Not Strong Enough

Лес встретил Геральта враждебным молчанием. Тысячи тропок паутиной разбегались в разные стороны, каждая грозила завести в неведомые дебри. Где-то в зелёных зарослях таились опасные твари, жаждавшие крови. Геральту было плевать. Он напал на след. Среди длинных змеистых, когтистых и чёрт знает каких ещё отпечатков лап обнаружились полукруглые вмятины от подков. Две лошади, обе гружёные. Шли небыстро, значит, есть шанс догнать. Он пришпорил Плотву и спешился только через пару часов, когда та начала всхрипывать и замедлять шаг. Кое-как перекусил, запил водой из родника, подремал, прислонившись спиной к поросшему мхом валуну, не выпуская меча из рук. В пелене ярости, застилавшей глаза, стояло лицо Лютика, каким он видел его в последний раз, перед тем, как уйти к Хаттори. Лютик растерянно улыбался, будто хотел что-то сказать, а потом махнул рукой и отвернулся. Надо было остаться, подумал Геральт в отчаянии. Не отпускать ни его, ни себя. Ещё через час следы привели его на полянку с остывшим костровищем и примятой травой. Геральт соскользнул с Плотвы, прислушиваясь к шорохам леса вокруг, опустился на колено, тронул ладонью угли. Принюхался, провёл рукой по слежавшимся травинкам, пытаясь уловить хоть малейший намёк на запах крови. Они останавливались здесь, спали, ели и хрен знает что ещё… Геральт зарычал от бессильной ярости, выдернул пучок травы, швырнул подальше. Если Ламберт хоть пальцем тронул Лютика, мелькнула мысль, я отрежу ему член и затолкаю в глотку. Подстёгиваемый яростью, Геральт рванул дальше. Спустя некоторое время наткнулся на следы крови на тропе, обнаружил поломанные кусты и за ними — трёх дохлых желеобразных тварей, похожих на членистоногих медуз. Над ними поработал серебряный меч. И судя по тому, что кровь на земле принадлежала только им, а следы копыт вели дальше, Ламберт и Лютик были живы. Что ж, по крайней мере этот ублюдок не хотел, чтобы Лютик пострадал. Не от зубов и клыков монстров, во всяком случае. Тропа вывела Геральта к реке и домику на её берегу. Он не удивился. Подошёл к распахнутой настежь двери и тут же учуял запах смерти, к которому примешивался смутный тёплый аромат хлеба и трав. Внутри было чисто и скромно, типичное жильё травника-отшельника, который лежал тут же, на выскобленном добела дощатом полу, со свёрнутой шеей. Крепкий старик с заострёнными ушами, эльф-полукровка, сбежавший от людского произвола в безмолвные леса. Побоялся, сука, что расскажет, куда вы делись, зло подумал Геральт, глядя на бледное мёртвое лицо. Да ещё и трав даст, чтобы гнать без устали… Он закрыл старику глаза и вышел, дрожа от бешенства. Ему нужно было сбросить это адское напряжение, почуять запах крови, представить себе Ламберта на месте любой твари, обитающей в этих лесах. Он достал меч и огляделся, чувствуя, как адреналин вскипает в крови. Безмолвно крикнул, призывая чудовищ, готовых изгнать его собственных монстров, хотя бы на время. И его услышали. Плотва шарахнулась в сторону, дико заржала, забила копытами, когда из реки поднялся гигантский водяной столб. Мутный от ила, он расползся в смутную фигуру с четырьмя конечностями и огромной пастью, изогнулся и обрушился на Геральта. Тот перекатом ушёл в сторону, рубанул мечом по бесплотной колышущейся поверхности, и тварь рассыпалась на вязкие капли. Они мгновенно пересобрались в ещё более мерзкую конфигурацию, которая рванула к Геральту с удивительной скоростью, и от хлёсткого мокрого удара заныли рёбра, льдом охватило плечо. Геральт отмахнулся мечом, увернулся от водяного щупальца, стегнувшего по траве, метнулся за спину твари и всадил лезвие в водоворот тёмного ила. Беззвучный визг вонзился в уши ведьмака, на мгновение парализовав его, и существо