Из тьмы приходит утро

«Если я чему и научился», - размышлял Альбус, направляясь в Большой зал на завтрак, - «так это пониманию, как важно уметь адаптироваться». Он занял свое место за главным столом и кивнул Сириусу и Северусу, единственным, кто уже сидел там. Сириус кивнул ему в ответ с яркой улыбкой на лице. Он улыбался все время с тех пор, как Альбус подарил ему золотую безделушку, чтобы носить кулон на шее. Это действительно было проще, чем думал Альбус - ограничить его мысли и вернуть их к спокойствию. Поскольку Сириус не часто позволял ему заглядывать в свои мысли раньше, он не знал, сколько из этих мыслей вращалось вокруг Темной магии. Наличие центрального фокуса значительно облегчало их ограничение.       Северус хмуро посмотрел на него и отвернулся. Альбус скрыл вздох. Он знал, что в начале года вел себя плохо. Если бы он действовал более осторожно, ему, возможно, удалось бы сохранить преданность Северуса - хотя необычно большая ее часть, казалось, была отдана Гарри Поттеру. Он знал, почему не действовал более осторожно. Эмоции ослепили его, особенно ужас перед тем, кем становился Гарри. «Если бы я подумал об этом», - решил Альбус, когда каша появилась в его миске и он начал есть, - «я бы понял, что я должен был сделать. Увы, в тот момент такая мысль была самой последней вещью, которая приходила мне в голову». Он знал, как выжить. Понимал, что все изменилось, и он действительно должен был измениться одновременно с этим. Если бы он сохранил этот урок на переднем плане своего сознания, а не уроки, запечатленные бездействием в отношении Тома Риддла, когда тот был еще ребенком, тогда у Альбуса по крайней мере все еще был бы Гарри, в качестве возможного будущего союзника. «Вещи меняются, но нужно ли их подгонять? Том заморозил бы все вещи до состояния неизменности, так сильно он боялся смерти. А с Гарри, или, скорее, с голосами, которые он привлечет, все изменится». Альбус поднял голову, глазами разыскивая Гарри в Большом зале. Конечно, он сидел за столом Слизерина. Альбус вздохнул, вспомнив свое крайнее удивление, когда Распределяющая шляпа определила Гарри в Слизерин. Это было не то, чего он ожидал, судя по рассказам Лили о мальчике и тому, что он видел, когда посетил Годрикову Впадину, но это не оправдывало его реакции. Так много было потеряно в тот момент. Если бы он был быстрее, то смог бы нивелировать нанесенный ущерб. Он мог бы пригласить Гарри в свой кабинет и объяснить, что никто не будет презирать его за принадлежность к змеиному дому, пока он по-прежнему действует с должной осторожностью, вежливостью и рыцарством. Гарри понимал идеалы самопожертвования и жил по ним лучше, чем кто-либо другой, кого Альбус когда-либо видел. Он бы понял идею продолжать жить жертвуя собой. Альбус мог бы даже наложить чары, обманывающие слух, чтобы вердикт шляпы все услышали как «Гриффиндор!», а не «Слизерин!». Тогда Гарри мог бы пойти на свой настоящий факультет, и большая беда была бы предотвращена. «Но для этого мне потребовалось бы иметь некоторое представление о том, что собирается выкрикнуть шляпа», - подумал Альбус, доедая овсянку и принимаясь за тыквенный сок, - «и, как мы уже установили, я этого не сделал». В его мыслях был оттенок самоуничижения, и он не знал, почему этого не должно быть. Он совершал ошибки. Он мог признать это сейчас, когда был конец февраля и первая вспышка многочисленных приступов ярости уже прошла: Гарри отпускает свою магию, требует объяснить прошлое Сириуса, причиняет боль Лили.... Теперь Альбусу придется жить в изменившемся мире, который возник, по крайней мере частично, в результате его ошибок, и приспосабливаться к тому, что последовало за этим. «Должно быть, я все еще являюсь равновесием», - подумал он, и его взгляд переместился с Гарри на Коннора. Гриффиндорец болтал со своими друзьями. Возвращение Сириуса к здравомыслию пошло ему на пользу. У него снова был взрослый в школе, которому он безоговорочно доверял, и его друзья в какой-то степени помогли восполнить потерю его брата. «Я должен быть балансом между застывшим порядком и необузданным хаосом. Только на промежуточном этапе жизнь в волшебном мире может продолжаться так же, как и раньше, без царства террора, которое Волдеморт создал бы из жестокости или Гарри вызвал бы из-за неопытности». Все еще оставался шанс, что все может продолжаться так, как прежде. Альбус не был побежден. Его фигуры еще не сдвинулись с места на доске. Он мог бы вернуть Гарри на сторону его брата и воспитать из Коннора такого лидера, который сам установил бы баланс между порядком и хаосом. Гарри все еще носил в своем разуме часть сети Феникса. Чем дольше он остается вдали от Коннора, тем сильнее ему будет хотеться вернуться к своему брату. Это был первый возможный путь. Второй шанс состоял в том, что Гарри будет все больше и больше отдаляться от Коннора, и ситуация продолжит ухудшаться. Альбус знал, что в этом случае ему придется заключить перемирие с Гарри - пойти на какую-нибудь сделку, которая будет иметь силу. Ему придется спросить мальчика, чего он больше всего хочет, и возможно придется разрешить сложившуюся ситуацию с помощью чистокровного ритуала. Альбус