Not Strong Enough

Лето перевалило за середину, и изнуряющая жара держалась уже несколько дней, спадая лишь по вечерам, и то ненамного. Болота пересыхали, утопцы и кикиморы становились всё злее и голоднее, поэтому недостатка в работе Геральт не испытывал. Пока ведьмак махал мечом и швырялся знаками, Лютик торчал в кустах и изнемогал от жары, мечтая о прохладной воде в бадье. Его утешала только одна мысль: рано или поздно в округе закончатся монстры, и они с Геральтом смогут хотя бы пару дней пожить спокойно. Трахаться, не вылезая из кровати, пить и есть от пуза… А с учётом того, что ведьмак был готов меняться ролями в койке и позволять Лютику всякого рода затейливые эксперименты, будущее казалось очень заманчивым. Лютик чувствовал себя влюблённым, окрылённым и готовым спасать Геральта от любых демонов. Каждую ночь он шептал ведьмаку слова любви, затягивая путы на его горле и запястьях, проходясь по грубой от шрамов коже сложенным вдвое ремнём, медленно и дразняще распуская узел на верёвке, охватывающей член ведьмака, и позволяя ему кончить так, что вышибало обоих. Он не ожидал, что его настолько затянет эта игра в спасение Геральта от призраков прошлого. Тот больше не вспоминал Ламберта, не зацикливался на боли и, ни разу не признавшись Лютику в любви вслух, каждый раз доказывал это — движениями сильного тела, хриплыми стонами, поцелуями и скупыми улыбками после. Они шли по миру рука об руку, убивая монстров, самый страшный из которых достался Лютику. И он был безмерно горд, что ему удалось победить его. Под вечер особенно жаркого дня они приехали в небольшой городишко под названием Ружебор на берегу обмелевшей реки. Лютик рвался в Новиград, но Геральт предложил сделать крюк, потому что прослышал об архигрифоне, живущем неподалёку, а загнать его трофеи можно было за очень приличные деньги. Лютик с такой меркантильностью смирился, хоть и не сразу. Всё ныл, что Геральт сидит на своей мошне, как скупердяй, снимает самые дешёвые халупы в самых ублюдских харчевнях, и ведьмак сдался — в Ружеборе нашёл приличный постоялый двор и заплатил за три ночи в дорогущей комнате. Хозяин обомлел от такой щедрости, долго рассыпался в благодарностях, но на вопрос Геральта об архигрифоне отчего-то замялся. — Не донимает он вас, что ли? — удивился ведьмак. — Овец или пастухов на корм своим отродьям не таскает? — Таскает, милсдарь ведьмак, — признался хозяин. — Только вот уже уплочено за него. — Кому? — Ведьмаку, милсдарь. Явился вчерась, настырный такой, наглый. Заломил несусветную сумму, сказал, что займётся тварью. Аванс взял, в самую дешёвую конуру заселился. Неприятный он, скажу я вам. Но кто ж знал, что вы явитесь, я б лучше вам заплатил, чем этому проходимцу… Лютик фыркнул. — Скажи ему, что передумал. — Не сумею соврать, милсдарь бард… — Где этот ведьмак? — поинтересовался Геральт, отпивая глоток из кружки. — Да ушёл ещё засветло… Сказал, что разведку проведёт. А уж когда полнолуние будет, сегодня-то ночью аккурат, он эту тварь и пришибёт. — Куда идти? — Геральт встал, и Лютик нервно ухватил его за рукав. — Геральт, погоди… Ты с дороги, устал, концентрация ни к чёрту… — Хочу узнать, что там за проходимец такой. Может, и впрямь фальшивый ведьмак, слупил с доброго человека деньги, да и свалил куда подальше. Заодно и гляну на логово. — Геральт… — Останься здесь, подожди меня. Я ненадолго. — Ну уж нет, — Лютик насупился, встал и ткнул Геральта пальцем в грудь. — Ты туда один не пойдёшь. Архигрифон всё же. — И что? — усмехнулся Геральт, глядя на раскрасневшегося от