***
После дня в приюте, когда Юлик самым наглым образом оставил его, прошло несколько дней и с того момента от волонтера ни весточки. Кроме последнего его сообщения в телеграмме: «У меня дела, извини, надо срочно ехать», которое Руслан оставил без ответа. Сам он не писал и не звонил, думая, что дела видимо затянулись, и когда парень разберется с ними, наверняка скажет Тушенцову. Расскажет, что там случилось, все ли он уладил. А если нет, они вместе обязательно разберутся. Тогда Руслан прогуливал школу и шлялся по улицам в одиночестве и сам не заметил, как ноги принесли его к дому Онешко. Он пораскинул мозгами и решил зайти в гости. — Руслан? — удивился Юлик, открывая дверь. — Ээ… проходи? — неуверенно сказал он и пропустил друга в квартиру. Бима снова затявкала и подбежала к гостю. Он присел на корточки и почесал ее за ухом. — Как там твои дела? — спрашивает он и снимает кроссовки носком о пятку. — Какие… Ааа. Все нормально. Онешко выглядит подавленным и рассеянным. Руслан с подозрением поглядывает на него. Может, у него и не было никаких дел? Они проходят в комнату парня. Юлий усаживается на кресло за рабочий стол. Руслан натыкается взглядом на доску с фотографиями, и его голову посещают худшие предположения. Может быть, мама Юлика приехала? Или умерла? Или с кем-то из ребят что-то случилось? Что может произойти такого, о чем бы Онешко не хотел рассказывать? Тушенцов садится на нечто между пуфиком и табуреткой со стороны стены, перпендикулярно к столу друга. Юлик хмурится и ерошит волосы. — А что за дела то были? — невинно спрашивает младший и наклоняется вперед ближе к Юлику. — Нуу… — Блять, Юлик, не пизди, — он сам хмурится и откидывается обратно к стене. Онешко злится. Вскакивает со стула так резко, что тот отъезжает к шкафу. — А я друзьям и не вру, — с желчью отвечает он. — Что ты имеешь ввиду? — не понимает он, но ему это определенно не нравится. Юлий говорит быстро много и возмущенно. Его взгляд злой и обиженный. Руслан абсолютно теряет всякое понимание. — Юлик, сядь, успокойся, пожалуйста. Я нихуя не понимаю. Вопреки своему взвинченному состоянию, он послушно садится на кровать и говорит уже более спокойно. — Почему ты не рассказывал мне, что у тебя есть девушка? Почему я не знал, что ты влюблен? — этот вопрос звучит особенно отчаянно, и все эти слова даются ему как-то с трудом. — Я что, недостаточно близкий друг для тебя? А вот это уже вносит какую-то ясность. Самую малость. Один от миллиона. Руслан открывает рот, словно хочет сказать и снова закрывает. — Для начала, ты не прав, ты… друг для меня. Очень близкий, — он недовольно хмурится. Даже не представляешь, насколько. — И какая еще дев… — начинает Руслан, но на его телефон приходит оповещение. — Сейчас, — он лезет в карман и достает телефон. Тушенцов читает сообщение от Насти и с каждой секундой нервничает все больше. — Руслан? Он теряется и проводит ладонями по лицу. Выходит в центр комнаты и видимо включает голосовое. Женский плач и неразборчивая речь доносится из динамика. И он уже несется к двери — Прости, мне нужно ехать. Буду охуеть как благодарен, если вызовешь мне такси. Юлик думает пару секунд, бросает «подожди» и через минуту стоит одетый, с ключами и телефоном в руках. — Думаю, на моей будет быстрее.***
Они быстро едут по дорогам, объезжая и подрезая машины. Пару раз проскакивают на красный. Тушенцов вдвойне волнуется, потому что на одной стороне его панический страх автомобилей и аварий, а на другой звучит плач его лучшей подруги и его просто разрывает. Он вжимается в кресло и почти залпом выпивает бутылку энергетика, что нашел в бардачке. Юлик одним взглядом говорит «все будет хорошо». Но даже это его не успокаивает. Не успокаивается он и тогда, когда выходит из машины и видит перед собой здание Настиной школы. Он проходит через металлоискатель, у охранника вполне ожидаемо не вызывает подозрений. «Какой этаж» — печатает он и пару минут глупо мнется на лестнице, ожидая ответа. Перешагивая через две ступеньки, он оказывается на нужном третьем этаже. Он оглядывается, чтоб не встретить каких-либо учителей или техничек. Но очевидно, ему сегодня не везет. — Молодой