***
Пробуждение вышло резким, так, что невольно пришлось глотать воздух. В ушах звенело, и приходилось ошалело оглядываться по сторонам. Как и было обещано, голова болела, хотя это слово оказалось слишком бледным для таких ощущений. Но хуже всего были даже не последствия заклятья, а правда. Его лучшие друзья регулярно ему врали, откровенно им пренебрегали, а директор самой лучшей школы волшебства их активно наставлял Ложь, сплошная ложь. Воспоминания отца Нотта иногда ужасали ещё больше, хотя некоторые были непонятны. Теперь, когда он увидел всё со стороны, всё замечается удивительно ясно. Гарри немного потряхивало от отвращения к себе, к той дикой наивности и зашоренности в его глазах. Неужели... — Поттер, Гарри, — Его с силой потрясли за плечи, и затуманенный взгляд прошёлся по аккуратному лицу, — С тобой всё в порядке? — Теодор пошарил у себя в карманах и достал небольшую склянку, — Выпей. Это умиротворяющий бальзам. Гарри немедленно выплеснул зелье в рот, и его окатило ледяным мятным спокойствием. Разум начал понемногу проясняться. Эмоции тягуче растворились, оставляя после себя холодок в голове и странную сосредоточенность. Боль отступила и он обратил внимание на двух других парней в комнате. — ...И каким бы не был мерзким наш декан, привычку носить с собой парочку зелий в кармане у него стоит действительно перенять. И вам двоим тоже. Тем более, что это скоро понадобиться нашим планам. Ох, Поттер наконец очнулся, — он казалось теперь повернулся прямо к гриффиндорцу, — Ты можешь мыслить? Скоро должен быть отбой, и нельзя, чтобы твои милые друзья что-то заподозрили. Нам нужно завершить нашу вылазку через двадцать минут. — Нотт, как... как такой могущественный волшебник как Дамблдор не может справиться с духом Волана-де-Морта без меня? Я имею ввиду, я видел много чего и... мне начали ещё летом снится странные сны, где я вижу как Он общается со своими слугами и готовит что-то. Но он слаб и похоже находится в крошечном и уродливом теле. По мере того, как он говорил это, оба парня постепенно бледнели. Слизеринец впился взглядом в шрам на лбу. Его глаза выражали чистый ужас, который заставил Гарри не на шутку встревожиться. В комнате, казалось, стало на двадцать градусов холоднее, а сквозняки начали шептать особенно жутко, будто читая древнее заклятье, сгущая тени и созывая отчаяние. — Поверить не могу. Неужели он осмелился создать Сосуд Порчи? Мерлин, Поттер, ты только что подтвердил самые худшие наши страхи. Как только всё закончим, я срочно напишу отцу, — он выдохнул облако пара, и, нахмурившись, достал кинжал из складок мантии, — Готовьте ваши ладони, мы не имеем права рисковать. — Погоди, ты что, хочешь использовать магию крови? — Симус, молчавший большую часть разговора, наконец решил вмешаться, — Если кто-нибудь узнает об этом, то нам троим светит Азкабан. И я не хочу, чтобы... — Спокойно, другого выбора действительно нет. Мы не можем допустить, чтобы кто-то выведал про этот разговор. Всего одно зелье Правды или взгляд умелого легилимента, и нам конец. К тому же каков шанс, что Поттер не попытается закатить скандал своим бывшим друзьям? Поэтому клятва на крови - это разумный вариант, к тому же гораздо безопаснее Непреложного обета. Кстати, то заклятие Разума, которое я использовал на нас уже даёт нам путёвки на нижние этажи Азкабана, поэтому если уж нарушать, то нарушать по-крупному. Итак, ладони. Гриффиндорцы неохотно выставили вперёд руки, и Нотт слегка надрезал всем ладони, а затем трансфигурировал из стула деревянную чашу, куда поместил кровь каждого. На удивление, заклятье в этот раз он начал на старой форме английского. «Кровью по капле секреты сокрою, Рты на замок я крепко закрою, Разум скую затяжными цепями, Было что, будет — теперь между нами. Тайну завесой туманной покрою Волею каждого, каждого