Дикая охота. Руины рассвета

- Сосредоточься. Это было адресовано и ей, и мальчику – Элан тоже находился в комнате, где Шейд решил вести свой урок. Они вновь расположились в чайной, теперь уже другой, и Меред была рада даже такой незначительной смене обстановки. Эта комната была скромнее, чем та, в которой предпочитала пить чай Гальдора. Шейд Шторм расчистил пространство, убрав подушки и низкий столик вплотную к стене. Они сидели прямо на ковре в полной тишине, а за стенами остались голоса, радостные окрики, приглушенные деревом и камнем; сегодня в гостинице было необычайно людно – и виной тому стали Шуад и Занфир: жителям Шаванти, у которых день проходил в праздности, не терпелось посплетничать и обсудить возможный исход дела алхимиков. Но это все не касалось их троих. Меред полностью расслабила тело, еще раз проходясь вниманием по всем мышцам: почти привычно пришлось напомнить себе, что следует разжать челюсть – еще со времен тренировок в Гильдии у нее осталось знание о том, что она практически постоянно держится, слишком сильно сцепив зубы, а потому эта область все время перенапряжена. В Келерии они использовали схожие практики, и Меред едва ли не сразу же привела тело в нужное состояние, разомкнув жесткие цепи где-то внутри собственной плоти и освободив голову от мыслей. Ощущение тишины оказалось просто блаженством, и перед тем, как окончательно погрузиться в него, она еще успела подумать о том, что следовало проделывать этот трюк чаще, возвращаясь к самым азам своего учения. Элану было значительно труднее. Он учился шаг за шагом, и Меред, памятуя первые годы в Гильдии, искренне, хоть и весьма сдержанно, радовалась, когда ему удавалось прийти в нулевую точку, как называл это состояние Шейд, и вернуться в нее обратно, если вдруг что-то выбивало его из обретенного равновесия. - Ты становишься совершенно пустым, мальчик. Твоя голова и твое тело должны быть абсолютно молчаливыми и спокойными. Несомненно, это одна из граней контроля – ты полностью присутствуешь в себе и собой владеешь. Ни посторонний шорох мысли, ни тревоги, ни излишнее усилие, на которое ты в обычной жизни даже внимания не обращаешь, настолько оно привычно – ничто из этого не должно тебя отвлекать, - говорил Шейд, глядя на Элана безразличными глазами. Парень сидел с прямой спиной, смежив веки, но Шторм следил за его лицом, за тем, разглаживается ли отмеченный измождением и усталостью лоб, перестают ли мелко трепетать опущенные ресницы. Меред с отстраненным интересом вслушивалась в его слова, отмечая их про себя – но не погружаясь в них. Суть подобных практик всегда была одна, но их преподавали немного различным образом, и узнавать такую разницу тоже было интересно. Крылатая Нивен всегда говорила им, что необходимо сделать тело вместилищем для воли Хартанэ, пустым сосудом – а потому требовала, чтобы они избавлялись от присутствия личности в себе же самих и отдавали все Богине. Крылатая Дамала, которая предпочитала начинать свои занятия с того же, была убеждена, что предельная концентрация на Даре вытесняла все ненужное из голов ее глупых птенцов, а значит, лучшего средства и не существовало. Подход Шейда был максимально близок к такой концепции, только наемник настаивал на предельной концентрации на всем, что и составляло личность. Меред не знала, насколько тонкой была грань между всеми этими состояниями, имели ли значение оттенки, но судя по тому, что Шейд лишь мельком взглянул на нее, в чем-то удостоверившись, а затем сосредоточил внимание на Элане, его все устраивало. - Хорошо, - спустя время заключил Шторм. Одобрения в его голосе не звучало – он всего лишь привлекал их внимание, заставляя быть включенными в процесс и контролируя его течение. – Теперь попробуй отыскать в себе самом опору. Исследуй ее. Что именно в тебе является опорой? Насколько она крепка? Можно ли сказать, что она не одна – и что у тебя есть возможность находить несколько столпов, которые держат тебя, твое тело, твое сознание? Свою опору Меред знала очень хорошо. У нее был позвоночник – надежный и сильный, достаточно крепкий для того, чтобы удержать ее тело. Весь ее скелет, по сути, представлял собой такую опору: когда она доверялась ему, он помогал ей находить равновесие в любом положении и не подводил ее, оставаясь центром ее телесной целостности – во всяком случае, так Меред казалось. Был еще иной