Из тьмы приходит утро

             Гарри медленно открыл глаза. Он знал, что его что-то толкает, но не сразу понял, что это было. На ощупь это был длинный узкий палец, а глаза, смотревшие на него сверху вниз, были похожи на глаза домашнего эльфа. Но с чего бы эльфу тут быть? Домашние эльфы никогда не приходили и не будили студентов посреди ночи, а сейчас была середина ночи. Утром Гарри должен был получить подарок Люциуса на весеннее равноденствие. На закате он должен встретиться лицом к лицу со своим братом. Он хотел хоть немного отдохнуть перед всем этим.       Но потом Гарри понял, что домовым эльфом был Добби, и туман сна рассеялся в его сознании. Он сел, и спросил понизив голос:       - В чем дело, Добби? Что-то случилось с мистером и миссис Малфой?       Добби затряс головой так сильно, что у него заложило уши. Его глаза были огромными и, казалось, светились, как показалось Гарри.       - Нет, Добби пришел за Гарри Поттером, сэром, - сказал он. - Гарри Поттер, сэр, должен встать.       - Значит, что-то случилось с Драко? - спросил Гарри, потянувшись за очками. Ему удалось надеть их и одновременно прислушаться к шорохам за занавесками. Он не слышал ничего, кроме знакомого дыхания своих соседей по комнате. Драко казался глубоко спящим.       - Нет, - прошептал Добби, а затем махнул рукой. Гарри посмотрел. Фоукс сидел на краю его кровати, не спал, как обычно, а наблюдал за ним ясными серьезными глазами. Он слегка наклонил голову, когда Гарри уставился на него в ответ, и курлыкнул.       - Гарри Поттер должен пойти погулять с Добби и Фоуксом, - перевел Добби. - Мы должны кое-что показать.       Озадаченный, но послушный, Гарри кивнул.       - Позвольте мне надеть мантию. Если мы собираемся выйти на улицу, то мне она понадобится.       Добби ничего не возразил на это, поэтому Гарри призраком обошел свою кровать и направился к своему сундуку. Он внимательно прислушивался к дыханию вокруг себя, пока доставал мантию и набрасывал его на плечи. Грэг, Винс, Блейз и Драко, кажется оставались в неведении о том, что происходит.       Гарри поморщился, когда подумал о том, что сказали бы Драко и Снейп об этой прогулке, но с Фоуксом Гарри вовсе не подвергался опасности. Он был уверен, что один из них наверняка сказал бы что-нибудь о фениксе, сопровождающем его в качестве доверенного защитника, если бы только они знали об этом.       Удовлетворив таким образом свою совесть, Гарри обернулся. Он предполагал, что они выйдут из комнаты, но Добби крепко схватил его за руку.       - Гарри Поттер, сэр, должен держаться крепче, - сказал он.       Гарри едва успел кивнуть, когда они, казалось, подпрыгнули в воздух боком и одновременно замерли. Или, возможно, все остальное переместилось вокруг них, подумал Гарри, каким бы невероятным это ни было. Он воспользовался этой мыслью, чтобы удержать свой ужин внутри. Его мозги и желудок яростно ударились о внутренности. Гарри проморгался, когда снова смог видеть, и уставился на место, куда его привел Добби, вероятно, с помощью способности к аппарации домашних эльфов.       Место было знакомым, но Гарри все еще не мог понять где они, пока Фоукс не возник над ними и не осветил все своим пламенем. Тут Гарри узнал поляну, где он когда-то торговался с кентаврами за жизнь Драко. Он притопнул ногами и поежился. Сейчас было холоднее, чем когда он заключал ту сделку, и мокрый снег все еще мрачно лежал под прикрытием голых деревьев, независимо от того, наступит весна завтра или нет. Земля казалась железной, как будто неживая.       - Гарри Поттер, должен наблюдать, - сказал Добби своим тонким голосом. - А это лучшее место, чтобы посмотреть. - Он выжидающе посмотрел на Гарри.       - Что ты хочешь, чтобы я увидел? - Гарри снова огляделся. Тут были большие камни, из которых кентавры соорудили импровизированную виселицу для Драко, и тропинка, которая переваливала через гребень холма с виселицей на нем, а затем продолжалась дальше. Он не увидел ни кентавров, ни странного дерева, ничего такого, ради чего, по его мнению, домашний эльф и феникс могли бы забрать его из Хогвартса, чтобы показать ему.       