возмущения барда. — Возьмёшь со стойки кухонный нож и бросишься мне помогать? Ему очень хотелось остаться здесь, с Лютиком. Затащить его в бадью, хорошенько разогреть там, а потом перебраться в постель и трахнуть до потемнения в глазах. Лютик это желание уловил, улыбнулся и облизнул губы. — К чёрту этого архигрифона, пусть тот ведьмак отдувается. Пошли? Но деньги были нужны. В Новиграде всё чертовски дорого. Да и доброволец этот, охотник, покоя не давал — Геральт привык быть лучшим во всём и уступать добычу не хотел. Если прямо сейчас рвануть к логову, возможно, удастся перехватить тварь или хотя бы договориться с ведьмаком разделить награду. Он с сожалением отвёл взгляд от Лютика, сгрёб с лавки мечи и сумки и подошёл к хозяину. — Куда идти? — Да вот тут, недалеко, в паре миль. Ежели реки будете держаться, то слева, после лесочка, развалины старой башни увидите. Там эта скотина и обитает… — Геральт! — Лютик догнал его на пороге. — Ты невыносим. — Ты со мной или как? — А то ты не знаешь… Променял меня на какую-то летающую херню. Хочу лицезреть твоё лицо, когда ты увидишь труп этой твари и довольного ведьмака, который нас опередил. — Не дождёшься. Весь путь они проехали в молчании. Лютик дулся, Геральт размышлял, что за охотник нагрянул в эти края. Эскель? Койон? Сам Весемир решил размяться? Он избегал вспоминать только одно имя, но оно назойливо лезло в голову, звучало в ушах насмешливым шёпотом. Как морок, как проклятое наваждение, яд и пламя в крови… Ты же ушёл, подумал Геральт, застонав про себя от ярости. Ты ушёл, какого хрена ты вернулся? Пронзительный визг с небес заставил его очнуться. Лютик вскрикнул, натягивая поводья, и его лошадка загарцевала на месте. Под полной луной кружила тёмная тень. Орала, вытягивая длинную шею с хищным клювом, хлопала огромными крыльями, метила когтями в человека, в руках у которого сверкал серебряный меч. Человек, пригнувшись, танцевал по обломкам камней, и этот танец был знаком Геральту до последнего выверенного движения. Он замер, глядя на гибкое сильное тело, затянутое в чёрно-красные доспехи, на игру стали в умелых руках, на лицо, искажённое яростью и азартом, и поймал бешеный взгляд золотых ведьмачьих глаз. Архигрифон обрушился на замешкавшегося на секунду охотника тёмным камнем, и Геральт услышал короткий вскрик. Инстинктивно рванулся, чтобы помочь, но снова замер, опустив меч. — Геральт! — завопил Лютик из-за спины. — Не стой столбом, эта тварь сейчас его порвёт! Крик подхлестнул Геральта, как бич. Он отключил все эмоции разом, будто нырнул внутрь ледяного омута, на ходу глотнул «ласточку» и прыгнул на орущую, бьющую крыльями бестию. Ударил коротким замахом, приложил игни, и архигрифон взвился с пронзительным воем, выпуская из когтей охотника. Геральт едва ушёл от мощного удара крылом, перекатился и подставил клинок под щёлкнувший клюв. Сбоку свистнул меч, пронзая бок твари, та яростно заклекотала, попыталась взлететь, но тяжело рухнула на землю, и ведьмак нанёс последний удар. Голова архигрифона покатилась по траве, залитой серебряным светом полной луны, чёрная кровь хлынула из раны, и Геральт выпрямился, тяжело дыша. Золотоглазый охотник смотрел на него поверх туши бестии, и на его губах играла лёгкая усмешка. Это какой-то блядский сон, подумал Геральт. Нужно проснуться. Нельзя не проснуться. — Привет, волчонок, — проговорил охотник, убирая меч в ножны. — Рад тебя видеть. Подбежавший Лютик захлопнул рот на полуслове и ошарашенно перевёл взгляд на Геральта. — Ты его знаешь? — Да, — тяжело сказал Геральт, не