центр, периодически становившийся всем ее существом: искорка Дара в ее груди, во время Танца вырастающая в свободное пламя, расплескивающаяся солнечным вихрем, занимающая в ней все возможное место. Иногда Меред думала, что эта опора была надежнее, чем какая-либо еще; иногда приходила мысль, что без этого невидимого столпа она с легкостью рассыпалась бы – ничто не держало ее с большей бережностью. - Мой скелет, - тихо пробормотал Элан. – Я опираюсь на него, когда хожу, и сейчас тоже. Он… держит меня в пространстве. Мой разум. С его помощью я сосредотачиваюсь, анализирую мир, контролирую себя. Меред ощутила невольное мягкое уважение: она не могла бы сказать, что считала разум достаточной опорой для себя. Раньше – быть может, могла бы, но перемены последних месяцев здорово перетряхнули все в ней, включая представления о себе, какие-то глубинные знания, сместили ориентиры. И пришлось признать, что инстинкты вели ее гораздо чаще, чем разум, и что ей гораздо больше нравилось полагаться на плетение Узора в полотне жизни, которое вилось само, без ее участия и всеохватывающего контроля. Поначалу это вызывало сопротивление, сейчас же, оказавшись в ситуации, где от нее не зависело практически ничего, Меред осознала, что смирилась – и согласилась на все. А еще – поняла, что разум ее был не настолько совершенным инструментом, каким она видела его прежде. И почему-то даже за это она испытывала благодарность. Жить по воле Хартанэ, как выяснилось, было гораздо честнее – и в каком-то смысле проще. - Есть ли что-то еще? – безучастно поинтересовался Шейд. Элан молчал некоторое время, затем так же тихо молвил: - Наверное, нет… Меред понимала, к чему ведет Шторм, а потому даже не удивилась, когда он как бы между прочим спросил: - А что с твоим даром, мальчик? Какое место он занимает в тебе, держит ли тебя в этом мире? На этот раз Элан молчал довольно долго, а затем чуть слышно отозвался: - В некотором смысле – да. Меня держит… необходимость контролировать его, чтобы он никому не навредил. Что до места… Мне бы хотелось, чтобы он занимал как можно меньше места. - Почему? Меред почти ощутила, как напрягается Элан, как замыкается в себе – и с каким трудом заставляет себя проталкивать слова сквозь стиснутое болью горло. - Потому что он опасен. Если я не совладаю с ним, окружающим меня людям может быть худо. Чем менее он проявлен во мне, тем в большей безопасности находятся люди вокруг меня. - И все-таки попытайся ответить на вопрос, сколько места в тебе он занимает. Попробуй это представить. Область, в которой он находится – размером с зернышко, кулак, кувшин? Сколько? - Когда я полностью контролирую его, то, наверное, не больше капли, - голос Элана звучал совсем тихо, почти несчастно. – Когда теряю бдительность, он становится больше, и тогда я подавляю его. Но ты ведь знаешь это, господин Шейд… - До тех пор, пока ты будешь бояться этого, он будет тебя изводить. Страх кормится изъянами твоего дара, и чем сильнее ты напуган, тем большую власть искажение над тобой обретает. Поэтому сейчас ты будешь тренироваться расширять его, сохраняя тотальный контроль над ним, - спокойно сообщил ему Шторм. – Это необходимо, потому что он растет. И будет расти дальше. Будет захватывать тебя, будет стремиться заполучить всего тебя целиком, потому что в одной-единственной капле ему будет тесно. И ты продержишься ровно до тех пор, покуда он не дорастет до тебя – внутри этой крохотной капли. Как только он будет способен заполнить тебя целиком, он это сделает. Меред все же взглянула на Элана: он был бледен, словно бы сжат в тугую пружину – и очень напуган. Он не поднимал трепещущих век, но Птица слышала, как он дышит – сбивчиво, будто судорожно. Шейд говорил жестокие вещи, но она не имела права вмешиваться, укорять его, требовать, чтобы он вел себя с парнем мягче. Во всяком случае, делать так при Элане совершенно точно не стоило. - И если ты не хочешь, по-настоящему не хочешь, чтобы это произошло, если не хочешь быть просто оболочкой, которой управляет, подумай только, искаженный поток энергии, завладевший контролем над всеми твоими центрами, над каждой нитью твоей связи с телом – что ж, ты будешь работать, мальчик. – Шейд усмехнулся – глаза его оставались абсолютно ледяными. – Будешь делать то, что я скажу, усердно тренироваться, пытаться углублять свое понимание процессов, происходящих с