Дикая охота. Руины рассвета

- Я должен был прислушаться к слову Миерны – и не пускать вас в Аларис. Взять под стражу речную девчонку, стереть ее память и выдворить обратно во внешний мир. Голос владыки чуть слышно дрожал. Он гневался, он был в отчаянии, но на Тэаргу это не производило впечатления – потому что где-то в глубине ее существа медленно пробуждалась ответная ярость. Пока еще она держала эмоцию под контролем и спокойно выслушивала все, что он говорил ей сейчас, однако чаша весов уже начала переполняться. Ал'Навир сам пришел к ней, и его визит стал для нее неожиданностью. И пока владыка не сказал ничего, что имело бы смысл или объясняло его появление. Пока он лишь сокрушался, едва ли не выплевывая слова ей в лицо, и это начинало злить. - …Я поплатился за собственную глупость, - помолчав, он в который раз поднял на нее взгляд, вперившись в ее укрытое тенью лицо. – И тебя, наверное, это забавляет. Тэаргавар поморщилась: другие люди слишком часто строили всевозможные пред положения на ее счет, и больше всего утомляло то, что убедить их в иной истине не получалось. Но ведь иных истин не существует: она всегда одна. Тогда для чего я сейчас выслушиваю все это – чтобы переубедить его, когда ему надоест рассуждать о том, кто мы на самом деле? Это все равно не удастся, он ни за что не услышит меня. В таком случае, стоит ли тратить силы? Самым мудрым решением было бы сейчас извиниться и сказать, что она не настроена на беседу, уйти, сославшись на необходимость помочь Хранителям, Раде и Лиаре, просто использовать любой мало-мальски удачный предлог… Вместо этого Тэарга, выдержав долгую паузу, со всем возможным спокойствием отозвалась: - Ничуть. Как ты можешь заметить, владыка, я по-прежнему нахожусь в твоем дворце, на твоей территории, где ты являешься полноправным хозяином и в любой момент можешь поступить с нами так, как тебе заблагорассудится – хоть заковать, хоть казнить. Выслушиваю не самые лицеприятные вещи о себе и своих спутниках. Едва ли такое времяпровождение можно счесть забавным. Тем не менее, я здесь – и по-прежнему готова разговаривать, помогать по мере сил и предлагать различные варианты действий, если тебе это нужно. - Мне нужен мой мир, - отчеканил Ал'Навир, не спуская с нее злых горящих глаз. – Мой прежний мир, моя страна, безопасность для моего народа, благополучие и жизнь моих детей. И все это рушится – с тех самых пор, как чужаки пожаловали в наш дом. - И чего ты хочешь от меня? – Тэарга знала, что давать волю раздражению не стоило: это лишь усугубило бы проблему. Но утомление, накопившееся за последние дни, уже не оставляло ее, и больше всего на свете ей хотелось тишины. – Вы всегда находились в изоляции, а потому, очевидно, не знали, что представляет собой Дикая Охота. А выглядит она именно так, Ал'Навир: это разрушение, тотальный крах всего, что ты знал прежде. И вина не лежит ни на мне, ни на ком-либо другом. - Быть невиновной очень удобно, не так ли? – усмехнулся эльф. – Так ведь постоянно говорила ваша девчонка: все вышло случайно. Никто никому не желал зла, все лишь хотели помочь другим. Но ты знаешь, что я понял за свою жизнь? – он наклонился к ней ближе, опираясь локтем на гладкую столешницу. – Зло вообще весьма безотносительно. Оно просто существует в мире, просто происходит. Оно не виновато в своей собственной природе. Как не виновата и ты, как не была виновата девчонка. - Ее имя Гветан, - прохладно напомнила ему Тэарга. – И я прошу тебя соблюдать приличия и не разбрасываться громкими словами. Совместными усилиями мы одолели диких, которые, не будь нас здесь, за считанные дни уничтожили бы всех твоих подданных. Благодаря Гветан велли выжили, Лиара сейчас трудится над мембраной. Я вместе с Хранителями ищу способ пробудить детей Алариса. Рада наравне со всеми защищала твой народ, когда ты не