Дикая охота. Руины рассвета

Это все было паршивой, очень паршивой идеей. Будь Шанри хоть немного умнее, она бы не согласилась ни за что – и повод бы нашла честный: сослалась бы на Элана, который только и делал ныне, что сидел с Ранлу, либо с Ашвари, либо с Шейдом, и у которого не было времени гулять, или же заявила бы, что у нее есть какие-нибудь дела с Меред, или просто нашла бы какое-нибудь обоснование, почему нет. Но Халисса обладала совершенно невероятной способностью убеждать, и еще у нее были эти ресницы, чуть закрученные на самых кончиках, и она умела капризно надувать губы и изламывать темную бровь. И грустить. Так, как это делали ну очень хорошенькие девчонки – и так, чтобы все окружающие сразу же бросились исправлять ситуацию, лишь бы не видеть печальную мордашку и поникшие плечи. И Элан, дурень, тоже подлил масла в огонь. Они гуляли все вместе в тот редкий день, когда соборнику дали несколько жалких часов на отдых, и Халисса привела их к горячим источникам Шаванти – сети крохотных озер, от которых валил густой пар и в которых плескались шумные, голосистые, будто маленькие птички, дети. Источники находились в черте города, на их берегах на пестрых покрывалах в таких же пестрых одеждах устроились чинные женщины, беседуя и изредка наводя порядок в детских когортах. Это не очень получалось, впрочем. Шум и гам был такой, что Шанри морщилась, и от Халиссы это не укрылось. - Хотите искупаться? – без особой уверенности предложила она, переводя взгляд с Элана на Шанри. Приятель только головой покачал, а контрабандистка хмыкнула: - Ну уж нет. С мелюзгой бултыхаться неохота, я лучше в море. - Да, здесь слишком людно, - протянула Халисса, вздыхая. – Но так всегда – как только сезон дождей заканчивается и солнца становится чуть больше, сюда высыпает ребятня со всего города. Им тут весело, да и они заняты. И в море их не унесет, и не заболеют. Сплошные плюсы. Я тоже больше люблю источник Алидар, что в пустыне – туда в нынешнее время мало кто ходит, все больше после Дня Суджави, когда начинают зреть плоды ланари. А сейчас там никого нет… Слушайте, - ее взгляд вспыхнул, и она вдруг широко заулыбалась. – А может быть, сходим туда? Я предупрежу отца, он меня и одну отпускает. Меня подменят в гостинице, и дня на три туда уйдем! Там так красиво, и звезды, даст Натарадра, будет видно! Сейчас же пора звездопадов, если повезет с погодой – мы такую красоту можем увидеть!.. - Я не могу, - Элан смущенно потер нос, но голос его был тверд и решителен. – Мне нужно… Мне нужно учиться. У меня много заданий, и я должен все успеть, покуда мы здесь. Халиссе они так ничего и не сказали про Элана и его проклятый дар – а сама Шанри видела в последнее время в друге перемену: он похудел еще сильнее, но в глазах его поселился знакомый ей и, казалось, забытый блеск. Элан на самом деле увлекся, он старался изо всех сил, а потому все свободное время проводил за учением. Он очень хотел жить, и эта жажда открыла в нем какое-то стремление, какого прежде Шанри и не чаяла найти. Фьерна-Искра силой выпихнула его сейчас на прогулку, и соборник, вернувшись, должен был вновь работать с даром. И она от всей души надеялась, что все у него получится, все удастся… Конечно, ей порой становилось очень скучно: она слонялась одна без дела, чтоб Элану не было обидно, или просто валялась у себя в комнате на кровати, или прогуливалась в одиночестве по побережью – а Халисса между тем предлагала так много по-настоящему захватывающих затей… но из солидарности Шанри от всего отказывалась, хоть и каждый раз внутри малодушно кололось сожаление. Вот и сейчас южанка перевела на нее