Из тьмы приходит утро

Северус испытывал её терпение все лето. Бывали дни, когда Минерва думала, что ей вообще не стоило делать его пребывание в Хогвартсе в качестве преподавателя более комфортным или, по крайней мере, делать это как-то иначе. Когда Северус только начал преподавать зелья, он надоедал ей постоянными язвительными замечаниями в адрес коллег и насмешками о том, что никто не может понять его, поскольку никто из профессоров не заканчивал Слизерин. Или был Пожирателем смерти, если на то пошло, иногда думала Минерва, но не только это делало Северуса особенным. Дошло до того, что однажды она встала прямо перед ним после того, как он в очередной раз довел Роланду до заикания от бессильной ярости, и спросила, неужели он на самом деле чувствует себя настольно одиноким. Выслушав длинную тираду, перемежаемую насмешками и постулатами о неизбежности превосходства и, как следствие, об одиночестве факультета Слизерин, Минерва спросила его: «Не изменится ли твое мнение, если я скажу, что почти была распределена в Слизерин?» Северус уставился на нее. Но в следующее мгновение исправил положение насмешкой. В те дни она была его неизменной спутницей. Минерва иногда задумывалась, почему Северус думал, что ему удалось провести её, ведь она учила его семь лет в школе и знала, каким ранимым маленьким мальчиком он был. - Вы лжете, - сказал он мягким, полным яда и презрения голосом. - Лжете из жалости, что явно гриффиндорская черта, если это вообще правда. - Скажи мне, Северус, - спросила его Минерва, - ты веришь, что анимагическая форма отражает истинную сущность мага? - Я знаком с теорией, Минерва, – прозвучало одновременно и скучно, и резко, и Минерве пришлось признать это настоящим подвигом для человека, которому еще даже не исполнилось двадцать два года. - О, хорошо, - сказала она, - счастлива за тебя. Северус посмотрел на нее подозрительно, потому что прежде Минерва никогда не обращалась к нему саркастически. «Обычно, - подумала Минерва, - в этом не было необходимости». - Тогда ты мог бы поразмышлять над тем, почему моя анимагическая форма – кошка, а не овца. Она отвернулась, оставив Северуса смотреть на нее в изумлении, стараясь сдержаться и не высказать ему все, что так хотелось. Минерва могла бы повторить тоже самое и четырем ученикам Гриффиндора, не так давно покинувшим школу, которые были заядлыми шутниками, и чей дух она никогда не стала бы ломать во имя соблюдения правил. Но упомянув об этом, нельзя было не затронуть все еще свежие кровоточащие раны, снова вскрыть их и причинить всем боль. Северус слишком хорошо помнил четырех мальчишек, которые издевались над ним и едва не убили. Но Минерва также помнила четырех превосходных учеников, теперь разделенных на трех соратников и одного предателя, гниющего в Азкабане. Это случилось меньше чем через месяц после того, как Коннор Поттер победил Волдеморта, и все повсеместно чувствовали себя неуверенно и беспокойно в этом странном новом мире. Поначалу Минерва была довольна, что ее откровенность отлично послужила задуманной цели, и Северус перестал изображать из себя никем не понятого мученика. Вместо этого он начал приходить к ней всякий раз, когда возникали вопросы, касающиеся Слизерина, которые он хотел обсудить и принять определенное решение: об ученике, провалившем все тесты, кроме Зелий, или о плохой репутации своего факультета в школе в целом. Большую часть времени, Минерва не соглашалась с ним, но Северусу было все равно. Они могли дразнить друг друга или ссориться, или даже ядовито насмехаться, но в итоге Северус уходил, казалось, очень довольным. Однажды Минерва спросила его, почему он не ходит беседовать с Филлиусом, который, по крайней мере, мог бы понять и оценить прекрасные абстрактные принципы, лежащие в основе аргументов Северуса, даже если он не согласен с его моралью. Почему ему хочется обсуждать это именно с ней? Северус странно