Мы не можем существовать друг без друга.

Очнулась Лиза от солнца, светившего в правый глаз. Поморщившись, она приподнялась на локтях и осмотрелась. Ахматова лежала на большой кровати в просторной комнате. Рядом с койкой стояли прикроватные тумбочки. Больше в громадном помещении ничего не было. Сама же Лиза была в черно-красном нижнем белье. Она силилась вспомнить, что было вчера, вернее сегодня ночью: «Так. Связанные мумия и Федя. Разговор. В меня влетает дротик. Гоголь валит меня… Стоп, Коля? Он же вроде в Россию укатил. Достоевский та ещё крыса…»  — Смотрю, ты очнулась, — раскрыв дверь и входя в комнату сказал Фёдор. «Вспомни говно, вот и оно, — пронеслось у Лизы в голове.»  — Да, блять очнулась, — съязвила девушка, поднимаясь с кровати. — Может объяснишь всё это?  — Снова ты материшься, — заметил Достоевский. — Нужно тебя переучивать.  — Да где я блять нахожусь?! — не выдержала Лиза. — Хорош менять тему.  — Как ты уже поняла, — начал Федор. — Уцелевшие после той аварии в самолёте не улетали в Россию, а были за мной. Сейчас ты находишься в новом, немного потрёпанном, но от этого не менее прекрасном, Небесном казино. Сигма создал новую версию. Не такую большую и роскошную, но вполне вместительную. Мы парим в небе, но под особым куполом нас никто не видит и соответственно связи здесь тоже нет.  — У тебя как всегда всё схвачено, — заметила Ахматова. — Ну раз уж я тут надолго застряла, то у меня есть несколько требований. Достоевский выдохнул и поднял бровь, мол: «Ну и что тебе надо?»  — Во-первых, плеер с моей музыкой и колонки, — загибая пальцы, начала Лиза. — Во-вторых, накладные ногти и черный гель-лак и в-третьих, какой-нибудь одежды.  — Ладно, первые два будут, но женской одежды здесь нет, поэтому ходи так.  — А может я стесняюсь?  — Ты то? Стесняешься? Не смеши. Помнишь ли ты, кем была до встречи со мной? Наркоторговцем в костюме банана, эксгибиционистом и обычной проституткой! — чуть ли не кричал Достоевский. — Я вытащил тебя из той ямы и предложил нормальную жизнь! А что же ты? А ты стесняешься. У Лизы стоял ком в горле. Она силилась не заплакать, но слезы сами покатились из глаз. Одарив её печальным взглядом, Фёдор ушёл. Следующие два часа она сидела на кровати, обняв ноги руками и ждав, пока Пушкин и Гоголь не поставят колонки в противоположный угол. Саня, закончив работу, ушёл, а Коля остался в комнате. Его весёлость куда-то улетучилась, когда он сел на кровать и заговорил с девушкой:  — Я не думал, что все так развернется. Как бы мне не было жаль, что ты оставила там друзей, я рад, что ты снова с нами. После той аварии, мне казалось, что у Феди включаться мозги и мы поедем обратно в Рашку, но ему взбрело в голову искать тебя. Я не был против, но узнав много о твоей жизни в Йокогаме, мне было достаточно понять, что у тебя всё в порядке и ты начала для себя новый этап. Но Федя твёрдо решил забрать тебя с собой, несмотря на то, что ты и так была счастлива. Знаешь, по мне не видно, но я тебе сочувствую и поэтому помогу сбежать.  — Любопытно, — нахмурившись, сказала Лиза. — А почему я должна тебе доверять? Вдруг тебя подослал Достоевский?  — Ты уже и друзьям своим не доверяешь, — обиженно протянул Гоголь. — Я за всю жизнь искренне ничего не говорил.  — Хотя да, по твоему не наигранному лицу, всё ясно, — молвила девушка. — Но ты же помогаешь мне не только из-за моего счастья. В этом явно есть и твоя выгода…  — Всё то тебе известно, — заметил Коля. — Но это мой секрет.  — Да ладно, даже с другом не поделишься?  — Ааа, ну хорошо, — к Гоголю опять вернулась его улыбка до ушей. — Я влюблён в Федю. У Лизы снова полилась кровь из носа. Она была сейчас в таком ахуе, что казалось, её глаза вот вот на лоб полезут. Затем она взяла подушку и дико проорала в неё.  — Ну и как успехи? За ручку уже держались? Целовались? Потрахушки были? — девушка буквально налетела на него. — Выкладывай всё!  — Да не было ещё ничего, — отрицал Гоголь. — Я поэтому и хочу, чтобы ты ушла. Следующие несколько минут Лиза забивала его советами и вопросами о нестандартной влюблённости Коли. Затем он тоже ушёл, а Ахматова включила музыку на максимальную громкость и села в позу лотоса, медитируя, и, пытаясь забыть о прошлом, о котором ей напомнил Достоевский, попутно вытирая нос и глаза от слёзных порывов.