Романтика грустной России

– Саня, блять, пиздец. Коля, будучи на взводе, ходит туда-сюда. – Саня, пиздец, блять. Он останавливается, снова матерится: – Пиздец и футболке, хули. Он снимает кофту, набирает в грудь воздуха и решительно дёргает за рукав, отрывая тот и протягивая – да, они устроили драку, и когда дело полицией запахло, то по-быстрому смотались оттуда, теперь сидят в сквере. Коле прилетела пара ударов по корпусу, Саше съездили по лицу, и самое обидное во всём, что нос не задели, а сосуд лопнул и кровь хлынула. Ника трясёт так, как на сессии не трясло, даже когда сдаваться приходил, конспекты не читавши. Его можно понять – отошёл, чтобы на звонок брата ответить, тот его о чём-то важном предупредить собирался, в итоге недоброе почувствовав, решил оставить разговор на потом. Сейчас он злится, что лучше бы этого Александра оставил – в городе, в родной среде обитания. – Сань, я тебе говорил молча стоять в стороне? – Да. – Пизда. Ну какого хрена? – А я откуда знал, что оно так получится? Ты не предупреждал. – Тебе ж не пять лет, мог бы сообразить. – Она время спрашивала. Уж извините, что не догадался, какие мотивы она преследует, интересуясь, который час. Тело, разогретое адреналином, почти не ноет – по крайней мере, Коля сейчас не чувствует боли, а вот злости в нём 101%. Злится, разумеется, не за драку, а за то, что кое-кто легко согласился с незнакомкой уйти – ведь совратили бы и не заметил. Але как ребёнку стыдно – он не хотел, чтобы так всё закончилось, ослушиваться тоже не хотел, но, честно, не подозревал, к чему его согласие приведёт. – Прости, что за меня впрягаться пришлось. И тут Ник окончательно взрывается. – Похуй. Мне, блять, обидно, что ты говорил «никогда тебя не променяю», но что мы видим? Я бы тебе уебал как следует, если бы это за меня не сделали. Але не знает, что ответить – такого варианта развития событий он не предполагал, как и не думал с кем-то знакомиться. И что ему сказать сейчас, если любые слова будут в штыки восприняты? Хотя, может, и не стоит ничего говорить – он поднимается с лавки, ловит за шкирку это беснующееся чудище, норовящее ему нос доломать, и без малейших промедлений наклоняется к нему, втягивая в поцелуй. Пусть если и врежет, то за данный выпад, а не за придуманную измену. Но нет ни удара, ни крика. Взаимности, впрочем, тоже. Кровь попадает на чужие губы, остаётся разводами на зубах, по которым языком проводят. Ник не закрывает глаза, смотря куда-то в сторону, и ждёт, пока прекратятся попытки залезть к нему в рот. Але вкладывает слишком много чувств, раскрывает двери своей души слишком широко и тем ужаснее отсутствие реакции – если бы его ударили, то понятно стало бы всё. Если ему сейчас спокойно скажут, что это отвратительно, то его сердце просто не выдержит. Он отстраняется и с надеждой заглядывает в безэмоциональное лицо. Ник ему рукой в грудь упирается, чтобы дистанцию установить и сам шаг назад делает, а потом вовсе разворачивается. – Жди здесь. Он не сдвинется с места – незачем. Это даже хуже, чем «отвратительно» – это ничего. Не то чтобы он верил в обоюдность их влечения, но кто ему запрещал думать об этом? Наверное, стоило бы запретить, но что толку после времени пытаться. Коля отходит за ближайший поворот и на стену дома облокачивается, крупными глотками принимаясь воздух хватать – ещё немного и он бы ёбнулся. Он психует и шлёт Александра нахуй, а почувствовав слабость в ногах, шлёт того ещё дальше. А потом касается губ, облизывает их, занося на рецепторы вкус крови, смешанной с чужой слюной, и понимает, что уже ёбнулся. Отдышавшись, он добегает до супермаркета, который закрыт, но там есть охранник. Пожилой мужчина подходит к дверям, светит фонариком и спрашивает, что надо. Коля показывает перепачканные ладони и с мольбой в голосе просит