боялся, что дело дойдет до этого, потому что понимал, что это означало бы необходимость сказать Лили, что она действительно никогда больше не увидит своего старшего сына, но Альбус был готов принять это сейчас. В этом случае ничто из того, что он делал, так или иначе не имело бы большого значения для Гарри, до того рокового момента; этот шанс был тем, который оказал наименьшее влияние на его планы. Это был второй возможный путь. А третий... Альбус прищурил глаза, хотя лицо его оставалось спокойным. Третий путь был непредсказуем, и он боялся, что это приведет к переменам и хаосу, которых он так боялся. Но он знал, что третий путь также становился более вероятным, чем дольше откладывался его терпеливый, методичный план по повторному захвату Питера. В любой момент Питер может понять, что Гарри не знает всей правды, или Гарри может указать ему на это небрежным комментарием. И все же терпеливый, методичный план никак не мог быть поспешным. «Если Гарри узнает всю правду о пророчестве…» Это был третий возможный путь, тот, где Альбусу пришлось бы максимально адаптироваться, максимально чисто выживать и проявлять самую тщательную опеку. Если это произойдет, ему придется стать союзником Гарри, потому что у такого могущественного волшебника не было другого выбора, и он впадал в ярость при одном упоминании о принуждении. И все же Альбус должен быть готов в любой момент обернуться против него, потому что, если Гарри зайдет слишком далеко, Альбус будет единственным, у кого есть сила и решимость удержать его. «И все же», - как указывал ироничный оттенок его мыслей, его постоянный спутник в последние два месяца, - «Гарри никогда бы так сильно не возненавидел принуждение, если бы его не связали в детстве. Ты выковал свое собственное проклятие. Ты сделал его больше похожим на вейтса, связав его магию». Альбус кивнул и отложил сожаления подальше. Для них не было места. Когда Северус ушел преподавать свой первый урок, а Минерва пришла завтракать, когда Сириус чуть ли не выпрыгнул из зала, подмигнув Коннору, когда Гарри встал и ушел, сопровождаемый наследником Малфоев, Альбус потягивал тыквенный сок и медленно, деликатно потянулся магией. В его кабинете светился думосбор, и он показывал воспоминание о ночи двенадцатилетней давности, когда Альбус сотворил еще одну сеть Феникса. Оттуда тонкие, нежные нити принуждения змеились к Питеру. Альбус не знал точно, где тот прячется, и сколько времени ему может потребоваться, чтобы восстановить связь с измененной сетью Феникса. Он знал, что добился определенного успеха; именно Питер предложил Гарри навестить Альбуса, выиграв у директора еще один шанс сделать предложение Гарри, и Питер сказал, что хочет навестить Коннора, создав таким образом ситуацию, в которой он мог рассматриваться как большая угроза для Мальчика-который-выжил и Министерство согласилось бы послать больше дементоров из Азкабана, чтобы схватить его. Но Альбус не знал, когда он победит, и давление, требующее сделать что-то большее, чем это, становилось все сильнее. Альбус снова отбросил сожаления и задался вопросом, как живут другие волшебники, которые никогда не изучали эту способность. ________________________________________________________________ Гарри не удивился, что Драко сопровождал его на завтрак. Нападение паука и кошмар в начале февраля, очевидно, напугали его. Но поскольку сейчас было воскресенье в начале марта, Гарри чувствовал себя немного оправданным, повернувшись и встретившись с ним лицом к лицу.       - Драко, - сказал он.       - Что? - посмотрел на него Драко.       - Я иду в совятню, - заметил Гарри.       - Да, - ответил Драко и снова посмотрел на него.       - Тебе не нужно сопровождать меня туда, - сказал Гарри. - Это совятня. Люди не прячутся там, ожидая, чтобы устроить засаду. Это произошло бы в подземельях, если бы это вообще могло произойти где-нибудь. Конечно, его учебник по внутренней истории быстро напомнил ему о временах Первой войны против Волдеморта и войны против Гриндельвальда, когда люди действительно попадали в засаду в совятнях. А Драко уже качал головой:       - Тебе нужен кто-то, кто всегда был бы с тобой, - сказал он.       - Ты доверяешь мне самому ходить в кабинет Снейпа и на отработки, - сказал Гарри.       - Я доверяю Снейпу, - сказал Драко и небрежно прислонился к стене. - И я поговорил кое с кем, кто также ходит на занятия по предсказаниям и присматривает за тобой.       Гарри удивленно моргнул:       - Кто же это?       Драко только улыбнулся в ответ.       - Мне кажется это уже немного чересчур, - произнес Гарри, после того как задумался, кто бы это мог быть, и ничего не придумал. - Пожалуйста, Драко, я бы хотел немного побыть один, чтобы отправить это письмо. - Он указал на маленький сверток, завернутый в шелк, который держал в руках.       - Ты отправляешь это моему отцу, - сказал Драко. - Думаю, я вполне могу понаблюдать. Гарри закатил глаза и снова двинулся в путь. Об этом не стоило спорить. Кроме того, у него не было времени. Он колебался с отправкой Люциусу следующего подарка в знак перемирия, и теперь он едва успеет, чтобы Люциус выбрал следующий подарок и ответил к весеннему равноденствию. И сразу после того, как он отправит письмо, он собирался ускользнуть от Драко, понравится это его другу или нет, чтобы найти Коннора. Гарри продолжал пытаться убедить своего брата в правде. Каждый раз это перерастало в ссору, а в последний раз Коннор вытащил свою палочку. Гарри знал, что он мог бы поставить своего брата на место и заставить его слушать с помощью магии, даже заставить проникнуть правду в его разум; Снейп учил его легилименции. Именно поэтому Гарри прекратил спорить, когда Коннор решился применить магию. Он не стал бы принуждать Коннора, ни в коем случае. Его брат должен был слушать свободно. Они прибыли в совятню, где их приветствовали воркованием, уханьем и переминанием на насестах. Гарри поднял руку, и Хедвиг наклонилась к нему, прежде чем он подозвал ее. Гарри моргнул, затем пожал плечами и аккуратно прикрепил сверток к ее лапе.       - Люциусу Малфою в Малфой мэнор, - сказал Гарри сове и скормил ей кусочек печенья, которое он сохранил с завтрака. Хедвиг деликатно съела его, пропустила прядь его волос сквозь клюв, а затем поднялась и вылетела в окно. Гарри смотрел ей вслед, прищурив глаза. Когда он сосредоточился, ему показалось, что он видит привязку, которая тянулась за ней или, возможно, по которой она летела, привязанная к камням совятни.       - Что было в письме? - спросил Драко, выводя его из оцепенения. Гарри моргнул и покачал головой. Его мучила слабая головная боль от столь быстрого возвращения к нормальному зрению. По крайней мере, это было лучше, чем головная боль от кошмаров, которая, по всем признакам, уменьшилась после его сна о крысе и собаке, так что ему снился только круг смыкающихся теней.       - Камень, который я зачаровал, чтобы твой отец мог сломать мне шею, если расколет его, — ответил Гарри и повернулся к лестнице. Хватка Драко на его руке заставила его остановиться. Удивленный, Гарри обернулся и обнаружил, что Драко смотрит на него ошарашенными и злыми глазами.       - ЧТО? «Как у него получается, вкладывать в одно единственное слово ужасно много эмоций, - сухо подумал Гарри. - Надо бы заставить Драко показать ему, как он это делает.» Гарри пожал плечами, пытаясь ослабить крепкую хватку. Но она только усилилась.       - Он дал мне ветку, которая сломает ему шею, если я ее сломаю, - сказал Гарри. - Я не мог ответить меньшим даром.       - Конечно же мог! - ответил Драко и выглядел он так, как будто не знал, на кого злиться больше - на Гарри или на Люциуса.       - Нет, я действительно не мог, - сказал Гарри и поднял подбородок, чтобы посмотреть Драко прямо в глаза. - Перемирие так не работает, Драко. Он знал, насколько уязвимым он делает себя, когда отдавал мне ветку, но он также знал, что я верну ему равноценную уязвимость.       - А каким должен быть его следующий дар?       - Я не знаю, - спокойно ответил Гарри. - Это та часть перемирия, когда тот, кто его инициировал, выбирает подарок, и я просто должен дать приемлемый ответ. Но я могу сам выбрать себе подарок на середину лета. Драко открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но в этот момент их прервали две вещи: сова, скользнувшая в окно и направившаяся к Гарри, и покашливание из дверного проема. Гарри взглянул через плечо Драко и увидел Рона, который ждал там, немного покраснев.       Гарри произнес:       - Минутку, Рон, - и взял письмо из лапы совы. Это была всего лишь короткая записка, без печати министерства, которая не сказала ему, от кого она, пока он не вскрыл ее.       Уважаемый мистер Поттер,       То, о чем вы просите меня, было бы в высшей степени неразумно.       Руфус Скримджер. Гарри нахмурился и скомкал записку. Разве было неразумно просить Скримджера попытаться устроить так, чтобы Люпин стал опекуном Коннора? Почему? Но он понимал, что аврор вряд ли даст ему ответы, если Гарри будет продолжать настаивать, ведь записка - это все, что Скримджер прислал, а Гарри слишком многим ему обязан, чтобы настаивать. Это снова почти не оставляло ему выбора. Дамблдор подошел бы больше на роль опекуна, чем Лили или Сириус, и у Гарри был самый реальный шанс заставить Министерство согласиться с кандидатурой директора, но Дамблдор уже назвал свою цену за опекунство, а Гарри не собирался возвращаться под сеть Феникса. Джеймс вернул всем письма нераспечатанными. Люпин был «неразумным». Снейп испытывал ненависть к Коннору, по-видимому, почти такую же сильную, как его ненависть к Сириусу, а Лили и Сириус оба будут бороться, чтобы опекуном стала МакГонагалл. «Полагаю, у меня нет другого выбора, кроме как просить ее», - мрачно подумал Гарри.       Рон снова кашлянул.       - Чего тебе, Уизли? - спросил Драко. - Пришел трансфигурировать совиные окатыши в галлеоны? Или, может быть, это то место, где ты стираешь белье? - Он окинул взглядом поношенную мантию Рона с впечатляющим презрением.       Рон покраснел, но обратился к Гарри, а не к Драко:       - У меня есть для тебя сообщение от Коннора, - сказал он.       Гарри непонимающе уставился на него.       - Сообщение?       - Слишком хорош, чтобы самому говорить с собственным братом, не так ли? - спросил Драко с усмешкой.       - Заткнись, Малфой, все не так, - рявкнул на него Рон. - Это дело чистокровных.       Он неловко взглянул на Гарри.       - Я предложил Коннору попробовать это, и.. ну, он сказал, что подумает об этом. Теперь он действительно сделал это. Рон вышел вперед и вложил небольшой свиток в руку Гарри. Гарри взглянул на Рона, разворачивая пергамент.       - Не хочешь рассказать мне, в чем заключалось пророчество, Рон? Гарри задал тот же вопрос, что задавал каждый раз, когда встречал Рона после того дня в Башне Трелони. Гарри как-то слышал, как Рон и Коннор вполголоса обсуждали пророчество, и знал, что Рон запомнил его. Лицо Рона покраснело еще больше.       - Я не стукач, Гарри, - сказал он с каким-то тихим достоинством в голосе. - И я верен своим друзьям. Гарри вздохнул. Он подозревал, что ему не удастся вытянуть правду из Рона, если только он не прочитает ее в его мыслях или не заставит его рассказать это. И то и другое отдавало для него рабством. Гарри прочитал пергамент и недоуменно моргнул.       Встретимся в день весеннего равноденствия на закате, в совятне. До этого дня не приближайся ко мне.       Коннор Поттер. Гарри испустил долгий, медленный выдох. Весеннее равноденствие, когда зима сменяется весной, а день и ночь были равны друг другу. И закат, время равного баланса между тьмой и светом. Это конкретное время и дата использовались для ритуалов примирения почти с самого начала культуры чистокровных. Гарри почувствовал, что улыбается, когда убирал пергамент в карман.       - Передай ему, что я буду там, - сказал он Рону, который, как Гарри теперь понял, выполнял официальную роль посыльного.       Рон кивнул.       - Я передам ему. - Он слегка поклонился Гарри, затем повернулся и ушел. Драко открыл рот и сказал что-то насмешливое и презрительное о Конноре или Роне, или о них обоих, без сомнения. Гарри проигнорировал его. Его сердце билось сильно, с робкой надеждой. Возможно, ему удастся помириться со своим братом. Еще не все потеряно.       _________________________________________________________________ За ужином в тот вечер, когда произошла неприятная встреча с Уизли, Драко откинулся назад и хмуро посмотрел через Большой зал на шумно галдящий гриффиндорский стол. Коннор, этот придурок, был их центром. Он также совсем не скрывал этого, что заставило Драко подумать, что он скорее упускает суть власти. Его мать и отец научили его всему этому: отец давал четкие уроки, а мать жила этим. Малфой не просто так ходил вокруг, заявляя, что он обладает властью. Это могущество нельзя было отнести к какой-то категории, и это делало других волшебников более склонными подставлять свои спины. Кроме того, это не сработало бы со слизеринцами, с рейвенкловцами и даже с некоторыми хаффлпаффцами, особенно с такими умными, как Смит. Но это сработало с гриффиндорцами, и в том, как брат Гарри руководил ими, была определенная грубая сила. Они знали, что он брал частные уроки у крестного отца Гарри, и они знали, что у него был какой-то особый секретный магический дар, и они знали, что с его матерью случилось что-то ужасное. Добавьте к этому сохраняющуюся загадочность Мальчика-который-выжил, и это почти в равной степени снискало ему симпатию и восхищение. Редко кому из Гриффиндора удавалось противостоять сочетанию восхваления и слюнотечения от жалости. Драко с неприязнью прищурился, наблюдая, как девчонка Патил что-то говорит Коннору. Коннор что-то сказал в ответ, и Патил захихикала. Коннор откинулся назад и сделал еще одно замечание, пристально глядя на стол Слизерина, и все начали смеяться, кроме Грейнджер, которая явно изо всех сил пыталась сосредоточиться на своей книге. Драко повернулся, посмотрел на Гарри и покачал головой. Близнецы были такими разными. Гарри не нужно было хвастаться своим ужасным трагическим прошлым или своей силой. Он ел, он спал, он учился, он делал домашнее задание, он гулял, он ужасно много планировал (по крайней мере, если верить подаренным Драко волшебным часам), и он прилагал усилия, чтобы помириться с придурками, которые явно этого не заслуживали. И Гарри привлекал внимание. Сила исходила от него медленно и неуловимо, распространяясь на других, заставляя их думать, шептаться и спорить, и таким образом вдохновляя еще больше людей думать, шептаться и спорить. Шаг за шагом слизеринцы по одному становились ближе к Гарри, привлеченные тем фактом, что он обладал этой магией и не стал бы использовать ее, чтобы править ими. Старшие ученики наблюдали, прищурив глаза, и иногда задавали наводящие, проверяющие вопросы, на которые Гарри отвечал с большей честностью, чем следовало бы, за исключением того, что сила его магии защищала его. Слизеринцы, которые хранили секреты от Гарри в прошлом году, начали делиться ими с ним, забывая, что он не был воспитан идеально чистокровным и не понимал многих вещей, которые были для них инстинктивными. Гарри, этот придурок, продолжал ничего не замечать. Драко покачал головой и еще раз пристально посмотрел на стол Гриффиндора. Там была фигура, на которую люди действительно обращали внимание. А мальчик, спокойно обедающий рядом с Драко был солдатом, который действительно изменит мир. Грейнджер подняла глаза и только тогда встретилась с ним взглядом. Драко приподнял бровь. Она кивнула в ответ, без слов подтверждая их сделку о том, что она будет приглядывать за Гарри на Прорицаниях. Иногда, размышлял Драко, это было хорошо, что Гарри был так равнодушен к эмоциональным вопросам, которые его касались. Были угрозы, на которые он тоже не подумал обратить внимание, и таким образом другие люди могли защитить его без ненужных раздражительных споров с ним.       ______________________________________________________________ Снейп был в достаточно отвратительном настроении, чтобы действительно радоваться совместному уроку третьекурсников Гриффиндора и Слизерина, когда они ввалились в класс на второй неделе марта. Что угодно было лучше, чем пятиклассники и близнецы Уизли. Каким-то образом близнецы Уизли изменили зелье Вечного восстановления, Снейп все еще не мог понять, как именно они это сделали, а затем использовали его, чтобы прикрепить котлы своих одноклассников к партам. Независимо от того, какие заклинания произносил Снейп, котлы не двигались с места. Близнецы стояли перед ним с широко раскрытыми невинными глазами и скрытыми ухмылками, независимо от того, сколько очков он снял с Гриффиндора, так что Снейпу в конце концов пришлось уничтожить общий котел и пригрозить ученикам, чтобы они приобрели новые к следующему уроку. Близнецы получили по две недели отработок, и каждое наказание Снейп намеренно запланировал так, чтобы оно приходилось на время, когда у команды Гриффиндора была тренировка по квиддичу. Но похоже близнецам было все равно. Снейп не стал утруждаться написанием инструкции к детскому игровому зелью. Это было простое противоядие от нескольких распространенных заклятий, которыми дети всегда подвергали себя, для ситуаций со спонтанной магией, когда заклинание Finite Incantatem не срабатывало как обычно. Он просто взмахнул палочкой, магией проявляя инструкции и рявкнул:       - Вы сдадите образец зелья в конце урока. Это заставило всех схватиться за свои котлы. Снейп поймал несколько взглядов от слизеринцев третьего курса, посчитавших себя преданными. Обычно он, по крайней мере, знакомил с зельем и объяснял, что оно делает и почему они его изучают, и в отличие от всех гриффиндорцев, кроме Грейнджер, они действительно слушали. Снейп проигнорировал их. Жизнь не стала бы знакомить их с зельями, а противники на поле боя не стояли бы спокойно и терпеливо объясняли, что делает каждое заклятие. Пришло время им научиться перестать так сильно полагаться на него. Он был достаточно осведомлен о себе, чтобы признать, прохаживаясь между учениками, что отчасти его нетерпение было вызвано занятиями на пятом курсе, а отчасти все более настойчивой вспышкой Темной Метки на его левой руке, настолько сильной прошлой ночью, что ему пришлось заклинанием обездвижить конечность этим утром. Он был достаточно зол, чтобы не беспокоиться о мелочах.       - Вот так, Невилл, - объяснял Гарри, пока Снейп кружил вокруг них, как оборотень, идущий по следу. - Лепестки лаванды должны попасть внутрь раньше, чем панцири жуков. Ты знаешь почему? Лонгботтом на мгновение задумчиво прикусил губу, а затем его глаза загорелись.       - Потому что лепестки делают зелье более пластичным и готовым к добавлению панцирей?       - Именно, - сказал Гарри так тепло, что Лонгботтом покраснел. Затем он поймал взгляд Снейпа и побледнел.       Гарри тоже поднял взгляд. Снейп хмуро посмотрел на него. Гарри спокойно смотрел в ответ, ничуть не испугавшись.       -Наше зелье еще не совсем готово, сэр, - произнес он. Снейп отметил про себя, что скоро ему придется найти Гарри другого напарника. Лонгботтом улучшился до неузнаваемости, и пришло время ему, как и всем остальным, научиться самостоятельности. Кроме того, Гарри мог бы более продуктивно делиться своими знаниями с другими слизеринцами. Крэбб начал отставать достаточно сильно, чтобы Снейп в скором времени не смог заставить себя игнорировать это.       - Я это вижу, Поттер, - ответил он. - Как вы думаете, когда оно будет готово? Гарри повернул голову, чтобы посмотреть на инструкцию на доске.       - Через час с этого момента, сэр, - сказал он. Снейп усмехнулся.       - Тогда проследите, чтобы оно сварилось, мистер Поттер, вместо того, чтобы разговаривать со мной. - Он унесся прочь. Снейп чувствовал взгляд Гарри на своей спине, все еще не испуганный. На этой неделе мальчик проявил больше склонности спорить с ним о том, что, по мнению Снейпа, они должны практиковать на своих частных уроках, а также о том, как часто его следует выпускать из Хогвартса.       «Это нужно будет исправить», - подумал Снейп, даже когда он повернулся, чтобы выместить свой гнев на достойной цели. Коннор Поттер работал в паре с Роном Уизли. Они всегда работали вместе, если только Снейп не назначал одного из них в другое место. В настоящее время они жарким шепотом спорили о том, добавлять ли лепестки лаванды полностью измельченными, как того явно требовали инструкции, или крупными кусочками, потому что это занимало меньше времени. Снейп задавался вопросом, какой жестокий каприз судьбы послал ему учеников, неспособных следовать простым указаниям. Сопляк Поттер поднял взгляд, когда Снейп приблизился, а затем прищурился и усмехнулся. Взгляд у него был тот в точь как у Блэка. Это был тот же самый взгляд, которым он всегда одаривал Гарри, когда они проходили по коридорам. Снейп считал сопляка пустой тратой времени, без надежды на исправление, и не знал, почему его подопечный все равно продолжал пытаться оправдать его, вопреки прямому совету Снейпа. Это, в сочетании с тем, насколько он теперь походил на Блэка, дало Снейпу все основания, в которых он нуждался, чтобы уничтожить доверие отродья Поттера.       - Мистер Поттер, - произнес он и посмотрел на зелье. Оно, конечно, застывало, поскольку ни Поттер, ни Уизли не подумали продолжать помешивать его во время разговора. - Умоляю, скажите мне, вы собираетесь сделать так, чтобы комочки в вашем зелье были достаточно большими, чтобы поранить того, кто его проглотит? Взгляд Поттера стал острым, но он ничего не сказал. Вместо этого он поднял руку, чтобы потереть голову. Нет, подумал Снейп, поскольку он привык следить за жестом Гарри, и за шрамом у него на лбу. Капля крови выступила из шрама в форме сердца, оставляя след за пальцами. Снейп зачарованно смотрел, как капля стекает по шраму и начинает падать, а затем сделал несколько точных шагов назад. Кровь упала в котел и вызвала мгновенный взрыв ядовитых паров. Снейп подождал, пока Поттер и Уизли хорошенько наберут пара в легкие, прежде чем несколькими взмахами палочки рассеять пары в воздухе. Он кивнул Грейнджер:       - Проводите их в больничное крыло, мисс Грейнджер. Я буду проводить время со учениками, которые не настолько глупы, чтобы пренебрегать предлагаемыми знаниями, - протянул Снейп и вернулся в слизеринскую часть класса, чувствуя себя намного лучше. Конечно, он должен был подумать о том, что это означало, что если Коннор Поттер истекал кровью из предположительно нанесенного Волдемортом шрама, то же самое должно происходить и с Гарри Поттером. «Надеюсь, ничего серьезного», - подумал он. - «Если это отродье действительно спаситель волшебного мира, тогда мы можем сдаться Темному Лорду прямо сейчас».       ________________________________________________________________       Минерва вынуждена была признать, что проверяя, на месте ли чайные чашки на столе и сидит ли она в прямой позе, она нервничает. Она никогда раньше не делала ничего подобного.       Ох, были некоторые студенты, для которых она, возможно, могла рассматривать это, но совсем иное, сделать это на самом деле. И это было совсем по другому, если делать это по просьбе брата ученика.       Раздался быстрый стук в дверь, и Минерва перевела дыхание:       - Войдите, - откликнулась она. Коннор выглянул из-за двери и посмотрел на нее. Минерва посмотрела в ответ. Гарри был прав. Ему действительно нужно было, чтобы кто-то вмешался. Коннор мог бы улыбаться ярче, чем когда-либо, но его глаза были затуманены, и он выглядел так, как будто не выспался. Он рассеянно потер лоб и свой знаменитый шрам, прошаркал через комнату и опустился на стул перед ее столом.       Минерва указала на чайные чашки на своем столе.       - Не хотите ли чаю, мистер Поттер?       Он уставился на нее, затем выпрямился в кресле.       - Просто скажите мне, пожалуйста, в чем дело, профессор МакГонагалл, - сказал он. - Я думал, мы собираемся обсудить мой проект по трансфигурации, а не... - Коннор замолчал в ожидании ответа.       Минерва вздохнула и сложила руки перед собой.       - Я думаю, что тебе нужен другой взрослый, который заботился бы о тебе, Коннор, - сказала она, опустив фамилию, которая могла бы напомнить ему о его семье и оттолкнуть его от нее. - Я знаю, что Сириус и твоя мать делают все возможное, но твоя мать, очевидно, лишена магии и, следовательно, большого значимого участия в нашем мире. А Сириус... нестабилен.       - Он в полном порядке уже несколько недель! - огрызнулся Коннор.       - Да, верно. - Минерва когда-то верила, что невозможно думать, что Сириус Блэк действительно хотел причинить вред. Конечно, вся проблема заключалась в том, что он не хотел причинить вреда; когда в результате его шалостей действительно случалось что-то плохое, ему достаточно было подмигнуть, ухмыльнуться и выглядеть немного раскаявшимся, и его прощали. Но теперь она не была уверена. - Это не значит, что я не беспокоюсь о твоем будущем, Коннор. Глаза Коннора сузились, и на его лице появилось странное выражение. Минерва сказала бы, что это слизеринец, если бы не верила, что мальчик всем сердцем презирает слизеринцев и никогда не будет выглядеть таковым. «Добровольно», - уточнила она про себя.       - Вы действительно думаете, что мама не сможет позаботиться обо мне без магии, профессор? - спросил Коннор.       - Я думаю, что у нее достаточно проблем с тем, чтобы заботиться о самой себе, - тихо сказала Минерва. Когда она попросила больше подробностей о Лили Поттер, Альбус охотно предоставил их, особенно когда она объяснила, что хотела бы утешить Коннора Поттера. Казалось, он верил, что заманивает ее обратно на свою сторону. Минерва позволяла ему так думать. - И я знаю, что ты находишься на том этапе своего магического образования, когда тебе нужно будет продолжать учиться даже летом. И учитывая, кто вы, мистер Поттер, у вас есть... ну, больше угроз, о которых стоит беспокоиться, чем у большинства учеников.       - Волдеморт пытался убить меня уже три раза, - сказал Коннор. - Я каждый раз сбегал. И Сириус сейчас учит меня, и мама все еще может учить меня, даже если она не может поднять свою палочку и показать мне движение. - По его лицу пробежала судорога, что-то, что Минерва приняла за гнев, или горе, или боль. - Гарри позаботился о том, чтобы она не смогла, - прошептал он. Минерва наклонилась вперед.       - Я предлагаю тренировать тебя, Коннор, - сказала она. - Ты мог бы пожить в Хогвартсе летом, пока будешь учиться. Коннор на мгновение заморгал, глядя на нее. Затем отрицательно тряхнул головой. Минерва нахмурилась.       - Что-то не так, мистер Поттер? - В следующий момент она проклинала себя за промах, так как лицо мальчика стало еще более замкнутым.       - Вы не доверяете Сириусу или моей маме, - мягко сказал он. - И вы не предложили моего отца или Ремуса, хотя мог ли бы. И не предложили директора, который мог бы обучать меня лучше, чем кто-либо другой, и, возможно, у него тоже нашлось бы немного времени летом. - Он посмотрел ей прямо в глаза. - Пожалуйста, скажите мне. Это Гарри подговорил вас на это?       - Да, - сказала Минерва, а затем моргнула, одна рука поднялась, чтобы коснуться ее рта. Она не хотела этого говорить. Казалось чрезвычайно странным, что она это сделала.       - Спасибо, - произнес Коннор, а затем соскользнул со своего стула и направился к двери. Минерва окликнула его во вслед.       - Пожалуйста, мистер Поттер, скажите мне, что вы подумаете об этом. Коннор остановился и оглянулся через плечо. Его лицо стало спокойным, глаза задумчивыми. В этот момент он был больше похож на Гарри, чем Минерва когда-либо видела его таким.       - Простите, профессор, - тихо произнес он, - я не могу. Моя мать потеряла сына, а Сириус потерял крестника. Я не могу компенсировать Гарри, но я не хочу, чтобы они потеряли и меня тоже. Он тихо закрыл за собой дверь.       _________________________________________________________________ Ремус заставил себя прекратить расхаживать по комнате. Через пять минут третьекурсники Гриффиндора и Хаффлпаффа должны были прибыть на урок защиты от темных искусств. Он не мог выглядеть взволнованным до смерти. Но он также не мог удержаться от того, чтобы взять письмо, лежавшее на столе, и перечитать его еще раз.       Дорогой Ремус,       У меня нет причин думать, что ты прочтешь это, как только узнаешь мой почерк, но я хочу заверить тебя, что я действительно получил твое письмо. И я пишу тебе в ответ, хотя не ответил больше никому, потому что я думаю, что ты меня поймешь. Иногда нам, Мародерам, требуется много времени, чтобы принять решение. Ты и я всегда были самыми долгими в принятии решений.       Я в безопасности. Я сейчас нахожусь в Люкс Аэтерне, просто смотрю вокруг и думаю. Кажется, прошли годы с тех пор, как я размышлял. Это похоже на то, как будто я выметаю паутину из своего разума. Это похоже на то, чтобы смотреть на последствия и оценивать их. На все последствия.       И это именно то, что я делаю, Ремус. Два с половиной месяца размышлений, а я все еще не могу разобраться во всем этом у себя в голове. Конечно, у меня есть тринадцать лет ошибок, которые нужно обдумать и исправить. Питер, и Альбус, и пророчество, и отказ от моей должности аврора, и Коннор, и Гарри, и Лили.       Лили.       Наверное, тебя не шокирует, что я все еще люблю ее, Ремус. Ты всегда хорошо разбирался в подобных вещах. И я всегда чувствовал, что могу поговорить с тобой о чем угодно.       Но не в этот раз. Не обо всем. Это то, с чем я должен разобраться сам, если я все еще собираюсь быть отцом, и мужем, которым я должен был быть. Если я когда-нибудь стану тем человеком, которым должен был быть, я думаю о плохих днях.       Но хватит этого потакающего своим желаниям нытья! Защити моих мальчиков, если сможешь, Ремус, и присматривай за Сириусом. Я прочитал одно из его писем, и я знаю, что его разум сейчас в большей безопасности, чем был за год, спасибо Мерлину и спасибо Дамблдору (хотя я тоже не могу перестать думать о нем ужасные вещи).       Если смогу, я приеду к вам в конце учебного года.       Шалость удалась,       Джеймс. Ремус резко выдохнул, а затем сложил письмо и снова убрал его, когда ученики вошли в комнату. Ему понадобится вся его концентрация, чтобы справиться с этим классом. Сегодня был их первый практический урок после нескольких месяцев теории; Квиррелл и Локхарт оставили класс в таком позорном состоянии, что Ремус почувствовал себя обязанным начать прежде всего с теории. Кроме того, Ремус был искренне убежден, что любому учителю потребуется вся его или ее концентрация, чтобы справиться с тем, что Гермиона Грейнджер и Захария Смит учатся в одном классе. Он встретил их взгляды со спокойной улыбкой, когда они уселись на свои места, сделал мысленный подсчет учеников, все были на месте, и спросил:       - Что последнее вы помните, из того, что я рассказывал вам о Темных существах?       Руки Захарии и Гермионы одновременно взметнулись в воздух, но Гермиона была немного быстрее. Ремус кивнул ей.       - Да, мисс Грейнджер?       - Что некоторые из Темных существ питаются страхом, который они вызывают, - сказала Гермиона. Она подражала не только его словам, но и интонации, с которой он их произносил. Ремусу стало интересно, осознает ли она, что делала это со всеми своими профессорами. Слышать размеренные паузы Северуса и резкие интонации, сквозившие в ее голосе, было действительно довольно поразительно. - Дементоры, например, - добавила она, и это был скорее ее собственный голос.       - Очень хорошо, мисс Грейнджер, - кивая, произнес Ремус, - пять баллов Гриффиндору.       - Но вы также говорили, что сегодня мы встретимся с существом, которое вызывает страх, - вмешался Захария, используя все свое тренированное чистокровное самообладание, чтобы попытаться выглядеть выше Гермионы. - И я не думаю, что вы привели бы дементора в школу, профессор. Это боггарт?       - Пять баллов Хаффлпаффу, - сказал Ремус. Он вздохнул, заметив, как Гермиона свирепо смотрит на Захарию, а Захария смотрит прямо на нее.       «По крайней мере, через мгновение мы будем практиковаться в магии, и им нужно будет использовать заклинания, чтобы они не могли соревноваться друг с другом в вопросах».       - Да, действительно, мистер Смит. - Ремус повернулся и подошел к краю стола, взмахнув палочкой, чтобы вытащить тяжелый сундук, который он принес из своих комнат. Сундук дернулся, когда он поставил его на землю. Многие студенты вздрогнули.       - Боггарт примет форму того, чего вы больше всего боитесь, - сообщил он классу. Он отметил, что теперь все были внимательны, и никто из них не выглядел готовым прервать его. - Вот почему их считают Темными существами: они вытягивают эмоции из разума своих жертв, и, как заметила мисс Грейнджер, они действительно питаются ими. Заклинание, позволяющее победить боггарта, называется «Риддикулус». Оно основано на смехе - эмоции, противоположной страху, который пытаются вызвать боггарты, и требует от заклинателя использовать силу воли, чтобы противостоять принуждению, пытающемуся захватить его или ее свободу. И, конечно, как только над ним начинают смеяться, с боггартом будет покончено. - Ремус смерил класс взглядом, глядя мимо самого нетерпеливого - Гермионы - и самого нервного - Невилла. Наконец, он кивнул Джастину. - Мистер Финч-Флетчли. Выйдете вперед? Джастин встал, сглотнув, и вышел вперед, держа палочку наготове.       - Какое заклинание, профессор? - спросил он.       - Риддикулус, - подбодрил его улыбкой Ремус. Джастин повторил это про себя несколько раз, затем кивнул:       - Я готов, профессор, - сказал он. Ремус наложил Алохомору на сундук и отступил в сторону, когда боггарт вырвался на свободу, на мгновение смешавшись, когда он пытался уловить страхи в умах окружающих его людей. Затем он сосредоточился на Джастине и внезапно превратился в огромную собаку с зазубренными зубами такой длины, что они не помещались в его пасти. Ремус моргнул и понадеялся, что Джастин никогда не сталкивался с Сириусом в его анимагической форме. Боггарт, рыча, шагнул вперед. Джастин вздрогнул и, казалось, с трудом поднял палочку. Его лицо стало мертвенно-бледным.       - Что-то, что тебя забавляет! - напомнил Ремус, готовый взмахнуть палочкой и изгнать тварь, если вызов окажется непосильным для Джастина. Но Джастин отдышался, взмахнул палочкой и крикнул:       - Риддикулус! В следующее мгновение на голове собаки появилась детская шапочка, а крошечный котенок сидел у нее на шее, мяукая и прихлопывая собаку по губам, чтобы привлечь ее внимание. Собака завертелась, по-видимому, сбитая с толку, а котенок вцепился в нее, шипя и огрызаясь. Класс разразился смехом, и Ремус кивнул.       - Отличная работа, мистер Финч-Флетчли! Он перевел взгляд на мальчика, стоявшего сразу за ним.       - Мистер Поттер? Коннор встал и вышел вперед. Ремусу пришлось признать, что ему любопытно, какую форму примет его боггарт. Гончая распалась на части, превратившись в облако дыма, а затем одновременно с этим бросилась вперед, превратившись в меньшую фигуру. Ремус почувствовал, как болезненно сжалось его сердце. Боггартом Коннора был Гарри. Коннор уставился на своего брата, точнее на образ своего брата, с болезненным ужасом в глазах. Боггарт, Гарри, поправил очки на носу и сделал шаг вперед, направив свою палочку на Коннора и улыбнувшись, что, как искренне надеялся Ремус, не связано с реальным жизненным опытом. Коннор с трудом нацелил свою палочку и сумел прошептать:       - Риддикулус. Ему потребовалось еще несколько попыток, но в конце концов боггарт-Гарри споткнулся, разбил очки и начал шарить вслепую. Класс снова засмеялся - по крайней мере, большинство из них засмеялись. Ремус отметил, что в этом звуке слышалась нервозность, и что Гермиона нахмурилась, как будто ее лицо вот-вот лопнет. Захария откинулся на спинку стула, оглядываясь по сторонам, хладнокровно оценивая реакцию своих одноклассников.       «По крайней мере, в этом они похожи», - подумал Ремус с тяжелым сердцем, жестом отзывая Коннора назад, и вызывая Рона вперед. Поскольку боггартом Гарри, был Коннор, лежащий мертвым из-за неудачи Гарри.