человек, почему не на уроке? — окликают его сзади. Руслан думает, что вот настал тот день, — он воссоединится с родителями. И никто так никогда и не узнает, что он любил Юлия Онешко. Он оборачивается и видит перед собой крупную взрослую женщину лет сорока с рыжими волосами и темными отросшими корнями. У нее серьезный голос и строгий взгляд. Наверняка, завуч. Вот же ж повезло, блять. — Я в туалет. — В туалет? Что-то я тебя не узнаю, — придирчиво смотрит она — Новенький? — Да. Десятый «А». — Десятый «А»? Первый раз слышу. Надо будет у Марины Алексеевны спросить, почему мне не доложили. Как тебя зовут? — Коля Соболев, — отвечает он, женщина кивает. Руслан хочет уйти, но его вновь окликают. — И да, юноша. Самовыражение — это очень хорошо, но оставляйте его за пределами школы, — говорит она, тыкает в его худи и уходит. — В следующий раз вызову родителей. Он выдыхает, держась за сердце, когда учительница скрывается за дверью кабинета дальше по коридору. Парень заходит в туалет и Настя кидается ему на шею. Она все еще плачет. Руслану интересно, возможно ли так долго плакать, но он решает спросить это потом. А сейчас он гладит ее по спине и говорит, что все хорошо. Теперь хорошо. Юлик был прав. Они торопливо выходят со школы и волонтер, увидев их, открывает дверь и садится в машину. Ребята садятся на заднее сиденье, и девушка все еще заливается слезами. Руслан гладит ее по голове и просит, чтобы она хоть что-то объяснила. Но та лишь икает и всхлипывает не в состоянии говорить. Она прижимается к другу, и его толстовка спереди уже вся мокрая. — Насть, ну чего ты. Все же уже закончилось. Ты не в школе, тут, с нами в безопасности, — говорит он, протягивая ей носовой платок. Удивительно, но Настя и правда совсем немного успокаивается. Отстраняется от Руслана, пьет воду и вытирает лицо. — Марьяна, — говорит Шпагина, заглядывая другу в глаза. — Она сказала, что я… что мы… — говорит Настя и снова находится в истерике. Парни переглядываются. — Не надо, мы поняли, — говорит Руслан и снова обнимает ее. Настя ровно садится на сиденье, и ее глаза расширяются в удивлении. Она будто только сейчас замечает парня на месте водителя. — Юлик, — слегка улыбается он и протягивает руку. — Настя, — робко отвечает она, пожимает руку и закрывает лицо ладошками. Боже, какой позор. Перед незнакомым человеком в таком виде! — Спокойно. Он свой, — заверяет ее Тушенцов и в его голосе какая-то гордость. Юлик ему улыбается и они пару секунд неотрывно смотрят друг на друга, что Настя чувствует себя лишней. — У тебя ничего такой вкус, — шепчет она гнусаво. — Я даю благословение. Руслан улыбается и снова бросает взгляд на волонтера. Вкус у него действительно, ничего такой. — Кто-то распустил слух, что мы встречаемся, — внезапно серьезно заявляет девушка. Почему ты не рассказывал мне, что у тебя есть девушка? Почему я не знал, что ты влюблен? Я что, недостаточно близкий друг для тебя? — Я даже знаю кто, — говорит Онешко и автомобиль трогается с места.***
Больно. Потому что Руслан зол, пиздец как. Потому что он впервые за долгое время испытывает желание избить, ударить, причинить боль. Потому что они слишком много пережили, неужели этого недостаточно? Потому что у Насти все еще красные от слёз глаза. Потому что она этого не заслуживает. Он, Руслан, его мучайте сколько угодно, уже плевать. Но Настя… У нее под рукавами большой толстовки на руках белые полосочки и он практически чувствует ее горечь. Будто это его руки, и с каждой ее прозрачной слезой эти шрамы расходятся, превращаются в свежие и кровоточат. Потому что Юлик, в которого он влюблен, дает Насте таблетки валерьянки и отчаянно просит перестать плакать, когда она снова пытается рассказать случай в туалете и держится за щеку. Потому что он останавливает взбесившегося Тушенцова и на его «Я хочу кому-нибудь въебать» серьезно отвечает «Можешь мне». Потому что он сам рассказывает о том случае на лестнице очень эмоционально. Называет ту девушку словами, о существовании которых Тушенцов и не подозревал. Он настаивает, что пойдет с ними, потому что якобы только он помнит тех детей. Но на самом деле просто переживает, будто это его