удосужился сообщить нам о том, что удерживаешь под замком эльфийку древней крови. И уж прости, но с учетом всего этого рассказывать мне о значении зла несколько… - Как и напоминать мне о приличиях, находясь в моем дворце и пользуясь моим гостеприимством! – перебил ее владыка. – Ты верно сказала: я могу в любой момент прекратить это! - Так почему не прекращаешь? – не сдержавшись, Тэарга улыбнулась ему самым уголком рта. Ал'Навир, впервые на ее памяти не сдержавшись, сквозь зубы выругался – и устало откинулся на спинку стула, отвернувшись от нее. Ответ она знала сама. После всего произошедшего в ночь битвы для эльфов Алариса они стали защитниками, столпами, помешавшими прохудившимся стенам их дома обрушиться. Связь, распахнувшаяся тогда, так и осталась с ними – теперь Тэарга постоянно ощущала присутствие других эльфов в пространстве собственного разума. Это ощущение можно было уплотнять или ослаблять, делая его почти незаметным, однако она чувствовала совершенно четко: жители Алариса потянулись к ней, стремясь впустить ее в свою общность, желая принять ее и объединиться с ней. Для Тэаргавар это было сравнимо с вторжением, и всеми силами она отталкивала от себя их ищущие взгляды, тонкий интерес, с которым они пытались исследовать ее сознание. Но на них слишком большое впечатление произвела мглистая тропа, которую Знающая вынула из недр мира и провела в собственную плоть, чтобы уничтожить диких. Очевидно, это было эффектно, однако Тэарга надеялась, что после того, как все завершится, эльфы оставят ее в покое. Вместо этого они продолжали звать ее Келой, при встрече кланялись, провожая ее полными восхищения взглядами, и это утомляло еще сильнее. Некоторые предпринимали попытки сблизиться: глава дворцовой стражи Самрин искал с ней общения и встреч, находил самые разные поводы для того, чтобы провести с ней время, периодически изъявлял желание охранять сон Тэарги, дежуря у ее покоев – к счастью, она довольно быстро сумела осадить его. С каждым днем его внимание все больше досаждало ей и отнимало силы, пускай и назвать Самрина навязчивым нельзя было. На открытый вопрос он невозмутимо отвечал, что хочет лишь позаботиться о защитнице Алариса, что это его прямая задача – оберегать покой гостей; и вместе с ним многие другие эльфы считали их защитниками, друзьями, гостями – теми, кем отказывался воспринимать владыка. Ал'Навир мог сколько угодно угрожать им заточением, изгнанием, чем угодно, однако руки его были связаны: Аларис не простил бы ему этого. А сам он предпочитал действовать исподтишка, чтобы никто потом не сумел поймать его за руку, обвинить в чем-либо. Слишком дорого ему было зыбкое благополучие, которое он пытался удержать в ладонях – а оно все осыпалось сухим песком прямо сквозь его пальцы, и он злился все больше. Тэарга видела, как владыка, совершенно спокойный и невозмутимый обычно, все сильнее погружался в пучины беспросветной и бессильной злости. А сама она… Сама она обнаружила, что вот уже несколько ночей не помнит о том, что такое сон. В голове крутились мысли ворохом обглоданных ветром листьев, неизменно возвращаясь к одному и тому же эпизоду: темная комната, тишь, глаза, полные отчаяния и решимости – напротив, ощущение неумолимого… Гветан просила отправить ее так далеко, как только возможно было – «…чтоб ты сама даже меня найти не смогла, можешь так?». Тэарга могла: тени знали мир, пронизывали его повсюду, и ей достаточно было лишь усилить концентрацию, чтоб обнаружить такое место – неизвестное ей самой, далекое и чужое. И как бы Знающая ни упрашивала упрямую речную девушку, как бы ни уговаривала одуматься, та лишь упорно мотала головой, глядя так, что у Тэарги сердце на части рвалось. Сделай по уговору, твердила ей Гветан. Сделай по уговору – и тогда все будет правильно, как нужно, а будет воля Матери Озер – свидимся. И когда переход был открыт, Гветан подошла к ней, обхватывая ее ручонками и утыкаясь лицом куда-то в ребра, всем телом сотрясаясь – но при этом не издавая ни звука. А Тэарга только и могла, что обнимать ее в ответ, поглаживая по распущенным волосам, и думать о том, что Гветан тоже была хорошей. Очень искренней и честной, настоящей, похожей на стихийное бедствие, которое со всей своей неудержимой мощью набрасывалось на исполинские старые деревья, давно позабывшие о том, что такое рост – для того, чтобы смести их и дать место новым всходам. Она сама была частью этого роста, условием, без которого что-то не сходилось в мире, не складывалось, и Тэаргавар пронзительно переживала ее присутствие в тот последний миг, чувствуя, как уходит минута за минутой время. И Гветан уходила вместе с ним. - Что мне делать? – отстранившись, спросила ее речная девушка. Ее губы дрожали, лицо было мокрым, а глаза – широко распахнутыми, словно она боялась даже моргнуть. – Как пройти через штуку эту? Тэарге понадобилось время, чтоб понять, что говорит она о Вратах Сторон. Она нашла в себе силы слабо улыбнуться – и ответить, впервые не думая о том, что голос выдает ее. - Просто иди. Это не будет больно. Странно – да, но не больно. Я втолкну тебя туда, и когда ты окажешься там – просто сделай еще один шаг. Все будет хорошо. Я уверена, что ты справишься. Гветан кивнула ей, с жадным вниманием ловя каждое слово. Мерцающий в темноте взгляд остановился на лице Тэарги, и та не смогла сдержаться, вновь повторяя, как молитву – мягко, насколько это было возможно: - Расскажи мне все, Гветан. Мы сумеем тебе помочь, вместе решим, что делать. Что бы ни случилось… - Я тебя очень полюбила, - тоже повторила Гветан, и Тэаргавар вдруг поняла, что ей ни за что не удастся переубедить речную девушку. Поправив на спине вещмешок, до отказа набитый, громыхающий при каждом ее движении, Гветан выпрямилась – и встала напротив Врат, выдыхая весь воздух из груди. Искоса глянув на Тэаргу, она тихо попросила. – Помоги. Не совсем понимая, что делает, Тэарга подошла ближе и взяла ее за плечи, становясь так, чтобы Гветан шагнула точно во Врата. Все происходило будто не с ней, и Знающей казалось, что она просто спит и видит странный сон, в котором реальность вывернута наизнанку. Замершая под ее руками маленькая ворожея сипло спросила: - За мной не будет погони? - Я сделаю все, чтобы не было, - пообещала ей Тэарга. Слова не шли – она растеряла все; осталось только ощущение присутствия, ощущение тонких нитей, которые все растягивались между ними – и совсем скоро должны были лопнуть. Больше всего на свете Тэаргавар хотелось подготовиться к этому моменту, чтобы он был пережит ею как-то естественно, мягко… - Прощай, - шепнула ей Гветан. Тэарга, сжав зубы, закрыла глаза – и бережно подтолкнула ее к Вратам Сторон, сосредотачиваясь на тенях. Она позволила себе убедиться в том, что Гветан благополучно прошла сквозь переход в пространстве. Тени ощутили ее присутствие где-то далеко, на землях, неведомых Тэарге – ее сил едва хватало на то, чтобы видеть эти версты сквозь древние энергии, но и того было достаточно. Бережно она отпустила потоки, возвращая их обратно в темные недра земли – а после этого на комнату пала тишина. Эта тишина сопровождала ее теперь всюду, куда бы Тэарга ни шла и что бы ни делала. Она поселилась в соседней комнатушке с зияющей в стене дырой; иногда Тэаргавар вдруг обнаруживала себя там – неожиданно для себя самой. Она просто глядела на светлую мебель, угол, в котором еще совсем недавно неопрятной кучей валялся вещмешок Гветан и ее пальтишко с грубой заплаткой на локте, на так и не собранную постель с брошенной поверх одеяла эльфийской одеждой. Не было больше кряхтения где-то совсем рядом, постоянного шороха и топота, бормотания, не было клочков бумаги с