***
— Чимин, нет! – только после того, как Мин повысил голос, кот перестал вырываться из его рук. – Я закрыл дверь в комнату и на балкон. Ты сможешь выйти отсюда только если обернешься в человека. И, нет, я не выйду отсюда первым, так что прекрати вести себя как пятилетка и поговори со мной. На самом деле Юнги был готов молиться всем богам за то, что бы фамильяр не начал агрессивно рычать и царапаться. Потому что именно сейчас он поступал не очень правильно, шантажируя Чимина. Черный пушистый комочек тяжело дышал, замерев под одеялом, пока парень пытался удержать того на месте. — Я знаю, что ты сделал сегодня ночью, – начал спокойно Мин, но потом понял, что его речь звучит как слова какого-нибудь детектива из криминального кино, – …и я не злюсь. И мне бы очень хотелось решить проблему, потому что мне совсем не нравится, что ты ее избегаешь. Юнги начал потихонечку поглаживать ушко кота, пока сам нещадно терзал щеку изнутри. Они пролежали в тишине пять минут, и парень даже расслабился, вовсю гладя своего питомца по черной шерстке, но фамильяр предпринял еще одну попытку бегства. Неудачную, как оказалось. — Ты совсем дурак или прикидываешься? – Юнги убрал руки с кота и откинул одеяло, открывая вид на животное, которое прижало два разноцветных ушка к голове и зажмурило глаза. – Ты думаешь, что я буду тебя бить? Мин в удивлении изогнул бровь, а кот открыл один глаз. — Нет, прости, но это… – он хотел сказать «уже смешно», но потом вспомнил как пнул фамильяра с балкона. Мин Юнги, ну почему ты такой идиот? – Так. Малыш, – он закрыл глаза и потер переносицу. «Идиотское прозвище, почему я вообще его так называю?» – Я просто хочу, чтобы ты рассказал мне всё и ничего не утаивал. Давай, это не так сложно, как ты думаешь. Юнги подвинулся к изголовью кровати и удобно уселся, в ожидании смотря на фамильяра. Тот посмотрел своими глазами-блюдцами на хозяина в течение минуты, а потом все-таки обратился в юношу с бронзовой кожей и двумя кошачьими ушками. Чимин выглядел виноватым: будто он перерезал половину миновой семьи и теперь боится признаться в этом. Он поджал колени к груди, накинув на плечи одеяло, создавая иллюзию теплых объятий, – от пододеяльника слегка пахло привычным табаком, – и прижал ушки к голове, пряча взгляд за темной челкой. Юнги тяжело вздохнул, но был рад, что ему не пришлось долго уговаривать. Если бы фамильяр когда-нибудь посещал учебные заведения, то он бы мог сравнить взгляд Юнги с взглядом пытливого профессора, который понимает, что ты не знаешь ответа на вопрос, но он все равно ждет пока ты что-то скажешь. Только Чимин сам бы хотел много чего сказать, но все внутри переворачивается от одной мысли о том, что Юнги не поймет и не примет. Мин видит, как парню сложно, и решает попробовать другую тактику, чтобы разговорить. — Ты вчера спал на кровати, когда я вернулся. Прости, наверное, разбудил, когда передвинул тебя… ведь я был очень обижен. — За что? – Чимин поднимает на него непонимающий взгляд. После этого вопроса уже Мину становится неловко. Он нервно чешет плечо, которое не закрывает рукав домашней футболки и прочищает горло. — За то, что ты долго игнорировал меня, шлялся где попало… Потому что я скучал, черт возьми, и волновался. А потом пришел Намджун, и ты полез к нему. И если ты так мне мстил, то твоя месть удалась, Чимин-а. Если до этого у фамильяра был виноватый вид, то сейчас Юнги показалось, что тот того и гляди заплачет. Но завернутый в одеяло парень быстро справляется с нахлынувшими эмоциями и хмурится. — Я совсем не хотел мстить. Мне просто надо было отвлечься от твоего… запаха. Мин пожалел на несколько секунд, что он не кот и не понимает эту фишку с обонянием. — Хорошо, – он медленно кивнул, – почему ты отвлекаешься от моего запаха? Фамильяр уместил подбородок на коленях и облизал свои пухлые губы. Парень напротив поймал этот жест и вспомнил о шершавости горячего языка. — Потому что от него мне хочется делать… странные… вещи. — Что за вещи? — Не прикидывайся, что не понимаешь. Тебе не пятнадцать, Юнги-я, и ты сам сказал, что помнишь сегодняшнюю ночь. Тогда зачем издеваешься сейчас надо мной? – Чимин посмотрел ему прямо в глаза. Как Мин только мог забыть о том, что питомец, вообще-то, может плеваться ядом? — Я не издеваюсь… я хочу, чтобы между нами не было недосказанности, хочу, чтобы все было как раньше. — Как