One more time... last time

Меняются ли Хранители, которые по сравнению с обычными людьми живут вечно? Несомненно. Темная червоточинка Умбры отравила некогда отважного воина Хродмара, приведя его к бесславному концу. Необузданная страсть к знаниям и непомерное (даже Трэвис признавал это) высокомерие уничтожили Вигуса куда раньше, чем к нему притронулся Кирилл. Клавдий, Стефания, Эдмон... Занятно было сравнивать их портреты две тысячи лет назад – и теперь. Трэвис, изучая свои дневники, сам порой с трудом узнавал себя прежнего. Возможно, что-то он безвозвратно утратил – например, жертвенность и преданность. Он не считал это серьезной потерей, наоборот, это ограждало его от неоправданного и совершенно бессмысленно риска ради идей и людей. Что-то приобрел – опыт и искусство манипулировать, став сильнее и изворотливее в политике. Этим он гордился. Что-то сохранил – восхищение прекрасным полом и тягу к авантюризму. Безусловно, это создавало бреши в его броне, но Трэвис давно уже решил для себя, что идеального правителя всё равно не существует, так почему бы не позволить себе пару слабостей, к тому же весьма приятных? Но менялась ли Наира? Разумеется, она уже не была прежней невинной в своей чистоте девочкой, в которую он когда-то влюбился, потеряв голову как юнец, и за которой готов был пойти даже в Умбру. Служительница Изначальных с веками тоже обретала опыт, став более жесткой, меньше бросалась помогать, начала более философски относиться к жизни и смерти ведомых ей людей. Когда живешь тысячи и тысячи лет, на многое начинаешь смотреть по-другому, и на чаши весов ставишь уже не отдельные жизни, а тысячи жизней, тебе важна не судьба индивидов, но судьба народа. Неизбежный процесс, и тот, кто назовет это циничным, сам должен прожить столько же. Но в чем-то Наира упорно не менялась. Она всё еще отчаянно цеплялась за золотой век, эру Изначальных. Хотела вернуть его на Земле, пыталась остановить смену эпох в Беловодье. Неумолимое и равнодушное время разбило ее корабль мечтаний о скалы реальности. Наира должна была измениться, приспособиться к новой жизни – хотя бы ради блага ее любимого Беловодья, о котором она так радела. Трэвис уже давно был недоволен тем, во что превратился Совет, и жаждал перемен, ему нужна была соратница, и он желал, чтобы ей стала Наира – его женщина на веки веков. Но она была не готова, и Трэвис в последние несколько столетий неоднократно убеждался, что она не станет готовой никогда. А ведь речь уже шла о сохранении ее собственной жизни. Он не раз спасал ее, такую доверчивую, искреннюю – уязвимую. Трэвис с лихвой искупал те слезы, что она проливала во время его кратковременных романов на стороне. Тех женщин уносило время, а Наира всегда будет рядом с ним – что им эти мелкие недоразумения? В отсутствие Вероны, ставшей ей почти что второй матерью, после безумия Расмуса, бросившего собственную ученицу, кто хранил ее? Без своего мужчины она бы уже давно пала жертвой интриг Совета, возможно, даже разделила участь Хродмара. Но Трэвис устал ждать, устал спасать, устал быть вечным опекуном. Ему были необходимы перемены, и у него имелся план по их осуществлению – реальный, продуманный за две сотни лет. Но Наира не вписывалась в него. Видят Изначальные, он пытался – но десять лет назад окончательно понял, что лишь живущий настоящим способен перейти в будущее. Но не тот, кто намертво сросся с прошлым, кто веками грезит о том, что безвозвратно ушло. Трэвис вычеркнул Наиру из своего будущего, но далеко не так просто оказалось вычеркнуть ее из книги жизни. Сплетение душ со всеми его последствиями – как благотворными, так и досадными – до сих пор являлось для мира Беловодья реальностью, а отнюдь не красивой метафорой. Это осознал даже Кирилл, в чьем подсознании поселилась ведьма из Умбры. Вот и для него, Трэвиса, тысячи лет, проведенных вместе с Наирой, не прошли даром – он слишком привязался к ней душой. Пару веков взаимного охлаждения оказались неспособными до конца разорвать эту