набросками, запаха всклокоченных волос, пушившихся, когда Гветан куда-нибудь неслась. Не было неожиданно разверзающихся стен вокруг, бестолковых круглых глаз, глядящих всегда немного удивленно и подозрительно, внезапных исчезновений. Тэарга так просила о тишине и спокойствии еще какое-то время назад – и вот теперь стало тихо, однако это совершенно не приносило ей счастья, а лишь наоборот – глодало не уходящей тоской. В ночь, когда Гветан ушла, Тэарга так и не смогла заснуть: она просто лежала в темноте, переживая эту потерю – и готовясь к тому, что принесет им новый день. А утром обнаружилось, что Сорейн сбежала, а вместе с ней исчезла и Гветан. Известие не удивило Тэаргу: она не сомневалась в том, что именно сделала речная девушка – и понимала, почему та решила покинуть Аларис. Владыка рвал и метал, требовал от них ответов, куда ушла Гветан; Тэарга совершенно честно отвечала, что не имеет ни малейшего представления о том, и Ал'Навир злился еще сильнее, грозился запереть и ее, и Раду с Лиарой в темницу, обещал, что отыщет беглянку и заставит ее ответить за все… Но на самом деле владыка ничего не мог сделать, и с каждым днем осознание собственного бессилия все сильнее давило на него. Стражи Эрхеля неустанно искали Гветан, Хранители Эйрен-Галар – Сорейн; Тэаргавар экранировала свое сознание от всех них, оставаясь связанной с ними, однако не позволяя им обнаружить в ней воспоминание о прощании с речной девушкой. Это требовало определенной концентрации и несколько утомляло, однако в сравнении с тревогой и тоской о Гветан не стоило ничего. В каком-то смысле наличие эмоций было на руку Тэарге: другие эльфы считывали их и лишь сильнее уверялись в мысли, что Знающая к исчезновению Гветан не имела никакого отношения. Лишь Ал'Навир оставался непреклонен. Даже анай не знали о том, что речная девушка ушла с помощью Тэарги. Не потому, что Тэарга не доверяла им – ей хотелось защитить Гветан, и если свое сознание она могла контролировать, то за других нести ответственность не была готова. Впрочем, она не сомневалась в том, что Рада с Лиарой все понимали: обе смотрели слишком внимательно, когда вечером после пропажи Гветан они втроем собрались побеседовать перед сном и обсудить дальнейшие действия – уже без присутствия владыки. А еще они обе, кажется, понимали, почему Тэарга ничего не рассказала, а потому тему развивать не стали. Знающая была благодарна им за эту молчаливую сопричастность и тихую поддержку, которая ощущалась несмотря ни на что. Нужно было двигаться дальше, решать проблемы, ставить для себя какие-то задачи и находить способы осуществить задуманное, и на то, чтобы думать о Гветан, у Тэарги оставалось не так уж и много времени: всего лишь ночные часы. Между тем, дел у них сейчас хватало. Лиара продолжала работать с мембраной – теперь она охватывала почти весь Эрхель и способна была пропускать эльфов и веллей беспрепятственно. Рада вместе с Хранителями взялась искать Сорейн – сейчас она с группой эльфов прочесывала поверхность, а еще один отряд отправился по тоннелю, сделанному скрытыми людьми: если эльфийка уходила под землей, то иного пути у нее не было. Тэаргавар с помощью теней исследовала природу колдовского сна, в который погрузились дети Алариса; в том ей помогала еще одна группа Хранителей Башни Десяти, и общими усилиями они обнаружили присутствие мощной сущности, которая и не позволяла им проснуться. Пока еще Тэарга не знала, каким образом они могли на эту сущность влиять, однако рано или поздно их поиск должен был принести плоды. Они и впрямь делали все что могли – и все это время Ал'Навир сокрушался о том, что его прежняя жизнь была разрушена. И при этом что-либо менять не стремился. - Я наблюдаю крах, - сказал он – то ли ей, то ли себе самому, проигнорировав предыдущий вопрос Тэарги. Взгляд, направленный в