тобой. Пребывание в кромешном ужасе тебе не поможет. - Я очень стараюсь, господин Шейд, - пробормотал Элан, и Шторм лениво повел плечом в ответ: - Вот и посмотрим. Старание видится мне даже не подобием действия, а достаточно бесполезной тратой времени, однако если ты сумеешь опровергнуть это – что ж, я буду рад. А теперь отпусти свой дар и позволь ему занять то место, которое ему и предназначено. Наблюдай за ним. Не отстраняйся. Элан ничего не ответил – но Меред буквально ощутила, как все в нем напрягается, как концентрация достигает какой-то предельной величины, до ломоты в висках и сведенных в безмолвном упорстве мышц. Было тихо – и очень давяще, и ей и самой захотелось привычно сжаться, вновь стиснуть зубы – вместе с парнем, разделяя его ощущения. Пришлось напомнить себе, что ее задача состояла в ином; вот только в чем именно – Меред пока не понимала. Когда она полувопросительно взглянула на Шейда, тот лишь едва заметно качнул головой, будто бы говоря, что ей следовало ждать. Сам он казался все таким же расслабленным, невозмутимым, и в позе его и линии опущенных век ей виделась непринужденная ленца, присущая людям, не привыкшим сомневаться. В состоянии тишины разума восприятие обострялось, и Меред подмечала те детали, которые обычно не обращали на себя ее внимание. Шторм был средоточием безотносительности, больше всего на свете напоминал ледяную глыбу, дрейфующую где-то в холодном море: покой и монолитность этой глыбы едва ли возможно было нарушить, даже приложив все возможные усилия. Интересно, кем или чем была бы в этом потоке я? Я сейчас – какая? Меред не сомневалась в том, каким будет ответ – образ пришел почти сразу, вызвав внутри теплое ощущение, напоминавшее улыбку. Белая чайка все так же летела над морем, ловя потоки ветра под крыло, следуя им, слушая мир. Внизу жила своим ритмом горькая вода, прилив сменялся отливом, случались шквалы; громады древнего льда, не источенного ни водой, ни временем, следовали по ведомым им тропам; лодки и корабли подпрыгивали на волнах, разбивались в мелкую щепь во время штормов – и пережидали штиль, лишившись ветра в парусах. А она просто летела, будто бы застыв в безвременье, наблюдала за тем, как меняется все – и не меняется ничего, ровным счетом ничего. Иногда и ее саму швыряло ураганом куда-нибудь на скалы, переламывало и топило, но время шло, и кости срастались, сердцу доставало сил на то, чтоб биться, а духу снова хотелось неба – он перебарывал страх очередной бури и все равно искал ту же самую захватывающую свободу, что его и вела всегда. Меред сейчас хорошо это понимала о себе – понимала и прежде, но когда грохот мыслей в голове иссякал, это знание становилось практически фундаментальным. Именно поэтому сейчас, глядя на Элана, она ощущала его – маленьким, ломанным, хрупким, пережидающим собственный шторм. Эта буря не касалась ее персонально, она была всего лишь сторонним наблюдателем, однако из того покоя, в котором Меред очутилась, гораздо более заметными становились, опять же, детали. Снасти со стоном натягивались, почти выдирая крепления, почти лопаясь, трепало паруса, вода заливала палубу. Люди на корабле метались, хватали канаты, пытаясь их удержать и хоть как-то защитить свое единственное убежище, и им было страшно – однако выбора для них не осталось: приходилось бороться и надеяться, что эту ночь им всем удастся пережить. Смерть лежала очень близко – она распахивалась прямо под дном, была горькой, неумолимой и холодной; и близость ее заставляла руки сжиматься крепче, до крови обвивать жесткую пеньку, молиться, истово просить… Элан не просил – он держался, надеясь, что его корабль выдержит, держался изо всех сил. Сохраняя ровность разума, Меред смотрела на него, по немигающему взгляду понимала, что именно он делает, и от всего сердца желала, чтобы это получилось у него. - Что ты можешь сказать, мальчик? – поинтересовался Шторм – так, будто узнавал у Элана его отношение к местной еде. - Сейчас я чувствую дар больше, - глухо ответил Элан. – Он будто бы… как будто еще немного – и займет все мои ребра… - Очень хорошо! – в противовес Элану, Шейд казался вполне удовлетворенным. – Как думаешь, это пока предел – или ему еще есть куда расширяться? - Кажется, нет… - И что ты чувствуешь по этому поводу? Судорожно сглотнув, Элан просипел: - Мне страшно, господин Шейд… Это очень страшно, и… - Без лишних