развоплотилось в мутный дождь из капель, стёкших на землю. Геральт не дал им собраться воедино снова — выставил руку, сложив пальцы в знак игни, шарахнул пламенем изо всех сил, и жижа зашипела, испаряясь, а вместе с ней стих нечеловеческий вопль. Геральт не стал дожидаться, пока из реки полезут собратья убитой твари. Вскочил на Плотву, вдарил по бокам и погнал по следам, чувствуя, как ярость уступает место холодному спокойствию. Он едва обращал внимание на боль в груди и плече — там, где его стегнуло щупальце, кожа онемела и мерзко пульсировала. Это было неважно. След на земле был чётким и ярким, как строки в книге, которая близилась к финалу. Рано ли поздно он нагонит их и заберёт себе то, что принадлежит ему по праву. На выезде из леса Геральта догнала ещё одна тварь, смахивающая на гигантского паука, которую он прикончил с большим трудом. И только потом понял, что ранен: онемение в плече сослужило ему плохую службу, и боль не чувствовалась совсем. Рукав быстро пропитывался кровью, и Геральт застонал от злости — придётся жрать «ласточку», перевязывать рану и упускать драгоценное время. Он скрипнул зубами, полез в мешок, достал всё необходимое и, оглядываясь, принялся за лечение. К тому моменту, как силы вернулись и рана немного затянулась, спустилась ночь, и лунный свет залил безмолвный лес. Следы вывели его на опушку. Перед ним расстилалась равнина, поросшая серебристой травой, на горизонте виднелись горы. Геральт напряг память, вспоминая карту, и остановился как вкопанный, когда его осенило. Чёрт подери. Как он сразу не догадался. Всё потому, что привычно пользовался разъезженными трактами, чтобы добраться до долины Каэр Морхен, а не плутал окрестными лесами. На карте, которую он помнил, территория к востоку всегда выглядела, как зелёное пятно без опознавательных знаков и дорог. Здесь не жили люди, и ведьмакам тут тоже делать было нечего. Геральт сжал в кулаке поводья Плотвы, шаря взглядом по равнине. Где-то там, за низкой чередой гор, высился Каэр Морхен. А к западу от него, если обогнуть озеро и пройти узким ущельем, стояла полуразрушенная сигнальная башня. В округе давно истребили всю нечисть, поэтому, если не считать Твердыни, это место было самым безопасным на равнине. Вряд ли Ламберт рискнёт сунуться в Каэр Морхен, но выбрать в качестве убежища башню — запросто. У Геральта сложилось ощущение, что Ламберт вообще не стремился скрыться или как-то запутать следы, он словно хотел, чтобы его обнаружили, просто не сразу. Тянул время, выигрывал часы… для чего? Что он хотел сделать с Лютиком? В голову снова вползли страшные мысли, завихрились чёрным водоворотом. Геральт стиснул зубы, подхлестнул Плотву и поскакал вперёд, надеясь, что не ошибся в своих предположениях. И успеет вовремя. *** В голове гудело и стучало, будто Лютика запихнули в огромный колокол и привязали к билу. Он заморгал, разгоняя туман перед глазами. От передоза аксия, которым его раз за разом оглушал Ламберт, хотелось блевать. И всё потому, что увидев чёрный вход в руины, Лютик впал в такую панику, что начал орать и отбиваться, даже будучи связанным. Он не слушал, что говорил ему Ламберт, рвался из пут и пинался, как сумасшедший, пока ведьмак не зарычал от ярости и не шарахнул его аксием от души. И сразу сделалось очень темно и очень спокойно. До этого момента. Очнувшись, Лютик осознал, что лежит абсолютно голый, прикованный за руки и ноги к какой-то твёрдой неровной поверхности. Он задёргался в нарастающем приступе паники, загремел цепями, попробовал заорать, но пересохшее горло выпустило наружу только жалкий хриплый писк. Ему дико хотелось пить. Муть перед глазами медленно рассеивалась, и из дрожащего марева постепенно появлялись предметы окружающей