вопрошающий взгляд: - А ты, Шанри? Давай сходим вдвоем? Уверена, тебе понравится! - Ну а Элан изнывать будет в одиночестве? – рассудительно начала было она, но Элан вдруг прервал ее: - Я вовсе не изнываю, Шанри. Я занят делом – а вот тебе скучно, и мне совершенно не хотелось бы, чтобы ты из-за меня в чем-то себя ограничивала. Ступай, развейтесь – тем более что Халисса так много говорила о том, как там здорово! Потом расскажешь мне, что видела. - Это несправедливо, - заворчала она, стараясь не смотреть в сторону Халиссы – та как раз состроила одну из тех самых мордашек, от которых никакой защиты не было, и упрашивающее таращилась на нее. – Я буду чувствовать себя глупо; я прохлаждаюсь, а ты работаешь… Это разве по-дружески? - Да, - абсолютно уверенно ответил Элан. – Как твой друг, я хочу, чтоб ты здорово провела время. Потому что мне важно делать то, что я делаю. И другим не надо подстраиваться под меня. - Ну пожалуйста, Шанри, - вторила ему Халисса. – В оазисе сейчас зацветают слезы Нефрис, и это так красиво!.. - Но это на несколько дней, да? – хмуро спросила ее Шанри, понятия не имея, что такое слезы Нефрис, но внутренне уже колеблясь. – И одним днем не получится? - Если мы рано выйдем, то дойдем только к вечеру, - отозвалась девушка, все так же глядя на нее глазами олененка, громадными и влажными. – Не удастся одним днем, да и ни к чему: Алидар находится в одном из самых крупных оазисов близ Шаванти, а кроме того, там есть самоцветная пещера, которую нужно смотреть днем, потому что свет через разломы падает на кристаллы, и там все мерцает! А есть еще дерево Натарадры, самое большое дерево пустыни, самое древнее! Оно украшено поющими на ветру колокольчиками и драгоценностями, там можно загадывать желания, Шанри, ну пожалуйста, пожалуйста!.. – она буквально повисла на рукаве Шанри, заглядывая в лицо, и сколько контрабандистка ни старалась хмуриться, это никак не удавалось. - Я очень хотел бы узнать, как там все, - еще серьезнее заявил Элан. Шанри сердито посмотрела на него: он никак не желал помогать ей отбиваться от настойчивой девушки – еще друг, называется… - И от тебя, потому что ты интересно рассказываешь. Сходи туда, пожалуйста. Я буду очень рад тебя послушать. - Я не думаю, что старшие меня отпустят на несколько дней, - предприняла Шанри последнюю попытку – и эта попытка тоже врезалась, рассыпаясь, в железное и спокойное: - Мы спросим у них. Я думаю, никто не будет против, - и Элан первый зашагал обратно к «Ночлегу Сахейлы», а Халисса, так и продолжая висеть на руке у Шанри, расписывала ей красоты, что ждут их у источника Алидар. И звучало это все так хорошо, но совесть мешала Шанри по-настоящему предаться мечтам о теплой водице, звездах и всем прочем… Ровно до тех пор, покуда Меред (тоже хороша!..), выслушав Элана, не пожала плечами и в свойственной себе манере заявила: - Ступайте, конечно. Просто сориентируй меня, когда вернешься, чтобы я не тревожилась. - Мы вернемся через три дня, - опередила ее Халисса, торопливо загибая пальцы. Выглядела она очень вдохновленной, а Шанри пока не разделяла ее энтузиазм. – День на путь, день там побыть, и к вечеру третьего дня вернемся! Путь туда легкий, тропа отмечена столбами Руан-Дэви, даже пятилетние дети сами ходят, мой отец подтвердит, коль надо! - Не надо, я верю, - Меред чуть заметно улыбнулась. Халисса подпрыгнула, прихлопнув в ладоши, и убежала на кухни договариваться с отцом, Элан от всей души пожелал ей чудесного путешествия, а Шанри продолжала думать, что все это как-то неправильно, и вообще нечестно по отношению к Элану, и вообще… Дошло до нее только глубокой