сантиментов и нытья, мальчик, - Шейд поморщился, будто от зубной боли. Меред с немым укором вскинула на него глаза – но пришлось напомнить себе, что методы Шторма ее не касались. – Что именно ты ощущаешь? Меня интересуют телесные ощущения, а не твои переживания. То, что ты напуган, я и без того знаю. - Я чувствую очень сильный холод. И словно в моей груди молнии, - принялся отрывисто перечислять Элан. – Это больно. Я очень напряжен, потому что больно, что-то словно колет сердце, сжимает его. Мне трудно дышать… - Постарайся сделать так, чтобы трудно не было, - предложил ему наемник. – Сосредоточься на дыхании – и на том, чтобы оно постепенно выравнивалось, становилось размеренным и глубоким. - Если я сосредоточусь на дыхании, то потеряю контроль над всем остальным, - робко возразил ему Элан. Шейд и бровью не повел. - Постарайся не потерять. Ты ведь сам обещал постараться, не так ли? Вперед. И вновь воцарилось это напряженное молчание – но теперь уже Меред ощущала, как рябит пространство, как волны бури докатываются до нее, созерцающей все со стороны, и начинают исподволь беспокоить. Пока еще она едва чувствовала своим существом голос стихии, но та ровность и плавность потока, внутри которого она находилась, начала чуть различимо колебаться. Воздух словно заряжался, напитывался искрами, начинал колоть легкие, стоило только вдохнуть – и сконцентрироваться на этом ощущении. Меред тоже сосредоточилась на дыхании, будто бы тот ритм, в котором дышала она, мог как-то помочь Элану и направить его. Возможно, в некотором смысле так и происходило: она утратила счет времени, однако в какой-то момент ей показалось, что в чайной комнате им удалось создать общее поле, в котором все подчинялось одним и тем же законам прилива и отлива, вдоха и выдоха, все следовало по неизменной траектории. Будто сквозь пелену, Меред рассеянно взглянула на Элана, фокусируясь на его лице: кажется, он тоже был расслаблен – насколько это было возможно. Шейд, наблюдавший за ним, заключил: - Похоже, получилось. - Похоже на то, - подтвердил Элан – уверенности в его голосе не звучало, и он, видимо, и сам до конца не верил в то, что ему удалось найти баланс. - В таком случае, приступим к следующему шагу. Сейчас ты создашь узор – знакомый тебе и простой, что-то легкое, что тебе удается. - Но… я лишь однажды создал молнию, - растерянно заморгал мальчик. – И это произошло случайно! - Но Искра же чему-то тебя учила все это время, - Шторм приподнял бровь, и Элан явно смутился. - Госпожа Фьерна учила меня обращаться к черному источнику, дополняя ее плетения и влияя на них! Мы не воссоздавали узор с помощью белого источника, я не учился этому – знаю лишь теорию… - Это печально, потому что чем больше ты пытаешься закрыться от истинной природы своего дара и чем сильнее отрицаешь его, тем с большим удовольствием он тебя сожрет, - как ни в чем не бывало сообщил ему Шейд. Элан побледнел еще сильнее, а наемник продолжил. – Впрочем, у нас с Искрой разные методы, моя задача – предложить тебе свой и продемонстрировать его в действии. Твоя – решить, подходит тебе это или нет. Так или иначе, суть задания, которое я даю тебе, заключается в том, чтобы ты создал некое плетение и удерживал его в неизменном виде ровно столько, сколько будет сказано. - Я не понимаю, - взгляд, который Элан бросил на Меред, был едва ли не беспомощным. - Контроль. Ты должен контролировать свой дар, используя те средства, что у тебя уже имеются. Искра учит тебя изменять способ соединения, но я предпочитаю смотреть на вещи реально. У тебя может и не получиться. И тогда придется как-то выживать. Есть, конечно, и более простой способ покончить с этим, мальчик, но контроль действительно может помочь тебе… ну, не знаю, прожить долгую счастливую жизнь вряд ли получится – но мучительную смерть в агонии ты как минимум отсрочишь. И она, вероятно, будет не такой мучительной, - пока Элан вслушивался в его слова, пытаясь их осмыслить, Шейд поднялся на ноги и принялся неторопливо расхаживать по комнате. Его голос звучал ровно, но Меред показалось, что он весьма раздосадован. – Если ты оказываешься посреди ночи в лесу, и все, что есть в твоем распоряжении – это тупой нож, в случае нападения тебе придется защищаться им. Сожаления о том, что тебе достался худший из ножей и сетования на несправедливость судьбы не помогут. Несомненно, ты можешь