пустоту, напоминал стекло в зимних узорах. – Род Навир оберегал покой Алариса с самых первых дней основания – с тех самых пор, как наши предки пришли сюда и нарекли эту землю своим домом. Я рос, зная, что каждая жизнь здесь, каждый камень, каждая стена – мое наследие. И вы уничтожили все. Просто явились сюда, незваные, и уничтожили то, чем мы дорожили. И я ничего не могу сделать, потому что это – цена моей собственной глупости… - Повторюсь, Ал'Навир: чего ты хочешь от меня? Он поднял на нее глаза и некоторое время рассматривал ее молча, словно решая, что сделать и сказать. Наконец, скрипнув зубами, владыка произнес: - Велли уходят. Ты знаешь об этом? - Я стараюсь не тревожить их покой, поэтому – нет, не знаю, - отозвалась Тэарга, обдумывая услышанную новость: сказанное Ал'Навиром порядком удивило ее. Владыка заговорил, и Тэарга прислушалась к нему, стараясь игнорировать тон, полный яда. - Сегодня утром Симирам обратилась ко мне с просьбой. Она желает, чтобы ты открыла для них переход в лагерь объединенного войска, - изумление заставило ее встрепенуться, но Тэаргавар даже не стала корить себя за проявление эмоций. Ал'Навир продолжал. – Если говорить точнее, она просит Хранителей сделать это, а тебя – дать точные координаты. Велли желают помочь в борьбе против диких духов. - Это прекрасная новость, владыка, - по чести сказать, за последнее время это была лучшая новость из всех возможных. С учетом всего помощь веллей становилась неоценимым даром, и Тэарга ощутила, как внутри словно распускается какая-то петля. Да, напряженный узел у сердца от того не ослаб полностью, однако стало хоть на толику легче… - Ты так думаешь? – без тени веселья улыбнулся Ал'Навир. – И впрямь, что может быть лучше грядущей гибели для самого древнего народа Бар-эс-Тиллада, для тех, чью жизнь мы обязаны были сохранить во что бы то ни стало? Велли – последний осколок изначального мира, оплот памяти, который вот-вот исчезнет. Им не оставили другого выхода, и они решили, что принести себя в жертву – наилучший вариант; ведь быстрая смерть лучше долгой и мучительной, - лицо его вновь изломалось, и он негромко бросил. – Это вы убили их. И теперь ты радуешься тому… - Я радуюсь тому, что все большее количество тех, кто живет под солнцем нашего мира, понимает необходимость сопротивления и борьбы и желает помочь, Ал'Навир; прекрати искажать мои слова! – Тэарга тоже не сумела сдержаться, впервые за долгое время повысив на него голос. Она ощущала, как гнев пополам со странным жаром опалил горло: убеждать кого-то, кто тебя не слышал, было бессмысленно – но и слушать беспочвенные обвинения Знающая не собиралась. Эльф вновь окаменел в своем кресле, наблюдая за ней. – Как ты не можешь понять этого? Ты не можешь сейчас остаться в стороне – никто не может! Так больше не получится, потому что мы связаны в этом едином пространстве, и общей бедой тоже связаны. Для того чтобы победить, мы должны объединиться, иначе ничего не выйдет, и мы все будем обречены. Речь не идет о жизни и смерти отдельного существа: это касается всех нас, это – вопрос нашего выживания. Каждый обязан бороться, и тогда рано или поздно чаша весов перевесит. Мы выходим на самую страшную битву, ты сам видел лицо этой беды – но вместо того, чтобы встать плечом к плечу с теми, кто не желает такого конца, ты только и можешь, что оплакивать былое и обвинять всех окружающих в том, что оно ушло! - Замолчи!.. – рявкнул на нее владыка, рывком подаваясь вперед. Тэарга и бровью не повела. - И не подумаю. Мне надоело выслушивать все это, Ал'Навир – о себе, о своих спутниках, о твоих потерях. Не ты один потерял сейчас что-то. Каждый из нас познал утрату – но каждый сам выбирает, что делать дальше: стенать над костями или жить дальше и беречь оставшееся, строить новое. Ты никогда не сумеешь вернуть то, что уже ушло. Смири