял Симон. — Это значит, когда вижу, сразу хочется чтобы ты был рядом, поэтому больше никакой видео связи. Симон положил свою руку поверх его пальцев на коробке. Машина плавно шла по берлинским дорогам. Он не очень-то следил за маршрутом, слова Алекса ещё звучали в голове. «Как же они будут дальше? И будет ли это дальше» «БМВ» остановилось в пристроенном к дому гараже, ворота автоматически закрылись. Небольшой деревянный коттедж. — Внизу бассейн и сауна, если захочешь, — сказал Алекс. — Круто, — Симон бегло обвел взглядом покрытую лаком лестницу на второй этаж, просторную гостиную, большой диван, камин и бар. — Куда можно бросить вещи? — Спальня наверху, — Алекс включал везде свет. — Одна спальня, — резюмировал сам себе гость, но Алекс услышал. — Две, но вторая не готова, я подумал… — Подумал он, — улыбнулся Симон такой искренней растерянности в его голосе, откинув бейсболку на диван, прошел за ним в комнату. — Ты зарос совсем, — Алекс провел по отросшим мягким прядям на макушке, пока Симон изучал бар. — Не нравится? — Он нашел виски, водку и бурбон. Выбрал первое, из холодильника достал лед, нашел в сушилке два стакана. Алекс стоял сзади, обнимая и целуя в шею. — Наоборот, тебе идет, хотя тебе всё идет. Есть хочешь? Я тут купил кое-что, что ты, наверное, ешь. — Пока не хочу. И на будущее, чтобы ты знал, когда я нервничаю, я не могу есть. Что тебе налить? — второй стакан всё ещё оставался пустым. — Не нужно, я не хочу. Симон залпом осушил свой. Его трясло и хотелось, чтобы эта дрожь уже куда-нибудь делась. Он повернулся к Алексу, чтобы что-то сказать, но тот опередил. —  Пять недель для меня тоже слишком. Но я хочу, чтобы ты был трезвый, чтобы всё чувствовал. — Когда мы прямо это обсуждаем, мне ещё хуже. Алекс обнял его крепко и пробрался рукой под одежду, погладил спину. — Иди в душ, расслабься, подумай, а я пока здесь… Симон прикусил мочку его уха: — Не пойдешь со мной? — Если это не приглашение, то нет. — Дорогу покажешь? Алекс повел наверх, в ванную, чувствуя, что Симон его точно вымучает сегодня своей мнительностью. Но нужно поймать одну волну, как тогда в машине, когда они ни о чем не думали, просто целовались. А теперь вот он настраивается, будто перед важной церемонией. Это забавляло и немного нервировало. Но Алекс знал, в нужный момент всё само собой наладится. В душе он к нему не присоединился, как и обещал, дал побыть наедине с собой и вообще привыкнуть к новому месту. И похвалил себя за это решение, когда Симон вышел расслабленный и посвежевший. Сам пришел к нему на кухню и открыл забитый веганской едой холодильник, Алекс заварил чай со свежими фруктами и включил телек, в камине уже потрескивали дрова. — Чей это дом? — спросил Симон, устраиваясь с чашкой на диване. — Моих друзей. Они сдают коттеджи, — присев рядом, Алекс положил себе на колени его ноги — накрыл руками небольшие для парня, узкие стопы. — У тебя повсюду друзья. — Как и у тебя, — начал массировать, не спеша переходя от точки к точке. — Я бы так не сказал, разорвал отношения с большинством… Боже, — откинувшись на подлокотник, Симон прикрыл глаза, подставляя вторую ногу под сильные пальцы. За ним наблюдая, Алекс усмехнулся: — Нравится? — Не то слово. У тебя умелые руки, — он выдохнул, отставляя чашку на стол, и запрокинул голову. Скользя взглядом по изгибам шеи, Алекс нажал на центр гладкой стопы, умышлено добиваясь нового вздоха. — Так почему разорвал отношения с друзьями? — спросил, как ни в чем не бывало. — Не знаю, как-то разочаровался во всём и перестал напрягаться по поводу общения, вот и разорвалось. Осталась в Праге парочка, ну и твоя сестра. Перевел