Корусантские крысоловы

      Беспин, Облачный город       — Как ты, принцесса? — спросил Хан, пока Чубакка усаживал его на койку в камере.       Лея нервно пожала плечами — как, вот как объяснить, как она сейчас себя чувствует? Ночной разговор утром стал казаться миражом, плодом усталого сознания: Вейдер — оказавшийся человечным; такие непогрешимые и преданные идее лидеры Альянса — которые таили так много грязи в своем прошлом и настоящем; кристально чистый идеал Старой Республики — на деле бывший лишь мороком, за которым прятался кошмар, не уступавший тому, что рисовали в пропаганде Альянса на месте Империи; и, наконец, Империя — вместо всеобщей тюрьмы для всех разумных она стала лишь попыткой хоть как-то удержать галактику на краю еще большего хаоса и ужаса.       Как же хотелось отмахнуться, убедить саму себя, что это действительно следствие усталости и психологических травм от участия в боевых действиях, наложившихся на алкоголь и расслабление, когда подсознание, сбросившее узду контроля, рисует невероятный бред. Но датапады с делами на лидеров Альянса все так же лежали на столике, R2D2 прокрутил запись ее встречи с... Вейдером, да, именно — с Вейдером! А самое главное, что не давало убедить саму себя в провокации имперских спецслужб, — это изменившееся восприятие мира. И это на провокацию уже не спишешь.       Все стало ощущаться как-то ярче, более выпукло, что-ли. А попытавшись помедитировать для успокоения, Лея вдруг ощутила проходящих мимо дверей ее номера людей, точнее, не самих людей, а как бы отблески. Но это она чувствовала, из-за чего в испуге резко прервала медитацию, успев ощутить где-то в недрах Облачного города Вейдера, который... Ну... как же это сформулировать... Наиболее близким понятием, которое смогла подобрать Лея, было «одобрительно усмехнулся», как взрослые — при виде первых шагов ребенка.       Все это так поразило Лею, что она на автомате встретила Соло, так же на автомате прошла с ним в переговорную. А там случилось новое потрясение, которое только сейчас, спустя несколько часов, стало проходить. И этим потрясением стало не пришествие Вейдера, надо сказать, весьма впечатляющее, а движение его руки, когда он отбивал бластерные болты. Этот жест стал ключом к сценке из прошлого, которая стояла у нее перед глазами, пока ее волокли в камеру.       Тогда пятилетняя Лея играла со своей любимой игрушкой, красивой и яркой большой бабочкой, которая могла двигать крыльями, но не летала, а Лее так хотелось, чтобы та взлетела. И однажды, когда ей захотелось это изо всех сил, бабочка взлетела. Конечно же, Лея побежала похвалиться к родителям, а точнее, к отцу, поскольку подсознательно чувствовала, что Бреха не очень-то ее жалует. А вместо похвалы она получила страх в глазах отца, отобранную игрушку и несколько дней провела в своей комнате, не понимая, в чем именно провинилась. Потом был какой-то непонятный мужчина, который расспрашивал ее про бабочку, но она, поняв, что дело, наверное, все-таки в этом, угрюмо и односложно отнекивалась. Дальше последовало похожее движение руки и слова, которые убеждали, что все ей привиделось и такого быть не может. Почему-то это вызвало такую тоску в глубине души, что даже теперь Лея не могла найти слов, а тогда ее маленький мир рушился и выцветал, заодно пропало ощущение кого-то родного, кого она все эти годы, казалось, даже временами видела краем глаза, как привидение. Результатом всего этого стали обморок и довольно продолжительная болезнь, апатия, после чего прежнее беззаботное детство закончилось и из нее начали лепить принцессу, зачастую довольно жестко. Особенно усердствовали в этом тетушки, а такой любящий отец отдалился и даже немного опасался ее. Потом все сгладилось, она привыкла, начала искать оправдания окружающему. Но теперь память безжалостно это высветила, заодно добавив еще кое-что, услышанное уже в обмороке:       — Проклятая кровь... Проклятая кровь татуинского ублюдка все же проявилась! — сквозь зубы процедил Бейл, в голосе его звучала холодящая кровь ненависть. — Если бы ее можно было вытравить, оставить только кровь Падме...       — Боюсь, друг мой, это невозможно, — ответил неизвестный. — Девочка довольно сильна, но мы успели вовремя, и теперь она будет подсознательно не верить в возможность проявления Силы у себя, а это одно из главных условий активации способностей.       — А нет ли возможности как-то подавить или вообще уничтожить мидихлорианы в ее крови? — с надеждой спросил Бейл.       — Таких веществ немного, и все они весьма токсичны, учитывая возраст девочки... Ущерб ее здоровью будет непоправим, — вздохнул неизвестный. — Да и не так однозначна связь мидихлориан и одаренности, как это преподносилось широкой публике.       — Хорошо, тогда что вы посоветуете? — спросил Органа. — И чего вообще можно ждать?       — Ну, надо понимать, что ее связь с Силой только блокирована, причем довольно слабо, и при определенных условиях может себя проявить, — незнакомец начал размеренные пояснения. — Попадание в ситуации опасности, особенно смертельной, может снять блокировку, хотя имеется вероятность и просто использования латентных способностей. Также не стоит допускать того, в чем был так силен ее биологический родитель, — гонки и любое пилотирование, возня с техникой, любые бои и драки. Судя по наблюдениям, это действительно родовые черты.       — Я сделаю из нее светскую даму, — ответил Органа. — А там по этикету все, перечисленное вами, исключено. Ну и политика с управлением — должно же и от матери что-то достаться?       — Согласен, но мне пора прощаться, мой друг, думаю, не стоит дольше необходимого затягивать нашу встречу.       На этом воспоминание обрывалось, но разбуженная память и штормящее подсознание, пользуясь неведомыми ассоциациями, вытащили еще один миг, на этот раз из воспоминаний, которыми поделился Вейдер. Это была встреча, уже во время войны, тогда еще Энакина Скайуокера и Падме, возле ее дома, когда в очередной раз вырвавшийся из боев Энакин отбросил осторожность и завлек жену в неприметный уголок возле входа в здание, обнимая и целуя. И расслабившийся в мирной обстановке джедай совершенно не обратил внимания на замершего в стороне Бейла Органу, тем более что тот мелькнул буквально на несколько секунд. Внимания тогда не обратил, но запомнил, а вот теперь своевольные память и подсознание Леи нашли этот момент, и она более внимательно взглянула на него. И увиденное просто испугало ее — из нее всерьез лепили управленца и политика, поэтому психология была одной из базовых дисциплин: в выражении лица Органы не было любви, о которой он так распинался, там была темная жажда обладания и ревность проигравшего, с ненавистью к более удачливому. Отчего привыкший к анализу мозг задавал крайне тревожный вопрос: а сколько в любви Бейла к Лее было отцовского чувства? Да и довольно странные маневры Брехи, старавшейся тем или иным способом не оставлять без присмотра общение Леи с Бейлом лет так с пятнадцати, начали обретать дополнительные основания, кроме уже привычного объяснения неприязнью и желанием хоть как-то уколоть.       Все это разом навалилось на Лею, оставив ее оглушенной и опустошенной, а тут Хан, спрашивающий, как она. Сначала она хотела взорваться, наорать на него, вот только буквально вбитые в подкорку правила этикета начали действовать, и она открыла рот, собираясь наговорить изысканных гадостей, бьющих не менее болезненно, чем простецкая ругань, но... Снова подействовали новые чувства, точнее, разбуженные, и она вдруг смогла ощутить эмоции Соло. Тут был стыд, но за то, что облажался на ее глазах, был страх, но за их и конкретно ее судьбу, и было беспокойство за ее самочувствие, хотя сам он еле держался после допроса имперцев, пусть ему и не было нанесено непоправимого вреда. От всего этого Лея дернулась, смущенно улыбнулась и спросила:       — Нормально, ты-то как?       — Да что мне будет? — с привычной наглой ухмылкой ответил Хан. — Импы никогда не умели бить!       «Угу, то-то ты так аккуратно дышишь, стараясь резко не поворачиваться», — подумала про себя Лея. Но... это было трогательно, эта попытка ее успокоить.       — Думаю, тебе все же стоит отдохнуть, — мягким нажатием Лея заставила Соло лечь, чуть прикусив губу, чтобы не улыбнуться от счастливо-ошарашенных эмоций Хана. Определенно, эмпатия бывает довольно забавна!       Чубакка одобрительно проворчал в сторону наконец улегшегося и успокоившегося Соло, после чего тоже устроился на соседней лежанке. Чуть пожав плечами, Лея решила не отрываться от коллектива, к тому же делать все равно было нечего, а завтра, если верить Вейдеру, силы ей понадобятся.       Следующий день начался с выматывающего ожидания, к тому же пленников так и не покормили, хорошо хоть, вода была. Больше всего выматывало то, что было невозможно определить, сколько прошло времени.       Внезапно Лея подняла голову и, глядя куда-то в потолок, сказала:       — Думаю, скоро за нами придут.       — Откуда ты знаешь, принцесса? — озадаченно спросил Хан.       — Просто знаю, поверь мне, — смущенно потупилась Лея.       — Принцесса, ты меня пугаешь, — немного настороженно сказал Хан. — Еще немного, и ты начнешь нести всю ту чушь про Силу, что малыш, а потом, может, и сама в джедаи пойдешь?       — Вот последнее мне точно не грозит, — криво усмехнулась Лея.       Дальнейший разговор прервала открывшаяся дверь и конвой за ней. Потом коридоры и, наконец, мрачное помещение со зловещей установкой посередине. Лея склонила голову вниз, пытаясь скрыть подрагивающие губы, Хан ободряюще сжал ладонь, вот только Лея пыталась не улыбнуться — уж больно плакатно все выглядело. Правда, с другой стороны, не будь того разговора с Вейдером... Лея передернула плечами — в таком раскладе улыбаться при этом антураже как-то не тянуло.       А когда установка раскрылась и прозвучал приговор, то Лее стало страшно без всяких оговорок. Особенно когда Чуи начал бушевать — его ведь могли просто пристрелить. Хвала Силе, Хан сумел его успокоить... Заодно позаботился о ней, попросив лохматого присмотреть за ней.       Глядя в глаза Хану, Лея ощущала эмоции этого человека, наглого, хамоватого и неотесанного, но надежного и способного до последнего драться за своих. А тут еще иронично-ехидная эмоция от Вейдера долетела. Наверное, она послужила последней каплей, когда Лея сама потянулась к Соло, ответив на его чувства, подтвердив свой порыв словами. И чего тут больше: ответного чувства к Соло или желания сделать назло Вейдеру, Лея не смогла бы ответить и под угрозой смерти.       Дальше Соло запихнули в установку и заморозили, спасибо Вейдеру, который предупредил, что будет... неприятно. Судя по эмоциональным отзвукам, Вейдер действительно в свое время прочувствовал это на своей шкуре, а судя по эмоциям Соло — изрядно преуменьшил.       Несколько удивил Калриссиан своим искренним беспокойством за Соло, но это вызвало только дополнительную вспышку злобы Леи. Как же, беспокойство за того, кого ты предал, — это так трогательно.       Но, наконец, Люк достиг Облачного города, о чем доложили Вейдеру, и их повели к кораблям. Вот тут Лэндо опять удивил принцессу, но ей пришлось приложить немалые усилия, чтобы не попросить Чуи покрепче сжать пальцы, лаская слух хрустом гортани предателя. А по краю сознания проскользнула мысль, что еще лучше почувствовать этот хруст под своими пальцами, причем Лея не поручилась бы, что для ее телосложения это невозможно, — Сила теперь постоянно чувствовалась на краю сознания, отчего приходилось себя дополнительно контролировать.       Тем не менее тренированный разум политика склонился к более рациональным действиям: они разрешили Калриссиану провести их к «Тысячелетнему соколу», по пути встретив R2-D2.       — Куда это вы направились, мистер Калриссиан? — голос Леи отдавал космическим холодом, когда Лэндо направился было к рубке.       — А вы разве пилот, принцесса? — с легкой насмешкой спросил Лэндо.       — А вы полагаете, мы вам поверим? — так же насмешливо ответила Лея. — Чуи, свяжи его и пристегни где-нибудь, чтоб ненароком не укатился куда. Что касается второго пилота, то, полагаю, R2-D2 с моей помощью справится с этой ролью, а уж в Чуи я не сомневаюсь.       — Но...       — Чуи, и про кляп не забудь, — через плечо бросила Лея, направляясь в рубку.       А дальше пришлось быстро взлетать и прятаться под громадину Облачного города, ведь там еще оставался Люк.       Полуприкрыв глаза, Лея вздрагивала и до крови закусывала губы, ощущая отголоски боя, пока ее не пронзили отчаяние и мрачная решимость Люка, сопровождаемые отборной бранью Вейдера, после чего до нее долетела мысль Темного лорда:       «Лови эту банту упрямую, он прыгнул в шахту. Как поймаешь — улетайте. И извини, что подранил Люка, иначе не получалось».       Сразу после этого Лея много раз про себя возблагодарила судьбу за то, что Вейдер смог разбудить в ней Силу, — иначе они не смогли бы вовремя найти Люка. Правда, чтобы его снять с антенны, пришлось освободить Калриссиана, но Лея здраво рассудила, что выкинуть его в шлюз при поддержке Чуи она всегда успеет, а вот чтобы удержать Люка, у нее может и не хватить сил. Да и второй опытный пилот действительно не помешает: лазейки от Вейдера — это хорошо, но никто не застрахован от импа с инициативой.       «Тысячелетний сокол» уже выскочил из атмосферы и успешно ушел в гипер, проскочив мимо имперских кордонов, а Лея смотрела на осунувшееся лицо Люка, бинтовала его покалеченную руку и мрачно обещала себе высказать Вейдеру все, что думает, при следующей встрече, одновременно ощущая, что давно оторванный кусочек души вернулся на место. В это же время оставшийся на Беспине Вейдер зябко поежился — что-то ему подсказывало, что следующая встреча с детьми будет... бурной.       Воспоминания Дарта Вейдера       Вейдер внимательно наблюдал, как Люк крадется по коридорам Облачного города, отмечая, что кое-что Йода успел в него вбить, правда, не стоит отбрасывать вариант, что это заслуга инструкторов ребелов — мальчишка двигался довольно неплохо, достаточно грамотно для пилота, и явно успевал предвидеть, куда пойдут патрули. Но самое главное: что с владением сейбером и что же успел наворотить в разуме Люка Йода — придется выяснять лично ему. И цена ошибки на этот раз непомерно высока.       Вздохнув, Вейдер продолжил руководить патрулями, постепенно загоняя Люка в нужный зал.       И вот, наконец, Люк здесь, и Вейдер может своими глазами его увидеть, а самое главное — попробовать понять, что с его разумом. И от одного взгляда гнев плеснулся огненной волной — грубое внушение, задавившее критичность мышления, было видно, что называется, от двери. Что уж там, дальше придется разбираться, но, что это точно не все, стало ясно, как только зажглись сейберы — среди обычных для новичка неуклюжих движений проскакивали куда более уверенные, свидетельствующие о вбитых в подсознание двигательных рефлексах.       Чтобы такое проделать, необходимо обладать колоссальным опытом и запредельным контролем, среди известных Вейдеру разумных подобным владел только один и, судя по всему, именно его когтистые лапы были к этому приложены. Собственно, в свое время Вейдер о подобном узнал именно от Йоды, в одной из бесед об истории Ордена и противостоянии ситхам. Вот тогда-то Йода и обмолвился об одном из способов быстрой подготовки пушечного мяса, которое практиковали обе стороны. С одной стороны, это ухудшало подготовку, делало ее шаблонной, и пользователь не всегда мог полностью осознанно применять полученные навыки, но, с другой, потренировавшись буквально пару месяцев, обучаемый уже не рисковал отрубить себе что-нибудь и был уже довольно опасен для неодаренных противников. А если такой обучаемый знал, что к чему, и имел возможность и настойчивость для упорных тренировок, то все негативные стороны и вовсе пропадали, оставляя лишь шаблонность навыков, но и тут все зависело уже только от таланта и наличия хороших наставников.       