ночью. Ранлу, узнав, куда они намереваются идти, пришла в восторг и принялась рассказывать, какое это чудесное место, как там необыкновенно, и Шанри слушала ее неохотно, не понимая, что же ей так неймется. Меред все это время внимательно наблюдала за ней, но молчала, и почему-то контрабандистке казалось, что она над чем-то незаметно посмеивалась. Это, конечно, не нравилось, но повода вскинуться у нее не было, и приходилось только молча зыркать, силясь понять, что это она так лыбилась. И они легли спать, а Шанри все не могла уснуть, чувствуя себя в смятении. Она ведь поступала несправедливо по отношению к другу! Это было так неправильно – и так себялюбиво, что аж гадко становилось. Еще гаже становилось, когда она вдруг отлавливала себя на мысли о том, что думать о предстоящем пути ей приятно. О том, как они будут останавливаться по дороге и есть какие-нибудь вкусности, которые отец Халиссы наверняка завернет им с собой. О том, как будет здорово посмотреть на звездопады и эти цветущие слезы или как их там. И еще о том, что она впервые за долгое время останется наедине с хорошенькой, донельзя хорошенькой девчонкой… Шанри широко распахнула глаза, разом осознавая все. Не в Элане было дело и не в ее благородстве старшей. А в том, что ей ужасно хотелось провести время вдвоем с Халиссой и вообще не думать ни о чем – но при этом она страшно волновалась. Друзья хорошо ее знали, и не нужно было демонстрировать им свой авторитет – надо было просто держать лицо, поддерживая давно созданный образ. Это было легко. А вот что делать с совершенно незнакомой и к тому же симпатичной девушкой, Шанри представления не имела и в глубине себя побаивалась оставаться наедине с ней, потому что как вести себя – она понятия не имела. И ведь наверняка буду как полная дура… Светлый, да я уже веду себя как дура, прикрываясь Эланом!.. Хорошо хоть, что они не понимают. Впрочем, Меред, судя по ее очень сдержанной улыбочке, все понимала. И вот это тоже было неприятно. Благо хоть не лезла с умными разговорами – Шанри вполне могла разобраться со всем сама и здорово бы рассердилась, если бы Птица вздумала учить ее жизни. Прямо сейчас она тоже сердилась – на себя саму. Было очень стыдно. За то, что прикрывалась другом, и за то, что по-настоящему хотела всех приключений и красот, обещанных Халиссой. И за то, что девчонки с красивыми глазками вили из нее веревки, не стесняясь, а она и рада была. Нет, Халисса ей даже не нравилась. Ну то есть она была очень симпатичной, и при других обстоятельствах Шанри бы даже приударила за ней. Но Халисса была южанкой, а глядя на Меред, контрабандистка понимала, что южанки – тот еще подарок судьбы, из тех, что может лучше бы и не случались… Да, женщины юга были красивые, это она уже успела понять. Но нрав у каждой из них оставлял желать лучшего, а их родня и того отбивала желания путаться с ними напрочь. Да и проклятая Мышка с синими глазищами и тонкими косицами из головы никак не шла, и тревоги за нее было внутри так много. Где она сейчас, что с ней? Цела ли она, не бросила ли ее в передряге Эрит? Наемница не нравилась Шанри, а потому тревог становилось еще больше, и иногда она начинала страшно злиться – на эту бестолковую девчонку, сбежавшую от друзей, зарвавшуюся гордячку, слишком высоко задиравшую веснушчатый нос… С друзьями так не поступали. Хоть убей, не поступали так, и вот уж этого Шанри понять не могла. Сердце все равно болело и волновалось, и от этого так хотелось хоть немного отдохнуть. И общество Халиссы в этом помогало. Она была легкой, звонкой, как горная речка, все время хохотала, придумывала какие-нибудь затеи – и не устраивала