что-нибудь из морозильника «для друга, которому срочно надо приложить холодное после драки», он заплатит. Деньги берут вперёд, взамен отдают пакет и желают удачи. Он бежит обратно и радуется – какие же здесь люди добрые всё-таки. Не то, что в городе – снега зимой не выпросишь, хоть какую сумму предлагай. Але ждёт его там же, только на скамейку садится и выглядит совсем разбито. Коля его за плечо трогает и протягивает принесённое – замороженные овощи в качестве компресса. – Саш, как ты? – Жить буду. – Я общественный толчок по пути заметил, пошли тебя отмывать. Але встаёт и идёт следом, чувствуя, что холодно вовсе не от упаковки, к щеке прижатой, а от ситуации в целом. Нельзя, чтобы так было – чем старше, тем болезненнее срываться с небес на землю. Был бы юн, рукой бы махнул да пожалеть бы заставил того, кто его отшил. А сейчас не может – уверенность в себе с годами подрастерял, запал тоже выгорел, и вот он уже не девятнадцатилетний «Сашенька» с первого курса, а Александр – за душой ни жены, ни детей, ни достижений весомых, одна квартира и кот, который сбежит при первой возможности. Коля его к раковинам заводит, рукав второй обрывает – первый где-то потеряли, намачивает ткань водой и принимается бордовые запёкшиеся капли стирать с себя и с пострадавшего. – Саш, это то, что ты чувствуешь ко мне? Але глаза закрывает, проговаривая мысленно ответ, который дал себе, но вслух его произнести – отдельное. Что за дешёвые драмы? – Прости, я никогда впредь... И если тебе будет некомфортно из-за этого со мной, то... – Я за себя сам решу. О чём вопрос был? Заткнись и скажи нормально. Заткнуться и сказать? Хорошо. Какими бы дешёвыми ни были драмы, какие бы сцены ревности и разлуки в них ни мелькали, насколько бы ни был дерьмово прописан сценарий и насколько бы ни были обшарпаны декорации – главное, чтобы в финале герои счастливы остались. – Да. Коля вздыхает, на секунду прекращая стирать кровь вокруг носа, затем возвращается к своему занятию, пока кожа полностью не очищается. Он хочет ответить что-нибудь, но пока не понимает что, и оттого молчит, виновато смотря вместо этого. – Ты про мою школу интересовался - пошли, покажу. Над ними безмолвная ночь, в тёмных дворах так легко потеряться. Але хотел бы потеряться, чтобы его никто никогда не нашёл – разумеется, глупо жалеть о содеянном, и о непроведённом психоанализе, и о многих вещах, с которыми поспешил или, наоборот, не успел. Всё равно это не изменит ход времени. Коля кутается в толстовку, в карманах сжимая кулаки так, что ногти врезаются в кожу – он должен!... Но он не может. Не знает. Господи, на него разом свалилось слишком много, чтобы мозг, смыслящий во всём, кроме взаимоотношений, обработал информацию в кратчайшие сроки. Они подходят к двухэтажному зданию с ободранными стенами и деревянными рамами на окнах, площадка кое-где пострижена, кое-где в крапиве – дети ещё не закончили убирать те зоны. Это в городе учебные заведения могут уборщиков позволить, а тут всё своими силами. – Если честно, выглядит плохо. – Я знаю, но другого здесь нет. – Ну хоть учителя были хорошие? – Они - да, только я паршивцем был. Давай по дороге расскажу. Коля не любит вспоминать об этом, но иногда позволительно собственные запреты нарушать. История проста: дефицит внимания и постоянное пребывание в тени более успешных братьев дали неприятный результат. Они учились вместе, но в разных классах, учителя знали их всех и понукали младшего за недостаточно прилежное поведение или плохие оценки на фоне старших. Дома родители ругали, ремнём по заднице били или отбирали что имелось. А много ли есть у школьника класса, этак, пятого? Сидел без книг. Точнее, на огороде впахивал за троих, пока послушные дети могли заниматься уроками и купаться на речке. Взрослые считали, что лишь труд способен