Симон. Новая глава

Встав у окна, ловя дневное солнце, Симон сделал селфи с доставленным в номер необъятным букетом синих хризантем. Он улыбался на фото, улыбался, когда постил его в инстаграм, делая запись: «От таинственного незнакомца». Отложив телефон, он прикрыл глаза и вдохнул аромат. Набрал воды в принесенную администратором вместе с букетом стеклянную вазу и поставил на стол у окна. Телефон оповестил о входящем. А: «Таинственный незнакомец», серьезно?» В ответ Симон отослал несколько жмурящихся и показывающих язык рожиц. А: «Я опубликую твоё фото с голым задом на радость фанатам и прессе». О, Симон знал, у Алекса есть эти фото, у них обоих есть, правда доразрывные, новых сделать не было ни времени, ни возможности. Но и старых хватит с лихвой, чтобы устроить битву, хотя о чём он — Алекс даже не смутится, ему, скорее всего, будет на руку, если Симон публично приоткроет завесу, за которой скрывает личную жизнь. С: «Тогда смени имя на «таинственный незнакомец». А: «Зачем же? Я своё оставлю». С: «Делай, что хочешь». А: «Я знаю, ты блефуешь». С: «Только думаешь, что знаешь меня». А: «Ты хочешь, чтобы я так думал. Понравились цветы?», — Алекс решил доказать на деле, что знает его лучше, чем Симон считает. С: «Очень. Как ты узнал? Не помню, чтобы мы говорили о цветах». А: «У твоей мамы ими все клумбы высажены. Она сказала, что ты их любишь». С: «Заговорщики», — Симон прислал черное сердце. А: «Я скучаю». С: «Потерпи ещё два дня». А: «Подходящее слово подобрал. Моя жизнь с тобой — сплошное терпение». С: «Гадкий-Алекс». А: «Один передает тебе привет». С: «Он с тобой?» А: «Мы гуляем у озера». С: «Вы молодцы». А: «Говорит, что любит тебя». С: «Я тоже его люблю». А: «Я даже не помню, в какой ты стране». С: «Сегодня Рим. Ты бывал в Риме?» А: «Давно». С: «Мне тебя не хватает», — Симон прислал скобку. А: «Люблю тебя». С: «Скоро увидимся». А: «Напоминай мне об этом чаще». С: «Пора собираться. В два прогон». А: «А мы ещё погуляем». С: «Пришли фотки с прогулки». А: «Хорошо. Устрою нам фотоссесию». С: «Я тебя люблю». А: «Спасибо, что всё-таки сказал это». *** Через час сорок пять полета лайнер совершил посадку во Фьюмичино. Ровно в 22:30 Алекс вышел из здания аэропорта, он взял такси и назвал адрес отеля, в котором, по словам Симона, агенство снимало номера для моделей. Вечер был жарким, но свежий ветер сделал прибытие в Вечный город приятным. После утренней переписки Алекс не мог отвлечься, он постоянно думал о том, что происходит в их отношениях. Скудное общение с Симоном за день до его отъезда не принесло особого облегчения, как и уверенности в том, что всё наладится. Симон сторонился его, оставляя себе пространство для маневра, отложив тесные контакты до следующего раза. Алекс понимал, его парень такой: ему нужно больше времени на эмоциональную адаптацию, иными словами — оттепель не наступит быстро. К нему, как в первый раз, приходилось искать подход. В этом и была сложность, в этом было и очарование. Понимая, что хочет его увидеть и не находя достаточных причин, отказывать себе в такой возможности, Алекс забронировал билет до Рима. Такси остановилось у отеля в стиле барокко. Алекс ступил на брусчатку, захлопывая дверцу. Решив осмотреться, он остановился в тени апельсинного дерева. Нечто особенное витало в воздухе, нечто давно забытое и томное. Прикуривая и закрывая глаза, погружаясь в своё слепое путешествие, пульсирующее бесконечностью образов, он наслаждался запахом отдыхающего от солнца камня, плотной туманностью духов, смесью кофейно-апельсиновых ароматов, напоминающих о ликере и первом сексе. Ему было шестнадцать. Отец взял его с собой в Амалфи. Местная девчонка из гостиничного сервиса положила на него глаз. Она была старше, она же и привела его в подсобку за рестораном. Запах моря на её волосах, голоса персонала за хлипкой дверью, шум вечеринки — имени Алекс не помнил, зато гладкость смуглой кожи сейчас ощутилась на кончиках пальцев. Он думал о море и ночном небе над пляжем, когда услышал смех — звонкий и искренний, так смеются лишь в двадцать, ну, в двадцать пять. Четверо парней выписывались из остановившегося у парадной минивэна. Все как один в белых шортах и мокасинах, загорелые ноги, разлетающиеся рубашки — легкие насыщенные цветами ткани. Тише всех был один — отделившись от щебечущей троицы, он отвлекся на телефон, улыбаясь по инерции, всё заметнее отставал; в другой руке — бутылка «Перрье», тонкая цепочка на узком запястье, гладкая, немного блестящая от жары кожа на скулах, выступающий над воротничком позвонок. Без сомнений это был он. Симон не заметил, прошел мимо. Касаясь манящей кожи и сжимая несильно пальцы, Алекс заставил обернуться. В выражении глаз угадывалось смятение, сменяющееся непониманием, а потом осознанием. Было приятно замечать эти перемены — мысли, пронёсшиеся в синей бездне. Видеть, как опускаются ресницы, как, не проронив ни слова, он прижимается виском к губам, обнимая, не дышит почти. Поглаживая хрупкую шею, Алекс втянул запах волос, создавая новые ассоциации с этим днём и местом. — Привет, — проговорил едва слышно, чувствуя, как Симон крепче обнимает и жмется губами к лицу. «Я так хотел тебя увидеть», — Алекс не успел произнести, сладковато-табачный поцелуй получился естественным, медленным и влажным. На языке осел вкус фруктов и сигарет, прохладные от минералки губы контрастом остужали пылающую кожу. Его туалетная вода вновь напомнила о море, которое уже выветрилось из мыслей, стоило Алексу увидеть счесанные худые коленки. — Ты должен был предупредить… — Симон обнимал одной рукой за шею, в другой всё так же сжимая стеклянное горлышко. Едва разорвав поцелуй, он уже с опаской озирался по сторонам, понимая, в какое опасное положение они попали. Алекс проследил за его взглядом: двое охранников смотрели на них, но не пристально, несколько девушек-итальянок, с ними парни лет по двадцать, одни чаще других оборачивались в их сторону, но ни камер, ни папарацци не было видно. Симон оттаял, потянул за руку, уводя ко входу в отель, где всё ещё ждали модели, с которыми он приехал. Они с Алексом прошли мимо, не останавливаясь. — А посидеть? — донеслось в спину. — Мы собирались выпить, — на английском с итальянским акцентом. — Не сегодня, — обернувшись на ходу, ответил Симон смуглому парнишке в цветной рубашке. — И не представишь? — с обидой в голосе уточнил тот. — Не сегодня, — повторил Симон, улыбаясь. Говорили что-то ещё уже по-итальянски, но он не слышал, как и не считал нужным разбираться в переводе. В старом отеле всего шесть этажей и нет лифта. Они прошли сразу к лестнице, минуя ресеп. — У меня последний, — проговорил Симон быстро. Закрыв за собой дубовую дверь, Симон прислонился к ней спиной, не включая свет, давая себе возможность перевести дыхание. Было невыносимо приятно чувствовать в темноте прикосновения. Было сложно поверить в то, что он здесь. — Я не верю… — Симон вслепую исследовал рельеф широких плеч, сжимал в руках его руки, сам делая поцелуй глубоким и призывным. Алекс же отвечал мягко, не желая мешать ему свыкнуться с ощущениями и мыслями. Шумное дыхание во мраке возбуждало воображение. Алекс пережал тонкие запястья, тут же отпуская их и давая ладоням пробраться под футболку. — Я не против, если мы сейчас… Но мне хотелось бы видеть твоё лицо, — прошептал Алекс. Симон протянул руку к стене, на ощупь вставляя ключ-карту. Слишком яркое освещение ударило по глазам, и Симон приглушил его до мягкого, вечернего. — Проходи, — он бросил телефон на стол. Опустив рюкзак на пол, Алекс пошел за ним. — Один живешь? — спросил, окинув взглядом большую идеально застеленную кровать. Тяжелые шторы на окнах были в тон золотистому покрывалу, изумрудная обивка кресел и дивана сочеталась с элементами декора на стенах. На столе из темного, покрытого лаком дерева стоял огромный букет синих хризантем. — Конечно, один, — остановившись у кровати, Симон снял цепочку с запястья и положил на тумбочку. — Красивый номер, — Алекс подошел к окну и сдвинул штору, оценивая вид на Санта-Мария-Маджоре. — Обычный, — подойдя сзади, Симон обхватил его со спины, запуская руки под футболку, прижимаясь щекой к плечу, а ладошками к твердому животу. — Почему ты решил прилететь? — прикрыв глаза, он дышал им. — Ты знаешь, — Алекс обернулся, расцепливая на себе его руки. Симон невольно перевел взгляд на губы и, обратно, на глаза, замечая, как в них загораются те самые огни, которые всегда появляются перед тем, как Алекс его