проблема тоже. Они быстро заходят в здание приюта и взбегают по лестнице. На втором этаже они выдыхаются. Бегать по лестницам — не лучшая идея. Онешко один заходит в актовый зал, пока Настя и Руслан ждут его за дверью. Волонтер пробегается глазами по помещению и видит девочку, ту, что не с противным голосом. Он за считанные секунды пересекает зал и вот уже стоит рядом с ней. — Где твои друзья? — спрашивает он ровно, без всяких «привет» и «скажи пожалуйста». — Какие друзья? — Те, с которыми вы пускаете сплетни, — говорит он спокойно, всеми силами сдерживаясь, чтоб не кричать. Она ведь ребёнок и едва ли виновата. — Я не сплетничала! Это все Коля и Вика! — говорит она, пытаясь защититься. — Я им говорила! — Я рад, что ты тут ни при чем, — с сарказмом отвечает он. — Где эти твои Коля и Вика? — Они наверху, в сорок первой. Юлик кивает ей на дверь и настойчиво просит проводить его. Они выходят из актового зала, и девочка пугается, видя перед собой Настю и Руслана. — Привет! — нервно отзывается она. — Я не говорила гадости про вас! И уже сказала Юлию Александровичу, что не причем! Но ребята игнорируют ее. Они все идут по коридору и поднимаются на лестницу. Руслан узнает в ней ту самую девочку с хвостиками. Что ж, он ни капли не удивлен. — Я была против этой затеи и даже сказала, что вы милые и хорошо смотритесь! — вновь затараторила девочка. — Мы не вместе, — угрюмо ответила Настя. — Оу. А почему тогда вы… — Не твое дело, — так же апатично отзывается она. — А что вы сделаете ребятам? — вновь назойливо интересуется она. — Выбьем зубы, заставим их съесть, сломаем руки, засунем паяльник в жопу и вырвем язык, чтобы гадости не говорили, — серьезно говорит он, а на последних словах оборачивается на бледную от страха девочку. Юлик и Настя одновременно бьют его по плечам с двух сторон: — Руслан! — Ладно, возможно без паяльника. И когда в конце коридора виднеется нужна дверь, Юлик вдруг останавливается. — Справитесь без меня? — спрашивает он у Руслана и Насти. Девушка кивает, и он спускается на пару ступенек, когда пацан останавливает его за руку. — Ты куда? — говорит он, не разжимая ладони. — Только не твори хуйни, — усмехается, мягко освобождает свою руку и уходит. — Руслан, идешь? — зовет Настя, когда он все еще стоит на лестнице и смотрит на удаляющегося друга.***
Девочки стоят в стороне, когда он стучит в белую крашенную дверь, и вскоре на пороге стоит Коля Соболев. Тот самый, что ненавидит Руслана несколько лет и натравил на него своих прихвостней несколько месяцев назад. А теперь выясняется, что он распустил этот идиотский слух и слил фотки. Руслана даже не интересует, что Соболев тут делает и где его подружка Он сжимает кулак и уже замахивается, но парень быстро отходит в сторону. — Ать, а чего такой злой? — уворачиваясь, с улыбкой сказал Соболев. Тушенцов двинулся на него вперед, оттесняя вглубь комнаты. — Ты сфоткал? — говорит он, когда парень упирается спиной в подоконник и дальше толкать его некуда. — Нет, — отвечает он ухмыляясь так, что хочется стереть эту улыбочку. — Не пизди. — А что мне будет? — наглеет парень, уверенный в том, что его не ударят. «Приют, на каждом этаже воспитатели, через каждые метр — детская комната» наверняка думает Соболев. Ведь он тут не живет, а так, приходит поебывать девочек. Но Руслан то знает, что сегодня суббота, неофициально прозванная в приюте «днем похуизма». И что все воспиталки сидят в самом низу пьют чай за кулисами актового. И никто на их крики не придет. Тушенцов хватает его за воротник рубашки и тем самым чуть душит. Коля сглатывает и больше не улыбается. Руслан вспоминает ту боль и обиду, что он чувствовал, когда его бил один из друзей Соболева. — Говори, — шипит Тушенцов и впечатывается кулаком в его живот. — Я, — тут же сдается парень, сжимая зубы. Но поощрения за это не получает и второй удар приходится ему в лицо. Коля, держась за глаз, летит на Руслана, сшибает его собой, и они падают на пол, вцепившись. — Почему ты такой уебок? — кричит Руслан и бьет парня снизу в челюсть. — Я сфоткал вас и слил всем тоже я. И придумал с Марьяной все слухи, — смеется парень и с его рта течет кровь со слюной на светлую футболку Руслана. Коля вцепляется ему в шею и сильно сжимает. Воздуха не хватает, Руслан бьет наугад, но не попадает. Пытается оторвать его руки, но хватка слишком крепкая и все перед глазами плывет…***