свою тоску – и начни бороться за то, что по-прежнему с тобой. Мое племя выбрало борьбу, велли выбрали борьбу, даже твой народ ее выбрал – неужели этого мало? - Мой народ ничего не выбирал! – он уже даже не пытался контролировать себя – просто кричал, опьяненный собственной болью, не способный оттолкнуть ее прочь и мыслить трезво. – Все, чего мы хотели – это жить спокойно на нашей земле, вдали от бед внешнего мира!.. Потому что эти беды способны сломить моих людей, иссушить их сердца, а я не хочу такой судьбы для них! Я хочу благополучия для своего края – и они хотят того же. Так было испокон веков – и могло быть еще столько же… - Не могло, - оборвала его Тэарга. Стоило все же немного успокоиться, а потому она, взяв себя в руки, заговорила спокойнее и тише. – Не могло, потому что жизнь находит себе дорогу. То, что ты описал – прости, владыка – нисколько не похоже на благополучную жизнь. Это просто отсутствие всякого движения вперед. А когда так происходит, рано или поздно на смену застою приходит разрушение и хаос; это необходимо для того, чтобы освободить место для нового роста. Да, это страшно и больно. Я прекрасно знаю, насколько – мой родной город был разрушен, и я ничего не могла сделать, чтобы спасти его. Даже если бы отдала свою жизнь. На это осознание ей понадобилось очень много времени – как и на то, чтобы простить себя за невмешательство. Лореотт должен был кануть в небытие, они должны были оставить его, чтобы расти дальше. Признавать это по-прежнему было больно, однако в такие моменты Тэарга напоминала себе о том, что все в мире имело свою цену. И если жизнь стоила столько – что ж, платы справедливее она придумать не могла. Ал'Навир молчал, а Тэаргавар продолжала говорить, надеясь лишь на то, что ей наконец-то удастся достучаться до его обледеневшего сердца. - Это тяжелый урок, он полон горечи. Но ровно в той же степени он полон надежд, потому что вокруг тебя происходят чудеса. Ты говоришь о том, что твоих людей беды внешнего мира могут сломить – я же вижу, как они сражаются за свою жизнь, потому что хотят увидеть новый рассвет. Ты и сам был среди них, в их рядах, когда смерть пришла на порог. Сломленные не борются, Ал'Навир. То же самое касается и веллей. То, что они выходят на поля сражений – не дань гибели. Это великая победа духа. Вместе мы сумеем одолеть Королеву Зимы и ее приспешников. Залог того – объединение, сопричастность и наши сцепленные руки. - Это ведь просто слова, - он сокрушенно покачал головой. – Быть может, красивые – но всего лишь слова. Ты сама в них веришь, Знающая Тэаргавар? - Верю, - без колебания ответила Тэарга. – Иначе не тратила бы столько времени и сил, чтобы втолковать тебе это. - Так не трать, - эльф горько усмехнулся. – Потому что как бы хорошо ты ни говорила, это меня не убедит. Ты понятия не имеешь о том, какую цену плачу я; если бы речь шла лишь о моей жизни, я бы отдал ее не раздумывая. Но я вынужден смотреть, как мой народ страдает – и ощущать, что я бессилен изменить это. И что бы ты ни сказала сейчас, в этом нет никаких надежд, - он прервался – и вместе с ним молчала и Тэарга. Перед ней сейчас сидел усталый правитель, умиравший – и тянущий с собой весь свой народ. Он лицемерил, возможно даже неосознанно, она чувствовала это. Ал'Навир и впрямь отдал бы жизнь – однако сейчас он даже не осознавал, что вместо того, чтобы хоть как-то помочь народу, которым он так дорожил, он лишь волок его за собой вниз, туда, где с распростертыми объятиями их ожидало Ничто. Наконец он вновь заговорил, и в голосе его теперь не было ярости – как и хотя бы тени эмоции. – Я могу только пытаться защитить то, что у меня осталось. Поэтому я отказал Симирам. Хранители не станут открывать переход – мы не будем участвовать в этом жертвоприношении, иначе я назвать это не могу. - Что?.. – не веря своим