целует. — Почему не предупредил? — Не хотел, чтобы ты нервничал. Ещё бы сорвал показ? — Я не настолько чокнутый. — Я шучу, — он поцеловал его в висок, обнимая. — Просто… Всё получилось слишком быстро. Думал о тебе, потом смотрел рейсы; не понял, как забронировал билет. Вот — я уже в самолете, вот — мы здесь. Тут нет ничего рационального, но разве плохо? Симон моргнул, отрицательно качнув головой: — Нет, — прижался щекой к теплой ладони. Взгляд скользил по красивым чертам. Алекс до сих пор не понимал, как Симон, будучи таким, мог повестись на его шрамы и ещё бог знает на что. Ему было бы куда проще с подобным себе. «Хотя, ему подобных нет», — поправил себя мысленно Алекс. Но все же с мальчиком из того же мира, ровесником Симону было бы лучше, чем с таким… Алекс никогда не умел найти определение, сочетающее все те негативные качества, которые он в себе видел. А у Симона тонкая белая кожа и женское во взгляде. Наклонившись, Алекс прикусил гвоздик в маленьком аккуратном ухе. — Мне тебя не хватает, — прошептал. Обхватив за плечи, Симон прижимался, чувствуя, как в груди становится горячо и тесно. Его приподняли, отрывая от пола. — Впустишь меня? — За этим летел? — шутка получилась неудачной, Симон хотел посмотреть на него, но тут же прикрыл веки, повинуясь настойчивому поцелую. — Если бы всё было так просто. Понимая, что ему хотят сказать, Симон только обнял крепче. У него всегда сложности и то, что у Алекса всё так же, если не хуже, он с недавних пор знал не по наслышке. — Я всё время о тебе думаю, а теперь ещё эти цветы, — признался, запрокидывая голову. Он догадывался, почему Алекс прилетел. Предполагал, что он, возможно даже, переживает из-за прохлады в их отношениях, но вот в то, что Новак страдает, Симон не верил ровно до момента, пока не почувствовал это в прикосновениях — слишком осторожных и сдержанных для его Алекса. — Я знаю один способ. Должно сработать. Симон засмеялся ему в шею, но когда почувствовал руки под шортами, слегка запаниковал. — В душ. Мне нужно…  В ответ услышал смазанное: — Не нужно, — Алекс распалялся, оставляя засосы на шее, отчего открывать глаза Симону становилось всё сложнее. Тело отказывало, будто чужое. Дыхание сбивалось, античная лепнина на потолке начала менять формы, кровать под лопатками подарила опору, но с новым, отбирающим волю прикосновением и эта твердость исчезала. Симону стало казаться, что в реальности его удерживают в прямом смысле только руки Алекса. Он сам не понимал, насколько оказался не подготовлен к его появлению, происходящее воспринималось зыбким миражом — открой глаза и всё рухнет. Но Алекс не давал и вздохнуть, он трогал его, загнанно дыша, проникая с трудом даже пальцами. Сколько они не были вместе? Алекс не желал думать о причинах, отдаливших их друг от друга. Гнал мысли о Лондоне и о том, что там происходило. Теперь он здесь, в Риме, с ним снова. Так далеко от всего тяжелого и дурного, заново узнает и приучает к мысли, что они одно целое, потому что, быть с Симоном разрозненным, ему невыносимо, быть Симону чужим — одна только мысль о таком отравляет. Он впускает его — раскрывая колени, позволяя касаться, расслабляясь под пальцами. Сам обнимает, хватаясь за плечи, и больше не выдыхает так болезненно. Приподнимает бедра и выгибает спину. В номере запах цветов и сладкого табака, Алекс целует плечи, наслаждаясь ароматом туалетной воды, сквозь который слышен слабый оттенок пота — его запах заводит. Они давно не были так близки. Уже июль — горячий и знойный особенно здесь, в Италии, последний раз у них это было в мае, в Праге. Алекс мечтал о нём слишком сильно, слишком долго ждал, когда всё наладится в душе, чтобы без боли к нему прикасаться, быть открытым и честным так, как раньше, как это у них было до… На ладошке ссадины, он их целует, прижимаясь губами, рукой расстегивая молнию на своих хаки. Отвернувшись, Симон подставляет под губы шею, выше задирая коленки, позволяя медленно заполнить себя. Распахнув ресницы, он видит — они отражаются в прямоугольном зеркале на стене, висящем под наклоном. Винтажная медь обрамляет их тела. Симон наблюдает, как Алекс движется на нём: его спина выгибается, он толкается между разведенных бедер. Взгляд плывет ниже, скользит по