Когда он просыпается, видит только белый потолок в побелке. Голова гудит, и он стонет от боли. Парень лежит на чем-то мягком, но не настолько чтобы быть кроватью. Преодолевая боль, он поворачивает голову и видит перед собой белые стены, старый голубой крашенный шкаф с лекарствами и большое окно. Как же он сразу не узнал это место. Медпункт. Раньше он стабильно бывал тут раз в месяц, но к счастью, в последнее время в его жизни драк стало меньше. Он садится на кушетке и та противно скрипит. За стенкой кто-то закопошился, и на пороге появилась невысокая женщина. — Драсте, Татьяна Афанасьевна, — говорит он, морщится от боли и держится за затылок. — Здравствуй, Тушенцов! Давно не виделись! — восклицает она, упирая руки в бока. — Очнулся, как самочувствие? — Такое себе. Она подходит к нему и светит фонариком в глаза. — «Такое себе»! — передразнивает она. — Помнишь, как об пол головой своей пустой приложился? Руслан мысленно копается в недавних событиях и действительно припоминает. Соболев, потом дикий Соболев летит на него, Руслан ударяется головой о пол, но не обращает внимания. Потом его душат и все. Дальше пустота. Кажется, он слышал какие-то крики перед тем как потерять сознание, но это не точно. — Не тошнит, голова не кружится? Шум в ушах? Понимаешь вообще о чём говорю? — торопливо говорит женщина и водит туда-сюда перед его лицом указательный палец. — Да, когда вы не так быстро говорите, — усмехается он. — Голова немного болит, а так все хорошо вроде. — Хорошо, что все хорошо! — сообщает она с теплой улыбкой. Руслан смотрит за ее спину, где стоит Онешко. Тушенцов не отрывает от него взгляд и боится моргать, думая, что он тут же исчезнет. Что он все сильно таки приложился головой, и ему теперь мерещатся всякие Юлики. Сам волонтер в это время проходит в кабинет медпункта. — Ты как? Минуту назад все было хорошо, а теперь он не уверен. Дыхание сперло и сердцебиение участилось. Может, стоит сказать об этом медсестре? Может, это симптомы серьезной болезни и он скоро умрет? Потому что по ощущениям так оно и есть. — Вот видишь, Юлий! Очнулся, жив, здоров! — всплеснула женщина руками. — А ты уже весь испереживался. Руслан никогда не видел, чтобы Юлик краснел и смущался, но зрелище это было донельзя забавное. — Не переживал я, — слабо возразил он и почесал нос и резко перевел тему. — Настя в своей комнате отдыхает. Хочешь зайти? — Да нет, пусть спит. А что вообще случилось? — Ты отключился ровно в тот момент, когда я уже пришел с воспитателями и Татьяной Афанасьевной. Его оттащили от тебя, выебали ему моз… Прошу прощения, — спохватился он, вспоминая, что они не одни в этой комнате. — Провели с ним беседу в общем. Они слышали его чистосердечное признание о том, что это все он, я и Настя дорассказали детали. Всех виновных пообещали наказать и доложить в школу Насти. Ибо у них там с этим строго оказывается. Короче, справедливость на нашей стороне! Подросток почувствовал такой прилив радости и тепла, что не удержался и бросился другу в объятия. — Это получается, ты специально пошел за воспиталками? — дошло до него, когда он неловко отпрянул. — И за медсестрой. Я сказал тебе, не твори х… фигни! Знал, что ты меня не послушаешь! — возмущался Юлик. Руслан обувался, и они уже собрались уходить. — Но так ведь даже лучше для нас получилось, — усмехнулся он. У волонтера были такие яростные глаза, что не оставалось сомнений, если бы не состояние Тушенцова, подзатыльник бы точно получил. — Везучий ты парень, Руслан. Но дурак, — хохотнула медсестра. — Ты уж за ним присматривай, — сказала она Юлику на прощание. Юлик, так же смотря в глаза Руслана, усмехнулся. — Я присмотрю. Не сомневайтесь, — и собственнически закинул руку на его плечо. — Че это за ухмылка? Че это значит «я присмотрю»? — смеясь, возмущался Тушенцов. — Отвечай! Медсестра с улыбкой смотрела вслед уходящим парням, и всю дорогу, пока они шли до выхода плечом к плечу, смех в коридоре не смолкал.