посмотрел на нее и ответил: - Потому что вы едва не стали слизеринкой, конечно. «А вы упрямо цепляетесь за свою связь с факультетом, почти так же крепко, как делают это Сириус Блэк и Джеймс Поттер», - подумала Минерва. Но даже спустя семь лет после поражения Волдеморта, она по-прежнему держала свой язык на привязи во всем, что касалось Мародеров. Хотя было очевидно, что многое изменилось в последние два года, начиная с того, что Коннор Поттер попал в Гриффиндор, а Гарри Поттер в Слизерин. Теперь Северус приходил к ней поговорить нет так часто, а потом и вовсе перестал. Казалось, он тратит много времени, назначая Гарри Поттеру отработки или частные уроки. Минерва, занятая попытками сохранить философский камень и быть хорошим наставником для Мальчика-Который-Выжил и Гермионы Грейнджер в их первый учебный год, действительно многого не замечала, но, когда начался второй год обучения, ей стало интересно. Ей стало интересно, о чем Северус думает, что он делает, а потом она заинтересовалась и Альбусом. В прошлом году, разговаривая с Гарри, Минерва была уже почти на грани сделать, ну… что-то по-настоящему слизеринское, что на тот момент было единственным выходом, как ей казалось. Но Гарри столь категорично отказался от ее помощи, настаивая, что защищать брата это его свободный выбор, что Минерва была вынуждена оставить все как есть. Да, она могла вмешаться, когда выбора не оставалось: когда налицо были слезы и синяки, или темные проклятия, и жизнь ребенка подвергалась опасности. Но она никогда не сталкивались с таким ребенком, как Гарри, с которым, казалось, произошли самые ужасные вещи, а он по- прежнему твердил о законах военного времени, времени, которому Минерва научилась повиноваться уже став взрослой. Она чувствовала, что настаивать на своем, стараясь помочь Гарри, было бы предательством по отношению к нему, потому что мальчик не желал этой помощи. Когда Гарри вернулся после каникул в школу, и в конце учебного года долгое время провел в больничном крыле, Минерва содрогнулась и заколебалась, но подумала, что теперь Гарри выздоравливает, и ему тем более не требуется её помощь. К тому же, насколько Минерва знала, полученные раны не были результатом его домашнего обучения. Северус все изменил: своими бесконечными шпильками в течение всего лета, намеренным упоминанием о последнем письме к Гарри или о письме, что Гарри написал ему из поместья Малфоев, перечислением погибших в первую войну из-за тактики, избранной Альбусом, или неожиданными и очень длинными рассуждениями о деталях судебного разбирательства над Питером Петтигрю за предательство Поттеров. Минерве по-прежнему было интересно, откуда он все это разузнал. Северус намекал, язвил и подкалывал, и бросал на нее снисходительный взгляд, когда она задавала вопрос, зачем он это делает. Все закончилось тем, что Минерва согласилась встретиться с Гарри в тот день, когда он вернется в школу, и спросить его, чем она может ему помочь. Конечно, у нее также возникло несколько собственных вопросов, о которых Северус не знал, что она была намерена задать мальчику. И догадаться о них у Северуса не было ни единого шанса. Это потому, что он не гриффиндорец, сказала себе Минерва, терпеливо ожидая у подножия лестницы возле кабинета директора, пока горгулья не отъехала в сторону, и из-за нее не появился Гарри. _________________________________________________________________________ Минерва внимательно пригляделась к Гарри. Она чувствовала его силу, конечно, потому что все волшебники семьи МакГонагалл давно уже научились чувствовать подобное — как ветер, который прошелся по всей поверхности ее кожи подобно длинному холодному дуновению. Она знала, что Гарри очень сильный – пожалуй, самый сильный волшебник в школе, не считая Альбуса. Она была к этому готова. Ее больше интересовало выражение его глаз и лица. Зеленые глаза Гарри сияли глубокой ясностью, какой Минерва