Смех колокольчиков

Когда Наруто ушёл, Харуно боялась пуще прежнего попасть в плен и никак не могла перестать думать об этом. Тревога не оставляла её. Ино о чем-то щебетала, занимаясь приготовлениями к фестивалю, и увидев, что её подруга всё так же безутешна, занялась её нарядом. Ино выбрала для Сакуры из собственного гардероба красивое платье салатового цвета, длиной доходившего до колен. Когда Сакура увидела собственное лицо в зеркале, на душе ей стало ещё тяжелее: та же бледность и круги под глазами. Что может быть хуже для кожи юной девушки? — Ты когда-нибудь целовалась? — спросила Ино, занимаясь прической Сакуры. — Нет. А что такое? — Многое потеряла, — с улыбкой ответила Яманака. — Я помню свой первый поцелуй... В тринадцать. С мальчишкой из другого селения, который прибыл на несколько дней вместе с родителями в Коноху. Сначала мы враждовали, потом подружились, ну а затем... он признался мне в любви и поцеловал. Я была шокирована. Однако время его пребывания прошло, и он уехал. Жаль, что мы не обменялись координатами, писали бы друг другу письма. — А как же Саске? — возразила Сакура, улыбаясь. — С ним отдельная, конечно, история, но... Эх, я бы замутила с тем парнишей! Когда девушки были готовы, до начала праздника оставалось ещё немного времени. Сакуре захотелось побыть одной: она так устала от болтовни подруги. Куноичи вышла на балкон, бездумно рассматривая виды селения Тумана. Грустные мысли снова атаковали её голову. Сакура опустила взгляд на перила балкона, и увидела, как рядом с ней внезапно появилась чья-то тень. Шагов она не слышала. «Это он!" — подумала куноичи. Она посмотрела на крышу, и (о ужас!) увидела на миг, как черный силуэт прячется за дымоходом. Харуно закричала, что есть сил, и бросилась в комнату Ино. На помощь к ней прибежала подруга и Какаши-сенсей. Учитель мигом залез на крышу, но там уже никто не находился. А может и вообще никого не было? — Тебе померещилось, — заключила Ино. Какаши-сенсей ничего не ответил и молча удалился. «Когда же кончится это безумие? — подумала Сакура. — Акацки, чёрт их дери! Покоя от них нет!» Тем временем Мизукаге, утомленная работой, закрылась в собственном кабинете, демонстративно показывая, что не хочет никого видеть. Достав из стола припрятанную бутылку хорошего вина, она вышла на балкон, присела в кресло и начала наблюдать за жизнью, которая кипела внизу. Лишь одно презрение вызывали у Мей эти, по её определению, недалекие люди, которых так радовал праздник. У Мизукаге были совершенно другие цели, пока для неё недостижимые: брак с любимым мужчиной и дети. Она вернулась к тем думам, что мучали её на протяжении всего разговора с Цунаде и Наруто, попутно выпивая вина. Стакан за стаканом — и Мей опьянела. В этот миг Чоджуро, вернувшийся с секретного задания, которое поручила ему лично Мизукаге, должен был отчитаться ей. К сожалению он обнаружил, что дверь кабинета Мизукаге заперта. Шиноби не на шутку испугался. Он побежал за помощью, подумав, что Мей захватили в заложники... или она просто не может открыть дверь... или же ей стало плохо... — Смеешься? — ответил ему один из охранников. — Какие заложники? Здесь и муха мимо нас не пролетит без спроса. — Открыть дверь? Очнись, мальчик, — сказал ему второй. — Она шиноби и давно бы самостоятельно вышла через балкон. Ао-семпай, наставник Чоджуро, услышав разговор, сказал своему подчиненному: — Ну, да... Ей в каком-то смысле действительно плохо, — Ао подумал, говорить Чоджуро или нет о том, что Мей чертовски пьяна. Но решил не смущать его юную душу: Чоджуро был влюблен в Мизукаге. — Да? — наивно поинтересовался Чоджиро. — Тогда я действительно должен пойти к ней! С этими словами юный шиноби побежал к кабинету Мей. За ним последовали Ао и двое телохранителей. — Стой, Чоджуро, не надо, — сокрушался Ао. В такие моменты Мей не желала никого видеть и если вдруг её кто-то побеспокоит... то проблем не оберешься. — Дверь же заперта, — сказал Чоджуро один из охранников. — Значит, полезу на балкон! Чоджуро пропустил мимо ушей речи своего семпая и пулей вылетел на улицу. Отыскав балкон, выходивший