раньше? – фамильяр усмехнулся. – Как раньше уже не будет. Я просто не могу нормально находиться с тобой. Мои животные инстинкты приказывают мне не отходить от тебя ни на шаг, а от дебильного чувства в животе и воодушевления при одном виде тебя уже тошнит. Знаешь, что я хочу прямо сейчас? – Чимин уверенно выпрямляет спину и смотрит на то, как хозяин терзает нижнюю губу и вопросительно смотрит в ответ. – Сделать тебя своим. От этих слов Юнги напрягается всем телом и во все глаза смотрит на открытые участки кожи своего собеседника. Миново сердце, кажется, сейчас выпрыгнет из груди, а кончики ушей невольно розовеют. Когда же он, наконец, встречается с желтой радужкой и узкими зрачками, то хочется замереть на месте, потому что Чимин смотрит жадно, с вызовом и с животным желанием. Наверное, так смотрит хищник на свою добычу. — Я уже и так твой.***
Прошло почти две недели с тех пор, как они поговорили. Все закончилось тем, что Чимин посмотрел на Юнги как на божество и прильнул к чужой груди, сгребая в жаркие объятия. Мин не соврал, ведь он давно пообещал сам себе, что больше никогда не будет иметь с кем-то тесных связей, чтобы не делать больно фамильяру. Сам того не осознавая, он был готов отдать всего себя ради одной наглой черной морды. Чимин изменился. Он перестал уходить на прогулки, начал больше разговаривать с Мином, ложился спать всегда вместе с ним, и вставал тоже, чтобы приготовить на завтрак ароматный кофе. Они часто лежали вдвоем на диване, смотря какой-нибудь фильм; фамильяр утыкался носом в открытые участки кожи, а миновы длинные пальцы зарывались в шерсть или в мягкие темные волосы. Дом насквозь пропитала идиллия, а из-за света летнего солнца все казалось каким-то теплым и желанным. Желанными стали пухлые щёчки, янтарные глаза с огромными зрачками, два разноцветных ушка, веснушки, которые неожиданно появились, небольшие ладошки с миниатюрными пальчиками, носик-кнопочка и пышные губы. О последнем Юнги думал уже на протяжении недели. Обычно он целовал Чимина в висок или лоб, но последнее время все больше хотелось попробовать на вкус именно розовые губы. И это было странно, но не отталкивало. Не хватало лишь капельку смелости, чтобы поцеловать. Почему-то была необъяснимая уверенность в том, что фамильяр сам этого хочет, но не делает первый шаг. Хотя что именно считать в их странных отношениях первым шагом – уже давно непонятно. Юнги принял в себе то, что Чимин ему нравится. Да и понравился с самого начала, просто сейчас не хотелось переходить какую-то грань их полностью платонической любви. Пожалуй, он бы охарактеризовал эти «отношения» именно так. Потому что фамильяр чувствовал миново настроение и, если что-то шло не так, его появление всегда всё исправляло. Чимин как-то сказал, что такая связь существует у каждого человека и его фамильяра, но Юнги предпочитает думать, что у них есть что-то особенное, не такое как у всех.***
Подходила к концу вторая неделя. Субботнее полуденное солнце пыталось протиснуться сквозь плотные шторы, а фамильяр, как истинный представитель кошачьих, любил в выходные спать до последнего. В это утро Чимин лежал рядом на соседней подушке, что было непривычно, так как обычно он жался ближе. А сейчас его расслабленное лицо покоилось прямо напротив. Юнги посмотрел на то, как во сне дергается одно ушко, как размеренно вздымается грудь, как изогнуты изящные ключицы, как тонкое покрывало собралось на уровне талии. Он будто загипнотизированный протянул палец к уголку чужих губ, а потом еле касаясь провел нежной подушечкой до середины. Фамильяр забавно нахмурился и дернул носиком, глубоко вбирая в себя воздух. Мин сначала отдернул руку, но потом снова прикоснулся к розовой мягкой коже, чуть сильнее надавливая, будто проверяя на упругость. Улыбка не сползала с лица, а что-то внутри твердило о том, что сейчас самый лучший момент. Юнги погладил нежную щечку и придвинулся ближе, соединяя губы в лёгком утреннем поцелуе. Да, он бы хотел делать так каждое утро. Задержавшись всего на несколько секунд, он почувствовал себя подростком, потому что сердце хотело выпрыгнуть из груди, а щеки заалели. Почему-то возникло ощущение, что Юнги сейчас что-то украл, хотя на самом деле он взял своё. И точка. Чимин причмокивает губами и жмется ближе, согревая горячим дыханием изгиб шеи. Да, это определенно то, что Юнги хочет ощущать по утрам.