не могла ожидать от любого ребенка в возрасте до шестнадцати лет – именно в таком самом юном возрасте были те ученики, которым Альбус позволил сражаться с Волдемортом в первой войне. Он выглядел так, будто знал, в чем состоит его выбор и знал, как с этим справиться. Это был взгляд человека, который увидел долгую череду последствий своего выбора и все равно решил идти до конца. Это был взгляд, который Минерва видела в глазах Фрэнка Лонгботтома, в глазах Джеймса Поттера перед его внезапной и необъяснимой отставкой с должности аврора, и в своих собственных глазах, когда она услышала о гибели братьев Прюэтт. Минерву была поражена и очень испугана. То, что ребенок может так выглядеть в мирное время, когда нет никакой открытой войны, и Волдеморт еще не успел вернуться... И наконец, понимание того, к чему было все летнее нытье Северуса и все его маленькие подсказки, привели Минерву в чистую, холодную ярость. - Мистер Поттер, - сказала она, разглядывая Гарри достаточно долго, чтобы некоторая часть её вопросов не осталась без ответа, - я хотела бы извиниться. Мне следовало быть настойчивей в прошлом году, когда я узнала, что вас воспитывали, чтобы вы положили свою жизнь во имя вашего брата, или же предназначали сделать вас жертвой. Гарри просто наклонил голову, изучая декана Гриффиндора через упавшие на глаза волосы. Он делает так довольно часто, вдруг поняла Минерва, припоминая, как несколько раз Гарри делал так в прошлом году на ее уроках трансфигурации. Он ждал от нее чего-то еще, признания, которого она пока не произнесла. - Я понимаю, что ранее вы не приняли бы моей помощи, - продолжила она, надеясь обрести его расположение, признанием ошибки. Прежде она делала и большее, чем признавалась в своих ошибках в течение многих лет. Обычно, она признавала свои ошибки перед Альбусом, особенно часто это происходило после того, как она критиковала его поступки и стратегию. - Но все же, были вещи, которые я могла бы сделать, как ваш профессор, чтобы убедиться, что вы не вернетесь к своим родителям ни на одни каникулы, даже на ближайшую Пасху. - Я тоже мог бы сделать такой выбор и остаться здесь, профессор, - ответил Гарри мягким голосом. - Но не сделал этого. Просто на тот момент я хотел быть со своей семьей. Он поднял голову и тряхнул волосами, и на мгновение Минерва смогла увидеть его глаза и шрам в виде молнии, про который Северус сделал несколько абсурдных утверждений. - Теперь кое-что изменилось, но не слишком. Так или иначе, я все еще несовершеннолетний. Родители до сих пор имеют надо мной полный юридический контроль. И над моим братом, - добавил Гарри. - Едва ли я мог сбежать и оставить там Коннора одного. То, что на это ответила Минерва, было, прежде всего, правдой, и лишь потом тем, что не понравится Северусу: - Вы могли бы стать прекрасным гриффиндорцем, мистер Поттер. Гарри улыбнулся. Северус взорвался. Минерва проигнорировала его. Гарри был важнее, чем набирать очки для факультета, в конце концов. Как и с любым пострадавшим учеником, а Гарри и был, в данном случае, таким учеником, нужно было приложить немало усилий, чтобы заставить Минерву отказаться защищать его. Однако, пока еще Минерва не могла позволить себе снять суровую маску – еще нет. - Мистер Поттер, - сказала она, - что вы намерены делать теперь, когда знаете правду и обрели большую часть своей силы? - сейчас магия Гарри была как штормовой ветер, и, хотя Минерва чувствовала ее прикосновение на своей коже, волосы у нее оставались в порядке и не шевелились, как от порывов сильного ветра. Это чувство заставило все волоски на руках Минервы встать дыбом. - Делать? - эхом повторил Гарри, как если бы он не задумывался об этом, и моргнул. Минерва слегка кивнула. Она имела право спросить об этом и неважно, что Северус пытался вставить слово. Это было очень важно. Минерва едва ли могла оправдать некоторые действия, которые Гарри вполне может