научить манерам, а что с ребёнком общаться можно – упускалось. Коля злился на всех, намеренно прогуливал, домой не возвращался и почти попал в крайне дурную компанию, однако классная руководительница вовремя заметила неладное. Она с ним поговорила, выяснила, в чём проблема, а потом до выпуска относилась к нему как к сыну родному, что он на учёбу ходил с радостью, пусть и отлынивать не прекратил от скучных предметов. Он ей благодарен до конца жизни будет, до сих пор заходит с букетом цветов за то, что не позволила ему сторчаться. Они незаметно оказываются у остановки, откуда в сторону деревни маршрутка поедет через два часа. Овощи от жара руки и погоды относительно тёплой подтаивают, и Коля что-то выковыривает из пакета, съедая полумороженное. Предлагает Але – тот головой качает, отказываясь, потому что ком поперёк горла стоит. – Саш, знаешь что? – Не знаю. Они садятся на лавочку, наваливаясь плечами друг на друга, и планируют вздремнуть, чтобы скоротать время. – Наш уговор в силе - я отправляюсь с тобой в город. Только учти - я тебе на шею кидаться не буду, пищать от любви и восторга тоже. Я парень, так что имей в виду и не смей обращаться со мной как с девушкой или ожидать от меня «женского» поведения. Этого не будет, уяснил? – Да. В общем-то, на другое не надеялся и от природы своей отказываться не заставлял бы – зачем выстраивать отношения с мужчиной, если тот ведёт себя как женщина? Проще женщину найти. – Саш, знаешь, что ещё? – Нет. – Посмотри на меня. Але поворачивается и смотрит, а Коля его за воротник хватает и к себе. Вкус крови меняется на привкус брокколи и, пожалуй, даже первый их поцелуй не был настолько ужасен, как этот. Но счастье горячим потоком растекается в груди – не отверг, хотя целоваться так и не научился. Впрочем, это с опытом приходит, а практику ему Але планирует устроить серьёзнее той, что в универе была, раз руки теперь развязаны. Коля тоже слов не находит и решает действиями брать. Хотя действия сомнительные в качественном плане – языком черенок вишни завязывать умеет, а в поцелуях данный навык не помогает. Однако Але довольно стонет, что пробирает до мурашек, и... Достаточно на этом. – Не увлекайся - это разовая акция. И даже сейчас не смей ничего помышлять - всё будет, когда я разрешу. И не думай, что я под тебя с радостью лягу - нет. – Плевать, кто под кем будет или не будет. Можем в карты играть на это при желании. Хотя я тебе проигрываю всегда - плохая идея. О чём я?... За неделю Але будто жизнь прожил – всё началось с поездки на электричке, побега от гусей и пьянки с бывшим деканом, продолжилось речкой, лесной земляникой и баней, и закончилось организованным мордобоем. Он за все три десятка лет ничем таким не занимался, а тут за шесть дней всё наверстал. – Саш, что делать будем? – Ты спи, я покараулю маршрутку. – Если сам засыпать начнёшь, то разбудишь - заменю тебя. Коля устраивается на чужом плече и закрывает глаза, погружаясь в сон. Теперь заняться нечем, даже машины не посчитать – их тут в будни полторы штуки катается, а утром субботы вообще ни одной. Але выуживает телефон, который чудом нигде не выронил, но зато обзавёлся трещиной на защитном стекле через весь экран. Он думает, как сообщить Эле о том, что наделал, и в итоге просто описывает события ночи. Она очень удивится и, возможно, при встрече будет ругаться за что-нибудь, но всё равно отойдёт и поздравит – ничего криминального по-прежнему не произошло. Время доходит до четырёх, потом до четырёх-тридцати – полчаса потерпеть и уедут. И потом ещё полчаса пешком, но пятнадцать минут в дороге поспать можно. Была бы заправка в округе – купили бы кофе, но заправок и кофеен поблизости нет. Але слегка прикрывает глаза, слушая шорох колёс первых машин, щебетание птиц и шелест листьев от порывов ветра. Где-то