взгляд на телек, где на минимальной громкости на немецком мелькал «Гладиатор», про сестру говорить совершенно не хотелось: — Та парочка, кому отдал собаку? — Да. Чувствую себя из-за этого предателем, если честно. Алекс тихо пощелкал языком, пальцами поглаживая высокий подъем. — Ты не прав. Ты дал ему дом. — Когда я приеду, он меня даже не вспомнит. — Ты ведь не можешь брать его с собой. — Как посмотреть, Генри Кавилл везде ездит со своим псом. А ты видел его собаку — тяжелый, огромный, как… сам Кавилл. — Любишь «Ведьмака»? — Супермена. До «Ведьмака» руки не доходят. — Думаю, у Генри есть ассистент, который ему помогает с псом, — он обхватил узкую щиколотку, поменяв ноги снова, и начал массировать пальцы. Симон приподнялся, чтобы посмотреть на него, как бы воочию убедиться в том, что так явно всплыло в мыслях: — Вообще-то мне нравится… Халк… Алекс перевел взгляд с его ног на лицо, губы искривились в хищной ухмылке: — Неужели? — Сейчас, — произнес Симон беззвучно. Вопросительно прищурившись, Алекс догадывался, о чём идет речь, но нужны были ещё подтверждения. — Я сейчас хочу, чтобы ты начал, — Симон облизал пересохшие губы, продолжая дышать ртом, когда Алекс, держа за щиколотку, отвел его ногу, чтобы сесть ближе. Резковато подаваясь бедрами навстречу, Симон почувствовал тепло его тела, чтобы максимально сократить дистанцию, пришлось вжать колено в мощный бок. Он целовал Алекса сам — поначалу медленно и ненавязчиво, чувствуя его руки на своей спине и затылке, не торопя, давая этому их совместному чему-то перерасти в настоящее требовательное большее. Симон распалялся, кожа на лице горела, он постанывал от собственного не находящего выхода возбуждения и уже откровенно ёрзал, ещё больше раздразнивая себя и злясь на одежду. Алекс прошелся большим пальцем по распухшим от укусов и колкой щетины губам, задевая тонкий ободок колечка в носу. Это побрякушка почему-то безумно волновала: — Ты не снял, — он провел языком по его верхней губе, специально задевая украшение. — Оно же нравится тебе, — Симон с трудом уже даже моргая, приоткрыл рот, давая снова себя вылизать. — Тебе ужасно идёт. Похож на наследника межгалактического престола. Пьяно улыбаясь, Симон чувствовал, как накрывает от жара и пульсирующей, невыносимой похоти — похоти в самом чистом её виде, он давно это так отчетливо не испытывал. Алекс убирал волосы с его взмокшего лба, когда истерзанные, блестящие губы прошептали, кажется, в самую душу: — Трахни меня, пожалуйста. Он видел свои пальцы на его горле, видел, как Симон приоткрывает рот, который обязательно нужно будет чем-нибудь занять, помимо болтовни… И колебался, но предпочел не торопиться, подхватил его, усаживая на себя: — Держись крепче, — поднялся быстро и легко, придерживая свою ношу одной рукой за поясницу, а другой под ягодицы, отправился по только ему одному известному маршруту. Саднящая от засосов шея горела, но Симон хихикал, неся что-то невнятное о союзе межгалактического принца и Халка, поглаживая напряженную спину. И Алекс почувствовал: вот оно — точка невозврата преодолена — Симон смеётся, естественный и открытый, и больше не стесняется своих желаний, как и обсуждать то, что их скоро свяжет ещё крепче. Кровать была огромной — прохладные простыни, едва освещены тусклым торшером. Алекс целовал его лицо, поглаживая бедра через тонкие сползающие штаны, разминал напрягающиеся мышцы, и снова трогал раскрасневшиеся, раздраженные губы. Симон потянул с него футболку, блуждая взглядом по обнажившимся рельефным мускулам, а потом пустил в дело руки — хотелось до оцепенения его трогать, рассматривать близко, касаться