предпринять прямо сейчас. - Вы собираетесь мстить? - спросила она его тихо. - Я бы не стала винить вас, если вы захотите этого. Но если вы попытаетесь убить или покалечить кого-то, я вас остановлю. Это я вам обещаю. - Минерва! - прошипел Северус. - То, что пережил этот ребенок... - Этот ребенок стоит прямо здесь, профессор Снейп, - сказал Гарри с раздражением в голосе. - И она права. Я хочу отомстить, но могу ли я ожидать, что декан факультета Гриффиндор просто позволит мне подчинить своей воле или же пытать моего отца, или поддержит меня, если я убью свою мать? Минерва пристально посмотрела Гарри в глаза. Слова были произнесены легко, горевшая в глазах мальчика ясность исчезла, и его лицо снова приобрело закрытое выражение. Минерва не была уверена, имел ли Гарри в виду именно то, что сказал, или нет. В любом случае, часть правды сейчас должна стать предельно ясной. - Верно, - согласилась Минерва спокойно. - Конечно, вы не ожидаете, что я поддержу вас, если вы намерены убивать или же силой подчинять себе людей, которые не сделали вам ничего плохого - именно так, как поступал Сами-знаете-кто - или же контролировать и принуждать, как это делал Альбус, - все-таки было странно говорить в таком ключе о директоре школы, который спас столько жизней во время первой войны. Но Альбус тоже совершал сомнительные поступки, и, если Минерва не могла изменить свой этический взгляд на это за один день, то, по крайней мере, она могла признать, что сами лидеры далеко не идеальны, и не в состоянии поколебать её преданность в отношении Гарри. - Я никогда не стану делать ни того, ни другого. Сердце Минервы воспарило, когда она внимательно смотрела Гарри в лицо, в момент этой клятвы. Мальчик буквально выплюнул эти слова, его губы скривились при мысли об убийстве или рабстве. Минерва надеялась, что, если Гарри будет говорить такие вещи и даже думать в таком ключе, у них у всех будут хорошие шансы. В конце концов, он сам на себе все это испытал, и ему не понравилось. Но Волдеморт тоже подвергался жестокому обращению в детстве и так и не научился сопереживать, а Альбус любил весь волшебный мир, во имя которого уничтожил Темного Лорда Гриндевальда, но до сих пор так и не смог полюбить одного ребенка достаточно сильно, чтобы избавить его от превращения в жертву. В мире существуют противоречия, и могущественные волшебники, как правило, воплощают их в себе в наибольшей степени. «Более того, - подумала Минерва, - лидеры влияют на мир больше, чем мы. Так много людей, возможно, еще испытают на себе всю тяжесть противоречий Гарри Поттера, в то время как у него будут самые лучшие намерения». - Профессор Снейп рассказал вам, в чем состоит моя высшая цель, профессор МакГонагалл? - продолжил Гарри, высоко подняв голову, и устремив на нее сосредоточенный взгляд. Минерва отрицательно покачала головой. Северус жаловался и ворчал по поводу многих вещей, включая то, как именно Гарри сможет объединить волшебный мир с его уникальным положением, будучи сыном магглорожденной ведьмы, которая знала великое множество чистокровных традиций, и что Гарри может сделать для репутации Слизерина, и даже, как мальчик поможет вступить в новую эру всему волшебному сообществу. Минерва не сомневалась, что это были больше амбиции Северуса, чем Гарри. Она не сомневалась, что Северус хотел помочь мальчику, но Северус при этом уже смотрел далеко вперед, когда Гарри усмирит свой гнев и магию и будет волен использовать их, как захочет. Минерва же была больше заинтересована в последствиях своих действий в самое ближайшее время. - Я хочу быть свободным, - сказал Гарри, и его лицо засияло, а голос зазвенел от страсти. - Хочу узнать, каково это проснуться утром и иметь в планах нечто иное, чем долг. Еще я хочу помогать другим людям обрести свободу и, быть может, даже помочь осуществить стремление к свободе разных волшебных существ. Он пожал плечами, глядя теперь