отдалённо доносится «о, точно наш оболтус», и это в картину не вписывается. Он просыпается и видит, как к ним идёт невысокая женщина, в стороне припаркована легковушка, мигает аварийными сигналами. Усвоив, что самостоятельно вести переговоры нежелательно, он толкает Колю в бок, тот просыпается. – Ой, мама... Покажите, где хотя бы один из них просил об этой встрече, а то, кажется, они забыли, а оно случилось. Женщина точно бы схватила сына за ухо, но Але успевает остановить её руку. Ник тут же реагирует, вскакивая, дверь машины открывается и через несколько секунд к ним присоединяется глава семейства. Коля встаёт между матерью и Александром, разделяя тех, и следит, чтобы отец не спровоцировал вторую потасовку – ему недолго, а противопоставить никто ничего не сможет. – Спокойно. Мама, папа, это мой друг - Александр, он же Саша. Саша, это мои родители, всё в порядке. После историй Але считает, что ничего не в порядке, и если понадобится, он хоть сейчас готов ребёнка у них забрать – что забыли в доме, то купят заново, но больше туда не вернутся, пусть и неразумно в крайней степени поступают. – Саша?... Женщина смотрит за спину сына и по ней заметно, как трескается в её голове образ хрупкой и кроткой девочки Сашеньки, заменяясь на фигуру двухметрового мужчины. – Здравствуйте. Приятно познакомиться. Не приятно, это лишь формальность, чтобы не сразу бросаться в полымя – всё-таки здравомыслие присутствует даже в раздражении. Мозг изо всех сил борется с усталостью, хочет со всем покончить побыстрее, но хамить – не лучшая стратегия, потому что Коля от этих людей ещё зависит. – Да, нам с вами тоже... А вы что на остановке делаете? Они в двух словах объясняют, как очутились здесь и почему выглядят потрёпано, а так же раскрывают правду о том, что эту неделю вдвоём провели – дорожные сумки и чужие вещи в доме сложно объяснить простой встречей в клубе. Их в машину усаживают и обещают довезти обратно. Але неловко, что их застукали вот так – побитыми и во лжи уличили. Но однозначный плюс – проще сбежать. Было бы хуже, если бы их сын исчез без каких-либо предпосылок, потому что какими бы плохими ни были эти люди, издеваться над ними – бесчеловечно. Коля не пристёгивает ремень безопасности, опускает взгляд, чтобы через зеркала заднего вида ничей не перехватить – развалились их надежды и по ветру разнеслись вместе с песком из-под колёс. Родители должны были под вечер вернуться, когда все гости отправились бы в город на электричке – наверное, об этом брат собирался предупреждать. – Мам, а из-за чего вы с утра решили приехать? Вчера же свадьба была, все пили наверняка. – Ой, знаешь, такой ужасной свадьбы я ещё не видела, хотя за твоего отца замуж выходила... Далее следует рассказ о том, как всё наперекосяк шло: подружка невесты на девичнике подхватила жуткую простуду и чуть не заразила саму невесту, все застряли в пробке и, наконец, их ливнем смыло. Коля, конечно, помнит, как желал всего доброго брату за ладонь, гвоздём прорезанную, но не настолько же. Как бы невзначай спрашивает, нормально ли молодожёны пересекли порог ЗАГСа – «чуть не поскользнулись на луже». Наверное, это было супер позорно и переплюнуло бы сломанные доски, хотя Ник просто не в курсе о том, как прошлым летом Але с девушкой расставался. Сначала всё было стандартно – познакомились на сайте, поговорили, понравились друг другу, встречу назначили. Дама симпатичная оказалась, умная, начитанная, с чувством юмора, без комплексов – идеально для задротов с гастритом и периодической «контролируемой» тягой к алкоголю, вот и решили пожить вместе, посмотреть, как оно пойдёт. Пошло хорошо, очень хорошо – рестораны, подарки, ночи жаркие, дни расслабленные. Ровно до момента, пока Ник не написал. Тот, кажется, выпил и снова начал про то, что устал чувствовать