Мы не можем существовать друг без друга.

Началось всё с того, что Лиза сидела на диване в гостиной-зале между ног Дазая спиной к нему и читала книгу. Суицидник же, заплетал её волосы в косичку. Вернее, подобие косички. У него была цель, смутить девушку в течении дня, поэтому решил испробовать все способы. Так, выполняя всяческие махинации над длинными волосами Ахматовой, он «случайно» задевал её ухо или шею. Прикосновения были быстрыми и осторожными. Всякий бы растаял. Лиза же, продолжала читать книгу с каменным ебалом. За всем этим наблюдал Гоголь. Он поставил себе задачу запечатлеть момент смущения. Но видя, что пока ничего не получается, он ушёл на кухню «за чаем». К Достоевскому он пошёл, а не за чаем. Дазай решил, что раз волосы собраны в косу (вернее во что-то непонятное) и перекинуты на плечо девушки, открывая шею, то почему бы этим не воспользоваться? Тем более, на войне все средства хороши. Не долго думая, парень нежно поцеловал шею Лизы.  — Аах, — простонала Ахматова, содрогнувшись. Осаму куда-то унесло после этого. У него моментально встал от столь приятной неожиданности. Он сильно покраснел и уткнулся в плечо девушки, которая хитро ухмылялась от проделанной аферы.  — Ну что, — в комнату снова зашёл Гоголь. — Я что-нибудь пропустил? Вижу по хитрожопому взгляду Лизы, смутить её не получилось. Дазай лишь сильнее притянул к себе девушку и довольно проорался ей в плечо.  — Что с ним? — спросил Коля.  — Он счастлив, — ответила Лиза, оборачиваясь на него. — А ещё дико смущён. 1:0. Ну, как говорится, ещё не вечер… Попытка номер два. Лиза уже лежала на столе и продолжала читать книгу. На диване сидел Федя. Они ожидали сюрприз от Коли и Осаму.  — Они стриптиз танцевать будут что ли? — спросил Достоевский.  — Сейчас увидим, — ответила Ахматова, вставая со стола при появлении двух идиотов. Гоголь зашёл первым. Его привычная улыбка до ушей сияла на лице. За ним припёрся Дазай. В длинном красном платье с декольте и чёрных перчатках Ахматовой. Девушка принялась рассматривать это явление.  — В области груди немного висит, — заметила Лиза.  — Ну не могли же мы надеть сверху твой бюстгальтер, — подошёл к ней Гоголь и принялся издевательски мять груди Ахматовой. — Да можно туда подложить до твоего 3-его размера.  — Разве 3-ий? — поинтересовалась девушка без капли смущения и посмотрела на свои формы. — Мне всегда казалось, что 2-й.  — Не скромничай, Лизок, — продолжая своё дело, сказал Коля, поглядывая на её лицо. — Да ты будешь краснеть или нет?  — И всё-таки это платье нужно носить с тюфлями, — молвила Ахматова. Гоголь уже сидел с шишкой на голове рядом с Достоевским, обнимая его и жалуясь, подобно маленькому ребенку, на Лизу. — Ладно, хорош мои вещи растягивать, иди обратно положи, — сказала она Дазаю. 2:0. ДевА4ки, это пиздец. В течение всего дня Осаму пытался как-то смутить девушку: комплименты не прошли, подарки тоже. Ласки и поцелуи смутили только его, а «случайные» прикосновения, от которых обычно бросает в дрожь, заставляли его орать в голосину от умиления. Что уж говорить, Гоголь напялил на него кошачьи ушки и сказал помяукать. Что ж, это фокус тоже пролетел, а вот ушки достались Лизе, ибо сильно ей в душу запали.  — От чего ещё могут смущаться девушки? — задумался Осаму. — Обычно только моего прикосновения хватает, чтобы они раскраснелись. Я уже не говорю о ночах, которые я им дарил.  — Я никогда не замечал, чтобы Лизок смущался и краснел, — также произнёс Коля. — Достоевский смирился с этим фактом уже давно. Хотя, вроде был такой момент! А не, это я тогда это сделал. Она вообще человек? Как так можно?  — Я понял, — Дазая вдруг осенило. — Я кое-что придумал. Если это не сработает, то разминайся и готовься, что сядешь на шпагат этим вечером. А я пошёл. С этими словами, Осаму ушёл из квартиры. 22:0. Уже вечер. Закатное солнце ещё светило на горизонте. Дазай стоял на крыше высотки, на которую скоро взобралась Ахматова.  — Опять прыгать будем? — спросила она, подходя к нему в топе с Пикачу и чёрных шортах, ибо наряжаться было лень. Дазай улыбнулся. Между ними было метров пять. Он медленно подошёл к ней, убрал чёлку её за ухо, заглянул в изумрудные глаза и сказал:  — Я люблю тебя. В ответ молчание. Они продолжали смотреть друг другу в глаза. Только спустя десяти секунд молчания, Лиза обняла его и молвила на ухо:  — Я тебя больше, мумия. Последние лучи закатного солнца освещали их. Осаму был счастлив, что наконец признался, хотя хотел давно это ей сказать, а получив такой ответ вообще на седьмое небо отправился. Лиза же, обнимала его и улыбалась, невольно краснея. Только этого никто не узнает. Даже сам Дазай. Значит придётся ему готовиться к худшему, которое будет потом, а пока он наслаждается лучшим, которое происходит сейчас…