кровью.» Кровь в чаше начала вскипать, а затем из неё по полу потёк алый туман. Медленно начал ползти к каждому, забираться в лёгкие, впечатываться в сознание, забираться под кожу. Через несколько мгновений он рассеялся, и осталась только тяжёлая густая магия. — Ну всё вроде бы, — Тео хрипло рассмеялся. — Теперь осталось только обсудить где и как мы встретимся завтра и напоследок сделать вас настоящими слизеринцами. — Ну да, — усмехнулся Симус, — заговоры плести начали, презираем отдельных гриффиндорцев, балуемся тёмной магией. Что же осталось ещё, Ваше Темнейшество? — Умение держать лицо, о юные неофиты. Я гарантирую, что Гарри не выскажет друзьям ласковое слово, но вот то как он на них будет смотреть, как говорить... Большая часть аристократов пользуется заклинанием, которое не даёт принимать определённое выражение лица или закрепляет какое-то. Тоже из магии разума и да, — он усмехнулся, — тоже запрещённое. Так, а ну-ка подумайте об отвращении, презрении, обиде и что там ещё. Готовы? — lapis faciem, — лицо сковало тяжестью и овеяло холодом. Гарри подумал, что ощущения были очень странными. — Ну вот и всё, Гарри. Теперь мы официально предали Родину. Ты тоже чувствуешь, что сделал верный выбор? — Конечно, Симус, мы ведь продали душу Мордреду. Теперь спокойно можно идти спать. Отдай мне уже наконец палочку. — Гарри развернулся к убирающемуся Нотту, — И Тео, спасибо тебе. За всё. — Да ну тебя, Поттер. — он открыл дверь класса и быстро посмотрел в коридор, — Вам придётся развлекать меня в этом году. Головы откручу, если заскучаю. А теперь идите, мне ещё нужно написать отцу письмо.***
Утром Гарри проснулся от резкой головной боли. Валяться в постели дольше уже было невыносимо, и его всё ещё подташнивало от наложенных на лицо чар. Смутно подумалось, что этот Нотт забыл предупредить его о побочных эффектах. Солнце проникало сквозь щели в балдахине и презрительно светило прямо в глаза. Он застонал и перекатился на другой бок. Снаружи послышались шорохи и это заставило его вспомнить, что ему предстояло сегодня пройти. Видимо эффект от Умиротворяющего бальзама уже пошёл, потому что вместо холодной безмятежности в груди теперь отдаёт тупой болью каждый раз, когда он думает о друзьях. Он думает о любознательной и доброй девочке, которая всегда заботилась о нём, заставляла надевать шарф зимой и проверяла его работы. Она даже давала ему списывать, хотя он не раз думал, что это неуважительно и бесчестно. Её звонкий смех до сих пор искрился в нём теплом, а то, как она нелепо морщила нос, когда Рон вытворял что-то... Его Рон. Они ведь были неразлучны вот уже несколько лет. Сколько шуток, игр, приключений, порой опасных для жизни все они разделили. Его рыжий друг доверял ему каждую мечту, каждый секрет и страх, даже про пауков, и Гарри был уверен, что знает всё о своих друзьях... Был уверен. Но что такого случилось в последний год? Неужели всё было ложью? Как, почему они предали его? Тысяча вопросов разъедали его разум. Он просто хотел пойти и спросить их, посмотреть им в глаза. И понять, за что. Неужели от их дружбы ничего не осталось, а это лишь былая тень? Вполне возможно, что всё это лишь какой-то секретный план Дамблдора и он просто должен доверится, чтобы всё было хорошо. Где-то глубоко неприятный голосок прошептал, что зёрна сомнений уже посеяны. В конце концов, как он мог доверять людям, которые делают что-то за его спиной, даже ради его блага. Он подумал, что сейчас будет самый сложный момент в его короткой жизни. Он аккуратно поднялся и медленно заправил кровать. Прошаркал до двери уборной, замечая, что кровать Рона пуста. Тщательно почистил зубы и умылся. Впервые за много лет взял расчёску и, намочив её, начал безжалостную войну с волосами. Надел свою форму и скрупулёзно разгладил каждую складку чарами, вычистил каждое