ногам, замирает на мокасинах, упирающихся в золотистое покрывало. Отражение перемещается синхронно их движениям. Симон пока терпит вторжение, хоть у него и стоит, но с удовольствием это связанно едва ли. Пальцы Алекса держат под коленом, впиваясь, на своём лице Симон замечает румянец, он ненавидит эту особенность своей кожи, но чувствует как всё сильнее загорается с каждым новым напористым толчком. Симон трогает его плечо, и двойник в зеркале делает то же самое. Он целует, и двойник целует, двойник стонет, выгибаясь — в смятой рубашке, с задранными к подбородку коленями. Руки с проступающими на предплечьях венами не позволяют его бедрам опуститься на постель, они удерживают, только сильнее напрягаясь. Алекс в зеркале движется всё резче, звук шлепков растворяется в пространстве. Симон не может отвести взгляд от зеркала, в котором его трахают. Это первый раз, когда он смотрит на подобное со стороны, и ему нравится наблюдать, видеть, что Алекс, в свою очередь, не замечает ни зеркала, ни того, что в нём происходит. Он смотрит только на него, для Алекса существует только здесь, он не способен сейчас что-либо анализировать, он поглощен процессом, его телом и… В какой-то момент Симон чувствует, как на лице сжимаются пальцы, поворачивая: — Смотри на меня, — шепчет Алекс, понимая, что осталось недолго. Симон чувствует, как ладонь под коленом только сильнее давит. Алекс выходит и возвращается обратно, и так много-много раз, пока Симон не начинает стонать в голос, забывая о зеркалах и двойниках. Он теряет его взгляд, жмурится и запрокидывает высветленный затылок, открывая шею и пульсирующую вену на ней, сжимает футболку на его спине, чувствуя, как коротит, живот становится влажным. Он вскрикивает, когда Алекс вспоминает о его члене, проходясь по стволу кулаком. Чувствует вытекающую на постель сперму, понимая, что упустил момент, когда его парень кончил, но это точно, потому что они мокрые оба, потому что Алекс так же загнано дышит. Не догадываясь, что изводит, Алекс обводит пальцем чувствительную головку, медленно, пока не опадет член. По телу проходит дрожь. Ощущая голым бедром пятерню, Симон поворачивается и тянется к нему, обнимая за шею, забрасывая на пояс ногу. Так дышит, прикрыв глаза. Внутри себя он различает огонь, видит его во мраке — равномерное острое пламя, оно пульсирует и греет, он долго его в себе не ощущал, с тех пор, как Алекс перестал разговаривать с ним. Но сейчас оно снова возникло внутри вместе с чувством принадлежности, от которого хочется плакать, потому что Симон не понимает насколько оно правдиво или обманчиво. Ему сложно говорить тем более о таком, не хочется идти на поводу у своей паранойи, и не хочется всё портить, расшатывая зыбкое единение, возникшее между ними за столь долгое время. — Я знаю, — шепчет Алекс в светлую макушку. — Я всё знаю. Не бойся. Я не могу без тебя сильнее, чем ты без меня. В ответ Симон лишь стискивает футболку на его груди, продолжая прятать лицо, чувствуя, как по лопаткам скользит ладонь. Алекс прижимает его теснее: — Я хочу остаться с тобой. Насовсем. Кулак на груди расслабляется и пальцы расправляют смятые линии. Симон смотрит на свою руку, осознавая себя голым, но почему-то не беззащитным. — Завтра утром я уеду на съемку. Не знаю, сколько это займет времени. Если хочешь, мы останемся здесь дольше. Уедем на море, в Терранчине или Анцио, можем ещё дальше… — Устроим отпуск? — Почему нет? — Идея супер. Только мне кажется… — Что? — от его тона Симон напрягается. — Тебе всё это сложно дается. — О чем ты? — Я чувствую, будто принуждаю тебя. Симон приподнялся и посмотрел в его лицо, красивые брови сошлись к переносице. Алекс попытался расправить морщинку между ними большим пальцем. — Я тебя очень люблю, ты знаешь это? — удостоверился Новак. На что Симон моргнул утвердительно. — Если ты не хочешь или тебе пока сложно, просто моргни… как сейчас. Я не притронусь к тебе больше… Сколько понадобится, совсем, если нужно, но я не могу чувствовать, будто… Симон накрыл ладонью его губы, запечатывая последние слова. — Не надо. Нет никакого принуждения. Меня сложно заставить делать что-то против воли, даже тебе. — Тогда что с тобой? — Ничего, — выражение глаз смягчилось, Симон улыбнулся, отводя