***
Миллис и Мэлори сидели в семейной гостиной и вышивали. Болтая о разных семейных вещах, старшая графиня рассказывала о временах своего детства, отрочества, молодости: — А я тебе рассказывала историю о графе Люкрисе? — со смешинкой в голосе спросила женщина. — О том, когда мне было тринадцать: он пробрался на бал, хотя, как я слышала, он был наказан. — Нет, матушка, не рассказывали, — ответила Мэлори. — Но, кажется, всю суть Вы мне уже поведали, — усмехнулась девушка. — Ох, и вправду! — ахнула та, но, похоже, не расстроилась от того, что не сможет рассказать эту историю в деталях. — Да, забавный мальчишка был. — Матушка, Вы не рассказывали, что же с ним произошло, — заметила девушка-никстер. — Вы часто рассказываете что-то из детства, он часто бывает в Ваших рассказах, но сейчас, как я понимаю, его уже нет в живых… Госпожа Миллис тихо вздохнула, но даже несмотря на это продолжала улыбаться и вышивать какой-то узор. — К сожалению, это так, — подтвердила слова дочери графиня. — Никого из его рода больше не осталась, он единственный был у графа и графини Люкрис… Я слышала, он погиб на дуэли. Всегда был буйным и не сидел на месте, наверное, это его и погубило… Что ж поделать, в нём текла кровь блаксмита, а у всех представителей этой расы весьма трудный нрав. Мэлори удивлённо взглянула на мать, отрываясь от вышивки крючком. — О чём Вы, матушка, мне казалось, Серсай Люкрис был никстером, — опешевши произнесла девушка. — Да, он был никстером, но ведь не чистокровным, — ответила Миллис, видимо, поняв, что кое-что рассказать удастся. — Помнишь, я говорила, что Серсай мог бы стать моим женихом, но твои бабушка и дедушка были против? Дождавшись кивка от дочери, графиня продолжила рассказ. — Так вот, всё дело было в том, что старший граф Люкрис взял в жёны безродную девушку, тем более с нечистой кровью, — положив вышивку на колени, женщина взяла небольшую чашку с чаем, которая стояла на небольшом столике рядом с креслом. — Плохо уж помню, то ли дед её, то ли прадед, был блаксмитом. Женщина сделала глоток чая, а после снова поставила его на стол. Мэлори чуть нахмурилась, слушая объяснения матери. И как графу позволили взять в жёны такую девушку? — Матушка, неужели никто не был против их союза? — заинтересовано спросила она. — Так сложилось, что граф Люкрис остался один в семье, если кто и был против, то только общественность. Думаю, многие семьи были бы не против отдать своих дочерей за чиновника, владеющего судебной властью. Удивительно, что король согласился признать этот брак… — графиня задумчиво посмотрела в камин. — Кто знает, возможно, если бы граф взял в жёны знатную даму и у них родился бы наследник, может, я бы и не вышла за графа Гульера, — вернувшись к вышивке, женщина продолжила: — Но я рада, что всё сложилось именно так, как оно есть сейчас. Слова матери заставили на мгновение задуматься. Ей всегда казалось, что ей очень повезло родиться в такой хорошей и любящей семье, что её родители всегда очень любили друг друга. — Матушка, не уж то Вы любили Серсая Люкриса? — осторожно спросила Мэлори. — Да где уж там, — усмехнулась женщина. — Не спорю, он был весьма милым и озорным юношей. Думаю, мы даже были многим похожи, но я никогда не испытывала к нему любви… — с грустной улыбкой проговорила Миллис, а потом заговорщически оглянулась на дверь. — Знаешь, даже когда я уже была помолвлена с твоим отцом, мне не раз приходили письма от графа Люкриса со стихами. Уж очень хороший был у него слог! Он никогда не публиковал свои произведения в массы, писал только для близких ему людей, друзей, — погружаясь в воспоминания, проронила. — Я вряд-ли найду те письма… — Он был поэтом?! А что же он писал, о чём? Что было в тех стихах, которые он присылал? — Много разного: от шутливых прибауток, до романтичных белых стихов. Если у меня были какие-то чувства к нему, то только лёгкая симпатия, которая подпитывалась схожестью характеров, — с ностальгией в голосе произнесла женщина. — Он был по-настоящему добрым малым, хотя и с трудным характером. Его трудно было назвать графским отпрыском, он, скорее, походил на деревенских мальчишек… Хотя, насколько я помню, Серсай был дружен с простыми людьми, иногда даже казалось, что он проводит с ними больше времени, чем с нами. Мэлори совсем отвлеклась от вязания и принялась слушать мать. Временами, молодой леди даже хотелось увидеть мать в молодости. Интересно, будь они ровесницами, они бы подружились? По рассказам отца, Миллис была весьма боевая… — Сейчас бывшие земли графа Люкриса принадлежат кому-нибудь другому. Хм, надо будет узнать, кому же они сейчас принадлежат, ради интереса, — заявила старшая графиня, отпивая из чашки. — Матушка, а господин Люкрис и отец хоть немного похожи? — спросила Мэлори, поправляя шаль на плечах. — Ох, что ты, нет, они ни капельки не похожи! — всплеснув руками, ответила Миллис. — Серсай всегда был очень темпераментный и взбалмошный, а Лот совсем другой, он всегда здраво и рассудительно принимал решения, не лез в конфликты, почём зря не махал мечом, — она немного наклонилась вперёд. — Не говори отцу об этом, но в молодости я даже считала его немного скучным, — словно маленькая