Шанри всех вот этих сцен, как делала Нэви. Она не истязала Элана и Шанри, она просто с открытым сердцем дружила, с искренней пылкостью открывая им себя саму, свою землю, свой народ. Тод немного напоминал ее характером и вот этой легкостью, вот только у Тода не было таких ямочек на щеках, черных густых ресниц и пухлых губ. А Шанри, признаться честно, не могла отказать себе в удовольствии попялиться на все это великолепие. Все эти мысли не помешали ее сну – еще немного поворочавшись, она все же задремала, а к утру и вовсе самозабвенно храпела в подушку, так, что Меред пришлось будить ее. Шанри честно не знала, что с собой брать – у нее был навык контрабандистки, она знала, что может потребоваться во время вылазки, а вот с прогулками в пустыне все было непонятно. Кое-как собрав небольшой вещмешок, она, помешкав, подошла к кровати Меред и толкнула коленом пятку женщины, растянувшейся под мягким покрывалом. - Спишь? - Хотела бы, но ты слишком активно собираешься, - вымученно вздохнула Меред, не открывая глаз. – Тебе что-то нужно, Шанри? - Не поделишься табаком? – хмуро осведомилась контрабандистка, стараясь говорить непринужденно и уверенно. – И, быть может, запасная трубка у тебя есть? И… - Ты что, куришь? – Меред даже приоткрыла глаз, с сомнением глядя на нее. - Нет, - буркнула Шанри, тут же добавляя. – Но вдруг начну… - О Хартанэ, - Птица вновь смежила веки, отворачиваясь спиной к девушке. – Доброго пути, Шанри. Она хотела возмутиться – но это, наверное, выглядело бы совсем глупо. Поэтому, проворчав что-то невразумительное в ответ, Шанри побрела из комнаты, пытаясь унять отчаянно колотившееся сердце. Это было так глупо, что Тод хохотал бы как умалишенный. Мир вокруг кипел, Элан находился в смертельной опасности, Мышка сбежала невесть куда, у нее был долг перед Сестрой-Хаос – а она волновалась перед путешествием с Халиссой! Они столько пережили, и во всех этих ситуациях она не дрогнула, а сейчас вела себя совершенно нелепо. Ну уж нет. Это смешно. Последние ступени Шанри преодолевала решительно, будто шла на битву, развернув плечи и вскинув подбородок, не глядя под ноги. Именно поэтому через порожек в общую залу она перецепилась так же решительно прямо на глазах у ожидавшей ее Халиссы. - Доброе утро! – как ни в чем не бывало приветствовала ее девушка, пока Шанри, удерживая остатки самообладания, шла к ней, костеря себя последними словами. – Сегодня днем пасмурно, и в пустыне пока еще может быть прохладно – надевай! Это халат моего двоюродного старшего брата, мы рассудили, что он должен быть тебе впору. Пока Шанри возилась с плотным длиннополым одеянием, запахивающимся наискосок, Халисса, облаченная в такие же одежды, бегала на кухни и возвращалась оттуда неизменно в какими-то свертками. Когда все было распределено по мешкам и они двинулись в путь, что-то внутри Шанри екнуло стыдом при взгляде на окна «Ночлега». Где-то там спал, а может, уже и бодрствовал Элан, и ему всего этого счастья не достанется. Впрочем, мысли эти быстро перестали ее донимать – потому что за болтовней, легкой и непринужденной, она и не заметила, как они вышли за черту города, преодолев подъем в гору. Скалистая долина простиралась на несколько сотен саженей, за спиной остался Шаванти – весь многоуровневый, пестрый и какой-то теплый, пряно пахнущий, еще дальше голубело соленое море… А впереди, пока еще далеко, лежала пустыня, и это захватывало дух. - Мы пойдем по дороге Руан-Дэви, - Халисса указала на невысокие деревянные столбики – Шанри даже не обратила на них внимания поначалу. Каждый столбик венчало треугольное навершие, к которому крепились реявшие на ветру