Друзья не бросят. А любимые и подавно.

      — Возьми его. Прошу, братишка, я знаю, что ты на меня в обиде за Славу. Но защити нашего с ним ребенка. Прошу…       На этот раз я уже видел силуэты. Странно, это новый сон? Откуда взялись эти картины?       Так, можно понять, что их двое, у одного на руках какой-то сверток, что он протягивает другому. Рост примерно одинаковый, оба оборотни из семейства собачьих. Ни лица, ни одежды, ни даже цвета волос рассмотреть не могу. Все как в однотонном кино.       — Ради Двуликой матери, что с тобой?       Второй явно взволнован. Жаль, что я понимаю лишь половину происходящего. Если предположить, что это продолжение, то все немного проясняется.       — Это неважно. Возьми… ребенка…       — Стой, куда ты?!       — За ним. Я обещал Славе, что вернусь за ним…       — Идиот, ты ведь знаешь, что не спасешь его!       — Знаю… Но не могу по другому.       Второй все же взял этот непонятный свиток, прижимая к себе. Это… ребенок? Почему у меня в душе подозрения, что я всех их знаю? Первый пытается убежать, но его хватают за рукав.       — Паш… Ты уверен?       — Больше чем когда-либо, братишка. Я должен хотя бы попытаться. А если его уже убили… Что ж, будет повод покинуть этот мир.       — Нет, стой, даже думать о таком не смей!       — Саш, я уже все решил. Нет смысла меня отговаривать. Позаботься о нашем с ним ребенке. Это ведь твой племянник. Надеюсь на тебя, братишка…       Первый быстро обнял брата и убежал прочь. Снова под конец я увидел картину в цвете. И могу поклясться, что волосы убежавшего и ребенка были белыми. Неужели…

***

      Оборотень подскочил, бешено осматриваясь по сторонам. В ушах все ещё звенел крик оставшегося на месте человека из сна. Но разбудил его крик снаружи. Здесь, в реальности, кто-то звал на помощь.       Миши рядом не было. Это уже заставило все внутри похолодеть и сжаться. Неужели…       Волк сорвался с места, следуя по оставшемуся запаху. Подлёднов зачем-то ушел в лес, причем довольно далеко. А затем его заметили и начали слежку. На полной скорости Костя выскочил на поляну. Синеглазого прижали к скале, поначалу выстрелив в плечо. Сейчас тот лишь мутным взглядом обводил окружение, не способный убежать. Магический ошейник не давал ему перекинуться, а так и не вытащенная стрела отзывалась болью при каждом вдохе.       Маги-охотники обернулись на ещё одного участника действий. О чем-то засмеялись, весело переговариваясь. Но оборотень их не слышал. Багровая пелена ярости застилала все перед глазами. От удара когтями один из противников отлетел к дереву и больше не двинулся. Рваная рана на шее к долгим разговорам не располагает. Серая шерсть покрывалась алым.       Их было трое. Второй успел выпустить какое-то заклинание, но оборотень попросту отскочил в бок, пропуская его слева от себя. Челюсти сомкнулись на шее, заставив мага дико закричать. Кровь хлынула в пасть и Леханов невольно сглотнул. Зверь внутри, не имеющий ни черта общего с простым вторым обликом, довольно зарычал, требуя ещё.       Из горла вырвался яростный рык, когда его попытался атаковать ножом последний враг. Проворно увернуться и пока нож завяз в плоти его же сородича — атаковать. Рвать и рвать его тело! О да! Ещё!       — Костя…       Голос слабый, но волк сразу завертел головой, выискивая его источник. Подпитываемая кровью и плотью врага ярость отступила, затаившись внутри.       — Костя… дурак ты… — глаза наконец нашли привалившегося к стене черноволосого парня, что с трудом проговаривал слова, — нам же… нельзя… кровь пить… звереем…       — Миша… — проскулил оборотень, на ходу переходя в человеческую форму и подскакивая к другу. Кровь стекала по подбородку и пачкала насквозь толстовку на груди.       Остающейся на пальцах кровью магов, Костя нарисовал нужные символы на ошейнике и тот попросту рассыпался пеплом. Мало кто уже знает эти приемы.       — Нужно… ух…уходить… — пробормотал кошачий, почти теряя сознание.       — Конечно-конечно, — прошептал Леханов, беря друга на руки и бегом кидаясь к их стоянке.       Осторожно вытащил стрелу, рассматривая рану. Внутри все оборвалось. Края начинали синеть. Уроки химии упоминали об этом яде. Он почти полностью парализовывал существо, усыплял его. Если в течении двух часов не снимешь — тот умрет.       — Миш, держись, мы что-нибудь придумаем, — дрожащим голосом заверил парень, — рюкзаки на мне удержишь? И себя заодно.       Вес взрослого парня и двух рюкзаков, которых им и использовать-то почти не пришлось, давил на спину. Но сейчас сдаваться нельзя. Нужно бежать к своим же и просить помощи. Иначе Миша погибнет. А этого допустить оборотень не мог. Двадцать минут бега по пересеченной местности и вот впереди уже виднеется забор какой-то деревни.       Видок у Леханова так себе, но мыться было некогда. Он судорожно стучит в ворота, ощущая, как тело друга медленно тяжелеет на руках. Нет, нельзя дать ему заснуть!       Угроза пришла сзади. Черные тени пантер незаметно окружили молодого оборотня. От столь большого количества перетеканий из одного образа в другой его уже подташнивать начинает. Не время, демон всех их подери, не время!       Их семеро и ещё несколько на деревьях. Волк отступает к товарищу, закрывая его собой и напряженно рычит. Первого он смог отбросить, второго придавить к земле, но одновременно с ними бросившийся третий прижал его к стене. Сильные руки сомкнулись на мохнатой шее, заставляя оборотни биться в тисках. И вот уже двадцатилетний парень с трудом разлепляет глаза, видя, что к Мише все же прошли, принюхались и занесли лапу для удара. Нет!       Пинок между ног выводит душащего из строя и парень снова кидается к другу, успевая перехватить чужую лапу.       — Отстаньте уже от парня, — спокойный голос разносится по поляне и на неё выходит ещё один оборотень. Тоже кошачий, даже незачем смотреть на уши и хвост. Эта грация движений сама за себя говорит, — оборотень с ним — один из нас, а парнишка его попросту защищает. А вы совсем совесть потеряли. Семеро обученных охотников против одного волчонка.       Леханов сдерживает слабое рычание. По всему телу синяки, ссадины, мышцы от непривычной нагрузки уже трещат. Нет, он и раньше занимался спортом, обожал баскетбол, принимал участие в гонках и турнирах кулачного боя. Но раньше все было в пределах нагрузки на двадцатилетнего парня. Сейчас же его предел никто не спрашивал.       — У Миши… яд… в крови… — с трудом выдохнул Костя, прижимаясь к стене и по прежнему напряженно следя за пантерами, — прошу… помогите…       — Что за яд? — тот же оборотень, что и остановил бойню, подошел ближе к беловолосому, отдав дичь одному из напарников. Вблизи волк смог рассмотреть задумчивые серые глаза и черные волосы в прическе творческого беспорядка. Кошачьи уши сливались с ними по цвету, совсем как у Подлёднова. Одежда темная, в такой удобно ночью по лесу лазить, что в кошачьем, что в человеческом облике.       — Морозная лилия, — Леханов невольно дернулся ближе к бессознательному другу, — его подстрелили маги. Хотели… забрать с собой, — речь уже давалась легче.       — Парни, возьмите кто-нибудь мелкого на руки, — сероглазый кивнул на Мишу, — и друга его тоже в госпиталь сопроводите. Я так понимаю, спрашивать в порядке ли маги мне не стоит? — снова обратился он к Косте, кивая на окровавленную одежду у того. Парень смутился, но согласно опустил веки.       Стоило им только зайти в селение, как на сероглазого сразу налетел второй оборотень, крепко обнимая и ощупывая на предмет повреждений.       — Кейн, я в порядке, хватит. Каждый раз одно и тоже, — лишь отмахивался тот, поглаживая явно свою пару по голове. Тоже черноволосый, но одежда больше… как у переговорщика. Галстук, костюм. А глаза зачем-то за очками скрывает. Странно…       — Конечно-конечно, и в восьмидесяти процентов, когда я волнуюсь происходит что-то опасное или странное, — фыркнул кошачий, недовольно дернув ухом. В ответ его лишь заключили в объятия, — ладно, Равино, так и быть. Прощаю.       Мишу быстро разместили в палате, влили в рот противоядие, что довольно простое в ингредиентах. Но для находящихся в лесу парней, без инструментов и котла оно почти невыполнимо. Костю тоже перебинтовали, сводили в душевую и вскоре парень наконец смог переодеться в чистую одежду. Хорошо, что рюкзак оставался при нем.       