ушам переспросила Тэарга. – То есть ты полагаешь, что таким образом спасешь их? Препятствуя им и запирая их здесь, словно в клетке? Они все равно уйдут, с твоей помощью или без нее – но долгий путь будет гораздо опаснее. - Когда ребенок или старик, чей разум ослаб, сует руки в огонь, иногда стоит позволить ему обжечься – там, где разговоры бессильны, порой помогает урок, даже если это урок боли, - заметил Ал'Навир, словно обращаясь к самому себе. – Возможно, велли, оказавшись во внешнем мире, поймут, насколько бессмысленна их затея. Дорога через Гарварну изнурит их, и они, вероятно, решат вернуться… - Значит, ты мнишь их детьми или выжившими из ума стариками? – усмехнулась Тэаргавар, качая головой. – Велли в состоянии позаботиться о себе, Ал'Навир. Они – не твой народ, о котором ты, ослепленный настолько, что под заботой понимаешь попытку убедить их в собственной слабости, так печешься. Быть может, их система управления отличается от привычных нам, однако Симирам ведет их точно так же, как ты ведешь эльфов Алариса, как моя королева ведет свое племя. Ты не имеешь никакого права препятствовать им. - А разве ты имеешь право говорить мне сейчас все это? – он склонил набок голову, вновь буравя ее взглядом, в котором гнев причудливо мешался с абсолютным безразличием. – Имела ли право ваша девчонка лезть туда, куда не стоило? Это из-за нее велли лишились бессмертия, Тэаргавар. А еще – это из-за нее Сорейн сейчас на свободе. Да, она не способна далеко уйти, так как до тех пор, пока Зверь не воссоединится с ней, она погружена в сон тела. Однако каждый час нашего промедления – это возможность для нее продвинуться дальше. Если мы не найдем Сорейн, дух сделает это раньше нас, и когда они сольются, в руках Королевы Зимы окажется живая жила белого источника. И тогда все будет кончено, потому что противостоять такой мощи невозможно. Только подумай: в гибели целого мира повинна всего лишь одна глупая девица, которая возомнила себя спасительницей бедных душ… Не смешно ли? - В гибели целого мира, если таковая свершится, повинны все те люди, которые и палец о палец не ударили, чтобы как-то препятствовать тому – а лишь рассуждали о своих утратах и о том, как святое невмешательство оберегало их долгие годы до того – и как дурно все складывается теперь, - презрительно хмыкнула Тэарга: этот разговор никуда не вел – лишь отнимал у нее время и силы. – Переложить ответственность не получится, Ал'Навир: это твой род держал ее в заточении ради собственной выгоды, прикрываясь всеобщим благом. О ней ничего не знали вплоть до нынешнего времени, именно за ней, я полагаю, пришли скрытые люди, которых Гветан уничтожила. Если бы им удалось увести ее тогда, мы все уже были бы мертвы, а следом за Аларисом пал бы и остальной мир. Так что не стоит сейчас рассказывать мне о том, как все кругом виноваты в том, что оружие, которое вы прятали от всего мира, вдруг оказалось угрозой. Я не намерена это слушать. Если ты хочешь услышать от меня – не знаю – извинения, сожаления, еще что-либо – этого не будет. Если понадобится и если Симирам попросит меня, я сама открою переход для веллей, без помощи Хранителей. Я не твоя подданная, и запретить сделать это ты мне не можешь. Более того, ты не можешь меня обвинить в чем-либо, даже несмотря на то, что тебе бы очень того хотелось – значит, не можешь угрожать мне темницей или забвением. А если попытаешься – что ж, для начала тебе придется взять меня под стражу, а сделать это будет непросто, могу гарантировать. Ал'Навир внимательно слушал, изредка кивая – словно во сне. Тэарга даже не уверена была, что он понял, о чем она говорила: владыка выглядел отстраненным, погруженным в собственные мысли. Когда она наконец затихла, он еще некоторое время молчал, а затем задумчиво молвил: - Так забавно получается, правда? Ты ведь