связь. Для Наиры, он видел, она была прочными узами, для него – уже ниточкой, но ее присутствие ощущалось всё равно. Рядом с той, что некогда стала избранницей его сердца, Трэвис по-прежнему чувствовал себя особым образом. И сильным, и слабым одновременно, и порой мягкое пожатие ее руки, полный тепла поцелуй или проведенная вместе ночь вновь воскрешала в душе что-то давно забытое, родное… он будто прикасался к эпохе Изначальных, в которой и начался их роман длиной в тысячи лет. И в голове царил сумбур, и Трэвис начинал сомневаться… Он научился ставить со временем блоки и уже не приходил в подобное смятение. Но понял, что Наира, ухватившись за утопию, неумолимо и его тянет в нее – в несбыточное, в невозможное. Он привязан к своей женщине, и так просто эта нить теперь не исчезнет. Тогда надо ее обрезать. Безжалостно, жестоко. Ради, как это ни парадоксально звучало, блага нового Беловодья. Ему нужен был тот, кто разделяет его взгляды, а не тревожит понапрасну, не заставляет колебаться. У этой связи было и еще одно крайне неприятное следствие, через которое Трэвис пока не мог переступить. Наира зря вздрагивала, когда он неслышно подошел к ней в комнате Вигуса, будто ожидала, что он добьет ее, раненую заклятием. Хранителю сложно было бы это сделать, мешала та самая нить, которая, стоило ему приблизиться, ощущалась как реальная и связывала его. Именно поэтому он навел на Наиру веритов – чтобы убрать ее чужими, не своими руками. Сердце неприятно защемило, когда он увидел ее после нападения – окровавленную, раненую, ошеломленную. Но это быстро прошло. Очень быстро. Покушение сорвалось, оставив после себя совершенно не нужные сейчас последствия. Оно породило в душе Наиры неведомые прежде сомнения, вынудило ее держаться подальше от своего мужчины, относиться с подозрением к любым его словам. И всё же она не решалась вновь затронуть опасную тему… до сегодняшнего дня. Трэвис прекрасно видел, какую игру затеяла Хранительница, позвав его с собой в комнату Вигуса. Ее вопросы – несложно догадаться, что таилось за ними. Для него не составляло труда вести словесный поединок, отводя от себя удары и перенаправляя их в сторону Вигуса, который не мог уже защитить себя. Хранителю даже было интересно – дойдет ли Наира до прямых обвинений? Решится ли? Он видел, как ей страшно, он знал, как она привязана к нему, как нелегко ей дается всё это игнорирование, когда она редко позволяет просто поцеловать себе руку. Трэвис даже слегка удивился, что девушка смогла продержаться так долго без него. И, к своему неудовольствию, он начал уже ревновать – к тем улыбкам, что она дарила Вероне, Кириллу – даже желторотым юнцам из академии, которых отобрала для помощи в устранении угрозы со стороны Умбры и теперь прилежно обучала. Всем – но только не ему. Трэвис не привык, чтобы женщины игнорировали его. Но, зная о своей слабости, он умело себя контролировал. Ждал. И вот – Наира сама выставила фигуры на доску и сделала первый ход. Хранитель сознательно предпринял попытку приблизиться к ней и с удовлетворением отметил, как она попробовала сбежать. А вскоре так удачно сработала ловушка Вигуса, что Трэвис смог это повторить, на этот раз всё-таки нарушив личное пространство Наиры – и вновь заставив ее почувствовать те узы, что их соединяли. Трэвис был готов ощутить свою нить. Но готова ли оказалась Хранительница к тем, что опутали ее? По тому, как она вздрагивала, почувствовав его рядом, как с наслаждением вдохнула его запах, по тоске в ее глазах он понял – попалась. Его девочка снова в его руках. Наира, Наира… тебя и жаль до невозможности – такая искренность, такая чистота в голубых, как ясное небо, глазах, и досадно, что ты так легко поддаешься. Неужели до сих пор не поняла, что твоя память о веке Изначальных – твоя самая большая уязвимость? Ты пытаешься жить по их заветам, а времена давно сменились, безжалостно сменились. Но партию следовало доиграть до конца. Недавние события полностью смешали планы Трэвиса, и, пока он выстраивал