себя ненужным, что хочет вернуться и чтобы его обняли – он всегда об этом пишет, слова местами меняя только, и через пару минут удаляет сообщения. Однако всё наваждение от влюблённости как рукой сняло – душа перестала трепетать, а тело реагировать на раздражители. Именно раздражители – как иначе назвать секс, если тот не приносит удовольствия? Девушка опечалилась – «чем я тебя не устраиваю, что ты другую нашёл?». Але никого другого не находил и сказал об этом прямо – «все диалоги мои, почитай». Она полистала сообщения – «так ты по мальчикам?». В то время «нет» было чуть более однозначно, но он зачем-то ответил «да». Она пообещала за пределы квартиры это не выносить, но поинтересовалась, как же её умудрились с парнем перепутать и как вообще между ними что-то происходило. «Я вполне бисексуален» звучало как трагедия на фоне «прости, нет желания», стабильно произносимого в прошлые дни. Она тактично умолчала, что в последние разы телефон всегда находился с ними постели и на свиданиях и на смс могли ответить при совершенно любых обстоятельствах. Напоследок она рекомендовала подкорректировать информацию в профиле или вовсе удалить его. Как-то так Але остался без аккаунта на сайте знакомств, зато с премиумом на «Порнхабе». И с Ником, который по приезду в город его до хруста рёбер мял и жамкал. Примерно тогда неуверенность и закралась, и вспомнилось про новое, которое хорошо забытое старое. До участка они доезжают быстро – это не пешком и не на велосипедах. К ним навстречу выбегает Тунец, паникующе мяукая о том, что его забыли и бросили. Мать Коли хочет прогнать кота, но Але вмешивается, объясняя, что это его животное из города приехало. – Александр, вы не местный? – Нет, горожанин на все сто процентов. – И один живёте? – Да. Было бы иначе - оставил бы кота с кем-нибудь. – И квартира своя? – Своя. На съёмных не разрешают зверьё заводить. – Не в центре? – Нет, в спальном районе - тихо и хорошо. Не тяготею к шумной жизни, хотя раз в год развеяться можно, поэтому и приехал сюда. Коля неопределённо качает головой, Але не понимает причину. И вообще, они собирались спать лечь, но незаметно им в руки по кружке кофе всунули и за стол усадили. Пока вдвоём были, перебивались с лапши на кашу, а тут хоть до смерти объедайся. – Александр, как вы с моим сыном познакомились? Женщина выглядит крайне заинтересованно, Ник на секунду очень страшно смотрит, невербально намекая, что лучше притворяться глухонемым склеротиком. Но, господи, не первый день живёт и не привыкать сказки сочинять на ходу. – Его ко мне в фирму на практику направили, потом выяснилось, что в одном университете учимся, на том сошлись. Ну, подружились - беды объединяют. Коля сжимает губы до побеления – он такое «сошлись» ему устроит, что разойдутся мигом. – Вы учитесь? – Заочно. На работе второе образование потребовалось, а на первом у меня тот же профиль был, что и у него. Слышится шумный вздох, умело замаскированный под зевание – всё, приплыли, был Александр и не будет больше: лучше не знать, какие тут споры велись о необходимости диплома по направлению «экономика». – А кем вы работаете, если у вас фирма есть? – Не совсем моя - друг учредил, а я заведую финансовой частью - грубо говоря, считаю деньги и решаю, сколько куда направить надо и что где сократить. Женщина поворачивается и смотрит на сына взглядом «а я говорила, что образование тебе именно такое нужно – вон люди как устроились». Тот, не желая в разговоре участвовать, смотрит в окно и боится предположить, куда всё зайдёт. – А вам помощник не нужен случайно? – Случайно нужен. Моя напарница в декрет ушла, сейчас на мне все обязанности. У Коли взгляд застекленел резко и слух обострился – никто ни в какие декреты не уходил. У Але вообще напарницы нет – та девушка с ним в кабинете такой же клерк, а