цветные ленты. Череда их тянулась далеко вперед, исчезая за горизонтом. – Она ведет прямиком к источнику. Поначалу дорога была приятной – они болтали обо всем на свете, и Шанри очень нравилось слушать Халиссу, а еще больше нравилось рассказывать самой. Потому что та так искренне удивлялась, расспрашивала, смеялась и не верила – что, например, в Креассе море соленое встречается не с песочным, а с травяным. Ей степь казалась чудом – таким же, каким чудом была для Шанри эта громада песка, по которой змеей тянулась меченная лентами тропа: если бы не столбики, она бы даже не поняла, что перед ней дорога. Но в пустынях Меариви пути отмечались именно так: все они назывались именем какого-нибудь божества, а ленты на них были строго тех цветов, что присутствовали в одеяниях хозяина дороги. Приглядевшись, Шанри поняла, что видит только голубые, белые и желтые ленты, и Халисса объяснила ей, что Руан-Дэви, одна из жен верховного бога южан, облачена в голубой шелк и золото, а в руках у нее кувшин молока, которым она поит всех нуждающихся. Но к середине дня контрабандистка ощутила, что начинает утомляться, и показывать это совершенно не хотелось. К счастью, Халисса сама предложила привал, и они чудесно перекусили свежими лепешками с мясом и запеченными овощами, еще хранившими печное тепло. Ненадолго это помогло, однако с каждым часом Шанри ощущала себя все более усталой, и мысли об обратной дороге навевали на нее уныние, а вся затея уже не казалась такой прямо соблазнительной, как ночью накануне. Потому что никакие ресницы того не стоили, и даже небо, ближе к вечеру просветлевшее, не радовало. Халисса и сама утомилась – но, в отличие от Шанри, была полна энтузиазма. - Мы почти пришли, - заверила она контрабандистку на очередном привале – последние несколько часов они чаще останавливались, чем шли, и ноги у Шанри ныли нещадно – при том, что слабачкой она себя никогда не считала и ходить пешком могла как угодно далеко. – Буквально через час будем на месте, и поверь, оно того стоит, - помолчав, она заговорщически добавила. – Отец не знает, а может, знает, но виду не подал – я налила в чай медовый сомал!.. Эта новость несколько оживила Шанри, но запала хватило ненадолго. Поэтому когда на горизонте в медленно опускающихся на пустыню сумерках показалась группа деревьев, девушка уже была готова предлагать заночевать прямо в песках. Вечер опускался медленно, и цвета кругом были странные, непривычные, но насладиться видами Шанри пока не могла: больше всего на свете ей хотелось умыть лицо – потому что порывы ветра, иногда набегавшие на дюны, щедро швыряли ей прямо в зубы песок и пыль, и чувство было поганое. Может, Элан не так много и потерял, оставшись в Шаванти… Впрочем, очень скоро ей пришлось пересмотреть свои взгляды – потому что чем ближе они подходили к оазису, тем меньше у Шанри оставалось возможностей отвлекаться на собственное недовольство. Потому что она никогда не видела таких деревьев – какие-то были тонкими и кружевными, оплетенными незнакомыми лозами, а какие-то больше напоминали громадные бочонки с пышной кроной, усыпанной цветами. Пески сменились мягкой почвой, на которой росла высокая трава, и в ней благоухали серебристые венчики цветов. Запах был сладкий, но при этом не приторный, свежий, и Шанри с наслаждением дышала полной грудью, прикрывая глаза. Солнце медленно краснело, опускаясь за горизонт, наливалось спелым цветом, как наливалась и ночь по другую сторону мира, а вокруг дышала посреди песков роща и слышалось тихое журчание воды… - Знаешь, оно того стоило! – с чувством заявила Шанри, с интересом озираясь по сторонам. Про