попытаться взять камень. Возможно, с его помощью тебе даже удастся оглушить волка, решившего на тебя напасть. Но в момент опасности ты, мальчик, с большей долей вероятности вспомнишь о своем тупом ноже, даже если убежден, что он тебе ничем не поможет. Потому что мы так устроены. Когда на зверя нападают, он использует все, что дала ему природа – дабы защититься. И ты поступишь точно так же. А значит, надо учиться защищаться своими клыками и когтями, даже если они остры и тебя самого страшат. Они все равно твои. Мне кажется, это довольно-таки простые истины, что скажешь? - Это другое, - Элан нагнул голову, и Меред невольно восхитилась: ведь он прямо сейчас тоже защищал себя – собственным упрямством, настойчивостью, которая под натиском разума Шейда едва ли не как скорлупка трескалась. Элан держался своего, и Меред, понятия не имевшая, что в этой ситуации правильно, а что нет, надеялась, что та же стойкость не оставит его и в будущем, когда ее наличие станет постоянной необходимостью. - Это то же самое, - неприятно улыбнулся Шейд. – Чем быстрее ты поймешь это, тем скорее сможешь заняться делом, а не пустой болтовней. Как видишь, ты вполне способен, пусть и весьма неубедительно, вести диалог и предпринимать попытки возражать, при этом удерживая часть внимания на своем даре. Он все еще занимает всю твою грудную клетку? Элан, поколебавшись, все же ответил: - Да… - Считай, что ты примирился с собственными когтями, поздравляю, - сухо сообщил ему наемник. – Теперь нужно научиться ими пользоваться так, чтобы не повредить свою шкуру. Я полагал, что ты все же исследуешь хотя бы базовые возможности, открывшиеся тебе, но раз нет, попробуем по-другому. Сейчас я создам защитную сферу, в которую ты поместишь то, что уже создавал ранее. Молнию, верно, - заметив, как нахмурился Элан, уточнил Шейд. – Она не навредит никому из нас до тех пор, пока барьер будет держаться. - Но я пока не умею создавать направленные узоры. Когда это произошло впервые, удар получился ненаправленным, я не сумел его контролировать – или предсказать, как энергия поведет себя, я вообще этого не ждал! - Ну теперь же ждешь? – равнодушно спросил Шторм, и прежде, чем Элан успел что-либо сказать, добавил. – И еще ты вроде как знаешь теорию. По твоим же словам. Припомни, что нужно сделать с узором, чтобы он обрел конкретную траекторию, и сделай, будь добр. И предупреждая очередной вопрос: даже если ты не сможешь заплести нужный фрагмент узора, его притянет к сфере, которую я создам. - Потому что защитное плетение включает в себя элемент, от которого оно и защищает, и благодаря этому потоки притягиваются друг к другу? – наморщив лоб, спросил Элан, и Шейд впервые взглянул на него с явным одобрением. - Что ж, некие знания у тебя и впрямь есть, и это обнадеживает. Молния, значит… Он выглядел абсолютно отстраненным - лицо его застыло, мгновенно леденея, взгляд остановился. Буря, сотрясавшая пространство невидимыми волнами, стала еще более ощутимой. Меред смотрела, как в середине комнаты прямо перед ними формируется тонкая оболочка сферы, как она заплетается в кокон, как поднимаются, цепляясь друг за друга, нити, напоминающие покрытую инеем паутину. Элан тоже следил, напряженно вглядываясь в то, как плетение становится монолитным, обретает мерное спокойное свечение. Наконец Шейд проговорил: - Создавай поток и направляй его. Эта память уже встроена в тебя. Держись за широту своего дара и не позволяй ему захватить тебя. Элан сумел лишь едва заметно кивнуть и после этого умолк. Некоторое время ничего не происходило, и Меред ощущала лишь докатывающиеся до нее напряженные волны, колющие самые кончики крыльев – а затем вдруг ослепительно мигнула вспышка, оставляя на роговице след, а сфера на миг осветилась еще ярче, зашипев и заискрившись. Меред, часто смаргивая, поймала себя на том, что дыхание у нее перехватило, – и всмотрелась за контур созданного Шейдом полупрозрачного шара. В нем, заключенная в непроницаемую темницу, рябила и дрожала белая молния, расползшаяся, будто диковинное растение с живыми лозами, цепляющаяся, как за опору, за стенки сферы. Зрелище было красивым – и опасным. Меред посмотрела на Элана: лицо его побелело еще сильнее, если только это было возможно, а в глазах плескался почти что первозданный ужас. - Для первого раза сносно, - резюмировал Шейд. – База, во всяком случае, почти