незаметное пятнышко. Оглянулся в зеркало и понял, что больше не будет прежнего Гарри. Мальчик перед ним был аккуратен и даже примерен, ничего общего с ним. Волосы уложены прядь к пряди, форма идеально сидит по фигуре, лицо похоже на каменную маску, из-за чего его можно было бы спутать с типичным слизеринцем. И только его глаза, тоже, казалось, ничего не выражающие, остаются влажными. Он вспомнил о рекомендациях Тео и сконцентрировался. Лицо озарила озорная лёгкая улыбка, он надел очки и вздохнул, выходя в гостиную. Друзья его уже ждали. — Гарри, что с тобой случилось, друг?! — Глаза большинства в гостиной устремились к нему, а сидящая на диване за книгой Гермиона раскрыла рот в удивлении. — О, да просто решил немного сменить имидж. Мадам Спраут вчера сказала мне, что неряшливость мне не идёт. — Он глазами нашёл Симуса, который напряжённо наблюдал за ним. Их глаза на мгновение встретились, и Гарри увидел в них страх и понимание. — Можно подумать она сама выглядит как леди среди своих теплиц, — Рон подошёл к нему, видимо пытаясь встряхнуть его волосы, но парень проскользнул мимо и направился к двери. — Герми, мы ведь не опоздаем, если не пойдём в столовую? Ужасно хочу есть, — он с усилием натянул ленивую улыбку, хотя в голове у него всё металось, когда он смотрел на друзей, — Ты ведь поможешь мне с сочинением по шипам златогонки? Снейп просто убьёт меня, если я не сделаю его. По дороге в Большой зал они привычно смеялись и шутили, и Гарри казалось, что маска чар на лице вот-вот треснет. "Со стороны" — подумал он, — "ничего не изменилось". Но его глаза то и дело лишний раз останавливаются на этих лицах, и теперь он замечает, что улыбка Гермионы какая-то резиновая, а смех Рона неестественно громкий и натянутый. Темы, на которые они шутят, одни и те же. А ещё они переглядываются друг с другом очень странно, когда думают, что он не видит. Слова о их предательстве всё хотели выскочить из его рта, но каждый раз его дыхание мягко сдавливало, и он чувствовал привкус той тяжелой, кровавой магии, которую никогда уже не забудет. Они сидели за столом и поедали овсянку. Вокруг был обычный день. Все шумели и готовились к предстоящим урокам. За учительским столом директор ласково улыбался детям, а его глаза весело и ярко сверкали. Слишком ярко. Для всех начинался очередной день, но для Гарри сегодня жизнь разделилась на до и после. Близнецы опять дали первокурсникам сомнительные конфеты, и те начали мяукать колыбельную, пока Джордж и Фред весело дирижировали палочками. Рон опять рассказывал что он хочет купить в следующий поход в Хогсмит, когда совы заполнили зал. Рядом с Гарри приземлился Пророк и какое-то письмо, запечатанное в качественный пергамент. Он прошептал друзьям "От Сириуса, он решил пока не возвращаться в Англию", когда те вопросительно посмотрели на него. Что-то странное, даже подозрительное блеснуло в их глазах, когда они переглянулись. Гарри это заметил, но всё равно аккуратно открыл письмо. «Дорогой Гарри, Я понимаю, что мы не договаривались писать друг другу, но я подумал, что ты не захочешь сюрприза. МеняВиктор
P.S. Я надеюсь у тебя есть яичница с беконом»***
Последние недели перед отъездом были трудными. Учителя требовали огромные задания, чуть ли не на весь следующий год. Настоятельно советовали не забрасывать предметы, которых нет в Хогвартсе, и даже те, которые есть. Профессор Янк сказал, что экзамены не будет сдавать только Чемпион, а остальные будут готовиться на свой страх и риск. Ребята с его курса ещё несколько дней ходили угрюмые и разочарованные, потому что заявку уже нельзя отклонить. Затем последовала череда громких скандалов с его квиддичными агентами и инвесторами. Они хотели, чтобы он приехал в Хогвартс, обвешанный рекламными товарами с головы до ног, и только посланный Мерлином адвокат спас