Not Strong Enough

— Милсдарь ведьмак! Миласдарь ведьмак! — потный трактирщик пробился к нему сквозь плотную толпу посетителей «Дикого кабана», и Геральт остановился, устало вздохнув. Ему удалось разыскать Хаттори, перековать мечи, а потом ими же покрошить стаю утопцев неподалёку от доков. И сейчас он мечтал только о том, чтобы снять покрытую грязью и кровью броню, отмыться и завалиться в постель, сунув под бок Лютика. Который наверняка заждался уже. — Чего тебе, уважаемый? — чуть грубее, чем хотелось, спросил Геральт. — Тут такое дело, милсдарь… Ваш знакомый, бард этот, ушёл часа два назад. — Куда? — нахмурился Геральт. — И почему это тебя так взволновало? — Потому что он ушёл не один, милсдарь, — ответил бледный трактирщик. — А с каким-то… вашим. — Что значит — вашим? — Ну… ведьмаком. Геральт почувствовал себя так, будто его ударили под дых. — Что?! — Я почему удивился… — зашептал трактирщик. — Он, бард ваш, выглядел очень странно… Будто одурманили его или ещё что… Шёл, только что не шатался, глаза как пьяные, голова болтается, а ведьмак этот его вроде как поддерживал, а на самом деле прямо тащил за собой… Милсдарь Геральт! Геральт его уже не слышал. В три прыжка преодолев лестницу, он распахнул дверь комнаты и замер. Все вещи были на месте, кровать слегка примята, на полу валялась рубашка Лютика. Геральт втянул носом воздух, но не уловил ни малейшего запаха. — Убью, — прошептал он беззвучно и рванул вниз, подхватив сумки. Его разум заливала холодная, бешеная ярость. Он не знал, зачем Ламберт похитил Лютика, но был твёрдо уверен, что барду грозит опасность — возможно, смертельная. Возможно, он уже опоздал. Прошло два часа. Следов не осталось. Они могли быть где угодно. Трактирщик больше ничего сказать не мог — ведьмак не доложил ему, куда они направляются. Только заохал, поняв, что дело плохо, сунул Геральту свёрток с едой и бутыль с пивом, благословил вслед. Лошадки Лютика в конюшне не было. Геральт скрипнул зубами и вскочил на Плотву, не понимая, куда ехать. Единственным выходом было опросить всех подряд — от конюхов до стражей на въездах в город, чтобы хотя бы узнать направление. Он рванул к Портовым воротам, но там только пожали плечами. Ворота Славы, Иерархов, Третогорские — всё мимо, никто не мог припомнить ведьмака и юношу, проезжавших здесь пару часов назад. Геральт пустил Плотву вскачь через город, разгоняя вечерних гуляк, влетел под свод Оксенфуртских ворот, и стражники выставили алебарды. — Куда прёшь, прыткий? — Я ищу кое-кого, — Геральт постарался успокоиться, придержал гарцующую Плотву. — Точнее двоих. Проезжали здесь часа два назад, может, позже. — Тут много кто проезжал, — добродушно отозвался седоусый стражник. — Украли чего, что ли? — Один из них — ведьмак, как я. Примерно моего роста, черно-красная броня, тёмные волосы. Рожа без шрамов. С ним был мальчишка… юнец чуть за двадцать. Русый, глаза голубые, одет, вероятно, нарядно… хотя хрен знает… — Не припомню таких, — седоусый покачал головой. — А ты, Кайтин? — Тоже… Хотя, — молодой стражник наморщил лоб. — Была одна парочка, я ещё удивился… У того, что постарше, значит, глаза были жёлтые. А пацан будто во сне ехал, только что не падал с лошади. И вот когда они туточки проезжали, я увидел, что парень вдруг очухался, голову поднял, с лица весь сошёл и рот открыл, но тот желтоглазый как-то так ловко рукой сделал, и пацан опять погас. — Аксий… — процедил Геральт. И тут же рявкнул: — Какого хера вы их не задержали?! — Но-но, уважаемый, — молодой