взгляд на зеркало и снова обращая его к Алексу. — Просто это было, как во сне. Мне до сих пор кажется, что ты нереален, — он провел пальцами по жесткому подбородку. — Надеюсь, дело только в этом. — Я хочу есть. Давай сходим куда-нибудь, — он потянул его за руку, заставляя подняться. Скинул с плеч расстегнутую рубашку, позволяя ей ярким лоскутом осесть на полу, наступив на задники, стянул мокасины. — Только сначала в душ, — он исчез в ванной. Алекс пошел следом, быстро освобождаясь от футболки и штанов. За матовым стеклом душевой кабины шумела вода, обнаженное тело мелькало в просветах. Он вошел. Стало тесно под упругими струями и жарко вдвойне, когда на шее скрестились запястья. Подтянув Симона ближе, он закрыл за собой матовую створку. *** В номере работал кондиционер, а вот на улице солнце палило нещадно. Было около пяти вечера, Алекс собирал скудный багаж, когда Симон вернулся со съемок. Замученный зноем и длительным напряжением, он сел в кресло, вытягивая длинные ноги. — Как они убирают твои ссадины? Фотошоп? — Алекс улыбался, посматривая на прикрытые глаза и уставшую симпатичную мордашку. — На фотках — да. А вчера я был вынужден демонстрировать только брюки, руки держать в карманах, но к концу показа мне дали кружевные перчатки в такую-то жару. Кстати, влетело от заказчиков за это, — он пнул его ногой слегка, указывая на потемневшие царапины. — Оштрафовали? — Алекс достал из рюкзака свежую серую футболку. — Нет. Я слишком ценный экземпляр, чтобы так некрасиво со мной обращаться. — Я не сомневался, — усмехнувшись, он присел на диван, натягивая «следы». Погладил нежную щеку, сразу целуя. — Иди в душ и собирайся. Я забронировал дом в Сперлонге. Возьмем машину на прокат и часа через полтора будем на месте. Около девяти вечера Симон вошел в Тирренское море. Машину остановили у первого попавшегося на пути пляжа, в это время здесь уже никого не было. После шумного Рима Симону казалось, что он оглох. Но шум прибоя вскоре успокоил и настроил на нужный лад. Нагревшаяся за день вода контрастировала с остывающим вечерним воздухом. Алекс врубил фары прокатного «Вранглера», когда солнце полностью ушло за скалы, и принес ещё пару полотенец, чтобы заворачивать голого и дрожащего после плавания Симона. Они сидели на песке, рассматривая звездное небо, наслаждаясь тишиной и отсутствием людей. — Мы проебали дом, — сказал Симон, выпуская дым. Из-за долгих сборов они опоздали и бронь аннулировали. — Плевать. Тут полно гостиниц. Снимем любую, — он провел рукой по его спине, укрытой полотенцем, — в крайнем случае есть машина. Симон посмотрел, изогнув бровь: — Спартанские условия оставь себе. Я не собираюсь ночевать в машине. — Маленький сноб, — прошептал Алекс во влажный затылок, сразу чувствуя тычок под ребра острым локтем. Протолкнув дымящийся фильтр в горлышко пустой бутылки от колы, Симон сказал: — В крайнем случае снимем номер в задрипанном отеле, но мне нужна кровать. Так и получилось, в ближайшей задрипанной гостинице они сняли номер на ночь. Кинув вещи и приняв душ, решили спуститься в бар. Первое, что бросилось в глаза — древний музыкальный автомат, включенный в розетку, он работал. Посетители бросали деньги и выбирали композиции, в основном старое итальянское ретро. Заказав бармену два сухих мартини, Алекс подошел к раритетной вещи и выбрал Queen «You Don't Fool Me». Было около двенадцати ночи, одинокий официант объявил о закрытии, но человек восемь постояльцев не торопились расходиться. Девушка-официантка принесла ещё два сухих мартини, кухня уже не работала, поэтому они просто пили и курили сладкие сигареты Симона, слушая старые треки. Казалось, где-то заработала машина времени и их занесло в девяносто шестой год. Кондиционер не перенапрягался и Алекс видел мелкие капли, выступающие над верхней губой Симона, чувствуя, как тянет целоваться, а ещё сильнее — уединиться в тесном номере, купив предварительно бутылку местного вермута. Через полчаса бар опустел. Выходя из туалета, Симон увидел старое пианино, придвинутое вплотную к стене у небольшой эстрады. Обернувшись на подсчитывающего кассу бармена, он открыл клап и наиграл незатейливую мелодию школьной пьесы одной рукой. Инструмент оказался настроен. Подняв голову