немного смущенно: - Также я хочу защитить брата и сделаю все возможное, чтобы он выжил в борьбе с Волдемортом. Но я не думаю, что все эти вещи противоречат друг другу, поэтому это и есть мои самые высшие цели. - Вам следует больше думать о своей собственной жизни, - упрекнул его Северус, становясь рядом. - Я так и делаю, - огрызнулся на него Гарри, и Минерва скрыла смешок, когда увидела отблеск пламенного духа в его глазах. «Это одна из причин, почему Северус так привязан к этому ребенку», - подумала она. Северус мог убеждать себя, что он был бы в восторге, если бы каждый ученик повиновался ему без всякой мысли и вопросов, но, по правде говоря, ему это сразу наскучило бы. Ему нужен вызов, кто-то, для кого он мог быть наставником и кто многому научил бы его в ответ, и все выглядело так, словно Гарри мог бы быть таким человеком. - Я хочу быть свободным. А это значит, думать о моей собственной жизни. - А что насчет того, чтобы изменить свои взгляды о долге? - протяжно спросил Северус, его голос потерял всякую вкрадчивость. Минерва была уверена, что если бы она сейчас ушла, они бы этого даже не заметили. Гарри уставился на Северуса. Северус смотрел в ответ, будто Гарри был ингредиентом зелья, который он никак не мог порубить на кубики. - Вы сами знаете, что хотите освободиться от них. Как можно быть свободным, если вы все еще хотите защитить своего брата? - Как это ни странно, - сказал Гарри, и в его голос снова вернулось занудное возмущение, - кто-то может стремиться к свободе, и быть в тоже время хитрым слизеринцем, не будучи в тоже время полным придурком. Глаза Северуса сузились, и он почти наверняка приготовился сказать что-то обидное и досадное. Минерва покачала головой: - Гарри, - сказала она, и мальчик посмотрел на нее. - Вы сильно меня успокоили. Пожалуйста, приходите ко мне, если не будете уверены в правильности своих поступков, или если захотите узнать некоторые методы управления магией, и даже, если просто захотите поговорить. Гарри пристально посмотрел на нее. - Вы покажите мне, как можно контролировать магию? - спросил он. Минерва улыбнулась и почувствовала, как сковало ее спину при мысли, что она должна будет сделать дальше после столь недолгой передышки. - Да, конечно. Мой предок - Калипсо МакГонагалл - была одной из самых могущественных колдуний, когда-либо живших на земле. Она вынуждена была контролировать свою магию, иначе могла бы несколько раз разрушить всю Шотландию. И ей пришлось найти способы делать это самостоятельно, так как до того момента в нашей семье не было таких волшебников как она. Ее методы дошли до меня, как часть истории моей семьи, - Минерва слегка склонила голову к Гарри. - Во имя Мерлина, не все чистокровные ведьмы и колдуны вышли из Слизерина. Гарри выглядел совершенно сбитым с толку. Он моргнул несколько раз, потом кивнул. - Спасибо, профессор МакГонагалл, - сказал он. - Я запомню это. - Спасибо, Гарри, - сказала она. - Ты сам помог мне сделать выбор и привлек на свою сторону. Минерва шагнула мимо него к лестнице. Она чувствовала, что Гарри и Северус провожают ее взглядом. Она не обратила на это внимания. Были некоторые вещи, которые ей придется сделать в одиночку, и ситуации, когда она никогда не станет действовать, как слизеринка. Альбус должен знать, что отныне она будет стоять против него, или по крайней мере до тех пор, пока не узнает причину, почему ей не следует этого делать. - Будь осторожна, Минерва, - произнес Северус. - Если я не вернусь, Северус, - ответила она, не глядя на него, - позаботься о моих гриффиндорцах. Она прямо почувствовала, как Северус скривился. Она проигнорировала и это тоже, и двинулась вверх по лестнице в кабинет директора, вспоминая битву, о которой Гарри только читал, и в которой Северус не сражался, о той самой битве, что обеспечила верность Минервы Альбусу Дамблдору. ____________________________________________________________________________ - Назад! Отступаем! Когда Фрэнк Лонгботтом призвал к отступлению, сражение обернулось в худшую сторону. Тем не менее, Минерва задержалась на своей позиции, без передышки посылая проклятия в Пожирателей смерти. Один из них то и дело отвечал на ее заклятья своими, а другой удерживал щит, ослабляющий чары. Прежде чем Минерва последовала за остальными, она пробила его защиту с помощью заклинания, которое разработала сама, и с удовольствием увидела, что маг закричал и упал. Серые небеса и зеленая трава Ирландии вокруг них яростно пылали, как будто добавляя сожженные пятна там, где ударяли проклятия, и пролилась кровь павших тел. Минерва увидела, что битва была жестокой. Более двадцати Пожирателей смерти погибли, и почти столько же с их стороны. Минерва, пока бежала, думала о том, почему Фрэнк приказал отступить. Она оглянулась через плечо и увидела, что приближается Волдеморт. Не было никакой ошибки – перед ними был Темный Лорд. Тьма распространялась от него, видимая глазу, как вздымающиеся крылья. Эти крылья были частью заклинания, которое он создал, и против которого Орден не знал, как бороться. Они прозвали эти чары Черной чумой в честь тех, кто пал его жертвой. Минерва задержала дыхание и как безумная помчалась к точке портала. Антиаппарационные чары были уже установлены вокруг поля боя, поддерживаемые обеими сторонами. Ни одна из сторон не хотела, чтобы её враги разбежались. Когда Минерва оказалась в безопасности, достигнув небольшой рощицы тисовых деревьев, земля у нее под ногами вздрогнула, и она поморщилась. К битве присоединились великаны. Тот-Кого-Нельзя-Называть заключил с ними договор, а на каких условиях никто не смог выяснить; знали только, что великанам было позволено разорять столько, сколько они хотели, но в битве они обязались подчиняться Волдеморту. И если они появились, значит, скоро ход битвы снова изменится – очень быстро и в самую худшую сторону. - Минерва! Она обернулась на крик Алисы. Вместе они прикоснулись к маленькому серебряному кольцу, которое должно было перенести их в безопасное место, в Хогвартс. Портключ не сработал. Минерва тяжело сглотнула. На поле она не почувствовала заклинания блокировки работы портключей, хотя, конечно, оно могло там быть. Она протянула руку и ничего не почувствовала за антиаппарационной защитой. Она покачала головой: - Волдеморт нашел способ, как скрыть заклинания, чтобы их нельзя было обнаружить, - сказала она. Алиса кивнула и закашлялась. Минерва быстро наложила на них обоих заклинание головного пузыря. Против чумы оно недолго продержится, но и это немаловажно. Она обернулась и увидела другие пузырьки чистого воздуха, вырастающие вокруг членов Ордена. Кроме одного. Юная Кассиопея Марчбэнкс стояла на коленях, пораженная чумой. Минерва почувствовала, как Алиса шевельнулась, чтобы броситься к ней, но Минерва схватила ее за руку. Если Алиса прикоснется к ней, то никто ничего уже не сможет сделать, чтобы остановить перенос чумы и на нее тоже. Им пришлось смотреть, как Кэсси корчилась, тело её дергалось и напрягалось, как мешок, полный утопающих котят, а потом его прорвало. По всей коже лопнули черные нарывы, и густая черная жидкость хлынула, пятная землю. Темные споры выстрелили в небо, в поиске новых жертв. Минерва внимательно присмотрелась к ним, и решила, что заклинание головного пузыря обеспечит им безопасность, по крайней мере, до тех пор, пока споры не найдут другую жертву. Чуму вторичного заражения не остановить никакими чарами. Высокий леденящий смех объявил всем, что Волдеморт уже рядом. Минерва обернулась, собравшись с духом и помня о своей гордости. Она умрет, как умирают МакГонагаллы, как умирают истинные гриффиндорцы. Темный Лорд был в эпицентре красного света, в самом сердце движущегося облака Тьмы - его Черной чумы и волшебной силы, столь яростной, что она стала осязаемо видимой. Глаза у него были красными, и