Все это Вейдер обдумывал на фоне, одновременно лениво отмахиваясь от Люка и пытаясь хоть как-то выявить закладки и их уязвимые места. Что-то вырисовывалось, но теперь надо было раскачать разум Люка, заставить испытывать очень сильные эмоции. Тут требовалось или наслаждение, или страх и боль. Если с первым было как-то… затруднительно, то вот по части второго Темный лорд мог по праву считаться мастером.       Но для начала стоит дать надежду, чтобы потом раздавить ее страхом и отчаянием. Хмыкнув, Вейдер сделав вид, что оступился, пафосно свалился вниз, скрывшись из виду. И наивный Люк поверил в этот фарс, немного воспрянув и затаив робкую надежду. Которая тут же рухнула при виде ничуть не пострадавшего Вейдера. А уж когда Люк даже не смог приблизится к Вейдеру, отступая под ударами всякого хлама, в душе парня снова возник страх, склизкой змеей сжимая сердце. С особенной силой страх вспыхнул, когда Люка выбросило в разбитое окно. Он даже не смог почувствовать, как Вейдер аккуратно подстраховал его на мостике над бездной шахты, заботливо уронив рядом сейбер.       Он был доволен — с этой вспышкой страха наконец удалось сковырнуть то грубое, самое первое вмешательство. Правда, ждать критичности от Люка сейчас все равно не стоит: компенсаторные реакции дадут сейчас повышенную эмоциональность, но тем лучше — так проще добраться до остальных закладок, а здоровье у молодого форсъюзера по определению железное, не стоит опасаться за его сердце или что-то подобное. Не торопясь, с показной ленцой, Вейдер загонял Люка на небольшую площадку среди бездны, отрезая все пути к отступлению и все больше погружая в отчаяние. И вот эта площадка, путей к отступлению больше не осталось, да и закладки почти пали под натиском Темного лорда.       Но тут Люк сумел добиться хоть какого-то успеха, пробившись сквозь защиту отвлекшегося Вейдера и полоснув того по плечу, правда, не пробив полностью обновленную броню, но заставив включится рефлексы. Именно поэтому, буквально через несколько секунд, когда Люк снова допустил ошибку, последовала расплата — отточенные десятилетиями и сотнями схваток рефлексы не подвели, и чо май (если кого забанили в Вукипедии — «отсечение вооруженной руки», как правило, кисти, с Энакином Дуку провернул чо сун, просто отсечение руки — прим. автора) стал логичным завершением схватки.       Полностью осознать, что произошло, Вейдер смог несколько позже — наконец он смог сорвать все видимые закладки. Заодно он смог почувствовать сына, как это было когда-то давно, еще на Корусанте.       Собственно, именно поэтому Люк без всяких сомнений поверил признанию Вейдера об отцовстве. Ведь сложно сопротивляться очевидному, когда Сила просто поет о родстве.       И вот тут проявилась последняя закладка, страховка на крайний случай от Йоды — Люк выбрал самоубийство. Хорошо хоть, так, а не бросившись на вражеский сейбер. Как успел заметить Вейдер — отработав свое, закладка распалась, позволяя надеяться, что разум Люка теперь свободен. Хотя пришлось постараться, забросив Люка телекинезом в один из вентиляционных каналов, где он снова нашел себе приключений. Но, судя по тому, как он цеплялся за ту антенну, закладка на самоубийство действительно распалась и теперь все зависело от Леи.       Постояв на площадке, Вейдер развернулся и пошел к войскам — театр для Императора и повстанцев сам себя не сделает, тут тоже придется потрудиться. Но в глубине души Темный лорд знал — теперь это все не зря. До победы еще далеко, но надежда снова озарила его своими лучами, давая силы для работы и борьбы.