на звук, бармен что-то сказал по-итальянски, и Симон убрал руки в карманы шорт. — Ты такой пугливый, — появившийся рядом Алекс улыбался. Он положил салфетку на блестящий лак черного пианино и поставил на неё стакан. — Пошли. Он ругается. — Он сказал, чтобы ты играл, они всё равно закрыты. Симон смутился: — Не нужно. Пойдем. — Пожалуйста, я никогда не слышал, как ты играешь. — Я не могу. Давно этого не делал, к тому же я больше по скрипкам, — упирался Симон. Алекс улыбнулся, смирившись, взял бокал, собираясь уйти. — Ладно… — Симон сел на стул. — Только ничего не говори. — Пальцы скользнули по клавишам на пробу. Он наиграл в шутку «Итальянскую польку». Когда посетители ушли, в баре стало не так жарко, кондиционер продолжал тарахтеть, а Алекс смотрел, как тонкие пальцы скользят по черно-белым клавишам. Заиграла новая медленная мелодия, Симон прикрыл глаза, ошибаясь и вспоминая аккорды «River Flows in You» Юримы. Алекс находил мелодию смутно знакомой, но спрашивать не стал, он смотрел на Симона и его руки, никаких уточнений не требовалось, он растворился в моменте. Следующая мелодия была ему неизвестной, но ещё более красивой. Симон произнёс: — «Амели», — очевидно это было название. Её он доиграл до конца, слегка покачиваясь и плавно переставляя запястья. Когда всё закончилось и Симон закрыл клавиши, они услышали аплодисменты — персонал в составе бармена и двух официантов, оказывается, слушали его музыку, отложив закрытие смены на потом. — Спасибо, — неловко улыбнувшись, Симон прошел к их с Алексом столику. Получив в знак благодарности бутылку вермута от бармена, они вернулись в номер. Симон отставил подарок на стол. — Это незаслуженно. Я скверно играл, — улыбнулся он устало, включая кондиционер. — Скверно? — не понял Алекс. — Я ошибался. — Никто этого не заметил. — Я заметил. — Ты прекрасно играешь. И, вообще, ты прекрасный, — комплимент получился топорным, но искренним. Они долго целовались, строя планы на завтрашний день, лежа под тонкой простынёй. Симон решил ещё раз сходить в душ, потому что чувствовал себя липким, но когда вышел, увидел, что Алекс уже спит, а по телеку мелькает очень «интересная» передача про выдр. Нажав кнопку на пульте, он погрузил комнату во мрак и тишину. Забравшись в кровать, обнял со спины бесшумно спящего Алекса, сразу чувствуя, как тот выгибается и прижимается к нему теснее. Сон сморил быстро. *** Почти весь следующий день они осматривали окрестности. На «Вранглере» добрались до скальных пещер «Гротто Спрелонга», а затем и до проката яхт. После непродолжительных исследований Алекс нашел пригодное для прыжков место и капитан судна, одобрив его выбор, поплыл к скалам. Вода сверху казалась черной, бледная фигура внизу загорала на палубе. С высоты около восьми метров Алекс прыгнул ласточкой в черную глубину. Доплыл до кормы и забравшись на палубу, игнорируя полотенце, обрызгал блестящую от крема спину. Достав наушник из уха, Симон обернулся. — Ты сгоришь, иди в тень. — Что? — погрязнув в составлении нового плей-листа, переспросил Симон. Присев рядом, Алекс накинул на его плечи свою рубашку. — Обгоришь. Повернувшись, Симон почувствовал, что и правда перегрелся. Он прыгнул в воду, какое-то время они ныряли с яхты и плавали. Выбравшись из воды, Симон почувствовал, что хочет есть. Перекусив фруктами, он начал выбирать вегетарианские рестораны поблизости, но дело оказалось не из легких. Подходящих мест было само-собой мало в небольшом городке. Прячась от солнца и усталости, он пошел в каюту продолжать поиски. Пока выбирал, где бы им поужинать, не заметил, как заснул на двухспальной койке в не особо просторной деревянной каюте. Проснулся от ощущения томного возбуждения. Он открыл глаза, взглядом упираясь в низкий деревянный потолок. Ослабленные сном руки раскинулись на белоснежной простыне. Симон моргнул и двинул бедрами, наконец понимая, что минет ему не снится. Расположившись в изножье кровати, Алекс, стянув плавки со спящего и, разведя бедра, отсасывал ему. — Сумасшедший, — прошептал Симон. Глаза снова закрывались, а руки рефлекторно искали чужой затылок. Улыбаясь, он запустил пальцы в жесткие волосы, но сил сжать кулаки ещё было недостаточно. — Ты долго спал, я устал ждать, — прошептал