языком, ощущать вкус и текстуру кожи. Алекс задышал тяжелее, когда узкая ладошка нырнула к нему в штаны, обхватывая несильно, но уверенно член. — Покажи мне, — Симон смотрел ошалевшим взглядом, кусая свои опухшие губы. Алекс в общем-то против ничего не имел, только не ожидал от него подобной прыти. Всё вышло быстро, после подробного изучения его члена Симон, едва не касаясь губами, сплюнул на открытую пульсирующую головку, сразу же пальцами делая его скользким по всей длине. Алекс не выдержал дольше: не отдавая себе отчета, пережал ствол и, надавливая, очертил головкой контур порнографических губ, задевая кольцо. Было трудно смотреть, как плотоядно он отсасывает, втягивая щеки, будто изголодавшийся по сладкому диетик, стоя на четвереньках, сбивает худыми резвыми коленками простыни. Лижет, как леденец, а потом берет глубоко, до выступающих слез, и смотрит снизу этими влажными, ухмыляющимися глазами, будто издевается, прикрывая веки вновь, и… Алекс отдернул за волосы в последний момент, резко вынимая и спуская на тонкие ключицы и сосок. Было запредельно, было даже лучше, чем он мог себе представить в самых откровенных фантазиях. Он целовал его нежно, несмотря на то, что Симон всерьез кусался, распаленный ожиданием и отпустившим волнением. Толкнул его на кровать, вставая на колени между широко расставленых ног. Сверху открывался поистине завораживающий вид — гибкий, разрисованный татуировками мальчишка, гармония твердых мускулов и изящных изгибов, идеальные пропорции во всём, нежная кожа. Он накрыл рукой небольшой, возбужденный член и немного отвел его ногу, подбираясь к промежности — эпилированной пару недель назад, но не гладкой — мягкие волоски ласкали пальцы. Таких мальчиков у Алекса не было никогда — красота спасет мир, с этим сложно спорить. Симон наблюдал за его движениями своими бездонными, темными сейчас, как море в шторм, глазами. Взяв в рот большой палец, Алекс вернул руку обратно, надавливая влажной подушечкой на маленькое тугое отверстие, перевел взгляд на лицо Симона. Тот дышал ртом, сведя брови, и бесконечно облизывал губы — чувствовалось физически, как сильно он ждет этого. — Попроси меня, — с ним не хотелось торопиться. — Пожалуйста… — ни минуты не сомневаясь, закивал послушно, сгибая ногу в колене, отчего кончик проник в тело. Симон задышал, как после забега. Пережимая сильнее татуированную щиколотку, Алекс ввел палец полностью и медленно достал обратно. Слегка массируя его стопу, он попросил: — В тумбочке. Верхний ящик… Достань, — голос не слушался, казался чужим и далеким. На простынь, рядом с коленом, упал флакон. Он выдавил на ладонь прозрачный гель и растер, согревая. Средний проник легко, Симон подтянул одно колено к подбородку и откинулся на подушку, не желая смотреть. Хотелось только ощущать, как Алекс неторопливо проникает в него, пока только пальцами — поочередно, делая его внутри мокрым и мягким. Когда он ввел второй, Симон сжался, осознавая себя даже не натянутым, а распятым. — Тшш… Расслабься, — покусывая пальцы на упирающейся в плечо ноге, уговаривал Алекс, продолжая ласкать изнутри. — Поцелуй меня… — Симон сразу почувствовал дыхание на своем лице. Алекс поцеловал в губы, ложась рядом: — Ты же играешь с собой, я знаю, видел, — прошептал в розовое ухо, обводя внизу приоткрывшуюся дырочку почти без нажима. Сжав его запястья, а после соединив их ладони, Симон наглядно давал увидеть разницу: ладонь у Алекса гораздо шире, а пальцы длиннее, его же — тоньше, без выбитых костяшек. Его рука, в сравнении с рукой Алекса, напоминала скорее женскую. — Мои игрушки не намного больше, — пояснил мальчик в ласкающий, горячий