красным же проклятием засветилась его волшебная палочка. Его руки казались красными тоже. «Или они должны такими быть, - подумала Минерва, - учитывая, сколько крови он пролил». «Мы умрем», - поняла она. Это был первый раз, когда она видела Волдеморта так близко, с тех пор, как началась война, и теперь она знала, что абсолютно никаких следов, ничего человеческого не осталось в нем. Минерва подняла волшебную палочку. Волдеморт открыл рот, чтобы произнести первые слова проклятья, когда пронзительно-сладкая песня раздалась над полем боя. Темный Лорд повернул голову, прищурив глаза. Феникс, что упал с неба, едва не вырвав Волдеморту глаз - с проклятьем тот пригнулся в последний момент - был знаком Минерве. Дышать стало легче, когда она проследила взглядом за Фоуксом, взмывающим и кружащим, как луч света, прорезающий чумную бурю, и его песня воодушевляла воинов Света. Неужели он и правда здесь? Да, он на самом деле преодолел много миль, чтобы очутиться на поле битвы в Англии... И затем, вслед за своим фениксом на поле боя появился Альбус Дамблдор. Вся его фигура светилась белым, от бороды до мантии, и даже воздух вокруг него. Минерва знала, что это была его собственная сила, сила Света, которую она прежде никогда не видела столь ярко выраженной. Сила была, как теплый ветер на ее коже, но стала подобна палящему ветру пустыни, когда Дамблдор остановился перед Волдемортом. - Значит, ты вышел из своей школы, чтобы умереть раньше меня, Альбус? - спросил Волдеморт пронзительным голосом. - Я пришел, чтобы сразиться с тобой, Том, - ответил Альбус спокойно. И они начали биться. Минерва, к своему удивлению, мало что могла вспомнить из той битвы, хотя была к ним ближе всех. Она помнила штормовые облака Света и Тьмы, извивающийся белый огонь, высушивший черное облако чумы, красное проклятие, вывернувшее Леду Сванзуилоу буквально наизнанку, и в высоте над всем этим все время непрерывно звучала песня феникса. Многое еще случилось во время этой битвы, пока вдруг внезапно не активизировался портключ и вырвал Минерву и Алису из боя, чтобы благополучно доставить в Хогвартс. Альбус остался на поле битвы. Если бы он попытался уйти, Волдеморт последовал бы сразу за ним, и, наверное, причинил бы ещё немало бед. Вместо этого Волдеморт остался, выплескивая злость на Альбуса, а потом бежал, поджав хвост, когда его страх взял верх над яростью. В тот день Альбус спас двадцать шесть жизней – двадцать семь, если считать ребенка, о котором Алиса Лонгботтом еще сама не знала. И он делал это снова и снова, бесстрашно, каждый раз в невероятной близости к тому, чтобы пожертвовать собственной жизнью, осознавая, что возможность убить сильнейшего светлого мага вселяет надежду и в Пожирателей смерти и в самого Волдеморта в каждом сражении. Минерва никогда не забывала этого. Альбус попросил большую часть войск, но он никогда не просил больше, чем был готов отдать сам. Он принимал решения, которые кроме него никто не мог принять... Он был первым, кто понял, что Черную чуму нельзя излечить, и то, что жертвы вторичного заражения, могут нести в себе споры Черной чумы, заражать других, отчего те заболевали и умирали в муках, крича от боли... И он поддерживал их. Минерва была ему всецело преданна. «До сегодняшнего дня, - думала Минерва, сходя с движущейся лестницы перед кабинетом Альбуса. - Старый друг, почему теперь ты оступился, когда попросил принести одну конкретную жертву, о которой ты не имел права просить?» ___________________________________________________________________ Когда Минерва вошла в кабинет, Альбус сидел за столом, уставившись вдаль невидящим взглядом. - Альбус, - произнесла Минерва. Она тщательно продумала речь, но поняла, что все это было напрасно. Она наклонилась вперед и положила руки на стол. Ей нужно произнести только одно слово, кроме его имени. - Почему? Альбус устало вздохнул и посмотрел на насест в другой