В палате Подлёднова его неожиданно встретила та самая черноволосая парочка. Выглядели они взволнованно, расспрашивали откуда Леханова знает Мишу, как долго они вместе, нет ли у его друга на левом плече татуировки в виде буквы Т. На последний вопрос Костя все же кивнул, слегка поколебавшись. Вряд-ли это может навредить.       Лица мужчин нужно было видеть. Эта гремучая смесь надежды, радости, безнадеги и страха была просто невероятна. Отодвинув рукав Подлёднову, сероглазый оборотень под удивленным взглядом Кости что-то прошептал, прикоснувшись к татуировке. Та коротко вспыхнула синим. Черноволосые переглянулись и облегченно вздохнули. Кейн прижал руку ко рту, словно сдерживая слезы. Очки в помещении он снял и присутствующие могли видеть его голубые, с оттенком синего, глаза.       — Я знаю эту татуировку. Ведь я сам рисовал её на теле нашего сына ещё в младенчестве. До того, как он пропал. Просто исчез, а его похититель не оставил ни следа, ни запаха, — глухо произнес Рав, поднимая глаза на ошарашенного Леханова.       Тот был просто без понятия что ответить. Заворочался в кровати Миша, открывая глаза и привлекая к себе внимание. Обвел напряженным взглядом своих возможных родственников, разглядел за ними Костю и расслабился. Кем бы ему не являлись эти оборотни — это неважно. Сейчас единственное знакомое лицо, в котором он уверен и который проверен годами — это его друг.       — Кость, что происходит? Где мы? — спросил Подлёднов, смотря только в голубо-алые глаза. Тот вздохнул, сглатывая отчего-то ставшую вязкой слюну и все же решился ответить.       — Мы в поселении неподалеку. И ещё… Мих, кажется, мы нашли твоих родителей. Точнее они нашли тебя, — Леханов кивнул на все ещё молчащих оборотней.       — Вы…       — Сынок…       Одновременно произнесли кошачьи, смотря друг на друга. А затем было семейное восстановление. Миша не сразу поверил, что это правда. Но ему предоставили достаточно доказательств на каждое сомнение.       Константин же решил оставить их наедине. Присел на крыльцо, смотря в ночное небо. Его друг нашел своих родителей — мечта каждого из их школы-интерната. Тогда почему же на душе так хреново? Будто он сам потерял что-то очень ценное… Завидует ли он другу? Или просто ревнует? Ведь Леханов за все эти годы привык к разработанной ими аксиоме — Костя без Миши никуда, но и Миша без друга тоже не остается. Все это время они были друг за дружку, неразлучны, словно якорь и корабль. У них были товарищи, но в полном доверии они оставались одни, против всего мира.       Вот только что будет теперь, когда у корабля-Миши появились новые якоря? У него снова появилась семья. А Костя что? А он так, товарищ со времени, когда он был один. И понадобится ли он сейчас, когда уже особо и не нужен? И будут ли они по прежнему вдвоем, или же Леханов дальше отправится сам? Черт его знает.       Вот примерно так и загонял себя оборотень, смотря на холодные звезды. Их свет не греет тело, а уж душу и подавно. В его жизни всегда сияла лишь одна звездочка, способная разгонять своим светом мрак мыслей.       — Так и знал, что найду тебя тут, — покачал головой Миша, садясь рядом с почти задремавшим другом, — давай угадаю, ты снова считаешь, что я нашел друзей получше и теперь ты мне не нужен?       — Дурак, — вздохнул Леханов, положив голову на чужое плечо. Синеглазый лишь вздрогнул от того, что дернувшееся волчье ухо пощекотало его за шею, а затем улыбнулся, протягивая к нему руку.       — Но я ведь прав? — ответа не последовало, Костя просто расслабился под пальцами, ласкающими чувствительное ухо, — значит прав. Пойдем, волчонок ты мой. Спать пора.       — Не волчонок, — обиженно буркнул Костя, покорно следуя за другом все в ту же палату. Рав и Кейн уже куда-то ушли, хотя стража под дверью появилась. Интересно, кто же они в этой деревне?       — А насчет того, что мой, ты не против? — усмехнулся Подлёднов, утянув оборотня на кровать и укрывая их одеялом.       — Ну, а если не твой, то чей же ещё? — фыркнул тот, поддаваясь мягким объятиям и тоже прижимаясь к другу. Так они и уснули, по привычке. Пусть сейчас уже не страшен холод. Не всегда сразу доходит моральная ценность происходящего. Они слишком привыкли к этой молчаливой поддержке.