Фоукс пропел, а Добби с готовностью перевел:       - Гарри Поттер, сэр, должен увидеть то, что он видел путешествуя с Фоуксом.       «Пламя?» - подумал Гарри, но через мгновение осознал истину.       Сети.       Он вспомнил, что чувствовал во время путешествия с Фоуксом, и сразу же его эмоции, связанные с матерью, ставшей магглой, попытались поглотить его. Гарри спокойно вздохнул и усмирил их с помощью окклюменции. Вместо этого он потянулся назад с чистой памятью, думая об эмоциях, зажатых между стеклянными панелями, как коллекция бабочек, которую однажды описал маггл. У него всегда была хорошая память, позволявшая ему сохранять информацию о заклинаниях и истории, врагах Коннора и танцах чистокровных.       Когда Гарри почувствовал уверенность, что он не непредвзят и готов увидеть без прикрас другой мир за пределами волшебного мира, он поднял взгляд.       Он вздрогнул. Он не ожидал увидеть так много разных сетей. Местами они были золотыми, как сеть Феникса, и Гарри почувствовал, как разбитые остатки когда-то целой сети в его сознании на мгновение шевельнулись, как будто почувствовав родство, но большой, сложный узор в центре всех них сиял тонким, душераздирающим серебром, и там были колючие узоры темно-зеленого цвета, увидев которые Гарри захотелось зашипеть. Он подумал, что это, вероятно, сети связывающие магических змей. Он медленно повернулся и посмотрел, как сеть парит вокруг него. Это было все равно, что стоять в центре снежинки, если бы снежинки сияли как радуги и имели больше цветов, чем появлялось в любой радуге.       - Что это такое? - прошептал он.       Фоукс пропел, а Добби произнес приглушенным тоном:       - То, что Гарри Поттер уже видел однажды раньше. Сети, которые связывают нас.       Гарри повернулся, пристально вглядываясь в Добби, и увидел сеть, которая обвилась вокруг него, яркую льдисто-голубую. Она убегала в сторону поместья Малфоев вдалеке. Он склонил голову набок.       - Они заставляют домашних эльфов служить?       - Да, - прошипел Добби, и на мгновение он выглядел диким, почти пугающим. Гарри подумал о магии домашних эльфов, которые могли аппарировать даже в такие места, как Хогвартс, куда не могли попасть волшебники-люди, и которым не нужны были палочки, и задался вопросом, пониали ли это волшебники, которые их связали. Но Добби мгновенно успокоился и печально посмотрел на Гарри. - И даже хуже, чем служить. Из-за них эльфам нравится прислуживать. - Затем он зажал рот рукой и провыл сквозь пальцы, что-то о том, что он плохой эльф.       Гарри мрачно кивнул. Гениально, на самом деле. Это означает, что они не будут пытаться снять сеть сами. Он снова повернулся к лабиринту сетей и махнул рукой.       - А эти?       - Разные волшебные существа, - сказал Добби и указал на серебряную паутину.- Единороги.       - Единороги? - глупо повторил Гарри. - Чем же они не угодили волшебникам?       Он мог понять, что сети используются против опасных существ, таких как великаны или драконы, и, конечно, домашние эльфы жили среди волшебников и облегчали им жизнь, но связывать единорогов казалось бессмысленным.       - Они были слишком прекрасны, - сказал Добби.       Гарри стиснул зубы.       - А эта? - сказал он, щурясь на тусклую голубую сеть, которую он едва мог разглядеть, цвета неба на закате.       - Кентавры, - объяснил Добби. - Чтобы они не показывались магглам, чтобы они не причиняли вреда волшебникам, чтобы они не использовали большую часть своей собственной магии. - Он виновато пожал плечами. - Добби знает только некоторые эффекты. Добби очень жаль. Он не обучен истории.       - Все домашние эльфы знают об этом? - Гарри почувствовал легкую тошноту. Так легко это могло бы быть исправлено в прошлом, возможно, любым могущественным волшебником, если бы только они догадались спросить домашних эльфов. Он задавался вопросом, знал ли Дамблдор, и действительно ли он оставил бы сеть на месте, если бы знал.       «Ну, одну из них он использовал на мне. Вероятно, ответ будет утвердительным».       - Да, - сказал Добби. - Эльфы были первыми, кого связали, Гарри Поттер, сэр.       Впервые Гарри заметил, как эльф слегка дернулся, когда он добавил вежливое обращение. У человека Гарри назвал бы это вздрагиванием от отвращения.       - Эльфы могут видеть другие сети. Эльфы знают, что сети делают.       - Но вы не можете бунтовать, - предположил Гарри.       - Только плохие эльфы бунтуют, - сказал Добби, а затем снова прикрыл рот рукой и умоляюще посмотрел на Гарри широко раскрытыми глазами.       Гарри сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.       - И ты хочешь, чтобы я распутал сеть и освободил тебя? - спросил он.       - Это не так просто, Гарри Поттер, сэр, - пропищал Добби.       «Конечно, нет, - подумал Гарри в ожидании ответа. - думаю, что умер бы от шока, если бы хоть что-нибудь в моей жизни было когда-нибудь простым».       - Гарри Поттер, сэр, может быть вейтсом, - просто сказал Добби. - Пророк, певец, поэт, провидец. - Его слова были приглушены благоговением и звучали, как показалось Гарри, как литания, песнопение, мантра. - Гарри Поттер может найти для нас выход из сети. И он может сделать это, уважая свободу воли. - Добби ждал, выжидающе глядя на Гарри.       Гарри довольно скоро понял правду.       - Я должен освободить вас, не попирая свободную волю кого-либо еще, - сказал он. - Включая свободную волю волшебников, которым выгодно, чтобы вы были связаны, и которые не хотели бы, чтобы эльфы стали свободными.       Добби мотнул головой, и одно его ухо попало ему в глаз.       - Теперь Гарри Поттер, сэр, понимает, - сказал он и хлопнул в ладоши.       Фоукс взлетел на плечо Гарри и устроился там, его теплое тело было рядом с правой щекой Гарри. Гарри погладил его по спине, от шеи до хвоста, на самом деле не задумываясь об этом. Вместо этого он яростно размышлял о том, что они ему сказали.       У меня есть способность внушать другим людям. Возможно, будет легко очаровать или зачаровать других волшебников, чтобы они освободили волшебных существ. Но тогда я бы никогда себе этого не простил. И большинство волшебников - не те, кто установили эти сети. И я понятия не имею, к чему приведет освобождение от сети. Не обернутся ли домашние эльфы против своих бывших хозяев.       И против тебя, Гарри, тоже. Я тоже извлекаю из этого пользу. Не то чтобы я никогда не ел еду, которую готовят домашние эльфы, и я завишу от них в уборке моей комнаты, моей одежды и простыней.       Гарри вздохнул.       Бьюсь об заклад, быть Темным действительно проще. Ты просто делаешь все, что хочешь, не думая о последствиях для других, а если кто-то жалуется, то ты снова заставляешь его. Или ты мог бы быть Светлым Лордом и думать, что делаешь добро, и не заботиться о том, что думают другие, потому что, очевидно, они просто не в состоянии понять твои мотивы, если они не согласны. Ведь ты хороший.       Неудивительно, что Старборн сказал, что так много Светлых и Темных Лордов сошли с ума или отказались от пути становления вейтсом. Как я собираюсь это сделать?       Чтобы отвлечься от кажущейся невозможности своей задачи, он спросил Добби:       - Что заставило тебя подумать, что я могу быть вейтсом? Мой брат нашел кое-какую информацию в книге о гоблинах, в которой все звучало так, будто это он будет вейтсом.       Только теперь, когда Гарри все обдумал, это звучало не очень похоже на правду. Мог ли вейтс когда-либо использовать принуждение, тем более так естественно и свободно, как это делал Коннор? Если бы гоблины тоже были связаны, а Гарри подозревал, что так оно и было, тогда следовали бы они на самом деле только за волшебником, или их заставили бы это сделать сети, которые давлели над ними, и ничего больше?       - Коннор Поттер, сэр, не вейтс, - сказал Добби.       «Если бы домашний эльф мог рычать, - подумал Гарри, - Добби бы так и делал».       - Коннор Поттер, сэр, волшебник, и он счастлив быть таким. Вейтс никогда не сможет заставить. Он не может принуждать волшебников. Он не может принуждать домашних эльфов. Он не может заставить кентавров. Он не может заставить фениксов.       Гарри покачал головой.       - Тогда я тоже не могу им быть. Я могу принуждать людей, и я это делал.       - Но Гарри Поттер, сэр, сожалеет, - быстро сказал Добби. - И Гарри Поттер, сэр, не хотел этого. И сэр Гарри Поттер сейчас наблюдает за тем, как его воля влияет на других людей.       Гарри моргнул. Это правда, что он тренировался со Снейпом, чтобы попытаться найти пределы своего странного принуждения, чтобы он мог ограничить эту часть своей магии, не связывая саму магию, но он не думал, что это даст ему право на титул, которым называл его Добби, даже если он найдет решение.       - Но достаточно ли сожалеть? - тихо спросил он. - Конечно, другие волшебники тоже пожалели бы, если бы узнали об этом.       Фоукс разразился длинной, сложной серией щебетаний и трелей. Добби подождал, пока феникс закончит, прежде чем попытался перевести.       - Вейтса тоже нельзя принуждать. Добби и Фоукс не могут сказать Гарри Поттеру, сэру, кто он такой и что это значит, пока он не начал изучать это сам, из-за страха толкнуть его на ложный путь. Заставить вейтса сделать выбор раньше его времени - значит уничтожить его. Но теперь вы увидели сети, и Фоукс почувствовал ваш ужас перед ними. А вейтс должен ненавидеть принуждение всей душой.       Добби кивнул ему, как бы говоря, что эта часть была самой очевидной. Гарри кивнул в ответ, хотя на этот счет он был менее уверен. В плохие дни он все еще хотел уверенной безопасности своей сети феникса, несмотря на то, что он знал, что будет бороться с любым, кто попытается снова наложить ее на него, потому что это сделало бы все намного проще.       - Многие другие волшебники говорили, что они могли бы быть вейтсами. Но они споткнулись на пути и решили использовать принуждение для достижения своих целей, или им настолько понравилось принуждение, что они не могли от него отказаться. - Добби поколебался, затем неохотно добавил - Или волшебные существа слишком сильно давили на них, и они в конечном итоге решили действовать как вейтсы из чувство долга и обязанности. Вейтс сам должен выбрать, всегда. Он должен принимать решения. Он не должен уклоняться от выбора. И у него должна быть свободная воля.       Гарри прерывисто вздохнул.       - Дамблдор - это вейтс? - спросил он. - Моя ма... маггла, что меня родила, однажды сказала, что он принимал решения, которые никто другой не мог принять, трудные решения о жертвах и войне.       - Дамблдор мог бы стать вейтсом, - ответил Добби. - Но он принуждал других и говорил себе, что это хорошо.       «Значит, я тоже не смогу лгать самому себе, если сделаю это, - подумал Гарри. - Я должен быть абсолютно честен. Я должен буду знать, когда я могу оправдываться за свои недостатки, когда я делаю что-то просто потому, что это легко, а не потому, что это правильно, когда я слишком сильно протестую и беру слишком много вины на себя. Мне придется все время контролировать и проверять каждый свой шаг, постоянно».       Гарри вынужден был признать, что это звучало действительно чертовски устрашающе.       «А я не смогу этого сделать, - понял он вздохнув. - Я все еще лгу себе о многих вещах. Драко и Снейп постоянно так говорят, и я полагаю, что им виднее».       Он объяснил это Добби, который кивнул, выслушав его. При свете огня Феникса Гарри поймал себя на мысли, что домашний эльф не выглядит ни глупым, ни безмозглым. В его глазах был свой собственный огонек, который, как думал Гарри, погаснет, когда он закончит свое объяснение. Но Добби только ухмыльнулся ему.       - Вейтс - это не неизменное существо, - сказал он. - Вейтс - это не вейтс только один раз, а потом никогда больше. Вейтс делает выбор снова и снова каждый день своей жизни и делает также и неправильные выборы, но всегда возвращается на правильный путь.       - Это тернистый путь, - пробормотал Гарри.       Фоукс что-то пропел ему.       - Фоукс говорит, что среди шипов есть розы. - Добби сцепил руки перед собой. - Фоукс говорит, что сэр, Гарри Поттер, не должен помогать эльфам, фениксам и другим людям из чувства долга, а только потому, что он этого хочет. И это должен быть именно его выбор. Гарри Поттер сейчас не голос всего сущего. Но возможно станет им в будущем. - Добби сделал жест в сторону Гарри. - Но прежде всего он должен перестать лгать, как он сказал, и он должен освободиться от своих собственных сетей.       Удивленный, Гарри дотронулся до виска.       - Ты имеешь в виду сеть Феникса?       - И другие, - сказал Добби, настойчиво указывая на Гарри.       Пораженный, Гарри посмотрел вниз. Он не заметил сети, пронизывающих его собственное тело, казалось, проникающих внутрь и наружу и переплетающихся с сетью в Запретном лесу и за его пределами. Он не знал что это за сети. Они были глубокого, мрачного красного цвета, не того цвета, которого достигала сеть Феникса даже во всей полноте своей силы. Гарри положил руку на одну из сетей и почувствовал слабое ощущение тепла, но больше ничего.       - Что это такое? - спросил он.       - Барьеры, которые сэр, Гарри Поттер, наложил на самого себя, - ответил Добби с грустью в голосе. - Барьеры, которые он не выбирал, барьеры, о которых он не думал. Барьеры страха. - Добби встретился взглядом с Гарри. - Барьеры, которые Гарри Поттер укрепил своей магией, потому что он не может вынести мысли о том, что некоторые вещи являются правдой.       Гарри закрыл глаза и отвернулся. Это правда, что были вещи, о которых он не хотел думать. Но услышать, что он использовал свою магию на себе, и что он даже не осознавал этого…       Это ошеломило его.       Гарри глубоко вздохнул и задал еще один вопрос, который вертелся у него в голове с тех пор, как Добби начал объяснять, что такое вейтс.       - Должна ли цель стать вейтсом быть для меня самой важной вещью в мире, как только я начну к ней стремиться?       - Не обязательно, - сказал Добби. - Никогда не должен, или обязан, или вынужден. Только хочу и буду.       Гарри кивнул.       - Но вейтс, сосредоточенный на других обязанностях, не был бы тем, кого вы хотели бы видеть своим связующим звеном, - сказал он.       Добби кивнул.       Гарри вздохнул и провел рукой по волосам.       - Тогда я не понимаю, как я могу быть вейтсом. Ты знаешь, как много внимания я уделяю моему брату. Он для меня самое важное в мире, Добби. Я бы заботился о нем больше, чем о других. Я бы пожертвовал некоторыми волшебными существами ради его безопасности и счастья. - Гарри задавался вопросом, было ли это честным по отношению к нему самому. Честность часто включает в себя много уродства, подумал он, воспоминания об инциденте с матерью снова заполнили его разум. - Я слишком сильно люблю его. Мне жаль. Не думаю, что из меня получился бы очень хороший вейтс.       Он слабо улыбнулся и открыл глаза. Он почти ожидал, что Добби исчезнет от его разочарования, и Фоукс тоже. Но феникс остался, теплым, довольным присутствием на его плече, и Добби все еще пристально смотрел на него.       - Становление, - сказал Добби. - Сэр, Гарри Поттер, может стать вейтсом, даже если он сейчас не таков. Он может измениться. Если только он не думает, что никогда не изменится?       Гарри вздрогнул.       - После всего, что произошло, начиная с первого курса, я не могу этого сказать, - пробормотал он. - Но ты уверен, что хочешь подождать, пока я, возможно, стану связующим звеном, в котором вы так нуждаетесь? Вы можете потратить на меня уйму времени, в то время как кто-то другой был бы лучшим кандидатом.       - Нет лучших кандидатов, - властно сказал Добби. - Гарри Поттер, сэр, лучший с тех пор, как Дамблдор подвел нас. - Он сам коротко вздрогнул и потянул себя за уши. - И Т-темный Лорд никогда не был вариантом.       Гарри наклонил голову.       - Вейтсом могут стать только могущественные волшебники? Разве кто-то вроде Коннора не служил бы вам так же хорошо, если бы ему так не нравилось принуждение?       - Могущественные волшебники, - ответил Добби.       - Но мы те, кто легче всего могут принуждать других, - произнес Гарри.       Фоукс повернул шею и издал булькающую трель, которая взлетела вверх и вниз. Добби улыбнулся Гарри, переводя.       - Фоукс знает это. Мы все это знаем. Сила, которая делает Гарри Поттера сэром, способным быть вейтсом - это то, что делает его опасным. И это защищает его от других. Другие не могут заставить Гарри Поттера.       - Они могут попытаться, - пробормотал Гарри, думая о Дамблдоре и одержимости Тома Риддла. Затем он снова погрузился в раздумья, в то время как Добби и Фоукс выжидающе смотрели на него.       Если бы он принял эту перчатку, многое пришлось бы изменить. Ему придется думать о других людях как о более важных, чем Коннор. Он знал, что были некоторые люди, с которыми ему пришлось бы бороться вместо того, чтобы прощать, и ему не нравилась мысль об этом. Он понятия не имел, как освободить волшебных существ, не попирая свободную волю волшебников, и понятия не имел, как убедить или уговорить волшебников, не попирая свободную волю волшебных существ. И что будет, если, скажем, великаны или дементоры станут причиной чего-то опасного, когда они будут освобождены? С другой стороны, мог ли он действительно оправдать освобождение только некоторых магических существ, тех, которые могут быть безвредны для волшебников?       Конечно, моя жизнь никогда не была простой, но это было бы самой сложной вещью, которую я когда-либо делал. И... я не могу сделать это прямо сейчас. Моя жизнь по-прежнему связана с Коннором. Он по-прежнему самый важный.       - Я не могу сделать это прямо сейчас, - сказал Гарри.       Фоукс быстро, нетерпеливо чирикнул, и Добби так же быстро перевел.       - Гарри Поттер, сэр, может подождать. Но сэр Гарри Поттер не думал о сетях с той ночи, когда он был в огне, не искал их сам. Добби и Фоукс хотели убедиться, что сэр Гарри Поттер не забудет о них.       Гарри кивнул:       - Не понимаю, как я смогу забыть о них теперь, - сказал он.       Фоукс издал еще одну трель, которую Добби не перевел, вероятно, потому, что решил, что в этом нет необходимости.       - Гарри Поттер, сэр, может задавать вопросы Добби в любое время, - сказал Добби и слегка поклонился. - Сеть у Добби слабее других, потому что Добби родился странным образом, а потом один из его старых хозяев был странным и попытался освободить его. Таким образом, Добби может отвечать на вопросы и иногда уходить от своих хозяев, чтобы ответить на них.       - Спасибо, Добби, - ответил Гарри.       Он попытался выяснить, когда он, возможно, будет готов задать больше вопросов. У него было навязчивое чувство, что он должен попытаться задать их немедленно, что это было важно, чтобы волшебные существа были немедленно освобождены, но если бы Гарри сделал это, значит, он не был вейтсом. Добби сказал, что не может считать это своим долгом. Это должно быть его внутренним решением.       Но тогда как я вообще собираюсь это сделать? Долг и самопожертвование - вот как я смотрю на вещи.       Гарри позволил Добби аппарировать его обратно в кровать и кивнул прощаясь. До рассвета было недалеко, по крайней мере, если судить по небу, а это означало, что не стоило пытаться снова заснуть. Вместо этого Гарри лежал, закинув руки за голову, а Фоукс спал на краю подушки.       Гарри продолжал пытаться представить волшебный мир без домашних эльфов, и не мог этого сделать. Затем он попытался представить мир с хищными или одичавшими домашними эльфами вместо ручных, и не смог этого вообразить. Возможно, это было еще одной частью проблемы: если он хотел надеяться что у него будет будущее, ему пришлось бы сначала узнать, как оно выглядит. Прямо сейчас в его голове было пусто.       