стороне комнаты. Минерва увидела, что Фоукс исчез. Ее сердце стало биться медленней и тяжело забухало, как комья земли падают на крышку гроба. Было такое чувство, будто мир только что подтвердил то, о чем она уже подозревала. Минерва медленно отступила от Альбуса. - Я принимал слишком много жертвенных решений, - сказал Альбус мягко. Он звучал, как будто разговаривал сам с собой, а не с ней, как будто он даже забыл, что она была в комнате. - Я так хотел оградить от опасности тех, кого люблю, что мне приходилось делать суровый выбор. Я нашел человека, который готов был согласиться сделать такой выбор. И он того стоил. О да, это того стоило. И цену он заплатил добровольно, - Альбус испустил выдох. Минерва подумала, что она никогда не видела Альбуса таким старым, даже когда пришло известие о массовом убийстве детей в Оттери Сент-Кэчпоул, где Пожиратели смерти распяли десятки магглорожденных детей и оставили их умирать. - И прошлое тоже имеет значение, - продолжил Альбус, почти бормоча теперь под нос, - были и другие решения, которые могли бы навредить кому-то еще, если бы не были вовремя отменены. Когда одна горькая-прегорькая жертва сделана, что еще остается? Были те, кто говорил, что я должен был убить Тома Риддла, когда он был младенцем в колыбели, следовало убить его, когда он был учеником, должен был подавить его магию, когда он впервые показал себя в полной мощи. А я колебался. Я вспомнил свои давние попытки освоиться с собственной магией, и спрашивал себя, а если бы так посмотрели на меня, объявили бы меня угрозой для магического мира и убили. Во имя хороших, добрых волшебников, конечно. Он закрыл глаза. Минерва ждала, слушая. - Я позволил ему вырасти, - прошептал Альбус. - И это было ошибкой. Когда я нашел ребенка, который казался частью его наследия, и чья магия была в корне противоестественной, что мне было делать? Не убивать его, конечно же. Но связать и ограничить? Да, это был вариант. И разве не было лучшего способа связать его силу, чем спросить у мальчика, хочет ли он стать жертвой, и принять его ответ? - Альбус снова закрыл глаза. - Ты прекрасно знал, - сказала Минерва, - что он был слишком мал, чтобы принять такое решение, - продолжила она твердым голосом. Слова Альбус тронули её, конечно, но она была из Гриффиндора. Нужно нечто большее, чем красивые слова, чтобы поколебать её решимость. - Он сделал это, - сказал Альбус и лицо его было невероятно усталым, под гнетом времени. - И его необходимосдерживать, как и прежде, Минерва, или мы столкнемся с такими последствиями, которых ты себе даже не можешь представить. - Ты, правда, веришь, что Гарри Поттер станет Темным Лордом? - Минерва скрестила руки и уставилась на него. Альбус покачал головой. - Дело даже не в этом, - сказал он. - Еще хуже. Все как раз наоборот. Он улыбнулся, но это было ужасно похоже на ухмылку, и Минерва не была уверена, что находит ее смешной. Альбус встал и спокойно посмотрел на нее: - Я должен снова вернуть Гарри под контроль сети феникса. Её можно восстановить. Но после того, как он изменил свой выбор, её будет не так легко вернуть обратно. - В этом я тебя не поддержу, Альбус, - сказала Минерва. - Следуешь велению своего сердца, Минерва? - голубые глаза глубоко заглянули в нее. - Не под влиянием его силы? Ты уверена? - Если бы это был призыв силы, - ответила Минерва, - я по-прежнему была бы целиком тебе преданной, - она обнаружила, что ей не хватает дыхания. В этот миг обрывались нити стольких старых привязанностей, так много вещей менялось. - И правда, - произнес Альбус и отвел взгляд. - Тогда в этой битве мы будем по разные стороны, Минерва. Выбирая противника, я предпочел бы тебя из целого мира. Минерва пересекла кабинет и подошла к двери. На мгновение она заколебалась, пока Альбус смотрел на нее. Затем она сложила перед собой ладони, склонив голову, в старом чистокровном жесте прощания и приветствия, и вышла.