стражник набычился. — Основания какие? Не было оснований. Новиград — вольный город. А то, что ведьмаки тут разгуливают и колдунство сотворяют, это не моё дело. Вот ежели он убил бы кого при мне или спёр чего, я бы… Геральт уже не слышал, был далеко. Нахлёстывал Плотву нещадно, гнал в сторону Янтры. Его сердце затапливал дикий, липкий страх. Он никогда не боялся так. Ни чудовищ, ни людей — никого. И сейчас холодел при одной мысли о том, что Ламберт мог сделать — или уже сделал — с Лютиком. К полуночи он добрался до Янтры. Там тоже видели какого-то ведьмака и его приплющенного, по выражению местных, спутника. Ведьмак купил провизии в корчме, и они поехали дальше, по северному тракту, в сторону гор. Туда, где было очень мало деревень и много самых разных тварей. Геральт ту местность знал неплохо, хотя и предпочитал туда не соваться. Но сейчас у него не было выбора. У Ламберта была фора в два часа, но Плотва — кобыла резвая, могла нагнать и раньше. Если только они не свернули в лес или не нарвались на гнездо чудовищ, с которыми в одиночку не справиться… Он гнал Плотву всю ночь, но так и не напал на след. Дорога была истоптанной, запахи давно развеял ветер. На развилке перед перевалом, когда слева забрезжили первые лучи рассвета, Геральт остановился и выругался, глядя на уходящую вверх каменистую тропу. Он знал, что за горами начинаются безлюдные леса, пронизанные множеством дорог, по которым редко ходят люди. Куда, чёрт его дери, мог направиться Ламберт?! Он ещё раз выругался, бессильно ударив себя по колену, и подстегнул Плотву, направляя её вверх по тропе. Кобыла всхрапнула и медленно побрела вперёд, роняя пену с удил. Нужно было остановиться, передохнуть хотя бы час-другой, но для Геральта это была непозволительная роскошь. — Ну, милая, — прошептал он. — Ещё чуть-чуть, Плотвичка. Переберёмся на ту сторону и решим, куда дальше. Потерпи. Они поднимались всё выше, и восходящее солнце озаряло бледным золотом вершины гор, и ветер пел в ущельях, и на сердце Геральта камнем лежала невыносимая, страшная тяжесть. *** К тому моменту, как Геральт преодолел перевал и начал спускаться, Ламберт и Лютик были в пятнадцати милях к северу. Бард сидел на земле, тупо глядя, как ведьмак седлает лошадей. Связанные сзади руки нещадно болели, но для Лютика было важнее сохранять трезвость ума, чем постоянно пребывать под чарами аксия, поэтому он согласился на такой обмен. Впрочем, Ламберт не особо спрашивал. — Он меня найдёт, — мрачно проговорил Лютик. — И убьёт тебя к херам. — Мне не хотелось бы затыкать твой хорошенький ротик, бард, — отозвался Ламберт, затягивая подпругу. — Поэтому сделай милость, замолкни. Ты всё утро сулишь мне скорую погибель от рук твоего возлюбленного Геральта, но что-то я его здесь не вижу. И ещё очень скоро не увижу. — Ты ошибаешься. Я… — Заткнись, мальчик. Ламберт помог Лютику взгромоздиться на лошадь, сноровисто обвил ремнём его талию и притянул концы к седлу. Потом забрал поводья, вскочил на своего коня и причмокнул губами. Дорога вилась по лесу змеёй, петляя между деревьями. Не дорога даже, подумал Лютик, а козья тропка какая-то. От неё отходили ответвления, которые терялись в зелёном сумраке, заблудиться было раз плюнуть, но он искренне надеялся, что Геральт возьмёт след. Ему удалось незаметно для Ламберта бросить на тропинку свой платок — та ещё улика, конечно, но вдруг… Ламберт ехал молча, напряжённо озираясь вокруг. Лютик наблюдал за ним какое-то время, потом не выдержал: — Ты боишься, что Геральт уже близко, да? — Я боюсь, что здесь нам могут встретиться твари почище твоего ведьмака, — отозвался Ламберт. — И у них могут быть виды на такого сочного паренька, как ты. А мне тебя терять ой как нельзя. — В таком случае, — самонадеянно заявил Лютик, — я приложу все усилия, чтобы угодить к ним в лапы. И сдохнуть, лишь бы тебе всю малину испортить, курвин ты сын. Ламберт покосился на него и ухмыльнулся. — А ты храбрый малый, я говорил? И языкастый, страсть. Люблю таких. — Я буду кусаться, — предупредил Лютик, бледнея. — И орать. Я помню. Успокойся, бард. Твоя задница мне без надобности. Хотя я мог бы очень быстро убедить тебя, что Геральт мне и в подмётки не годится. — Какое самомнение, ведьмак, — Лютик гордо задрал подбородок. — Жаль, что это только твои блядские фантазии. — Договоришься у меня… Они ехали и ехали, бодрой рысью, и Лютика начало укачивать монотонное мельтешение тёмных стволов. Он пошевелил затёкшими кистями и чуть не взвыл от боли, но хотя бы проснулся. — У меня сейчас руки отвалятся нахер. — Тихо! — Ламберт придержал лошадей и замер, потянувшись к рукояти меча. Серебряного, отметил Лютик и похолодел. Значит, там, в зелёных зарослях, мелькают не человеческие тени… Ламберт бесшумно соскользнул с коня, обвязал поводья лошадей вокруг дерева, приложил палец к губам, метнув яростный взгляд на Лютика, и исчез в кустах. Лютик тут же завозился, задёргал руками, но бессильно зарычал, когда понял, что узел затянут всё так же крепко. Удрать не получится. Разве что насолить ведьмаку по максимуму, начав орать, чтобы привлечь внимание неведомых тварей. Но, честно говоря, перспектива быть сожранным Лютика тоже не прельщала. Он прислушался. Из-за зарослей донеслось хриплое рычание, перерастающее в странные булькающие визги. Свистнул меч, затрещали ломающиеся ветви, нечеловеческие вопли стали ещё громче, и Лютик в панике пригнулся в седле, не сводя широко раскрытых глаз с зелёного марева. И когда оттуда выломился Ламберт, покрытый чёрной дымящейся жижей, но целый и невредимый, Лютик очень расстроился. — Жаль, что тебя там не растащили на части, — равнодушно произнёс он, глядя, как ведьмак вытирает меч. — Кто это был? — Неважно, — холодно ответил Ламберт. — Главное, что тебя не тронули. А хотели… Лютика пробрала дрожь, но он усилием воли сохранил спокойное выражение лица. — С чего ты взял? — От тебя за версту несёт страхом, бард. Эти твари питаются им, — Ламберт коротко глянул на Лютика и забрался в седло. — Так что сделай милость, отвлекись. Посочиняй на ходу, построй теории, куда и зачем мы едем, только не вслух, лады? — Иди на хуй, — отозвался Лютик. Когда солнце перевалило через зенит, они выехали к небольшой речушке и белому домику, спрятавшемуся в зарослях на берегу. Лютик даже забыл про боль в затёкших руках и заднице. — Здесь кто-то живёт? — удивился он. — Ты говорил, тут одни твари… — Вероятно, я был прав. Твари бывают разные, бард, в том числе и очень похожие на людей. Я проверю, сиди тихо. Лютик наблюдал, как Ламберт, обнажив меч, бесшумно подошёл к домику, замер у двери, прислушиваясь, а потом быстро распахнул её и исчез внутри. Бард напряг слух, но не услышал ничего, кроме шума ветра в зелёных кронах, да умиротворяющего журчания реки. Спустя несколько минут на пороге появился Ламберт с мечом в ножнах. В руках он нёс мешок. — Ну что там? — Лютик вытянул шею, вглядываясь в полумрак за его спиной. — Никого, — ответил Ламберт. — Видимо, жил какой-то отшельник-чародей… Я