обстановки — серые каменные стены, грубые деревянные полки, уставленные склянками и мешочками, груда старых книг на столе под узкой прорезью окна… — Очнулся, — раздался спокойный голос. — Я уж думал, что переборщил. Лютик медленно повернул голову и упёрся взглядом в тёмную фигуру Ламберта. Ведьмак сидел на краю стола и улыбался. На нём не было привычных доспехов, только белая рубаха и тонкие кожаные штаны, заправленные в высокие сапоги. В руках он держал тонкую книжицу, на обложке которой расплывались чернильные пятна. — Пить хочу… — прошептал Лютик, с трудом сглотнув вязкую слюну. Ламберт встал, подсунул руку под его затылок и поднёс к губам кружку с водой. Лютик присосался к ней, захлёбываясь, и не отпускал, пока не выпил всё до капли. Головокружение и муть прошли почти сразу, осталось чувство лёгкой тошноты и ноющая боль в затёкшем теле. Он подёргал оковы и уставился на Ламберта. — Что всё это значит? — Тебе предстоит попробовать кое-что интересное, бард, — ведьмак поставил кружку на стол и помахал перед носом Лютика заляпанной чернилами книжицей. — Но об этом позже. — Он подошёл ближе и поднёс ладонь к лицу Лютика. Пальцы замерли, не касаясь кожи, и Лютик вдохнул горький, острый запах трав. Ламберт повёл рукой ниже, фантомным теплом обжигая тело, не трогая физически, но каким-то непостижимым образом заставляя Лютика страдать от этих невидимых прикосновений. — Геральт… — в отчаянии прошептал он, закрывая глаза. — Геральта здесь нет, — тихо сказал Ламберт. — И не будет… пока что. Мы всё успеем. — Что — всё?! — Тш-ш. Дай посмотреть на тебя. Такой… красивый. Нетронутый. Ни одного шрама, — пальцы Ламберта дрогнули, сжимаясь. — Геральта можно понять. Иметь тебя — одно удовольствие, бард, и ты это знаешь. — Хочешь меня трахнуть? — сквозь зубы процедил Лютик, с ненавистью глядя на ведьмака. — Ну, вперёд. У тебя же всегда стоит на связанных и беспомощных. Или тебе ещё кровь пустить нужно, чтобы наверняка? Ламберт укоризненно покачал головой. — Лютик, Лютик… Я уже говорил тебе, что не собираюсь покушаться на твою задницу. Пусть ею наслаждается Геральт… до конца дней своих. Если ты, конечно, окажешься способен прожить столько, сколько отпущено мутантам вроде нас. — С-сука, — Лютик задёргался и застонал от боли в натёртых, стиснутых железом запястьях. Ламберт рассматривал его с огромным интересом. — В тебе столько силы… Удивительно, во что она может превратиться, когда всё кончится, — он опустил ладонь на грудь Лютика, и тот дёрнулся, как от удара. — Твоё сердце бьётся как бешеное. Я забыл, что это такое. Но я знаю, как от этого избавиться. — О чём ты? — Лютик в ужасе поднял голову. — Геральт рассказывал тебе о своём детстве в Каэр Морхене? О том, как медленно и упорно его превращали в монстра? Об Испытании Травами, в котором выживают два-три мальчика из десятка? Думаю, ты кое-что об этом слышал. Детей начинали тренировать с восьми лет, до восемнадцати доживали лишь немногие. Тебе не кажется, что кое-кто взял на себя роль божества, ответственного за жизнь и смерть, прикрываясь благими целями — не дать исчезнуть профессии ведьмака, который, по иронии судьбы, должен защищать тех же самых детей в том числе? — К чему ты клонишь? — Я двадцать лет пробыл в изгнании, — Ламберт снял с полки флакон с какой-то зеленоватой жидкостью, задумчиво посмотрел на просвет. — За это время на Каэр Морхен напали, библиотека и лаборатория сгорели дотла. Божество утратило свою силу. Ведьмаков осталось очень мало. Я знал об этом и много размышлял, что будет, если все мы рано или поздно исчезнем с лица земли. Людям придётся самим сражаться с монстрами, и сложно предсказать, каков будет исход. — Надеюсь, что ты исчезнешь с лица земли первым, — мрачно отозвался