отрывая взгляд от лица ведьмака. — Знакомься, Лютик. Это Ламберт. *** В таверне было шумно, но укромный угол нашёлся. Лютик вообще малодушно хотел слинять, но потом передумал, набрался смелости и сам предложил выпить за встречу. Он совершенно не знал, как себя вести. По идее, он должен был ненавидеть Ламберта, но выходило плохо. Тот казался… милым. Таким дружелюбным, улыбчивым, абсолютно не похожим на ту картинку, которая сложилась у Лютика в голове после рассказа Геральта. И ревновать вроде бы было незачем — Ламберт на Геральта не посягал ни взглядом, ни действием. Пока они ехали в Ружебор, разговор не особо клеился, но угрозы в этом молчании Лютик не чувствовал. Вот только Геральт выглядел так, будто его шарахнули по башке мешком с мукой, и бард решил, что никаких приватных разговоров не допустит. Мало ли что. Они уселись за стол, радостный хозяин притащил еды и выпивки, с поклоном вручил Ламберту тяжёлый кошель и ушёл. Лютик вцепился в кружку как утопец в заплутавшего на болоте. — За встречу? — предложил он и ободряюще толкнул Геральта коленом под столом. Тот вздрогнул и машинально поднял свою кружку. — Неожиданную, надо сказать, — усмехнулся Ламберт и отпил глоток. Геральт едва прикоснулся к своему пиву, зато Лютик на нервяке усосал добрую половину. — Возьми, — темноволосый ведьмак через стол толкнул Геральту кошель. — Ты мне жизнь спас, заслужил награду. — Не нужно, — пробормотал Геральт. — Возьми, — повторил Ламберт. — Если бы не ты, я бы валялся там с раскроенным брюхом. — Он оттянул ворот рубахи, демонстрируя следы когтей на груди. — Ты появился очень вовремя. — Невовремя, ты хотел сказать, — Геральт уставился в свою кружку, потом поднял глаза, и Лютик почувствовал, как мурашки бегут по телу. — Ты отвлёкся на меня. — Да, моя ошибка, — Ламберт отломил кусок хлеба. — Просто не ожидал тебя увидеть, сам понимаешь. Слегка охренел. — И давно вы не виделись? — невозмутимо спросил Лютик, покосившись на Геральта, который сидел неестественно прямо и, казалось, не дышал. Сердце кольнуло ревностью. — Лет двадцать прошло… верно, Геральт? — Ламберт отпил из кружки. — Я не застал твой выпуск, но всегда был уверен, что ты — лучший. И сейчас в этом убедился. — Он улыбнулся, и Лютик нервно вцепился в гусиную ножку. — Моя наука даром не прошла. Эта невинная фраза в совокупности с совершенно блядской интонацией вызвала у Лютика приступ ревнивой злости, которую он проглотил вместе с остатками ривийского. — И где ты путешествовал все эти годы? — поинтересовался он. Ламберт перевёл на него взгляд, и Лютик почувствовал себя очень неуютно. — Да много где… На Скеллиге гарпий истреблял, в Велене охотился, в Новиграде по катакомбам лазил. Думаю, у вас была не менее насыщенная жизнь, верно? — Ламберт взглянул на Геральта. — Тем более, вдвоём. Бард и ведьмак. Компания что надо. Лютик вздёрнул подбородок. — Благодаря мне, Белого Волка знают по всему Континенту. Я изменил отношение к ведьмакам, теперь в деревнях нас не гонят вилами и не шепчут проклятия, а с радостью предлагают работу. Так что ты должен быть мне благодарен, друг мой. — Где ты его откопал? — Ламберт поднял бровь, обращаясь к Геральту. — Дерзкий, сил нет. — Не твоё дело, — буркнул Геральт, ковыряясь в тарелке. — Как скажешь, — покладисто согласился Ламберт. Он откинулся на спинку лавки, его взгляд перебегал с Лютика на Геральта и обратно, и это было неприятно и тревожно. Лютик открыл было рот, чтобы отпустить шутку, которая развеяла бы тягостное молчание, но Ламберт опередил его: — Вы трахаетесь? — поинтересовался