Алекс, целуя ниже и приставляя пальцы к плотной, нежной звездочке. Симон задышал тяжело, чувствуя, как в тело проникают медленно, но настойчиво. — Капитан… — напомнил он. — Я попросил, чтобы нас не беспокоили. Симону стало стыдно от мысли, что кто-то третий знает, чем они тут занимаются, но несмотря на стыд, возбуждение только усиливалось. Млея от жалящих засосов, он чувствовал как горячие ладони неспешно и основательно исследуют его тело, задерживаясь на каждом выступе и изгибе. Алекс лег сверху, разведя его ноги, чувствуя через ткань, как соприкасается член с членом Симона. — Ты даже плавки не снял, — прошептал, придушенный мощным плечом Симон и потянул эластичную ткань с прохладной твердой задницы. Алекс прошелся большим пальцем по полным губам, заставляя взять в рот, ощущая, как тепло и влажно внутри. Не терпелось перейти к основной части, но Симону приспичило целоваться. Нежная, согретая солнцем кожа на животе была матовой и гладкой. Алекс ласкал его член, опустив руку ниже. — Я хочу сзади, — прошептал в бессовестно распухшие губы. Симон перевернулся, упираясь локтями в матрас и выгибая спину. Вид золотистой кожи на белой простыне завораживал, Алекс протиснул руки и развел тугие бедра шире. Оперевшись на локоть, навис сверху и, взяв в руку член, направил головку между гладких, миниатюрных ягодиц. Постанывая от нетерпения, Симон выгнулся, гипнотизируя очертаниями. Он почувствовал, как пальцы погладили плотную мошонку и приласкали член. Своими действия Алекс заставлял его подставляться, прогибаясь до предела. Пережав ствол у основания, он медленно вошел, придерживая за бедро. Двигался, замирая, дожидаясь, пока Симон снова начнет дышать. Проникновение стало запредельно глубоким, вызывающим скулеж и скудные слезы. Симон забыл и про капитана в рубке, и про то, где они вообще находятся, когда Алекс вынул и вставил грубее. Высекая грудные стоны, он потянул на себя узкие бедра, заставляя опереться на руки, и имел теперь в колено-локтевой. Чувствуя его зубы на своем плече, Симон шире расставил ноги, выставляя ягодицы, он бы вывернулся для него наизнанку, если бы мог. Алекс имел основательно, с оттяжкой, наращивая темп, но не превращая процесс в гонку. От жестких толчков и грубого захвата Симон стонал всё громче. Будто сквозь туман Алекс видел, как тонкие пальцы комкают простынь. Проведя рукой по спине, он задержал ладонь на пояснице, заставляя насадиться глубже. Задней поверхностью бедер Симон ощущал его бедра, а промежностью — мошонку. Голова шла кругом от нехватки кислорода и осознания того, как, должно быть, со стороны всё это выглядит. Из-за интерьера яхты, он чувствовал себя персонажем дорогого, но безвкусного порно. Неосознанно ухмыляясь своим мыслям, подстраивался под заданный темп, выкрикивая, когда вторжение оказывалось слишком грубым, а сам он — натянут до основания. — Не останавливайся, только не останавливайся, — упрашивал, обхватив рукой ствол, начиная кончать на белые простыни, жмурясь и кусая губы. Несколько тяжелых толчков, и Симон ощутил пустоту внутри, а потом и то, как хрипло дыша, Алекс спускает, проходясь членом по ложбинке, и не полностью проникает обратно. Почувствовав укус в ягодицу, Симон вздрогнул и зажался, сдавливая в себе пальцы. Сперма капала на постель, стекая по ногам. — Ебать… — дыхание опалило влажную кожу, — как же я люблю тебя, — Алекс смотрел на дело «рук» своих, касался пальцами, раздвигая половинки, проникал, а потом целовал от крестца до самых плеч. Он лег рядом, на спину. Симон видел, как вздымается от дыхания мощная грудь. Медленно моргая и прикусывая изнутри щеку, он думал о том, что ему удалось приручить хищного зверя. — Чего улыбаешься? — Алекс коснулся согнутой фалангой его улыбки. На что Симон попытался её прикусить. — Скажи мне, что тебя веселит? — Ты попал, — усмехнулся Симон. — Серьёзно, только сейчас это понял? — он копировал его манеру улыбаться. — Я раньше об этом не думал. — Я давно встрял, — повернувшись и, не давая ему отстраниться, Алекс коснулся губами щеки и уголка губ, — после того, как свозил тебя на мотокросс — вдруг тебе нужна конкретика, — он заставил чувствовать на голых бедрах свои ладони. — Хорошо, что ты прилетел. Алекс гладил его висок, жесткие волосы