не помощница вовсе. И когда он успел в директорат себя записать?... – Если мой сын зарекомендовал себя на практике, то вы могли бы рассмотреть его кандидатуру. Он знает то же, что и вы, просто корочек специалиста пока нет. Але задумывается для того, чтобы сразу ответ не давать – подозрительно будет иначе. Он и представить не мог, как ему нужна дополнительная пара рук, которая разбиралась бы с дурацкими задачами, вроде переноса информации из базы в базу или сканирования документов. – Ну, в принципе, можно. Я думал его устроить, потому что до этого он хорошо справлялся с поручениями. Но проблема в том, что летом ему отсюда неудобно ездить. Нет, конечно, я могу его вписать во вторую комнату... Он пытается не лыбиться, предвосхищая торжество, пока Коля бледнеет до цвета скатерти, забыв, как дышать. – У вас двухкомнатная квартира? – Да. Две комнаты плюс кухня - места много, мешать не будем друг другу. Пара удачно сказанных слов и вот уже сыночка-корзиночка домой не неизвестно кого притащил, а с успешным человеком дружбу завёл. А то, что он сына очень двусмысленно за талию обнимал – у городских свои понятия о нормальности, да и холодно было бы на остановке сидеть порознь. – А жена у вас есть? Или дети? – Холост настолько, что девушки нет даже - не хочу отношений никаких кроме товарищеских. – А лет вам сколько? – Двадцать пять. – И совсем семью не планируете? – Ближайшие года два-три точно нет. Как средств накоплю, чтобы в достатке содержать не только себя, так и задумаюсь. Але лишь глоток кофе делает, а чувствует себя бодрым как от банки энергетика – ему сейчас ошибаться нельзя, иначе точно накроется их совместное возвращение. – Но сожительствовать с кем-то тоже затратно. – Не слишком. С получки за коммуналку вычтет, продукты я покупать буду, если он согласится готовить - у него неплохо получается. Сам я в работе постоянно и потому голодаю чаще, чем разрешается, поэтому мне необходимо, чтобы кто-то занимался этим. Не волнуйтесь, я уж найду его талантам применение, чтобы не просто так диван занимал. Мать неверяще оборачивается – чтобы о её сыне в позитивном ключе кто-то высказывался... И ещё работу предлагал. И жильё. Оказывается, он не в общагах печень пропивал, а о своём будущем заботился – врала всё комендантша, завидовала наверняка. Коля, впрочем, тоже считал, что печень пропивает, даже уверен был в этом. – Когда вы в город собирались возвращаться? – Сегодня днём должен был на электричку сесть и уехать. – Если вам не трудно нашего сына приютить, то мы могли бы вас обоих до города подбросить - всё равно надо в магазин за продуктами, а вам с вещами на электричке неудобно будет. – Да, согласен. Можете в гости зайти, чтобы убедиться, что жить ваш ребёнок будет в хороших условиях. – Тогда договорились. Предлагаю отдохнуть перед дорогой, мы вас разбудим. – Хорошо. Але благодарит её и встаёт из-за стола, намереваясь лечь и проспать часов шесть, а то и восемь, и ночь следующую тоже – сна много не бывает, хоть раз надо себе блажь позволить. Он растягивается по кровати, пока Коля убирает кружки, а когда тот приходит, то с размаху ему на лицо подушку кидает. – Саша, блять. – Возможно. Но давай конкретнее. – Какой ты нахуй директор? Тебе двадцать восемь и ты бухгалтер, а ипотеку за квартиру к началу нового века выплатишь. Але подушку в него обратно кидает, попадает, но и возвращается она так же, только теперь Ник на кровать заскакивает, чтобы взглядом сверлить. – Вот про директора не врал так-то, а всё прочее просто приукрасил. Подумаешь, три года себе скинул, а на квартире не написано собственная или нет. – Халупа твоя квартира, если не сказать через «з». И район твой - наркоманы да пенсионеры. – Наркоманы только по ночам вылезают, а днём милые бабушки на лавочках сидят. И ты удивишься, но я порядок