права: я и впрямь ничего не могу сделать с тобой. А значит, мне придется смотреть и дальше на то, как все уходит. Вы не оставляете мне выбора, - он плавно поднялся со своего места, похожий на статую в зимнем саду. Складки светлого одеяния колыхнулись, окутывая его силуэт, словно призрачное сияние. Ал'Навир вновь смотрел на нее пустыми глазами обреченного на смерть человека, который уже отказался от борьбы и даже не пытался сопротивляться. Негромко он проговорил. – Ты сказала, что я могу лишь рассуждать о потерях. Обвинила меня в том, что на самом деле для своего народа я не делаю ровным счетом ничего, что мои попытки спасти его – лишь пыль на ветру. Я прекрасно слышу это сквозь твои слова, Тэаргавар. И убеждать тебя в ином, пожалуй, тоже бессмысленно. Ты спрашивала, зачем я здесь и чего хочу от тебя? Я пришел сюда, надеясь получить от тебя поддержку, просить тебя поговорить с веллями и убедить их в том, что их затея бессмысленна. Однако надежды, как я вижу, были напрасны. Возможно, мне стоит попытаться поговорить с Симирам и остальными еще раз – я все же смею думать, что кто-то из веллей захочет остаться. Что до всех прочих… - помолчав, он с тяжелым вздохом продолжил. – Я не стану препятствовать им. И выполню их волю. Мои Хранители помогут тебе открыть переход – раз уж я последний владыка Алариса, стоит до конца нести ношу своих ошибок. Это будет честно. Он неторопливо зашагал к выходу из ее покоев – так медленно, словно к ногам его кто-то привесил базальтовые валуны. Тэарга не останавливала его, лишь смотрела вслед, ощущая досаду и бесконечную усталость. Они смотрели на мир различно, и то, что для нее разумелось само собой, он не желал понимать – и не понял бы, даже если бы она применила все свое красноречие. Тэарге повезло родиться в клане Вар и быть подданной королевы, которая ни за что не желала примиряться с судьбой и сражалась с самой смертью – то ли бесстрашно, то ли безрассудно. Ал'Навир же мало знал о том, что такое борьба, и узнавать не собирался. У самой двери он остановился, искоса глядя на нее: - И вот еще что. После того, как велли покинут Аларис, советую и вам не задерживаться здесь. Это в ваших интересах, если жизнь дорога вам. - Ты угрожаешь мне и моим спутницам, владыка? При том, что сейчас мы делаем все, что в наших силах, чтобы помочь тебе – спасти детей твоей земли, восстановить мембрану, отыскать Сорейн? – спокойно уточнила Тэаргавар. Ал'Навир качнул головой. - Я лишь предупреждаю. Я совершил слишком много ошибок – и вижу лишь один способ все исправить и тем самым уберечь мой народ. - И что же это за способ? – приподняла бровь Тэарга. Он не мог того видеть – да и не смотрел на нее. Вместо ответа Ал'Навир проговорил: - Я пришлю за тобой кого-либо из стражей после того, как мы побеседуем с веллями. С этими словами он вышел, оставив Тэаргу наедине с тишиной – и недобрым предчувствием заодно. Что-то произошло сейчас, что-то сдвинулось и решилось, однако она понятия не имела, что именно. Впрочем, ощущение тревоги только уплотнилось, и Тэаргавар, смахнув с головы капюшон, устало растерла лицо ладонями, так и замирая у гладкого стола. Предупреждение владыки совершенно не понравилось ей, а значит, нужно было работать интенсивнее: что бы ни случилось дальше, для начала стоило завершить начатое – а уж потом решать, что делать. Она позволила себе буквально две минуты тишины, рассеянно проводя пальцами по волосам, а затем вновь вернула капюшон на место и поднялась, тоже направляясь к двери. Впереди ее ждал еще один изнуряющий день – а значит, можно было надеяться на то, что хотя бы сегодня она сможет просто уснуть, не таращась в темноту и не думая ни о Гветан, ни о зыбком будущем, ни о словах владыки. С другой стороны, эти надежды были до смешного зыбкими – и Тэарга, по чести сказать, и сама не верила в их силу.