рот. — Так что представь, будто ты у меня первый. Ради меня. Алекс долго не мог перестать его целовать, а потом начал спускаться ниже, прикусывая и ставя засосы до самого низа живота, пока не взял в рот яркую, в тон его губам, головку. Чувствуя сразу, как Симон давит на затылок, толкается и вскрикивает, как только Алекс пропускает в горло, одновременно вводя пальцы. Он больше не сжимается так судорожно. Узкое, скользкое отверстие пульсирует и впускает свободнее. Алекс разводит и сгибает фаланги, растягивая его тело, добиваясь сладких, а не болезненных стонов. — Пожалуйста, Алекс… — шепчет Симон, вцепившись в его плечо, оставляя следы от ногтей, и утягивая наверх. Он взял его руку и, прижавшись ртом к ладони, которая закрыла почти всё лицо, перевернулся под Алексом на живот. Напряженный как струна и взмокший, он развел бедра и прошептал, обжигая дыханием кожу: — Вставь мне. Сердце у гонщика провалилось в темноту, там и остановилось, когда он приставил головку и толкнулся. Упираясь коленями в постель, Симон взял сколько смог, дальше Алекс вошёл сам, на каждом неглубоком толчке чувствуя, как ладонь глушит чужой влажный стон. Ресницы касаются пальцев, Алекс ослабляет хватку на его бедре, но тут же снова с силой сжимает, замерев внутри, и медленно назад — всё проделывая вновь и вновь. И Симон увереннее принимает, все ещё сдержанно, но уже не так туго, и сам упирается ягодицами в крепкие бедра. И для Алекса это как отмашка: он встает на колени и устраивает вторую руку на его бедре — трахает с оттяжкой, размеренно и глубоко, как хотел все эти бесконечные дни переписок. Он заслужил, он заслужил всё это — брать его так, как хочется, больше не останавливаясь, не думая ни о чем — просто кормит своего внутреннего зверя, который всё нутро уже выгрыз и извелся, запертый в тесноте грудной клетки. Широкая ладонь, которая сжимает его член, становится влажной, и Симон вскрикивает, ложась грудью на постель, терпит хлесткие шлепки, подвывая. Его руки на спине, на заднице, а потом и весь Алекс сверху — тяжело дышащий, скользкий и горячий, как печка. Симон расслабил ноги, сразу чувствуя, как бедра стали влажными. «Они не предохранялись, даже мысли ни у кого не возникло, хотя раньше со всеми, всегда, кроме Верш…», — он жмурится, осознавая всё кусками, и гонит мысли о том, как было раньше. Алекс по инерции ласкает его член, будто ему просто нравится его трогать, сжимает мошонку, пытается выжать всё до капли, сам же осторожно выходит. Так тихо, даже ветра за окном не слышно, как в вакууме. Хорошо. Симон выбрался из-под него, повернулся и лег на грудь, ощущая загребущие руки на пояснице. Он в эйфории — целует его и поглаживает везде, где может дотянутся, прослеживает пальцами дорожки швов на широкой лопатке, переходящие на бок и крестец. — Это было очень больно? — тихо шепчет. — Когда остыл, да. — Как это получилось, ты же Пироман? Алекс усмехнулся: — От меня отвернулась удача, когда я… Когда мы расстались. Симон уперся локтем в подушку, подпирая голову ладонью, и посмотрел на него с вызовом: — Так всё-таки: почему ты передумал? С трудом понимая, как ответить, Алекс вопросительно посмотрел на него: — Передумал? — Приехал тогда к моему дому, зачем? Всё мне перепутал. Ты ведь для себя тогда уже всё решил. — Мне нужно было просто тебя увидеть. — Эгоист. Обо мне точно не подумал. — Кира сказала, ты уезжаешь, я не смог всё так оставить. Понял, что то решение было, мягко говоря, не верным. — Почему ты вообще его принял? — Я тебе говорил уже, что не особо привязываюсь к людям. Мы бы расстались. Кира потеряла бы друга, возможно. — Бред какой-то. Получается, ты