навёл наконец-то. Коля прижимает подушку к груди крепко-крепко и до сих пор возмущён тем, как легко состоялся разговор с его родителями на весьма нелёгкую тему. – Окей, но что с работой делать? На месяц меня устраивать невыгодно, а сочинять каждый раз, чем занят был, я не стану. – Тебе необязательно у меня работать - хоть доставщиком в «Яндекс» или «Деливери» иди, офис лишь предлогом был. Но если хочешь, то я тебя на минималку в помощники запишу - научу документы оформлять, и будешь ковыряться в программах, можно удалённо, как я сейчас. – Но ты часть денег потеряешь, из которых мне зарплату выплатят. – Я им экономлю раз в десять больше, с них не убудет. Или ты передумал отсюда сбегать? Але вновь получает подушкой по лицу и смеётся, Коля на свою кровать перебирается, чтобы со своей территории дальнейшие переговоры вести. Почему-то он до зубного скрежета уверен, что у их жизни будет саундтрек «mama I'm in love with a criminal». – Ничего я не передумал, это ты чуши напорол, что если бы мать у меня что-нибудь спросила, то конец сразу. Вот по паспорту взрослый, а по сути хуже меня. Он возится, стягивая с себя футболку, порванную до состояния майки, снимает остальную одежду и одеялом накрывается, не позволяя себя долго рассматривать. Проходит минута или пять, Але задрёмывает и сквозь сон слышит, как его благодарят, улыбается – осталось совсем немного подождать. Коля просыпается от того, что мать его трясёт за плечо и говорит сумку собирать. В итоге собирает её сама – «Ну кто так складывает вещи? Потом мятые будут, дай сюда и не лезь, всё за тебя делать приходится. Вот поживёшь с чужим человеком, уму-разуму научишься хоть». Он кашляет в кулак, воздухом поперхнувшись – его там такому научат, что даже представить жутко, и оттого любопытнее. Глупо надеяться, что всё изменится коренным образом, но у них за неделю тут стряслось столько всего и так же глупо полагать, что всё будет как прежде. Александра будят аккуратнее, тот спросонья говорит, какой странный сон ему снился, а Коля ему на ухо – «не сон это». В общем, просыпается Александр без всякого кофеина и прочего, взбадривается – то есть, не привиделось, что они вчера-сегодня вот то самое?... Это, которое... Поцеловались, короче. Без предлогов и без намерений оказывать какую-то помощь. Просто взяли и сделали это. Ник сбоку от кровати на корточках сидит, ждёт чего-то. Как него взглянуть – смелость осталась в ночи и частично в утре, сейчас вечер и безответственность оглушает. Но не лежать же, в потолок глядя – этим можно заняться и дома. Дома, куда они вдвоём вернутся. И где будут вдвоём. – Саш, чего тебя плющит? Сильно ударили? А Саша и не помнит, что его ударили, оказывается. Теперь вспоминает и делает вид, что так и есть, даже с первой попытки определяет, на какой щеке синяк, трогает его – опух и болит. На работе появится красавец красавцем. – Ничего, пройдёт. Скоро выезжаем? – Ну, пошли покушаем и поедем. Внизу их ждёт такой же накрытый стол с разнообразной едой – откуда? Наверное, это местная особенность – кашу из топора наварить и из остатков что-нибудь ещё приготовить. Если в Нике такая же хозяйственность откроется, то будет очень хорошо. Ну а если этого не произойдёт, то хуже не станет – жили ведь как-то. Тем временем Ник вылавливает Тунца, который грызёт его руку изо всех сил, чтобы вырваться – и ему пора возвращаться. Конечно, кому понравится в квартире сидеть вместо пробегов по природе? Будет чрезмерно возмущаться – остатки дорогущего корма на улице доест, кошачьи аксессуары можно толкнуть на «Авито». Коле достаётся переноска и сумка, Але до машины тащит его чемодан, свои вещи и то, что им с собой вручили дополнительно – голодать ближайшую неделю не будут. Коля, разумеется, ворчит, что ему помогают с ерундой, но его уверяют, что от этого