усталость она и думать забыла. – Здесь так вкусно пахнет… Это и есть эти твои слезы, да? - Слезы Нефрис, - с важностью подтвердила Халисса – будто бы сама выращивала каждое семечко. Она указала на серебряные бутоны, немного напоминавшие формой капли. – Они распускаются вечером и всю ночь благоухают, а утром бутоны снова закрываются. Идем скорее, тебе понравится! Она заторопилась вперед, продираясь через густую траву. Шанри подумала вдруг, что ей, видевшей травы только здесь, степь должна была показаться чудом природы – как и ее дурманный запах, когда полынь и шалфей нагревались на солнце, и горько-сладкий горячий ветер носился по глади земной, как неприрученная птица. Ее мир был про грубоватую свободу, а мир Халиссы был про нежность, упрятанную в невзрачную оболочку. Кто мог знать, что посреди безжизненной пустыни могли существовать такие чудеса? А еще здесь было теплее, чем на открытом пространстве – в какой-то момент Шанри поняла, что в халате ей становится жарко. - Здесь кровь земли подходит близко к поверхности, - охотно пояснила Халисса, отвечая на ее вопрос. – И земля заменяет песок – потому все и может расти. Таких жил не очень много, но они есть. Многие из них отведены под луга пряностей или что-то такое. Но источник Алидар никто не будет превращать в огород или сады, слава Натарадре. Пока Шанри вертела головой и глазела, Халисса вела ее вглубь оазиса. Наконец они вышли на открытую широкую поляну – к тому моменту контрабандистка окончательно упарилась в халате и мечтала о том, чтоб стянуть его с себя. Сумерки уже сгустились, вокруг стоял плотный, пахнущий сладостью вечер, а от воды поднимался туманными витками пар. Темные чаши источников располагались прямо в выходах какой-то породы – почти черной, с белыми прожилками. Часть ее поднималась на несколько саженей вверх, скалой возвышаясь над кронами и уходя крутыми выступами куда-то вглубь рощи. Шанри с удивлением отметила, что камня здесь много – а еще поняла, что на пути им тоже попадались одинокие утесы, разве что тогда она не обратила на то внимания, слишком увлеченная собственным невысказанным ворчанием. И скала здесь пестрела какими-то гротами, входами – не понятно, рукотворными или нет, - в которых клубился пар. - Там лучше всего – в пару очень приятно сидеть, и так тепло! - со знанием дела заявила ей Халисса, небрежно махнув в сторону гротов. Она копалась в маленьком мешочке, стоя на поблескивающем от пара камне. Присмотревшись, Шанри разглядела, что прямо в камень вбит металлический крюк, с которого свисал стеклянный светильник. Халисса что-то вынула из мешочка, положила внутрь открытого фонаря и закрыла маленькую дверцу. Несколько долгих мгновений ничего не происходило, а затем под стеклом, оказавшимся желтым, начал разгораться маленький огонек. Прошло совсем немного времени – и светильник разлился мягким золотым светом, озаряя камни, силуэты деревьев, саму Халиссу. Она снова казалась донельзя хорошенькой. - Даже светильники есть, - покачала головой Шанри, наблюдая, как Халисса подходит к следующему фонарю и зажигает его. – Что ты кладешь туда? - Это все изобретения алхимиков. Они нужные штуки создают, как ни крути. Да, взрывают что-нибудь иногда, и башню их сколько раз уже чинили – но пользы от них все же куда больше, чем разрушений, - она рассмеялась, и Шанри глупо оскалилась в ответ. Теперь поляну освещало несколько фонариков – все голубые, желтые и белые, и это было красиво. - Ох, Натарадра, как я давно здесь не была! Как хорошо будет смыть с себя всю пыль! И с этими словами Халисса принялась выпутываться из халата, затем из верхней туники, затем – из широких