Лютик. Ламберт со стуком поставил флакон на полку и повернулся к нему. — Рано или поздно это случится, мальчик мой. Поэтому я решил взять на себя обязанности… божества. Я по крупицам собирал разрозненные знания из разных школ, проводил эксперименты и записывал всё, что мне удалось проделать. Знаешь, я добился кое-каких успехов… — Экспериментов? Над детьми? Ну ты ублюдок… — Почему же над детьми? — усмехнулся Ламберт. — Моих знаний хватило, чтобы рассчитать количество ингредиентов для проведения Испытания над взрослыми. В этом плане я куда мягкосердечней нашего старого бога… — Он подошёл к Лютику и замер, глядя на него сверху вниз. — Знаешь, какие крики доносились из Зала Испытаний, когда проходила трансформация? Они до сих пор звучат у меня в ушах. Нет, Лютик, я не настолько жесток. Он улыбнулся, коснулся ладонью щеки Лютика, провёл большим пальцем по его губам, и бард рванулся, чтобы вцепиться зубами, но Ламберт отдёрнул руку. — Тихо, тихо… Успеешь ещё покусать. Надеюсь, теперь ты понял, к чему я клоню? — Пошёл к дьяволу, — выдохнул Лютик, сжавшись от осознания того, что его ждёт. Он не мог поверить. Он не хотел верить. Такого просто не может быть. Не должно быть! — Сколько ненависти… К сожалению, я не смог понять, как стирать память и эмоции в процессе трансформации. Тебе придётся смириться с этим и справляться самостоятельно. — Ублюдок… Почему я? Почему я, дьявол тебя задери? А… я понял. Мстишь Геральту, да? — Лютик оскалился в последней попытке вывести Ламберта из себя. — Как это подленько и по-бабски, не находишь? Он тебя послал тогда, вот ты и взбесился. Накатило, да? Пока ты не появился, Геральт был готов окончательно забыть обо всём — со мной, и ты решил устранить проблему. Только не пойму, почему бы тебе просто не придушить меня и дело с концом. Один хрен — он тебя убьёт, когда найдёт. Ламберт задумчиво побарабанил пальцами по губам. — В твоих словах есть доля правды. Если бы я любил его, это можно было бы назвать ревностью. Но проблема в том, что я его не люблю. Хочу — да. Вспоминаю о нём с удовольствием — да. Но что бы ты ни думал, это не ревность. Наоборот, я хочу сделать ему приятное, пусть поначалу он не поймёт. И не скоро с этим смирится. Но в конце концов… — Дьявол! — Лютик треснулся затылком о твёрдое ложе. — Ненавижу тебя. Ненавижу, сука. — Мне повезло, что я встретил тебя, Лютик, — Ламберт холодно улыбнулся. — Если ты умрёшь, Геральт убьёт меня. Или умрёт сам… тут уж как судьба распорядится. Но если ты выживешь, — он склонился ниже, обдав лицо Лютика тёплым дыханием, — то я сделаю ему величайший подарок. Ламберт умолк на мгновение. Его глаза вспыхнули ярким золотом. — Я сделаю величайший подарок всему человечеству. Охваченный ужасом и отчаянием Лютик бешено забился, закричал, увидев, как к губам приближается горлышко пузырька, наполненного тёмной густой жидкостью, сжал зубы, но Ламберт стиснул его подбородок, зажал пальцами нос, и Лютик невольно открыл рот. Подавился пряной горечью, хотел выплюнуть, но ладонь жёстко накрыла губы, и Лютик глотнул. И почти сразу всё закружилось в чёрном водовороте, затягивающем в бездонную пропасть. Замелькали золотые вспышки, засверкали острые молнии, из тьмы вытаяло бледное лицо Геральта с плотно сжатым ртом и погасшими глазами, и тело пронзила боль — от кончиков пальцев до ступней будто рывком сдёрнули кожу. Лютик заорал, но из горла не вырвалось ни звука. Он кружился и падал в этой тьме, пытаясь поймать призрачную руку, протянувшуюся из ниоткуда, но пальцы соскользнули, и его затянуло в бешеный грохочущий вихрь, сотканный из боли, страха и отчаяния. Он не даст мне умереть, мелькнула последняя связная мысль перед тем, как сознание схлопнулось в чёрную точку, и всё исчезло.