из-за неё так решил, из-за наших с ней отношений? — Отчасти. Я загнался, подумал, что всем будет лучше, если это закончится, не начавшись. — Это просто… Такого бреда никогда не слышал. Расстаться заблаговременно. Ну, а что насчет всего этого? Мы вот здесь, в Берлине, в одной постели. Сейчас ты что думаешь? — Сейчас я знаю, что это не просто сексуальное влечение. — А сложносексуальное? — Дурак. Можно я больше ничего не буду говорить. Потом увидим. — Нет уж, договаривай. Не просто сексуальное, а какое? — Ты нравишься мне, — он притянул его к себе, чтобы поцеловать. — Ты не встречаешься с парнями — Кира сказала. — Она много говорит. — Твоя сестра, не моя, — Симон лишь развел руками. — Никогда не встречался, только с девушками, с парнями просто… для веселья, — процитировал Симон. — С тобой хочу. — Чего хочешь? — Симон, ты мне мстишь, да? Неужели не понятно чего? — Я не разбираюсь в людях, поэтому, с некоторых пор, спрашиваю прямо, так не всегда было. Считай, что я тупой. Алекс замолчал надолго, снова думая о его бывшем, и о том, как сам поступал со своими бывшими. От его молчания Симону становилось не по себе, он попытался его нарушить: — Я задаю глупые вопросы, знаю. Но мне нужно понимать некоторые вещи, чтобы… Когда я уеду, расставание было не таким тягостным. «И правда глупый, верит всему, что скажут. Только время и то самое расстояние способны что-то определить, а не пустые слова» — Алекс вслух такое, конечно, говорить не стал, но в будущем обязательно скажет, чтобы Симон не был таким доверчивым ни с кем, кроме него. — Прежде чем ты ответишь, — продолжил Симон, — я скажу ещё кое-что: я не мальчик для веселья. Больше нет. Ни для тебя, ни для кого-то другого. Хватит с меня. Поэтому давай, ты тоже — как есть. — Я ни с кем не встречаюсь сейчас. У меня нет других отношений, кроме наших. Я не рассматриваю тебя, как парня на несколько ночей, иначе бы не начинал всё это. С моей стороны всё честно, — сформулировал и самому легче стало. — Супер, — Симон лег рядом, накрывая их обоих одеялом, и пряча лицо в изгиб его шеи. — Это всё? — Пока да. — Сам ничего не хочешь прояснить? — А ты прям паришься из-за того, что я не проясняю? — Прям парюсь. Симон засмеялся: — Не верю. — Не верь, но ответь. — Это мой первый секс за последние два года. Я тебе доверяю, не знаю почему, не спрашивай. Я тебя одного хочу, и сейчас я там, где хочу быть, мне хорошо с тобой, — забросив на него ногу, Симон устроился удобнее. — Как тебе такое? — Супер. — Правда легче, да, когда выяснили? — Значительно. — Real talk, — пошутил хрипло. — Засыпаешь? — Слушай. — Что? — «Алекс» — это от какого имени? Ведь не чешское. Хотя фамилия вполне. — Пробил мою фамилию? — Конечно. Алекс Новак. Я всё про твою карьеру прочитал, но про личную жизнь нигде ни слова. — Потому что я не даю интервью про личную жизнь. — Сейчас я твоя личная жизнь — этого достаточно. Но имя можешь сказать? Александр… Алексей… — Саша. Я русский. Но отец семью увез, когда мне года три было. — «Саша»… — произнес Симон, думая о том, что русские парни, это, похоже, его наказание. — Мне нравится, как ты произносишь, — провел кончиками пальцев по тонким венам на запястье. — Меня так давно никто не называл. — У меня отец тоже русский. Но мы не общаемся уже много лет, только мама… — откровенностью за откровенность заплатил Симон, засыпая. Алекс натянул одеяло на его плечо, чувствуя на шее горячее дыхание. Самому спать не хотелось. Он издергался перед их встречей, но теперь понимал, что все волнения окупились. Симон рядом, и всё получилось. «Он рядом, а я, кажется, снова влюблен. Первый раз с тех пор, как ушла Илиана».