из кабинета Мизукаге, он через несколько мгновений уже был на месте. — Ну всё, считайте, дело — труба, — сказал Ао, увидев, как Чоджуро залез на балкон. — Чоджуро не конфликтный парень и обычно никогда не раздражает Мизукаге-сама, — заметил один из охранников. — Может, пронесет? — Вряд ли... Мей, увидев своего подчиненного, удивилась и вместо того, чтобы разозлится, решила узнать, что понадобилось Чоджуро. Она никогда не гневалась на него, даже испытывала к нему симпатию, правда, скорее, как к сыну, а не к потенциальному мужчине. — Мизукаге-сама, вам плохо? — забеспокоился Чоджиро. Мей нахмурилась. — С чего... бы... это? — с трудом проговорила она, подавляя икоту. — Ао-семпай, сказал, что вы себя дурно чувствуете. — Ах... Ао-семпай... ик! Ах, этот... старый... глупый... дурак! — Мей стукнула кулаком по подлокотнику, отчего Чоджиро вздрогнул. — Я ему покажу... ик! Что значит обсуждать меня за спиной! Ишь ты... ик! — Мизукаге-сама, — нерешительно обратился к Мей шиноби. — У в-вас икота. Может, дать вам водички? — Н-не надо... ик! А ты пока никуда не уходи! — развязно сказала Мей. Чоджуро уже двоился, троился у неё в глазах, но, благо, у Мизукаге был хороший вестибулярный аппарат, она привела своё зрение в норму и пригласила Чоджуро сесть в соседнее кресло. Чоджуро присел и решил рассказать ей о миссии, но Мей прервала его речь: — Не-э-т, — сказала она, поднося палец к его губам. Чоджуро встрепенулся. Мей снова откинулась в кресло, не сводя глаз с шиноби. — А ты, Чоджуро, любил когда-нибудь? Мей ошеломила телохранителя этим вопросом. Он задумался, чтобы ответить объекту своего обожания, но в голове, как назло, стало пусто. — Неужели никогда тебя... ик! не посещало это светлое чувство? — сокрушенно проговорила Мей. — Ну и ну! — Вообще... я... люблю, — неуверенно ответил Чоджуро. — Сейчас люблю! Кое-кого... — О... ну и кто она?! — Мей всплеснула руками и приготовилась слушать. Увидев смущение Чоджуро, она тотчас же внесла оговорку: — Или он? Чоджуро покраснел. — Нет-нет, это она! — замотал он головой. — Ну, она очень красивая... и... и умная, — шиноби опустил глаза от смущения, описывая Мей. — Все вы, мужчины, говорите так! — разозлилась Мей. Она рывком встала из кресла и подошла к перилам балкона. Весь мир снова закружился для неё в адском танце, и она вспомнила, как бывала на одном балу. Поистине адском... Как её кавалер, обещавший вечно быть с нею, перестал общаться с ней, словно позабыв о существовании Мей. — А к-как иначе? — аккуратно возразил ей Чоджуро. — Не будь она такой... я бы не влюбился в неё. Мей хмыкнула. — Что верно, то верно, — сказала она, рассчитывая, что будет, если она спрыгнет с балкона. Сделав над собой усилие, она снова нормализовала своё восприятие мира, и всё перестало кружится. Повисло молчание. Мей нарушила тишину: — Она из этого селения? — О, да! А как же ещё? В девушку из другого селения я влюбиться не мог. Чоджуро, сам того не осознавая, напомнил Мей о её больной ране. Она еле совладала с собой, чтобы не сорваться (почему-то рядом с этой юношей ей не хотелось показывать себя с плохой стороны). Между тем, праздник уже начинался. Огромная волна людей захлестнула площадь, на которой разместили множество развлечений, прилавки с вкусной едой и многое другое. Приготовили сцену, сделали всё для удобства актеров сегодняшнего шоу. Мей увидела в толпе шиноби Конохи, Наруто и его подругу Сакуру; как глупый Узумаки пытался её приобнять, а она отвергла его, зарядив пощёчину. «Она тоже любима кем-то, — подумала Мей. — Отчего я хуже?!» — Ну, и кто же она?! — с гневом проговорила Мизукаге, обращаясь к Чоджуро. Признаться Мей в любви напрямую было выше его сил, он зажмурился и закрыл руками лицо, заставляя себя думать, что происходящее — страшный сон. Мизукаге решила не доставать бедного мальчика, сердце её дрогнуло и она снова вернулась к созерцанию пейзажей Тумана. «Быстрее бы дядюшка начинал своё представление, — подумала она. — Уж как он похож этим на моего отца! Оба ужасно медлительные и... жадные-жадные-жадные!» Мей вздохнула. Ей становилось всё хуже и хуже.