новые, Наира ему была нужна. И лучше помочь ей рассеять сомнения. Разумеется, в его пользу. – Нам надо поговорить. Надо, Наира, – он двинул вперед ладью, вызывая свою женщину на откровенный разговор. Достанет ли у нее теперь смелости, когда он совсем рядом? Когда вылечил ее, когда они соприкоснулись энергиями? – Ты прав, Трэвис, – она отважно посмотрела ему в глаза, тоже делая ход ладьей. Две башни, две уверенности, два миропонимания друг против друга. – За что ты хотел меня убить в том лесу? Он оценил ее смелость. Вот так, прямо – глаза в глаза. Но у него и на это был готов ответ. Когда тебя уже прижали к стене – нужно говорить правду. Но не до конца. Полуправду. Она срабатывает вернее всякой лжи. И да помогут ему в этом, как бы цинично это ни звучало, сами Изначальные. – Лучше задумайся, а как ты могла вообще допустить такое? Не догадываешься? Может, потому, что ты слишком отстала от времени? Возможно, виновато твое доверие – искреннее, опасное? Ну, зачем ты рассказала мне о Вероне, ведь я случайно мог сболтнуть тому же Вигусу? А о Кирилле? – засыпая Наиру ворохом болезненных вопросов, он внимательно смотрел на нее, отмечая, как она пытается нацепить маску невозмутимости, и, хоть и с трудом, но это ей удается. Однако у него имелись еще козыри. – Неужели даже случай с Хродмаром не научил тебя, что нельзя доверять никому из Хранителей? Ни-ко-му? Он ударил по самому больному, прекрасно осознавая, что делает. Измятая, изорванная маска упала к ногам Наиры, ее губы дрожали, когда она отшатнулась от него. – Значит, вот что я заслужила? Что меня предают? Малодушно подставляют? Убивают? Да за что же, скажи мне! – ее голос звенел в огромной зале серебристым колокольчиком. Помнится, они как-то посетили один безвременно угаснувший мир, где не осталось разумных созданий, зато пышно разрослись растения. В том числе колокольчики, которые своим звоном навевали такую тоску, будто плакали о погубивших себя людях. Даже Трэвис чувствовал себя там не по себе – пустые пространства заброшенных городов, заросшие руины – и одинокий звон колокольчиков, точно панихида по ушедшим. И ведь Наира тоже губит себя – сама того не осознавая. – Еще раз пойми, Наира, что убивают не за что-то, а почему, – Трэвис вздохнул. – Я тебе говорил сотни раз, что ты живешь прошлым. Доверием, открытостью. Так было раньше, и это было правильно. Никто не наносил ударов в спину и не предавал. Но то время прошло. Ты как олененок, что вырос в доме приютивших его людей, а потом попал назад в лес. Ты продолжаешь вести себя как прежде, но вокруг давно уже нет защитников. Зато есть хищники. Холод и стужа зимы. Голод. Капканы и ружья охотников. Ты сама себя подставляешь, Наира. Разве можешь ты обвинять волка в том, что он решил напасть на тебя? – Так мне думать, что все волки? И что ты тоже – волк? Быть лисой? Так, Трэвис? – в ее голосе появилась злость, глаза потемнели, как небо перед грозой. – Ты хочешь, чтобы я и тебе ставила капканы? Этого ты добиваешься? – Я добиваюсь, чтобы ты излечилась от наивности, чтобы стала, наконец, умелым игроком! Это необходимо уже для твоей жизни! Ради твоего Беловодья, раз ты так хочешь его возродить! – Но разве можно не доверять никому? – Не можно – нужно! – Даже Вероне, моей наставнице? Расмусу, который учил меня? Тебе, моему… любимому… – она осеклась и закусила губу. Бесполезно. Она и теперь не поймет. Наира в чем-то остается ребенком, и сейчас на него смотрит обиженная девочка. Даже обещанная гроза так и не разражается. – Даже нам. Потому что даже мы, сами того не желая, можем причинить боль, ранить. Расмус? Он бросил тебя, да и всех нас. И отравил Источник, не забывай этого. Помнишь ту боль, что ты испытала, когда его уничтожила магия Изначальных? А помнишь, как трясло после этого Беловодье? Он предал то, ради чего боролся! А Верона ушла, оставила тебя на века. – А ты… ты решил убить! Чтобы я больше не мучилась? – Наира отвела взгляд, стиснув кулаки. – Мне всё понятно. – Нет, тебе ничего не понятно. Трэвис