девочка, женщина-никстер прикрыла рот ладонью. — Но сейчас я рада, что всё сложилось так. Не думаю, что Серсай мог бы стать примерным мужем… Хотя, ведь даже я со временем изменилась, кто знает, как бы сложилась судьба. Казалось, женщина ненадолго ушла в себя, вспоминая былое и думая о том, как бы всё могло быть. Мэлори задумалась над словами матери. Если бы всё сложилось по другому… Если бы граф Люкрис-старший взял в жёны достойную дворянку… Если бы Серсай был чистокровным графом… Если бы матушка не вышла за её отца… А если бы Дэзиар был урождённым законным дворянином?.. — Но, нужно помнить, что если бы наша жизнь сложилась по-другому, то и мы были бы совсем другими, — слова матери вырвали Мэлори из её раздумий. — Я думаю, что нам стоит довольствоваться тем, что мы имеем, радоваться тому, что нам преподнесла Фаэрунда, иль какой другой бог. Чтобы окончательно избавиться от порочных мыслей, девушка-никстер тряхнула головой, снова принявшись за вышивание. — Кстати, откуда у тебя эта шаль? — заметив непонятно от чего насупившуюся дочь, спросила Миллис. — Это Вайлар тебе подарил? — Да, матушка, — подняв взор на мать, произнесла Мэлори, теребя краешек ткани. — Он мне её прислал в последнем своём письме, а потом уже и сам приехал. — Это замечательно, — кивнув, ответила женщина. Повисло недолгое молчание. Казалось, что обе графини погрузились в свои думы. Только треск дров в камине нарушал тишину, поселившуюся в комнате. — Матушка, — тихо нарушила тишину Мэлори. — Отец разрешит ездить с ним на площадь Согласия? Женщина задумчиво посмотрела на дочь, будто бы впервые её видела. Мэлори на мгновение стало не по себе, но всё же ей было интересно, что же они могли решить, а может, наоборот, в чём не согласны. — Милая, мы очень беспокоимся о тебе, — аккуратно начала Миллис, будто бы пытаясь нащупать твердую почву. — Я понимаю, как это важно для тебя, для вас обоих, но для нас также очень сильно важна ты. Не хотелось бы лишать тебя радости ездить туда… Мы разговаривали об этом, но пока что не пришли к какому-то согласию. Мэлори кивнула, пряча взгляд. Наверное, не стоит сильно давить и просить мать переступать через себя только чтобы заполучить то, что хочется. Это было бы неправильно и эгоистично со стороны дочери. — Может быть, стоит попросить кого-нибудь присматривать за тобой… — эти слова стали светом для юной графини. — Чтобы Лот мог не беспокоиться о твоей безопасности и в то же время заниматься важными делами. Я заметила, вы с господином Дэзиаром нашли общий язык, — луч света пропал и вместо него на плечи Мэлори свалился большой камень. — Он благоразумный юноша и уже не раз помогал тебе и твоему отцу, думаю, я предложу такую альтернативу твоему отцу, — задумчиво проговорила Миллис, не осознавая, какую бурю эмоций вызвала у дочери. Если Мэлори сейчас начнёт просить мать не делать этого, это будет странно и подозрительно, тем более когда их близость уже заметили. — Я буду рада иметь возможность снова посещать храм, — неопределенно ответила девушка. Почему-то девушке казалось, что отец вряд ли будет рад такой инициативе — оставлять свою единственную и горячо любимую дочь на присмотр какому-то неизвестному жрецу… Пусть который уже не раз им помогал. Когда речь шла о Вайларе, то всё было совсем по-другому, да даже там граф с сомнением и трудом отдавал своё дитя на его попечение. Вновь повисшую тишину прервал стук в дверь. Миллис подала голос, разрешая войти пришедшему. В дверях появился граф Гульер, а за его плечом стоял молодой граф Бруджальский. Оба графа после ужина остались обсудить какие-то политические и важные дела, которыми ни Мэлори, ни Миллис не были заинтересованы, а две графини решили посидеть, выпив по кружке чая. Похоже, что двое мужчин закончили разговоры и решили присоединиться к леди.***
— Так рано? — удивлённо спросила Мэлори на заявление будущего супруга о скором отъезде. — Что поделать… Я уеду утром, через два дня, — уточнил граф Бруджальский. — Мне нужно многое рассказать отцу. К тому же, мне почему-то кажется, что он не в восторге от того, что я приехал к Вам сразу же после своей поездки, — горько усмехнулся Вайлар. — Ох, извините, — опустив глаза, промямлила Мэлори. Решив прогуляться после завтрака, молодая пара вышла в сад. Наверное, уже совсем скоро это место станет для них символичным и важным. Молодая графиня взяла зонтик, чтобы защититься от палящего солнца, которое с самого раннего утра ярко сияло на голубом безоблачном небе. После тихого извинения, девушка почувствовала, как юноша с нежностью берёт её за руку. — Вам не за что извиняться. Я сам прискакал сюда, — поглаживая большим пальцем нежную кожу руки, проговорил граф. — Я сам разберусь со своим отцом… Не волнуйтесь, — не удержавшись, Вайлар притянул не ожидавшую этого Мэлори к себе. — Совсем скоро нам уже никто и слова сказать не сможет… Ахнув от неожиданного действия своего жениха, Мэлори чуть было не уронила зонтик. Она почувствовала, как граф нежно целует её в щёку, прижимая к себе ещё ближе. Зажмурившись от удовольствия, словно кошка, графиня поддалась устам молодого человека. Казалось, будто бы они оба забыли о том, что их может кто угодно увидеть.