под пальцами упрямо топорщились. — Мне казалось, ты никогда не вернешься. И я навсегда останусь один в пустом доме. Такого Алекса сложно было воспринимать. Сомнения и Новак — два несочетающихся явления в сознании Симона. — Я уже вернулся к тебе. Причем здесь какие-то вещи? — Ты знаешь, я приземленный человек. Мне всегда нужны доказательства, признаки, по которым можно судить, что мои представления — не только моё собственное воображение. Когда тебя нет, кажется, что тебя совсем нет. Даже, когда кладу трубку, кажется, что вместе с голосом исчезаешь и ты. Такого раньше не было. Когда вернулся из Лондона и не обнаружил твоих вещей, показалось, что я всё выдумал. Жуткое чувство. — Воспоминания о чувствах… — Ты понимаешь. — Понимаю. Алекс лежал рядом, поглаживая его плечи и грудь. Симон забросил на него ногу по привычке. Новак посмотрел пристально, размышляя, стоит ли говорить то, что действительно на уме. — Что? — Симон заметил его замешательство. — О чем ты думаешь? — Ничего такого, чтобы волноваться, — Алекс усмехнулся. — Скажи мне, я же вижу, ты хочешь сказать. — Это ни к чему тебя не обязывает… И не стоит пугаться… Просто я всё чаще думаю о том, что было бы, если бы у нас появился ребенок. Симон сел в кровати, ему показалось, что он ослышался. — Я же попросил, не нужно так реагировать. Это просто… банальная мечта. — Ты хочешь усыновить? — Нет. Я хочу родного. — Это как? — Хочу, чтобы от тебя. — Я не понимаю. — Есть способы, вполне реальные. Найти женщину… — Ребенок будет всё равно моим. — Мне и нужен ребенок от тебя. Встав с кровати, Симон потер виски и пошел к бару, взять бутылку воды. — На тебя жара так действует? — спросил он из смежной комнаты. —  Давай, закроем тему. Я не хочу всё портить. Но Симон завелся-не остановить. — Окей, предположим, я пойду на это. Гипотетически. Но ребенок будет моим и суррогатной матери. У него не будет твоих генов, так почему бы тебе самому не пойти на это? — Потому что я люблю тебя. — Он будет моим, Алекс, — повторил Симон, возвращаясь и заглядывая ему в глаза. — И если что-то у нас пойдет не так. С ним останусь я. Но детей хочешь ты. — Прости, я понимаю, что ты не планировал такого. — Не планировал, в этом ты прав. Но ты планировал. И ты имеешь право и возможность. — А как отнесешься к этому ты? Если у нас дома появится ребенок? — Ребенку нужна мать. Нужнее, чем отец. Исключительно моё мнение. — Я понял, — Алекс отвел взгляд. Симон потупил свой. — Мне нужно в душ, — он ушел. Алекс услышал, как зашумела вода через перегородку. Он решил ещё поплавать. *** Ресторан с веганской кухней они так и не нашли, зато Алекс заказал доставку в номер через ресепшен нового отеля. День был насыщенным, они устали и решили провести остаток вечера в номере с видом на море. После того разговора, Алекс казался молчаливым, и Симона начала мучить совесть, он чувствовал, что своим категоричным мнением обидел его. В гостиной работал телек, когда Симон вернулся с купленным внизу мороженым, он положил две баночки в минибар и посмотрел на Алекса. Тот, сидя на диване, смотрел по кабельному документалку ВВС про Фреди Меркьюри. Симон подошёл и, надавив коленкой на сиденье, другую перекинул через его бедра, сел сверху. Сгорбившись, положил голову на плечо. Обняв его, Алекс продолжил следить за событиями на экране. — Прости меня, — прошептал Симон. — Я не должен был так реагировать. — Глупости. Ты не обидел меня, не переживай. — Знаю, что обидел. Просто я никогда не думал о таком, не планировал. — Ты не хочешь, я понял. — Я не хотел никогда раньше. Но то, что у меня к тебе… То, что у меня к тебе отличается от всего, что было до. — Малыш… — улыбнувшись, Алекс погладил его по спине. — Прости, я не знаю, как помочь. — Не думай об этом. Это просто… Просто мои старческие загоны. Тебя так мало в моей жизни и мне всё время кажется, что ты куда-то исчезаешь, поэтому такие мысли возникают в моей голове. К тому же у тебя слишком хорошие гены, не хочется, чтобы они на тебе и оборвались. — Хватит. Говоришь, как моя мама. Алекс усмехнулся и поцеловал его в шею: — Больше не буду. Давай смотреть. Симон сел рядом и положил голову ему на колени. Фильм был и правда ничего, но вот до конца досмотреть не получилось, он уснул.