правильная. А теперь стабилизируй ее. Пусть поток, с помощью которого ты ее держишь, будет непрерывным, достаточно мощным для того, чтобы она не исчезала, но и не требующим от тебя чрезмерной затраты сил. На этот раз парень даже не шевельнулся – но Меред видела, как на его виске натужно пульсирует жилка, выступившая под кожей. Сама она то и дело замирала, интуитивно пытаясь ощутить изменения в пространстве, понять, что именно он делал, однако это не особенно удавалось – разве что воздух теперь казался густым, будто бы насыщенным растревоженной силой стихии. И с каждой минутой, что сейчас тянулись немыслимо долго, ей казалось, что это ощущение лишь усиливается, заплетаясь в вихри, ураганы, штормовые потоки. А внешне – не происходило ничего. - Как ощущения? – спустя время поинтересовался наемник. Элан не сразу смог ответить – кажется, ему было трудно связывать слова воедино. - Я, наверное, держу поток… Он кажется мне достаточно равномерным. Он пытается высвободиться, но я не позволяю ему того, он завершается где-то на оболочке защитной сферы… - А что ощущает твое тело? – кивнув, спросил Шейд. И снова Элан, прежде чем отозваться, долго молчал. - Боль. Тяжесть. Очень сильно давит на грудь, на сердце. Его словно что-то тянет из груди. - На твой взгляд, в самом пространстве ты зафиксировал свое плетение? Если я уберу сферу, оно не сдвинется с места? - Я не знаю, - на этот раз ему понадобилось еще больше времени, чтобы ответить. - Поставим вопрос иначе: ты отделяешь свое плетение от моего? Видишь границу меж ними и держишь свое самостоятельно – или используешь мое в качестве опоры? – настойчиво глядя на него, допытывался Шейд. Элан вновь затих, затем все же с трудом проговорил: - Мне кажется, что да… Я делаю это впервые и не могу быть уверен, но похоже на то… - В таком случае, переходим к следующему шагу. Что-то неумолимо изменилось – в один момент, Меред даже не поняла, что именно случилось. Просто вдруг Дар Хартанэ в груди вспыхнул ослепительной болью, дыхание перехватило, где-то совсем рядом в отчаянии вскрикнул Элан – а внешне ничего не произошло. Меред поняла, что хватает ртом воздух, пытаясь понять, что случилось, и ошалело озираясь по сторонам при этом. Элана сотрясала крупная дрожь, а под ворот рубахи по его шее сползали крупные капли пота. Он словно скалился, тяжело дыша, и в целом выглядел откровенно паршиво. Один лишь Шейд, невозмутимый и отстраненный, вел себя так, словно именно того и ожидал: - Как видишь, тебе и впрямь показалось. Фактически, ты просто прицепился к моему плетению, и стоило мне его убрать… - Что ты сделал?! – не веря своим ушам, переспросила Меред. Наемник взглянул на нее, едва заметно приподняв бровь. - Убрал свое плетение. Я полагал, что ты ощутишь это. - Еще бы я не ощутила!.. Шейд, это же абсолютное безумие! – она поняла, что неосознанно трет кулаком ребра – неприятное эхо боли все еще скребло изнутри. – Ты… - Я учу, - с нажимом напомнил ей Шторм. – Так, как считаю нужным. И заметь, с тобой все в полном порядке. Потому что стоило мне увериться в том, что мальчик не держит узор самостоятельно, я вновь поставил барьер. Можешь убедиться. Меред едва взглянула на место, где в воздухе, будто упавшая на землю звезда, висела молния в тонкой-тонкой оболочке. Именно сейчас она вдруг осознала, насколько на самом деле тонка эта грань, отделявшая их, существ из плоти и крови, от слепой стихии. Ведь и впрямь, ничего не случилось – только Элан трясся и захлебывался воздухом, и остановившийся зрачок его походил на маковое зернышко. А в остальном все было как и прежде. - Дело не в этом, Шейд, - Меред, все еще не до конца пришедшая в себя, покачала головой. Ощущение, захватившее ее на какие-то доли секунды, было очень сложно прогнать: тело помнило казематы в монастыре храмовников, помнило острые иглы боли, длившейся, казалось, годы и годы – и эта память вдруг пришла, нахлынула вся разом, сковав ее по рукам и ногам. Чувство было до того всеобъемлющим, что Меред некоторое время еще убеждала себя в том, что она действительно находится в Шаванти, а не в плену видений где-то в сырых подземельях. Переведя дух, она заставила себя продолжить уже спокойнее – пускай это и не особенно получилось. – Это опасно – для всех, кто присутствует в этой комнате! - Жить в целом очень опасно, - наемник не улыбался – но ей чудилась в его словах тень той презрительной