look into your eyes with hope, Chuuya-kun.

      Осаму радостно вздрагивает и всматривается в висящий календарь. Сегодня то число, которое юноша специально обвел в красный кружочек. Сегодня двадцать девятое апреля. Судя по информации, которую Дазай кое-как и кое-где откопал, именно в этот день у Накахары день рождения. Пускай они и не знакомы так долго, но все равно у Дазая возник невероятный план, исход которого с огромной вероятностью, понравится рыжему. Ну, он по крайней мере надеялся, что его любовь оценит подарок. Фёдор был в легком недоумении с самого утра, ведь беднягу подняли с теплой постельки и сразу начали просить дать машину прокатиться, ну всего на денечек. Он, конечно, был не против, но только в том случае, если он поедет вместе с ним. — Тоже мне друг называется! — но в конце концов после своего долгопролитного нытья, соглашается. А Достоевский как никак за рулем.       Только они приехали к дому, как Осаму мигом вышел из машины и…подпрыгнул на чёртову крышу подъезда, сначала ловко взабравшись на железный забор, а затем также проворно, слегка поцарапавшись о бетон кровли, взбирается наверх. Окно снова открыто. Слава богам. — Дост, — громким шепотом произносит Дазай и тем заставляет своего соседа, вздохнув, выйти вместе с огромным букетом. Первый подарок благополучно передали и самоубийца взбирается на окно и проходит в подъезд. — Будто из цирка сбежал, честное слово, — под конец, цокая, выдает Фёдор и обратно садиться в машину.

***

      Стук, за ним второй и Осаму вновь отходит на этаж выше и ждет реакции на лежащий перед дверью букет. Ждёт минуту, вторую. Ответа не последовало. Вот только Дазай хотел пройти и постучать ещё раз, как заветный замок издает громкий и отчетливый звук. Самоубийца прячется, лишь выглядывает из верхних поручней. Из высокой двери выходит именниник, который вновь по-детски удивляется, улыбается и снова ищет глазами жертву. Но в этот раз попадает прямо в яблочко, встречаясь его взглядом со взглядом кавалера. — Нашёл, — с улыбкой отчеканивает парень.       Пока Чуя перемещает букет в вазу, Осаму ждет того на пороге дома, слегка нервничая. Рыжий передвигался по дому тихо, стараясь, кажется, не разбудить кого-то? Правильно же Дазай понял, вспоминая тот детский голосочек? — Теперь, можем идти.       Только вот, они могли бы пойти дальше по плану шатена, если бы не Достоевский, которого Накахара так «неожиданно» узнал, и Фёдор решил с ним немного переговорить. В итоге в машине осталось двое мужчин. Чуя и Осаму. Так куда же делся сосед? — Достоевский… мой старый знакомый, — говорит Накахара присаживаясь на переднее место, застегивая ремень безопасности, — он побудет недолго у меня дома вместе с… — Знаю, знаю, с твоим ребёнком. Ты чего ж так стесняешься этих слов, м? Я тебя и таким приму, ты же сам знаешь, коротышка. Как его хоть зовут?       У Дазая настроение было хорошее. Вот он и кидался забавными оскорблениями в сторону своей любви. — Во первых: это она. Кёка. Она моя сестра. Дазай слкгка прихуел и покраснел, отвернувшись. — Я…извини! Я не знал о подробностях! Прости, пожалуйста, я же…ну…не специально… — Да не парься ты, — выдохнул тот, — все в порядке. Удивительно, что ты вообще подумал, что я в свои двадцать два имею на плечах такую ношу. Приму за комплимент. — А, хорошо! Кёка красивое имя. Невтерпеж уже с ней познакомиться!       Шатен лишь продолжал улыбаться. Ведь он знал их последующий, очень захватывающий план.       Океанариум.Очень большое и невероятно красивое место. Чуя с большими усилиями выиграл эту огромную чёртову акулу. А она такая мягкая! Осаму удивлялся с того, что такое злое маленькое чудо можно раздобрить мягкой игрушкой. Ну разве это не мило? Они провели в этом месте ещё пять часов. Всё это время Накахара обожал смотреть на больших акул, на скатов, на маленьких рыбешек и в конце концов милых дельфинов! Осаму же предпочел сектор с крабами и ракообразными. Ну почему же его так они вдохновляют? Ай, Бог знает, главное, что оба остались довольными, но… безумно голодными.       Следующим по плану был ресторан, но Дазай просто вычеркнул его из своего плана и перешёл к следующему.       Дома они оказались уже под вечер и шатен, заказав еды на довольно-таки приличную сумму, принес из кухни в спальную ещё один подарок. — Это же элитное, чёрт возьми, вино, его хер где купишь! — восклицает Накахара и излучает неописуемое счастье, прикрывая рот рукой. — Да, а для тебя, моего дорогого, я нашёл где купить и купил, — Осаму улыбается как довольный кот сметане и спокойно разливает вино по двум бокалам.       Пока они выпьют один бокал, другой, пройдет немало времени, а запыхавшийся доставщик еды уже готов выебать ебанную кнопку, лишь бы ему открыли, расписались, и он мог спокойно уйти. Простоял бедняга так еще пять минут, как Дазай открывает дверь, с пылающими щеками улыбается, благодарит за ожидание, расписывается и закрывает дверь, пока этому парню не попались на глаза алые пятна на шее самоубийцы.       Еда стоит на столе, и, трапезничая, Чуя рассказывает какую-то интересную историю из жизни, связанную с тем, как изменилась жизнь с появлением сестры. По пьяни, он, наверное, всё расскажет, если потребуется. — Так вот значит… эта сука, — икнул мужчина и выпрямился, — я любил её, а она…она ушла к другому, взвесив на меня нежеланного ребенка. Ой, блять, Митчелл, Маргарет Митчелл, как же давно я хочу ей въебать за все её поступки, как она обращалась с Кёкой. Если бы нас не связывала эта… родственная цепь, то поверь, уж поверь, блять, мне, я бы ей голову прострелил, а органы сдал на донорство. Ух сука… И тут внезапные объятья со спины. Ох, ой. — Она и впрямь сука, соглашусь, она была не достойна тебя. Девочке очень даже повезло, что ее передали брату, такому заботливому…доброму…       Вовремя Чуя приостановил свою трапезу, так как тут же Осаму полез не просто в привычных теплых обнимашек с легкими поцелуйчиками в щечки, а в ебучую дрочку, стимуляцию руками и ну, напоследок, анальным сексом вместе с клубничным холодным лубрикантом, презервативом (а то и презервативами, кто знает…), яркими засосами и сладкими укусами. Ночка просто на ура. — С днем рождения, моя любимая лисичка, — Дазай поглаживает рыжие пряди Чуи, уткнувшегося в его грудь и тихонько посапывая, — я тебя люблю.