протянул к ней руку, но она попыталась отодвинуться. – Наира, послушай меня… Я еще не всё сказал. – А что тут еще можно добавить? – она резко повернулась к нему, ее глаза снова стали метать молнии. – Я отжила свое, и меня надо убрать. Спасибо, ты донес до меня эту мысль. Забавно, что Наира хоть что-то наконец поняла. Но пора чуть сдвинуть стрелки, склонив правду к полуправде. – Я не говорил, что это я решил тебя убить. Я лишь объяснил тебе логику Вигуса. И указал тебе на ошибки, которые едва не стали фатальными. И могут еще стать. – Я тебе не верю, – Наира медленно качнула головой. – Ты просто прикрываешься Вигусом. – Мог бы, ты верно рассуждаешь, – кивнул Трэвис. – Но вспомни, что я сказал тебе, когда ты испытала первые сомнения. – Что имел сотни возможностей уничтожить меня? Значит, думал об этом и раньше? Трэвис улыбнулся. Всё же его Наира не так проста. Может, не всё для нее еще потеряно? – Ты начинаешь копать вглубь, анализировать. Именно потому я затеял этот непростой разговор, вызвав на себя твое возмущение. Но, милая моя Наира, что сотни раз прежде, что сто первый раз – в том лесу, я не мог убить тебя. Даже если бы заразился жаждой Вигуса быть единоличным правителем и решился на это. – Мне поверить в твое благородство? Когда ты сам уверяешь меня в обратном? – заметила Наира. – Нет, – Трэвис отрицательно покачал головой. – Здесь нужно не верить. А убеждаться. Насколько он помнил, в шкафчике у стены был кинжал. Без магических свойств, скорее Вигус хранил его как знак памяти. Впрочем, лезвие с желобком, на который так удобно наносить яд, указывало на то, что старый лис мог использовать его с той же целью, что и итальянские ключи. Что ж, пора кинжалу вновь сыграть важную роль – на этот раз в поставленном Трэвисе спектакле. Отпереть шкафчик и достать оружие было дело четверти минуты. Откупорив флакончик с Дантовый ядом, обнаруженным там же, Хранитель принялся окроплять им желобок. – Что ты делаешь?! – взволнованно спросила Наира, наблюдая за его действиями. Трэвис спиной чувствовал ее напряжение, возможно, даже готовность атаковать, если он решится напасть на нее. Отлично, именно то, что ему и нужно. – Решил добить меня здесь, а свалить на Вигуса? На его ловушку? А чего ты хотела, Наира, отправляясь с тем, кого подозревала в предательстве, в залу, полную тайников и ловушек? Но намерения Трэвиса были диаметрально противоположными. – Вот, – медленно, не делая резких движений, он приблизился к столу и положил на него кинжал. – Ударь меня им. Я не буду ставить никаких блоков. В ее глазах отразилось удивление, волнение, затем – недоверие. – Это какой-то трюк, Трэвис. Я не собираюсь играть в твои игры. – Никаких трюков, никакого обмана. Просто ударь меня им. Нанеси, желательно, не слишком опасную рану – такую, которую можно без особых усилий залечить. – Один из нас точно сходит с ума, – пробормотала Наира. – Или всё-таки ты решил обвинить меня в нападении. – Не лишенная разумности мысль, – кивнул Трэвис. – Но – в корне неверная. Никаких обвинений, всё, что случится здесь, останется между нами. Ты хочешь проверить меня – так ударь! Пора всем этим сомнениям развеяться раз – и навсегда. Ты же этого хочешь? – А чего хочешь ты, Трэвис? – в голосе Наиры он явственно слышал муку. – Я ничего не буду делать, пока ты мне не объяснишь. Упрямая. Трэвис вздохнул. Получилось бы эффектно, но придется открыться, раз она сама не угадала. Сильно, выходит, она потеряла веру в связывающие их узы, раз забыла то, что когда-то являлось само собой разумеющимся. Правда, тогда никому бы и в голову не пришло это проверять… – Наша связь. Она не даст тебе навредить мне. Помнишь, как Изначальные учили нас? «Удар в родного сердцем равносилен удару в сердце себе». Наира молчала, думала, наверное, вспоминала. Трэвис чувствовал ее колебания. – Если эта связь еще осталась настолько сильной… – произнесла она наконец. – Я уже в этом не уверена. – Так проверь. Ударь меня – и проверь! Положим этому всему конец, Наира! – в его