свободных штанов. Когда она осталась в легкой нижней тунике, до Шанри наконец дошло. - Мы будем купаться? – преувеличенно бодро зачем-то спросила она, во все глаза глядя Халиссе в лицо и очень стараясь не смотреть ниже. Голос сорвался на перепуганный фальцет: ладно, с Меред в море-то она купалась, но Меред не была ее ровесницей, и хорошенькой Меред тоже не была. Там-то чего стесняться было, все свои люди, а вот теперь… - Конечно, будем, зачем я тебя еще сюда привела? – деловито поинтересовалась Халисса, стаскивая через голову и без того почти прозрачную тонкую сорочку и отбрасывая ее в траву, к куче остальной одежды. – Но не только! – уперев руки в бока, она обернулась к Шанри лицом, то ли не замечая, то ли игнорируя тот факт, что ее собеседница перестала дышать. – Еще мы будем вкусно пить и есть и смотреть на звезды. Как тебе такой план? - Просто восхитительно, - сдавленно пискнула Шанри, тут же одергивая себя и пытаясь прочистить горло. Халисса в чем мать родила прошлепала мимо нее босыми ногами, беззастенчиво уселась рядом на камень и принялась вынимать из мешка какие-то свертки, от которых вкусно пахло снедью. Только вот легче от этого не становилось. - Раздевайся пока и ныряй, я сейчас все подготовлю, - в целом, это был повод как-то отвлечься. Шанри принялась торопливо стягивать с себя свое тряпье, стараясь убедить себя саму, что ничего такого не происходило. Ну в самом деле, чего она тушевалась? В детстве они всей ватагой с побережья плескались вместе в море, в Небесном Городе они и в купальни ходили, и все же было хорошо, никогда такого не было, чтоб она смущалась. И чего тут смущаться? Ну подумаешь, голая девчонка, экая невидаль! Да и в целом, что такого прямо в этой ситуации, чтоб она, Шанри, вот так себя вела? Они с новой подружкой просто пришли побыть в красивом месте, вкусно поесть и посмотреть на звезды. Халисса все правильно сказала. Да и даже если бы и вдруг что – ну ты серьезно? Оно ей надо? Успокойся ты, отдохни – хотела же отдохнуть? Ну вот. Внутренний голос звучал не очень убедительно, но Шанри все же сумела взять себя в руки. С невозмутимым лицом она разделась, не глядя на Халиссу подошла к источнику, осторожно пробуя ногой воду. На некоторое время камни под босыми ступнями заняли ее – как и приятное ощущение, растекшееся по мышцам, когда она погрузилась по самую шею в воду, пахнущую чуть солоновато, и нашла удобный выступ, чтоб на нем усесться. Однако рядом что-то зашуршало, и на плоском каменном берегу сначала появились завернутые в пергамент вкусности, потом – уже знакомая Шанри оплетенная бутыль с широким горлышком, а затем в поле зрения возникла и сама Халисса. Волосы она распустила, и они, отяжелев от пара, мягко рассыпались по плечам и ниже, спадая на ребра. Южанка плюхнулась в воду рядом с Шанри, снова разворачиваясь к ней лицом – и тут же затараторила, совершенно не обращая внимания на то, с каким усердием Шанри смотрела ей в лицо. - Какие же мы молодцы! – радостно воскликнула она, приподнимаясь чуть выше на уступе и локтем облокачиваясь на берег. – Я думала, что доберемся только к глубокой ночи, но нет, мы даже застали закат! И скоро начнут загораться звезды – а вон уже, смотри! – она запрокинула голову назад быстрее, чем Шанри успела отвести взгляд. Пришлось снова откашляться: на длинной красивой шее блестели капельки воды, стекая ниже, оставляя тонкие дорожки на кажущейся бархатной коже. Волосы ее совсем намокли и, хвала всем богам этого края, все-таки прикрыли грудь – хоть и не полностью, и Шанри не понимала, то ли ей расстраиваться по этому поводу, то ли отчаянно радоваться. - Красиво