он с усмешкой. Геральт вздрогнул, сжал губы, поднял голову, и Лютик почувствовал почти физическую волну ярости, плеснувшую от его напрягшегося тела. — Мы трахаемся, Ламберт. Тебе перечислить позы? Темноволосый ведьмак рассмеялся и поднял ладони, сдаваясь. — Не стоит, я догадываюсь. Хороший выбор, Геральт. Хотя, признаюсь, я не ожидал, что тебе так сильно в тягость станет твоё одиночество, что ты позволишь мальчишке-барду настолько крепко взять тебя за яйца. Геральт ударил по столу. — Я не хочу об этом говорить, — процедил он. — А я хочу, — дурея от собственной наглости, встрял Лютик. — Да, ведьмак, мы трахаемся, ещё как. Геральт — охренительный любовник, скажу я тебе. Чуткий, страстный, нежный, когда хочет, и грубый, когда этого хотим мы оба. Я готов подставлять ему задницу по сто раз на дню и рад, когда он просит меня… — Заткнись, Лютик, — рыкнул Геральт, пиная его ногой. Но барда несло. — Когда он просит меня трахнуть его. Ты даже представить себе не можешь, Ламберт, насколько это потрясающе. Когда любишь по-настоящему, а не тешишь свои фантазии. Ламберт перевёл на Геральта тяжёлый взгляд. — Ты рассказал ему? — Он рассказал мне, — Лютик подался вперёд. — Честно сказать, я просто охренел. Возненавидел того, кто заставил его думать, что наивысшее удовольствие можно получить только через боль. О любви и речи не шло тогда, да? Что ж, ведьмак, я приложил все усилия, чтобы это исправить, и готов продолжать делать это всю свою жизнь. Особенно если ты исчезнешь из неё так же легко, как появился. — Хватит, блядь! — рявкнул Геральт, вставая. Кружка покатилась по столу, выплёскивая остатки пива. Посетители притихли и вытаращились на них, хозяин за стойкой перестал протирать тарелки. — Иди наверх, Лютик. Оставь нас. — Но… — Проваливай! — зарычал Геральт, повернувшись к Лютику, и тот ошеломлённо умолк, глядя в горящие яростью и болью золотые глаза. Сердце захлестнула горечь, одновременно с ней проснулись стыд и желание откусить себе язык. Вот зачем его понесло? Что он ожидал? Что его пламенная речь в защиту лучших чувств возымеет на Ламберта такой эффект, что тот устыдится, попросит прощения за прошлое и свалит в закат? — Уходи, Лютик, — тяжело сказал Геральт, глядя на Ламберта, который сидел молча, с нечитаемой улыбкой на губах. — Я приду позже. — Хорошо, — Лютик встал, злобно зыркнул на Ламберта, но тот не обращал на него никакого внимания, меряясь взглядами с Геральтом. — Но если ты не явишься через час, я спущусь за тобой. На скулах Геральта заиграли желваки. Лютик прикусил язык и выскользнул из-за стола, прихватив тарелку с недоеденным жарким. У лестницы он воровато обернулся через плечо и увидел, как Геральт тяжело опускается на место, а Ламберт что-то говорит ему. Увиденное внезапно сложилось в образ, который обжёг, как огнём: залитый светом Геральт с его белыми волосами, в которых путались отблески свечей, и тёмная фигура Ламберта, скрытого в зловещей тени — откровенный намёк на то, что прошлое всегда рядом, как его ни прячь в самых отдалённых закоулках памяти. Они дополняли друг друга, как две части сложной головоломки, между ними тянулись невидимые нити, связывающие свет и мрак, и Лютик понял, что ничего не может с этим поделать. Пока Геральт сам не оборвёт их — одну за другой — Ламберт всегда будет рядом. Что ж, подумал он, если этот разговор хоть чем-то поможет, к чёрту ревность. Прошло двадцать лет. За такой долгий срок любые нити истончаются и рвутся. А прорехи всегда можно залатать любовью, чем он и займётся, когда Геральт вернётся к нему.