голосе уже невольно проскальзывало нетерпение. Трэвис наблюдал за тем, как кинжал, покачиваясь, поднялся в воздух – и замер там, словно в нерешительности. Но сомнение исходило не от него, а от управляющей им. Он дернулся вперед – и снова застыл. Наира, ты не можешь ударить даже того, в ком разочарована. Бедная, оставшаяся душой в кругу Изначальных девочка. – Не могу! – произнесла она почти с тоской. – Оставим это, Трэвис! – Ты же можешь быть другой, я видел, – произнес он, делая шаг к ней. – Как ты казнила Хродмара, как пронзала его молниями! Как убивала – не жалея. – Он это заслужил! – о, наконец-то, в ее голосе звучал гнев. – Он отнял у меня самое дорогое! – Так и я заслужил это! – он сделал еще шаг к ней. – Я хотел отнять твою жизнь! Трэвис кричал, намеренно провоцировал. Он должен поднять бурю в ее душе, пробудить ураган, накликать грозу! – И что если отниму сейчас? Что если я присмотрел себе новую спутницу жизни и отдам ей твое кольцо? – он сделал к ней третий шаг. – Что если у меня с ней будут дети? Ему стоило невероятного усилия не заблокировать летящий в его сторону кинжал – а в следующее мгновение он ощутил резкую боль в левом плече. Несколько секунд – и зала закачалась у него перед глазами, предметы стали терять четкие очертания… Дантова вода действовала верно и безжалостно. – Молодец… так… и надо… – ноги подкосились, и Трэвис осел на пол, силясь удержать ускользающее сознание. Кажется, он переборщил с Дантовой водой, можно было нанести на лезвие на несколько капель меньше. – Трэвис! – несмотря на слабость, он различил в голосе Наиры беспокойство и боль. – Я… – Ничего-ничего… – успокоил он ее. – Сейчас откроем портал… Но рука не слушалась его, рисуя не те символы. Хорошее оружие всё же создали вериты, отменный сюрприз для своего хозяина. – Трэвис, сюда! – видимо, на пару мгновений сознание всё же покинуло его, потому что он не увидел, как Наира преодолела разделяющее их расстояние и оказалась рядом. Она была бледная, ее рука, отворяющая портал в пространство, тоже вздрагивала… Сделав усилие, Трэвис повернул голову, чтобы рассмотреть ее левое плечо. Да, он был прав, завет Изначальных всё еще действовал. Окрашивая рукав платья в алый цвет, по плечу стекала струйка крови. Наверняка Наира тоже чувствует слабость от Дантова яда, хотя и меньшую, нежели он. – Идем! – она сама подставила ему здоровое плечо, помогая подняться с пола, и он позволил себе слегка опереться на нее. Слегка – потому что Наира тоже была слаба. Шаг, второй, третий… как тяжело они даются, когда в голове туман, когда реальность размыта, когда ноги словно налиты свинцом. Но вот пересечен порог, и они оказываются в комнате Наиры. В ее комнате. Она не побоялась привести его сюда. – Трэвис, вот сюда, на софу… – Наира, займись вначале собой, я потерплю… – Трэвис, пожалуйста, позволь мне решать и не спорь! – раздраженно проговорила Наира. А он и не собирался спорить, говоря это больше для вида. Во-первых, Хранитель давал Наире сейчас отвлечься на заботу о нем, почувствовать сожаление от своего поступка, подкрепленное действием Дантовой воды. Во-вторых, он действительно был ослаблен. Трэвис молча наблюдал, как, спешно остановив себе кровь, Наира поднесла руку с кольцом к его плечу. Прикрыв глаза, наслаждался теплом исходящих от нее целительских вибраций, подкрепленных искренней заботой. Послушно проглотил содержимое склянки со слабым противоядием, которое успели изготовить Хранители, затем укрепляющее зелье. – Хватит, ты тоже ранена… Наира, я настаиваю! – проговорил он, решительно отводя ее руки. – На этот раз я виноват в твоей боли, я не позволю тебе более… – Молчи! Только молчи сейчас, хорошо?.. Неужели это не ошибка зрения, порожденная Дантовым ядом, и в глазах Наиры действительно блестели слезы? И он снова подчинился. Чуть прикрыв глаза, наблюдал, как она расстегивает ему камзол, помогает снять, как стягивает через голову рубашку, чтобы долечить плечо… – Какое счастье, что лезвие не слишком широкое, – прошептала