очень, - подтвердила Шанри, наконец вперивая взгляд в небо и стараясь не думать о том, что чужое колено в воде практически касалось ее бедра. Ночь стремительно чернела, она наваливалась на оазис, и даже свет фонариков не мог отодвинуть ее: высоко над ними мерцали серебряные искры, переливаясь и лукаво подмигивая. Ну ничего страшного не происходит, правда же? Все в полном порядке! Халисса рядом завозилась, чуть приподнялась из воды, изворачиваясь, и Шанри, скосив взгляд, увидела ее обнаженную спину и изгиб талии. Светлый, помоги! Она снова отчаянно уставилась в треклятое небо, пока наконец Халисса не позвала ее. - Попробуй чай, медовый сомал – это что-то исключительное. Я взяла мягкий, чтоб голову не мутил. Еще через час Шанри обнаружила, что она и впрямь почти осмыслила всю ситуацию и даже привыкла к ней – насколько вообще можно было привыкнуть с учетом голой Халиссы рядом, ее ресниц и всего того, что к ним прилагалось. Понемногу нервное напряжение все же начало отпускать, и вскоре Шанри уже вовсю смеялась над рассказами южанки, а потом и сама охотно начала болтать, предпринимая все меньше усилий для того, чтоб смотреть ей в глаза. Это как-то легко получалось, даже когда та, совсем расчувствовавшись, приникла к ее плечу и устроилась на нем, по-прежнему нисколько не смущаясь и продолжая говорить о чем-то, что сразу же вылетело из головы контрабандистки. В этот момент сердце, конечно, куда-то провалилось, но в себя Шанри пришла куда быстрее, чем прежде. А Меред еще смеялась… Посмотрела бы ты на меня сейчас, Птица! С тобой-то небось девчонки так не сидели! Ночь немного кружила голову, и все как-то было хорошо, по-настоящему хорошо. И Халисса ей все так же не нравилась в смысле того, чтобы с ней в один день помирать, но очень нравилась прямо сейчас, такая разморенная и мягкая, с черными длинными волосами, облепившими, будто водоросли, и плечо Шанри заодно, и нравились очень ее темные глаза с мокрыми длиннющими ресницами, и улыбка ее, и все, что было под водой – тоже ну очень нравилось. А еще она теперь как-то смотрела иначе – внимательно, немного лукаво, вовсе не хмельно, и отводить взгляд уже не получалось. И разговор как-то постепенно сходил на нет, и надо было что-то, наверное, сказать или сделать, потому что в какой-то момент Шанри обнаружила, что Халисса чуть ощутимо водит пальцами по ее затылку, изредка прихватывая короткие прядки волос и тем самым пуская по позвоночнику целые табуны мурашек. Дышалось снова плохо – наверное, от пара источников. - Ты такой хороший друг!.. – стараясь сохранить остатки самообладания заявила она Халиссе, уже беззастенчиво пялясь на ее губы, ныне расплывшиеся в улыбке. - Ты тоже, Шанри, - мурлыкнула девушка, прижимаясь к ее боку совсем тесно. – Прямо расцеловать тебя хочется… И она, наверное, расцеловала бы. И Шанри вообще-то против не была – вот только в этот момент откуда-то из-под земли послышался странный гул, который все нарастал. Расфокусированный темный взгляд напротив медленно становился осознанным, и Халисса нахмурилась, отворачиваясь от Шанри и пытаясь понять, что происходит. А затем земля возле одного из фонариков вдруг ввернулась вовнутрь, стремительно расползаясь, бугрясь, будто бы стекая куда-то невесть куда. Шанри не успела испугаться, не успела даже дернуться, как все затихло, а из провала вдруг показалась всклокоченная голова с нечесаными светлыми лохмами. Из-под копны волос на них с Халиссой таращились круглые, почти серебряные глаза, чуть заметно бликующие в свете фонарика. Некоторое время существо молчало, а затем женским голосом как ни в чем не бывало деловито осведомилось: - А я где?