Гарри отбросил эти мысли, когда услышал, как зашевелились другие мальчики. Сегодня у него были и другие обязанности, и первое дело прибудет со взмахом крыльев большой рогатой совы над слизеринским столом.       ________________________________________________________________________       В середине завтрака Гарри осознал, что он не единственный, кто ожидает появления совы Люциуса. Панси и Миллисент перешептывались, как они часто делали, но замолкали и выжидательно ждали, когда тень почтовой совы пересекала тарелки. Блейз то и дело подпрыгивал, как будто слишком долго отвлекал внимание от окон к еде. Драко просто казался напряженным и несчастным.       - Твой отец выберет идеальный подарок, - заверил его Гарри, а Драко просто посмотрел на него.       - Я знаю, Гарри, - ответил он. - И в этом проблема.       Наконец, когда напряженность достигла почти критической точки, Юлиус проник в окно. Затем он не торопясь облетел вокруг. Гарри услышал взволнованное бормотание вокруг себя; даже некоторые из старших слизеринцев поднялись на ноги и вытянули шеи в его сторону, что заставило Гарри задаться вопросом, когда они проявили интерес к вещам, которые были личным делом скромного третьекурсника.       Юлиус, наконец, ринулся вниз и приземлился точно перед Гарри. Его глаза были прикованы к Гарри и не позволяли тому пошевелиться. Лапа, которую Юлиус выставил вперед с привязанным к ней свертком, чуть не оцарапала тыльную сторону ладони Гарри своими когтями.       Гарри наклонил голову, теряя ощущение того, что он мышь под ястребиным взглядом, и взял сверток, не отводя взгляда от Юлиуса. Филин продолжал пристально смотреть на него в течение следующего мгновения. Затем Юлиус взлетел и, набрав скорость и мощь, пронесся от дальнего конца зала к окнам, как будто кто-то выстрелил им из рогатки.       Сверток был достаточно тонким и длинным, так что Гарри подумал, не находится ли в нем волшебная палочка. Но он не узнает этого, пока не развернет сверток, поэтому именно это он и сделал.       С глухим стуком на стол упал клинок. Гарри поднял его, осторожно, чтобы не коснуться края или зеленого камня в рукояти. Это был нож - нож для снятия шкуры, около десяти дюймов длиной. Гарри внимательно изучал кромку, время от времени улавливая едва заметный отблеск, как будто кузнец поместил в сталь бриллианты. Затем Гарри осмотрел драгоценный камень.       Он был в форме удавки палача.       И только теперь у Гарри появилось подозрение, что это за клинок. Он не осмеливался взглянуть на бледное лицо Драко. Вместо этого он достал из свертка аккуратно сложенное письмо Люциуса. Оно было намного длиннее, чем записка, которую тот отправил с последним весенним подарком.       Мистер Поттер,       Когда один могущественный волшебник вступает в союз с другим, часто это делается для исправления ошибок, допущенных в прошлом между ними двумя или между их семьями. У семьи Малфоев нет особых разногласий с семьей Поттеров, хотя мы всегда их презирали. Я подозреваю, что вам может быть интересно, почему я начал наш танец примирения.       Я начал этот танец, чтобы объединиться именно с вами, с Гарри Поттером, а не с вашей семьей. По мере того, как проходит время, и я наблюдаю, что стало с вашим трусливым отцом, вашим слабым братом, вашей грязнокровкой-матерью, я больше, чем когда-либо, уверен, что принял правильное решение.       Чего я не могу понять, так это почему вы так мало добились справедливости от своей семьи в обмен на то, как они с вами обращались. Лишение женщины, родившей вас, магии вряд ли считается. По старым законам вы могли бы потребовать ее смерти и смерти всех остальных членов вашей семьи в качестве компенсации. Они связали вас, могущественного волшебника. Чем сильнее магия обиженного, тем на большее правосудие он имеет право. А вы самый могущественный волшебник из ныне живущих.       