она, касаясь пальцами краев раны. – Трэвис, ты безумец! Зачем ты заставил меня причинить тебе боль? – Это было необходимо… Наира качнула головой и, закусив губу, приступила к лечению. Больше девушка не загораживалась от него, и Трэвис легко читал ее настроение, соответствующее ожидаемому, чувствовал мягкое прикосновение ее пальцев к коже, забирающее боль, впитывал живительную энергию, которую она щедро дарила ему… Вскоре от раны не осталось даже шрама, и наконец подействовали зелья, заставляя слабость отступить, возвращая твердость сознанию, уверенность – движениям и изворотливость – уму. Впрочем, последнее он не растерял даже при ранении. – Всё, Наира… – Трэвис отодвинулся, а затем, развернувшись к ней, снял накидку с ее плеч. – Теперь моя очередь помочь тебе. Если ты, конечно, разрешишь? – вопросительно приподнял он бровь, даря Наире право выбора. Видимость этого права. Все предыдущие действия уже решили за нее всё. – Конечно… Ты уже чувствуешь себя лучше? – о, этот взгляд, исполненный любви и искренней тревоги! Иногда ему даже становилось совестно манипулировать ей. – Я в порядке. А вот ты еще очень бледна… Позволь… Он приподнял рукав ее платья – как удачно, что она надела сегодня именно это – и принялся за лечение. Реальной раны, как он и ожидал, не было, существовал лишь ее фантом, энергетическая копия нанесенного ему повреждения. Кровь сочилась словно из ниоткуда, потому Трэвис занялся восстановлением ауры. Это было несложно, он уже проделывал сегодня подобное. Ласковые прикосновения, легкий поцелуй, что он запечатлел на ее плече – это уже не входило в лечение, но входило в его планы. Ее кожа покрылась мурашками, Наира вздрогнула – и повернулась к нему. Настал самый важный момент. – Ну, ты убедилась в нашей связи? Что она всё еще действует? – Трэвис… это было жестоко! Ко мне, к себе самому! Никогда больше не заставляй меня совершать подобное! – он видел по ее глазам, что гроза ушла, но вот-вот накопившееся напряжение прольется теплым, летним дождем. И это будет его победой. – Но я хотел, чтобы ты убедилась, что я попросту не мог причинить тебе вред. И иного способа не видел… – Я не знала, что тяжелее – чувствовать боль в плече или видеть твои мучения, – по ее щеке прокатилась слеза. – Я ненавижу тебя за то, что ты заставил меня пройти через это! – Прости… – Трэвис, что же ты делаешь со мной? За последние века я сполна хлебнула от тебя лиха. Мне следовало давно тебя оставить, порвать нашу связь, будь она неладна! – тем не менее, противореча своим же словам, она протянула к нему руки и обхватила ладонями его лицо. – Но… – Но?.. – решил он мягко подтолкнуть ее. – Но я люблю тебя. Не знаю уже, счастье это или горе. Но так есть! Он примерно знал, что произойдет дальше, но всё же не ожидал, что Наира столь порывисто притянет его к себе и поцелует так, как давно уже не целовала. Трэвис не остался в долгу, отвечая жадно, собственнически возвращая утраченное, принадлежащее ему по праву. Его руки опустились на ее талию, прижимая к себе, он ощущал ее дрожь, внутренним чутьем улавливал пробуждающееся желание… Подтверждая это, ее ладони скользнули вниз, ласково поглаживая его обнаженные плечи, особенно левое – недавно раненое. – Трэвис… ты не представляешь, как мне тебя не хватало! – судорожно выдохнула Наира, оторвавшись от его губ, когда уже стало не хватать воздуха. – Эти мучительные месяцы… никогда мне еще не было так плохо. Даже когда ты был на Земле с этими… – Давай забудем обо всех «этих», Наира? – он снова притянул ее к себе. Его губы коснулись ее лба – легко, почти целомудренно, затем виска – уже задержавшись там. – И обо всех тех месяцах, когда я сходил с ума вдали от тебя… Наконец его губы снова нашли ее, и на этот раз он позволил страсти закружить себя с головой. Себя – и Наиру, потому что она отвечала ему с не меньшей порывистостью. Он осыпал поцелуями ее лицо, спустился на шею, а девушка, не в силах отказать ему, запрокинула голову и прикрыла глаза. Она теперь снова его, целиком и