насмешки, которой он награждал людей, казавшихся ему слабыми. – Но я уверяю тебя, вы были в безопасности. Потому что я контролировал ситуацию. И продолжаю это делать. Полагаю, что мы можем продолжить. - Шейд, прости, но это переходит все границы… Дай ему время, посмотри, в каком он состоянии! – Меред не была уверена, что Элан вообще ее слышал сейчас – но голос инстинктивно понизила. – И я очень сомневаюсь, что Искра приемлет такой способ работы, потому что это перечеркивает все, что делает она сама! - Если это так волнует тебя, я, пожалуй, напомню, что Фьерна сама попросила меня заниматься с мальчиком, - чуть растягивая слова, заметил Шейд. – Мы знакомы достаточно давно, и она не питает никаких иллюзий по поводу того, как именно я преподаю уроки. Так что считай, что она в курсе. Что до времени… Нет, ему нужно не время. Его необходимо вернуть обратно, и этим займешься ты. Здесь время как раз может сыграть злую шутку. - Что это значит? – буквально похолодела Меред, непонимающе глядя на него. Шейд обошел Элана, усаживаясь прямо перед ним и глядя на него в упор. Парень даже не шевельнулся при этом и никак не отреагировал на близость наемника. - Сейчас с ним произошло кое-что очень интересное, Меред, - очень серьезно сообщил ей Шторм, сосредоточенно рассматривая Элана. – Он пережил выброс. Предупреждая вопросы: выброс – это, по сути, сохранение очень мощного динамического состояния в статическом при отсутствии сознательного контроля. Фокус заключается в том, что когда напряжение достигает максимального уровня, наш дар, какова бы ни была его природа, начинает работать необычным способом. В обычных условиях мы контролируем плетение – то есть наше намерение удерживает поток определенным образом, стабилизируя его. Это то, что Элан делал поначалу – стремился зафиксировать поток. И усилия, которые он прилагал, в массе своей имели критическое значение; иначе говоря, для него такая концентрация была на грани возможностей, так как я дал ему несколько задач, которые и по отдельности представляли для него существенную трудность – а уж в совокупности… - И ты знал об этой так называемой существенной трудности, - это не было вопросом, да и Меред и без того знала ответ. Негодование все никак не желало улечься – как не исчезало и ощущение опасности, которое, казалось, лишь усиливалось с каждой минутой. - Конечно. Но иначе он бы не оказался в нужном для работы состоянии. А именно – на пределе сознательного контроля. Если говорить о работе с даром, то как только эта точка достигает своего пика, ведун сталкивается с риском стать подконтрольным для собственного плетения. Иными словами, не он будет контролировать плетение и создавать его, придавая ему ту или иную форму – а плетение подчинит его себе. Источник получит неограниченный доступ к реализации, и произойдет это буквально за считанные секунды. Процесс необратим, захват тотален. - И ты… - Меред снова едва ли не задохнулась от накатившего в один миг ужаса – а Шейд лишь раздраженно поморщился. - Я не договорил. Выброс нужен для того, чтобы предотвратить мгновенное разрушение личности ведуна – это своеобразный защитный механизм, последний оплот контроля, который мы даже не осознаем, область так называемого телесного разума. Телесный разум в том или ином смысле является тонким барьером, оберегающим тебя на самых различных уровнях. В случае с предельным напряжением это работает следующим образом: если в этот момент каким-либо образом поток, направляемый ведуном, теряет опору, вся его мощь тут же обращается на ведуна. Наносится энергетическая рана – не снаружи, но изнутри, от самого дара. А что такое энергетическая рана? Это разрушение физической оболочки для высвобождения источника. Источник не утекает в прореху: он начинает поглощать материю. Сама понимаешь, что происходит, если поток источника искажен. Этот процесс происходит с храмовниками – с той лишь разницей, что они лишены защиты, которую может дать выброс. Потому что любое искажение сначала подтачивает телесный разум. Варианты могут быть различными: какие-то барьеры ломаются сразу же, другие становятся более тонкими и хрупкими, а потому легче рушатся, третьи просто вводятся в сон, и связь с ними обрубается. Скорее всего, происходить все это будет одновременно – а еще совершенно неощутимо. Ты просто будешь жить себе, иногда чувствовать легкое беспокойство, почти