Друзья не бросят. А любимые и подавно.

      В этой деревне родители Миши оказались довольно важными существами. Фактически, они здесь и правили. Естественно, на возвращение их сына многие обратили внимание. К такому сам Подлёднов привыкал медленно. Хотя теперь он уже и не Подлёднов. Придуманная и названная администрации их интерната фамилия не значила ничего. Миша менялся. Исчез замкнутый парнишка, искусно носящий маску презрения на людях. Его мир больше не сужался на одном только существе, у него появились новые друзья. Наверно, спроси его самого про эти изменения — синеглазый лишь что-то неуверенно промямлит. Он ещё не решил хорошо ли это или плохо.       Костя же все больше времени проводил в выделенном для них доме. Точнее, выделили его в основном для Миши, но в общем да. Часто оборотня можно было найти на подоконнике верхнего этажа с книжкой. Или в гостиной, все с той же книжкой. Он в основном читал. Пытался сбежать в другой мир от происходящего. Мысль о том, что он завидует другу, парень рассматривал долго и тщательно. И пришел к выводу, что немного все же да. Однако легкая, светлая, даже дружеская зависть это нормально. И далеко не это было причиной.       Леханов ревновал. Дико ревновал Мишу к происходящему. К вечной толпе оборотней, к постоянно вешающимся у того на шее девушкам, поглаживания и мурлыканья, которые синеглазый принимал. Однако никогда не позволял прикасаться к ушам или хвосту. Да, как бы странно это не звучало, но даже прикосновения к губам он почему-то разрешал. Многие дети даже создали игру «Поймай хвост Теросера». Тут его все называли Теросером. Второе имя, данное родителями.       Костя не знал о том, какое облегчение испытывает его друг, возвращаясь в их дом. Уже просто в состоянии, когда хотелось закрыть все окна, двери и забиться в угол. Но он просто падал лицом на кровать, где сидел Леханов. Изредка позволял себе уткнуться тому в вычищенный хвост, заставляя Костю вздрогнуть, отвлекаясь от книги. Ещё пару минут следовала борьба по принципу:       » — Отдай хвост!       — Нет, моя подушка!       — Миша, хватит! Мне щекотно!       — Подушечка хорошая, пушистая… Ай, кусается!»       Но заканчивалось все всегда одинаково. Черноволосый парень лежал головой на коленях у друга. Или чуть повыше, почти на животе, если тот оставлял ноги согнутыми. В последнем варианте он обязательно перетекал в звериную форму. Хорошо чувствуемый запах возбуждения пьянил мозг, тем более кошачий ещё и специально ерзал головой по чувствительному месту, заставляя Леханова сжимать губы в тонкую линию. Чертова нетерплячка у них обоих.       Это было редко. Очень редко, ведь обычно Костя со вздохом распрямлял ноги, перекладывая туда наглую морду. И мог поклясться, что кошачьем физиономии виднелась гребаная удовлетворенность.       Странные моменты, столь привычные для них. Им просто нравится вот так цеплять друг друга, одновременно медленно выводя себя из зоны комфорта. Удивительно, но это помогает расслабиться. Особенно на последней части их «вечернего ритуала», когда Леханов попивал чуть остывшее кофе, почесывая балдеющего черноволосого за ухо. Мурлыканья и вибрации от него же едва кровать не сотрясали. Будь у них соседи — обязательно бы подумали что-то не то.       Хвосты инстинктивно переплетаются между собой. Более гибкий кошачий умудряется походя ещё и погладить Костю по ноге. Тот слабо улыбается, погружаясь в сон. Все таки кофе совершенно без кофеина, ничерта не помогает.       Но в один вечер все было не так. Теросер сразу почувствовал это, стоило ему перешагнуть порог дома. Непонятная атмосфера напряженности и ожидания повисла в воздухе. Что-то было не так. И когда Кости не оказалось нигде, оборотень лишь жалобно мяукнул, словно потерявшийся в стужу котенок. Где же он?

***

      Дьявол и Двуликая, вот же не повезло! Я сидел пытался прочитать хоть слово в этой чертовой книге, пока за окном с Мишей ещё кто-то ворковал. Никого не трогая, пошел себе сделать кофе. И тут меня ударили по голове. Нет-нет-нет, мне нельзя пропадать! Миша ведь волноваться будет!       Или нет? Что если ему и правда на меня теперь все равно? У него теперь действительно есть все, что пожелает. И я не от зависти это говорю. Я счастлив за него. Что он обрел дом, семью, здесь любой оборотень мечтает очутиться рядом с ним. И все-таки…       Матерь Двуликая, не обессудь, ревную я к нему, кажется. Столько лет мы с ним друг за друга, а теперь и не видимся почти. Неужели я ему действительно больше не нужен?       А зверь внутри недовольно рычит, пытаясь вырваться. Разорвать всех, кто позарился на наше. Всех до единого. Но это не я. У каждого из нас он есть. Я своему больше никогда не поддамся. Разве что в совершенно крайнем случае, как тогда, на поляне.       Ох, веревки уже давно натерли запястья. Кажется, я здесь несколько часов. Пробовал превратиться, но толку ноль. Явно работа от магов, веревки только извне и снимешь. Как же я… нет, как же мне страшно… Я ведь сейчас лежу фактически в одних шортах, связанный по рукам и ногам, во рту намордник. Я ничего не смогу сделать, если сюда кто-то зайдет. Зря волков считают одними из сильнейших. Я слишком слаб для своего зверя…