немного почистил его закрома, надеюсь, он не останется в обиде. Поехали отсюда. — Ты ещё и вор, — фыркнул Лютик презрительно. — Когда ты в следующий раз захочешь жрать, припомни эти слова. — Да я лучше с голоду сдохну. — Как скажешь. Они направились вдоль ручья, который через пару миль вывел их к небольшой полянке. Ламберт соскочил с лошади, стащил вниз Лютика и грубо развернул его к себе спиной. — Я развяжу тебя на время. Давай без фокусов, если не хочешь схлопотать аксием по башке. — Тебе придётся кормить меня и держать мне член, пока я ссу, — мстительно отозвался Лютик. — У меня руки так затекли, что я их поднять не могу. — Уверен, ты справишься без моей помощи. Ламберт отошёл к лошадям, стал снимать сумки, не сводя глаз с Лютика, который со стоном распрямил руки и зашипел от боли в стёсанных верёвкой запястьях. В кожу и мышцы будто впились тысячи крохотных раскалённых игл. Плечи ломило, ходить получалось с трудом, и Лютик неловко сел на землю, осторожно разминая кисти. Проходя мимо, Ламберт бросил ему небольшой свёрток. — Ешь, — приказал он. — До темноты остановок не будет. Ноздри Лютика защекотал приятный аромат свежевыпеченного хлеба. Он с наслаждением втянул его носом и нахмурился. Свежевыпеченного? Хлеб, прихваченный из Новиграда, так пахнуть не мог, значит, Ламберт забрал его из того домика. Но если там никто не живёт, то кто тогда испёк эту буханку, ещё тёплую, кстати… — Ведьмак, — Лютик поднял глаза на Ламберта, который с наслаждением вгрызался в вяленое мясо. — Ты мне наврал. — О чём ты? — В домике кто-то был. Ты ограбил его и убил. Да? — Это не имеет значения, — тон Ламберта сделался ледяным. — Заткнись и ешь. — Это был человек? Бессмысленные твари не пекут хлеб, даже если занимают человеческое жильё. Какой же ты ублюдок, Ламберт, — Лютик выплюнул это слово с презрением. — Подлый урод, который питается страхом и болью других, ничем не лучше этих бестий. — А ты жил в иллюзиях, что люди лучше монстров? — Ламберт усмехнулся, забрал свёрток и сунул его в мешок. — Наивный мальчик. Ох уж этот Геральт с его принципами… Удивительно, как ему удалось выжить, да ещё и вбить тебе в голову свои убеждения. — Он глотнул вина из фляги, протянул Лютику, и тот, помедлив, взял. — Люди, монстры… всё едино, разница только в степени насилия, которым все они занимаются. Кто-то бьёт жену и детей, кто-то жрёт баб, кто-то крадёт овец… — Тот человек в домике — что он сделал тебе? — Мне — ничего. Но вполне вероятно, что за всю свою жизнь он причинил немало боли другим. Ворожеи — они такие… Не стоит их злить. — Ворожей, значит. Сука ты, Ламберт, — мрачно сказал Лютик. — Возомнил себя божеством, творящим правосудие? — Ну, — ведьмак ухмыльнулся, потянулся и начал завязывать мешок, — кому-то нужно было взять на себя эту роль. Он встал, подошёл к Лютику и грубо поднял его с земли. Прежде чем зайти ему за спину и связать, подцепил его лицо за подбородок и внимательно осмотрел. Лютик дерзко уставился ведьмаку в глаза. — Ты — та самая человечность, благодаря которой Геральт ещё не съехал с катушек, — произнёс Ламберт тихо. — Не потерялся в мире бесконечного зла, которое множит друг друга каждое мгновение. Теперь я вижу… — И что ты видишь? — процедил Лютик сквозь зубы. — Мальчика, — усмехнулся Ламберт и вытащил из-за пояса верёвку. — Того, которого я встретил двадцать лет назад. Наивного, гордого и бесстрашного. Но всё поправимо, бард, — Он развернул Лютика к себе спиной и перехватил запястья. — Всё поправимо.