всегда – раздражение или усталость, упадок сил… А потом раз! – и тебя больше не будет. Последнее, что ты испытаешь – это ужас потери, потому что тебя сожжет за миг короче секунды. - Ты сказал, что время может сыграть с ним злую шутку, Шейд, ближе к делу, - напряженно потребовала Меред. – Что имелось в виду? Будто не расслышав ее, Шторм продолжил, все так же пристально разглядывая мальчика – тот, казалось, за все это время ни разу не вздохнул. - Как ты понимаешь, чем меньше затрачиваемая мощь, чем слабее поток, тем меньше будет рана – а значит, больше времени потребуется для того, чтобы источник поглотил материю, но вместе с тем исцелить такую прореху легче. Чем сильнее ведун и чем больше своих резервов он задействовал – тем больше и губительнее рана и тем сложнее зарастить ее. Парень слаб, плетение, которое он создал, относится к базовым, самым простым, а потому у него достаточно времени. Во всяком случае, до полного распада. У тебя есть минут десять, полагаю, быть может – пятнадцать. Если ты постараешься, этого должно быть довольно. - Я не понимаю, о чем ты!.. – даже не стремясь скрыть гнев, воскликнула Меред. На Шторма это не произвело впечатления: он лишь скосил на нее взгляд и терпеливо пояснил: - С помощью своего сейдра дотянись до его сознания и заставь его вернуться в тело. Кроме того – убеди его дотянуться до черного источника и самостоятельно восстановить собственную целостность. - Что?! – ахнула Меред. – Ты спятил?! Как я должна это сделать, по-твоему? Я представления не имею о том, как работать с этим! А он в опасности прямо сейчас!.. Мы должны позвать Искру, необходимо привести его в себя!.. - И чем дольше ты разглагольствуешь, тем опаснее для него состояние выброса, - Шейд развел руками. – А поскольку Искра не находилась с ним в одном поле, когда это произошло, вывести его без сильного ухудшения его состояния она не сумеет. Это можешь только ты. - Как, бес тебя возьми?! – вышла из себя Птица, резко поднимаясь на ноги и в два шага оказываясь рядом с ними. – Это безумие! На кону его жизнь! Это не игрушка, не инструмент обучения!.. Он ведь умрет, если у меня не получится! - Не умрет – станет диким, - поправил ее Шейд, и Меред нервно хмыкнула: - Еще лучше! Шейд, пора прекратить это, будь благоразумен, я прошу тебя… - У тебя есть прекрасная возможность применить свое красноречие там, где оно действительно необходимо, - Шторм поднялся на ноги, нависая над ней и глядя на нее совершенно равнодушно. – Перестань орать. Успокойся и спаси мальчишку. У тебя есть для этого все. А будешь тянуть – он уйдет так глубоко, что дозваться до него будет значительно труднее, и вот тогда уже у меня не будет уверенности в том, что ты справишься. Через десять минут будет проще его убить. Меред выругалась, буквально отталкивая наемника от Элана и садясь вплотную к нему, сосредотачиваясь на нем всецело. Выглядел он страшно: остановившийся взгляд пронзал пространство, из тела ушло всякое движение. Казалось, что Элан просто застыл, будто глыба льда – и где-то в недрах этой глыбы лежала тьма, плотная и злая, неумолимо расползавшаяся во все стороны. Впрочем, в его случае это была снежная белизна, однако сейчас Меред не видела разницы. - Что мне делать? – напряженно бросила она куда-то в сторону. Уверенности в том, что Шейд ответит, у нее не было, но тот все же соизволил отозваться: - Можно сказать, что сейдр лежит под твоим сердцем, немного ниже его. Если ты сконцентрируешься на своих ощущениях, то обнаружишь различные пласты того, что ты прежде считала целым Даром. Он не монолитен, а словно бы расслоен. Найди тот слой, в котором живет твоя уверенность, убежденность. Ощути плотность этого слоя. Подними его и позволь этой плотности втечь в твои же слова, позволь ей стать основанием для них. И зови его. Любыми словами и способами – направь его. - Ты поможешь мне? – задала еще один вопрос Меред, лихорадочно пытаясь отыскать в себе то, о чем говорил Шейд – но ощущая лишь напряжение, лишь ледяную бурю, в которой кто-то медленно, но верно замерзал, а она пока еще не знала, как это остановить. - Конечно. Если ты не справишься – я помогу тебе избавить его от агонии. Сложно предсказать, в каком состоянии будешь ты сама и сможешь ли уничтожить то, чем он станет, - молвил Шейд откуда-то из-за ее спины. Меред еще раз выругалась – и вгляделась в застывшие глаза Элана.