полностью. – Трэвис… надо бы вернуться… найти… – ее сбивчивое дыхание говорило о том, что на самом деле ей сейчас совершенно не хочется возвращаться в комнату Вигуса. – Успеем… еще успеем… – отодвинув ожерелье, он прижался губами к ее ключице. – Но… – слова давались Наире с трудом. – Верона ждет… и Кирилл… Вот самое время упоминать ненавистного мальчишку! Трэвис едва сдержал негодование. Наира слишком благоволит этому имаго, а он, кажется, совсем не против. Их взаимные прохладные отношения остались в далеком прошлом. – Это наш долг! Нельзя медлить… надо отдать этот предмет веритам… – Наира вздрогнула, когда большие ладони Трэвиса легли ей на плечи и чуть коснулись краем обнаженной кожи, разгоряченной под его поцелуями. – Черт бы побрал этих веритов с их предложением… – Они наши союзники, они найдут ведьму, я это чувствую… – Наира с отчетливо читаемым в глазах сожалением отодвинулась от него, держа столь необходимую сейчас дистанцию. Она смотрела на него почти умоляюще – ну, давай закончим эти поиски. Но он был уверен: если снова поцелует ее – то они никуда не пойдут и она втайне будет рада этому. И, возможно, Трэвис воспользовался бы этим шансом заново скрепить их связь, но, мысленно вновь оказавшись в комнате Вигуса, с неудовольствием вспомнил о том, что оставил там важную улику – кинжал с Дантовой водой. Не дай Изначальные Верона или Кирилл решат проверить, почему посыльных так долго нет. О произошедшем там никому, кроме него и Наиры, не следует знать. Покои Вигуса должны продолжать хранить свои тайны. Если бы не помутнение разума из-за действия Дантовой воды, Трэвис вообще не допустил бы такую досадную оплошность. Что ж! И без того сделано немало, придется взять паузу, показательно поставив долг выше чувств. К тому же в чем-то Наира права – пора вновь приручить взбунтовавшуюся стаю диких псов, отвлечь, указать им на нового противника. Пусть им будет умбрийская ведьма, главное – чтобы не собственный хозяин. Трэвис был уверен, что свиток лежал в том тайнике, что обнаружила Наира – том самом, вход в который охраняла ловушка, обезвредить которую девушка не сумела. Не потому, что не могла, а потому что думала совсем о другом. Поиски не займут теперь много времени. – Хорошо. Надеюсь, мы управимся быстро. А потом… – он провел пальцем по ее подбородку, очерчивая его контур. – Уделим время немного нам самим. Мне кажется, мы это заслужили. Хотя бы один час наедине. – Волей Изначальных, пусть нас ждут еще часы наедине… Наира больше не была бледной – зелья возымели свой эффект. Более того, она даже чуть раскраснелась от ласк, которые он только что подарил ей. Девушка принялась приводить в порядок свое платье, поправляя рукав и магией убирая следы крови на нем. Трэвис же потянулся за своей рубашкой. Потом, когда будет время, он починит порванную ткань. Не то чтобы у него было мало рубашек, но эта была особенная, сшитая Наирой. Такой подарок укреплял связь и охранял носящего его. И Трэвис, отправляясь на Совет, не случайно надел именно ее. Совсем не случайно. В его поведении сегодня вообще не было случайностей, разве что ловушка Вигуса удачно помогла ему. Но он справился бы и без нее. Наира, милая Наира. Ты снова попалась, пошла вслед за чувствами. Твой разум замолчал, и ты даже не задалась вопросом, столь же сильна связь со стороны твоего мужчины, как с твоей! Да, ударь он тебя кинжалом, возможно, это бы имело свои последствия. Но ударь кто другой с его ведома – отнюдь. Истончающуюся нить любви не сравнить с тесными узами, которыми опутана ты. Потому что ты живешь той эпохой, а твой мужчина – давно уже оставил ее. И теперь ты снова оказалась в тумане слепого доверия. Однажды, возможно, ты и научишься не верить, испытывать до конца, жить больше умом, заперев сердце на ключ и отворяя его только под строгим контролем. Однажды, возможно, ты обретешь повадки истинной лисицы, которой так упорно не желаешь быть. Но явно не сегодня. Еще один проигрыш, Наира, в нашей с тобой шахматной партии. Еще один раз…