Гарри прищурил глаза. Он был уверен, что это неправда. Дамблдор все еще мог превзойти его, а сила Волдеморта была страшной и устрашающей вещью. Он задавался вопросом, не пытался ли Люциус просто польстить ему, и, если да, то почему он думал, что Гарри будет восприимчив к этому конкретному виду лести.       Этот нож - способ гарантировать, что вы сможете добиться справедливости от своей семьи. Когда вы дадите ему имя, он будет вам послушен. Когда вы прикажете ножу, назвав его по имени, забрать у вас тех, кто должен был любить вас, но не сделал этого, это разорвет узы, которые связывают вас с вашей семьей, будь то привязанность, магия или кровь. С этого момента и впредь вы свободны. Вы можете использовать этот клинок, чтобы перестать любить своего слабака брата, своего труса отца, свою грязнокровку-мать. Вы можете использовать его, чтобы отрезать себя от их семьи, и тогда никакая сила в волшебном мире, включая Министерство, не сможет утверждать, что вы законно принадлежите им. И вы можете использовать этот нож, чтобы разорвать любые узы и ограничения, которые жизнь рядом с ними наложила на вашу магию.       Счастливого первого дня весны, мистер Поттер. Я с нетерпением жду вашего ответа и хочу увидеть, что вы будете делать со своей новообретенной свободой.       Люциус Малфой.       Драко, перегнувшись через его плечо, читал письмо. Его рука судорожно сжала локоть Гарри. Затем он отстранился и уставился на него с открытым ртом.       - Твой отец - сволочь, Драко, - продолжая их диалог произнес сказал Гарри.       - Ты можешь стать свободным, Гарри, - прошептал Драко. - И он сделал тебе бесценный подарок. Я знаю, что это за нож. Он принадлежал семье Малфоев на протяжении веков. Мы использовали его, чтобы освободиться от брачных союзов, которые не сработали, когда семьи, в которых мы вступали в брак, отвернулись от нас. Я знаю, что он работает. Я слышал эти истории. Подумай, Гарри! Ты мог бы быть свободен. Это величайший подарок, который он мог тебе сделать. - Лицо Драко сияло, как луна.       Гарри уставился на клинок. Он тускло светился. Гарри задавался вопросом, осознает ли клинок себя даже сейчас, будучи еще безымянным. Гарри казалось, что нож наблюдает за ним.       - Я никогда не собираюсь им пользоваться, - сказал Гарри и смахнул нож и письмо со стола в карман мантии, не заботясь о том, что чуть не порезал руку лезвием. - Я не хочу... это неприлично и грязно, Драко, что существует нечто подобное - способное разорвать такие узы.       И ты хочешь это сделать. Часть тебя хочет это сделать.       Гарри признал это и перешагнул через это знание. Просто потому, что он хотел бы использовать нож, не означает, что он станет это делать. Гарри был совершенно уверен в этом пункте. Нож был грязным, и его собственное желание воспользоваться им было недостойным. Нельзя было вот так просто разорвать любовь.       Или, возможно, он мог бы, но это не означало, что он должен.       - Но, Гарри... - заныл Драко, следуя за ним.       Гарри заткнул уши. Он не собирался слушать. Ему предстояло с нетерпением ждать примирения со своим братом.       _____________________________________________________________________       Шаг, еще шаг, и еще один, и вот Гарри завершил подъем в совятню. Он постоял там мгновение, прислушиваясь к шороху птиц и шелесту перьев. Он посмотрел в окно и кивнул, увидев, что солнце только что коснулось горизонта.       Закат в небе такого глубокого синего цвета, что оно казалось почти зеленым.       В день весеннего равноденствия.       Он сдержал свое слово и не искал Коннора в течение недель после получения его сообщения и временем их встречи. Оставалось выяснить, выполнит ли Коннор свою часть сделки.       - Привет, Гарри, - раздался голос Коннора у него за спиной, спокойный и контролируемый.       Гарри глубоко вздохнул и повернулся лицом к своему брату.       - Привет, Коннор.