маскулинность не отваливается – всё-таки чемодан весит больше него самого. – Это называется «зато ничего не забыл». – И даже паспорт с пропусками в общагу? – Да блять. Спасибо за напоминание, но прижми уже свой зад в машине. Короткими перебежками Коля возвращается в дом и обратно с документами. Правда, пропуск он ещё на первом курсе проебал, а паспорт будто собаки драли, но, скорее всего, тот просто был залит пивом случайно. Отец оглядывает всех – его жена на пассажирском сидении рядом, сын на заднем, кот в переноске на середине сидения между тем и Александром, который согласен забрать их двадцатилетнего лоботряса, так что без вопросов. Особенно о том, почему два сына с женщинами, а третий привёл в дом «Сашеньку», которая не Александра вовсе, и собирается жить с ним. Чтобы не думать лишнего, мужчина решает сосредоточиться на дороге – пусть творят, что хотят, но не при нём. Але окидывает взглядом округу – красивое место. Грустно уезжать, однако интуиция подсказывает, что по осени они сюда снова приедут, чтобы картошку копать – раз уж знакомство произошло, то нет причин не запрячь бесплатную рабочую силу, которая теперь в два раза возросла. Что ж, навёрстывание упущенного продолжается. По радио играет «Ретро.фм», Коля спит, привалившись к двери, его отец проделывает вираж с обгоном, мать ругается. Але ловит переноску и мысленно перекрещивается, чтобы в следующий раз они на электричке возвращались – ему острых ощущений хватит в отчётах. Дорога обратно всегда занимает меньше времени – то ли едут слишком быстро, то ли в мыслях незаметно путь пролетает. Але указывает, куда свернуть и где припарковаться, затем будит Ника – тот, кажется, тоже удивлён, что так скоро добрались. Они думают, что родители останутся на чай, но те ссылаются на поздний час, пробки и закрытие магазинов. У подъезда их встречают бабушки, которые ещё не успели о Нике плохое впечатление получить, Але с ними всегда здоровается и потому его характеризуют положительно. А ещё у него в квартире звукоизоляция хорошая, иначе бы ему не улыбались сейчас. Согласно очень древней примете первого через порог пускают кота. Тот бы убежал в подъезд и на улицу, но взглянув на суровое лицо хозяина, решает передумать и подыграть. Ник шагает следом и не верит, что это именно то место, откуда он уезжал – чисто и прибрано везде, полы вымыты, пыли нет, табачным дымом не пахнет. Спальня на комнату похожа, а не на пункт приёма макулатуры и стеклотары. Але оставляет всех бродить, а сам пока в холодильник убирает продукты. Отдельное спасибо скуке, благодаря которой он по вечерам под сериалы всё разложил по полкам, и Эле спасибо, что пилила с этим, остальным пожалуйста – рассматривайте на здоровье. Конечно, через неделю опять срач будет до потолка, но тут посторонние не собираются на столько оставаться, чтобы это застать, лишь бы визит неожиданный не устроили. Мать Ника отмечает поразительную для молодого и холостого мужчины чистоплотность, отец хмыкает, явно удовлетворённый жилплощадью и жмёт руку сначала Александру, потом сыну. Коля обнимает мать и желает им доброй дороги. Наконец дверь закрывается и раздаётся полная тишина. Они стоят друг рядом с другом только вдвоём и чувствуют разом всё и ничего. Первым отмирает Але и своего новоиспечённого соседа за плечи к себе разворачивает, прижимая к груди, тот ещё немного медлит и в ответ стискивает объятия. Получилось, у них получилось. Даже Тунец радостно мявкает, на ноги бросаясь. Спустя пять минут они чокаются кружками, откопав средь полок бутылку вина. Да, с завтрашнего дня один точно-точно перестанет пить, второй вспомнит, как обещал на турниках подтягиваться, и только кот останется свидетелем тому, чем эти двое будут заниматься на самом деле. Впрочем, для сочинения «как я провёл лето» подробностей уже достаточно.