его облик от гламурной малиновой мантии со звёздами. Родители навестили его за день до отъезда и тепло напутствовали его. Он скрывал от них множество связанных с его славой вещей, чтобы не волновать их лишний раз, но знал, что они любят его и твёрдо верят. Отец на прощание сказал ему, что долг не должен мешать ему наслаждаться жизнью. Виктор тогда подумал, как много действительно они знают. И конечно, все эти недели регулярно проводились в кабинете директора за чашкой чая. Иногда они просто говорили о жизни, иногда о их сомнительной авантюре в Британии. Игорь Владимирович по обыкновению одновременно разбирался с документами, подавал восхитительные медовые пирожные и делал ещё тысячу дел одновременно за разговором с Виктором. Наверное кто-то мог бы оскорбиться на такое поведение, но парень знал, что директор очень ответственно относился к делам школы, уделял внимание каждому ученику и намеренно распускал ложные слухи, чтобы не вызывать подозрений у многочисленных врагов в международном сообществе. Он часто любил шутить, что тёмный антураж служит для того, чтобы чиновники боялись донимать его проверками. И действительно, Дурмстранг остаётся практически единственной школой независимой от правительств любой из стран. Ни одно Министерство не смогло навязать здесь своей учебной программы и взять школу под контроль. Как им говорили на уроках Истории, остров со школой и прилегающим к ней городком вот уже множество столетий остаётся нейтральной зоной с полным самообеспечением. Однако в последнее время держать школу независимой становится труднее. Когда Виктор наконец полностью расположился в каюте, где ему придётся жить следующие полгода, у него практически не осталось сил. Корабль медленно погрузился под воду, и нанятые чароплёты стали готовить массовый портал. Как им сказали, они должны не просто эффектно появиться. Они должны затмить даже этих выскочек из Шармбатона. Для этого директор не пожалел вложить свои личные средства. Портал сработал, и вода за бортом вскипела, чтобы выбросить их корабль посреди Чёрного озера. Они выбрались на палубу, чтобы увидеть, как корабль окружают водяные вихри, которые превращаются в удивительных созданий. Русалки, кентавры и пегасы скользят прозрачной грядой к берегу, и в лунном свете Виктор думает, что это самое красивое, что он видел. Из под волн выходит лёгкий свет, а затем корабль поднимает мерцающим туманом, что несёт их к Хогвартсу. Потом люди будут говорить, что в тот момент они были подобны знаменитому Летучему Голландцу, но сейчас всё, что каждый из них мог видеть, это огромный замок прямиком из сказки. Дурмстранг другой, он холодный и твёрдый, непреклонный, несгибаемый, несдающийся. Но в этом замке Виктор кожей чувствует мощь древней магии, немного чужой, но столь великой, что мурашки пробегают по спине. Наконец туман рассеивается, и все они выходят на берег. Карета Шармбатона уже прибыла, а вокруг столпилось несколько сотен учеников, в глазах которых читается благоговение. Директора других школ с замешательством смотрели на главу их школы, было видно, что они ожидали немного иного. — Игорь, какой ты проказник. Я никогда не думала, что твои угрюмые дети ценят изящные искусства. Ах, ты так помолодел! Неужели ты воспользовался моим советом и занялся внешностью? — Это пустяки, мадам Максим, здесь только Вы молодеете с годами, — В глазах Каркарова читалось торжество, — Альбус, сколько лет! Вы всё ещё в добром здравии и на посту. Дальше Виктор уже не вслушивался в их светскую беседу, больше похожую на завуалированный обмен оскорблениями. Его появление здесь, как и ожидалось, вызвало ажиотаж. Недалеко пищала целая стайка девушек, а парни кричали что-то про автографы. Студенты медленно побрели обратно в замок и только по счастливой случайности болгарин заметил радостные зелёные глаза.